Czytaj książkę: «Принц в розовом пальто»

Czcionka:

Глава 1

– Лизка, я все понимаю, христианское смирение, подставим левую щеку после удара в правую, но… блин! Но конкретно в этом случае тебя не понимаю. Ну как, как ты можешь так спокойно говорить об этом мерзавце? Он тебя бросил! Не просто бросил! Он изменил тебе! Предал тебя, развелся с тобой, такой классной, такой доброй и просто офигенской! И все из-за какой-то рыжей стервы!

Мы с подругой сидим вдвоем на моей кухне, по-прежнему вроде бы чистой и на первый взгляд уютной. Но только на первый взгляд. Когда-то, когда я еще была замужем и периодически ворчала по утрам на мужа за то, что оставил на столе свою грязную чашку после кофе или не закрыл навесной шкафчик, откуда доставал кофемолку, эти мелкие детали, раздражающие любую хозяйку, как раз и придавали кухне уют. Тот самый легкий оттенок беспорядка, без которого невозможна жизнь семьи, пусть и совсем крохотной, какой была наша – всего-то два человека. Всего два. Третьим мы так и не обзавелись.

Теперь я живу одна, мне не на кого ворчать, потому что посуду я за собой мою сразу, а в тот шкафчик и вовсе перестала лазить – как-то резко разлюбила натуральный кофе. И теперь на этой кухне всегда чисто. Чисто, пусто и… одиноко. За исключением тех редких вечеров, когда ко мне кто-то заглядывает на огонек. Вот как сейчас Юля, моя давняя приятельница. И хоть она старше меня, но выглядит чуть ли не школьницей, настолько она худенькая и тонко-прозрачная.

Я добавляю в свой чай немного сливок и аккуратно размешиваю их, медленно вращая чайную ложечку по часовой стрелке, стараясь не касаться стенок. Не люблю, когда колотят металлом о тонкий фарфор.

– Юль, не говори так. Ну серьезно. Они оба не такие, как ты думаешь. И Данька все равно хороший.

– Хороший? – в возмущении взвивается подруга, с грохотом плюхая чашку на блюдце. Так звонко, что я невольно морщусь. – Да козел он! Вернее, кобель.

– Юль, охолонись. Мой Даня…

– Твой бывший Даня! – Юля не может усидеть на месте и подскакивает, отходя от стола и прислоняясь к подоконнику, заставленному моими любимыми орхидеями.

Когда-то, когда у меня еще был муж, он после каждой командировки из аэропорта сперва заезжал в цветочный магазин, покупал мне новый цветок и вручал вместо букета. Он знал, что я не люблю срезанные цветы. До сих пор помнит. Вон та, густо-чернильного цвета, усыпанная гроздьями соцветий, подарена им уже после развода.

Нет. Данька не козел. И не кобель. Просто… Просто так бывает иногда. Просто иногда оказывается, что то, что было между двумя, собственно, любовью так и не стало. Началось как детская дружба, потом переросло в нежную привязанность. А через какое-то время превратилось в уютную привычку. Но любые, даже самые уютные привычки можно с легкостью заменить другими всего за двадцать один день. Двадцать один? Да, точно. В статье было написано именно это число. И я даже не жалуюсь на то, что вот этой привычкой, от которой избавились за три недели, оказалась именно я. И уже тем более не собираюсь плевать ядом в его сторону или в сторону его “рыжей стервы”. Ни я, ни он, ни она не виноваты, что их чувства оказались более… ну, не знаю, бурными? Страстными? Глубокими? Настоящими?

– Мой бывший муж и по-прежнему друг Даня не козел. Козел не предупреждает, что полюбил другую, прежде чем “изменить”. Козел не просит за это прощения. Козел, в конце концов, не оставляет бывшей жене квартиру, которую сам купил, на свои заработанные деньги, и не уходит с полупустым чемоданом. И не продолжает помогать бывшей жене и ее приемным родителям, при том, что “та самая стерва” родила ему ребенка и, поверь, ему сейчас есть кому помогать и без меня.

Юлька стоит возле окна, нахохлившись. Она понимает, что я права, хоть ей и хочется выплеснуть собственную обиду на мужчин. Она качает головой, а потом с тихим вздохом все же признается.

– Ты права. Я просто после собственного козлины-мудачины всех разведенных мужиков такими считаю.

У Юльки своя проблема. Свое горе. Плаканное-переплаканное. Но так до конца и не выплаканное.

– Прости, солнце. Я не хотела затрагивать эту тему. Знаю, она для тебя болезненная, – подружка снова садится и принимается крутить в руках чашку с остывшим чаем, виновато пряча глаза.

Да, болезненная. И тем более остро воспринимается тот факт, что новая жена моего бывшего мужа родила ему дочку чуть ли не через девять месяцев после его ухода от меня. Чудесную красотку с глазами цвета грозового неба, как у папы, и огненными рыжими кудряшками, как у ее мамы. Я видела ее фотку. Случайно подсмотрела на его телефоне, когда он заглядывал ко мне поздравить с Восьмым марта.

А я так и не смогла. Родить не смогла.

– Да и для тебя тоже, Жоли. Давай не будем о грустном, а? И так хандра. Ненавижу ноябрь. Светает поздно, темнеет рано, дождь меняется на ветер и обратно. Только и хорошего, что мечтать о праздновании Нового года.

– Угу. И о том, на какие шиши купить подарок ребенку от Деда Мороза и как этот самый Новый год отметить весело и сытно на имеющиеся копейки.

– Ма-а-м, а включи новый мультик, пожалуйста. Мне Лунтик уже сильно надоел, – заглядывает в кухню вихрастая головенка. Это наша Мышка, Юлина дочка, моя крестница. Пока единственный ребенок, которого я могу назвать своей дочкой. Пусть и только крестной. Но все же дочкой.

– Конечно, Мышоночек. Сейчас включу. Кого будешь смотреть?

– Хочу Машу с Медведем.

– Лапулик, ну ты же его каждый смотришь. Неужели не надоело?

– А они мне нравятся. Они добрые. И Мишка добрый, хоть и хочет иногда казаться злым. Но он не злой, его все-все звери в лесу любят, потому что он всем помогает. А та медведица глупая, которая за него взамуж не хотит.

– Не хочет, Мышонок. Надо говорит “не хочет”, а не “не хотит”, – поправляет малышку Юля, теребя пушистую растрепанную косицу. – И не “взамуж”, а просто “замуж”. Пойдем, я включу.

Пока Юля ищет заказанный дочерью мультфильм, я споласкиваю опустевшие чашки и снова ставлю их на стол. Включаю чайник и заглядываю в холодильник – где-то у меня должен быть йогурт, я его специально покупала, зная, что Юля с Верочкой придут в гости с ночевкой. Лучше достать его сейчас, чтобы ребенку не холодный давать, ей как раз через полчасика захочется перекусить перед сном.

Через пару минут подруга возвращается в кухню, а в комнате уже слышится заливистый детский смех. Права Верочка, мультик и правда замечательный – веселый и милый, как раз для малышей, еще не потерявших веру в доброту окружающих людей.

– Слушай, может, ты все-таки сдашь этот дом в аренду?

– Лиз, ты думаешь, я не пробовала? Купить хотят, а в аренду он слишком дорого получается. А продешевить… Знаешь, какие арендаторы нынче? Пару месяцев поживут, а уделают так, что ремонт весь с нуля за ними делать надо будет.

– Ну, если все равно продавать придется, то какая разница?

– Лиз, я еще не потеряла надежду отстоять его. Я поэтому даже и не живу в нем. Как примета какая-то, что ли. Если сохраню его для дочки, значит, все у меня наладится. Эй, это что за звук? – прислушивается Юля к непонятному ворчанию из коридора.

– Это мой телефон. Странно. Уже поздновато для звонков.

Я выхожу из кухни, судорожно оглядываясь в поисках неуловимого гаджета. Вечно я забываю вытащить его то из кармана, то из сумки. Да и, собственно, не настолько он мне и нужен под рукой. В соцсетях я не зависаю, бурную переписку ни с кем не веду. С тетей и дядей созваниваюсь по утрам, а Данил обычно звонит перед выходными, чтобы узнать, не нужна ли помощь.

Я достаю настойчиво пиликающий телефон из кармана пуховика и с удивлением вижу, что звонит моя Гавриловна. Очень странно. И тревожно. В это время она обычно уже спит. Она ранняя пташка. Подскакивает в любое время года в пять утра, а в восемь вечера ее уже кантовать нельзя, иначе потом до утра не уснет. Тот еще жаворонок.

– Алло?

– Алё, Лизок, беда-а-а, ой беда-а-а, детка, – громко завывает в трубку еще одна моя “подружка”.

– Анфиса Гавриловна, миленькая, что случилось? Тебе плохо? Скорую надо вызвать?

– Ой, детка-а-а, у Его Высочества приступ! – причитает Гавриловна, закашливаясь. – Ой, помрет мой сыночек, Лизок!

– Какой приступ? – пугаюсь я, зная, что у Анфисы “пунктик” на тему здоровья ее сыночка.

– Эпиле-е-епсия… – чуть не рыдает в трубку женщина.

– Вы своему доктору звонили?

– Да уехал наш любимый Борисыч! В Лондон укатил три дня назад. На симпозиум какой-то. Ну как же все не вовремя, Лизок.

– Гавриловна, ну-ка дыши глубоко. Я сейчас прибегу и все порешаем.

– Да куда ж ты по ночи-то побежишь, ребенок?

– Анфиса, не нервируй меня. Готовь его пальто и “брульянты”, буду через десять минут.

– Спасибо тебе, Лизок. Я тогда позвоню заму Борисовича, который вместо него ведет прием. Где-то у меня его телефон должен быть. Сейчас найду.

Я возвращаюсь на кухню и виновато развожу руками.

– Юль, прости, мне надо срочно убежать на часик-полтора.

– Гавриловна?

– Ага. Ты расстилай пока вам с мелкой постель, меня не ждите. Полотенца я вам приготовила, в ванной лежат, твое сиреневое, для Верочки розовое с зайчиком. Купайтесь, перекусывайте, вот, я как раз йогурт для Мышки достала, чтобы подогрелся немного. Я сама вас закрою и сама потом открою. Постараюсь не шуметь, но вы лучше дверь в комнату закройте, чтобы я случайно не разбудила вас. Только бра в коридоре не выключайте, а то я буду спотыкаться в темноте и точно вас разбужу.

– Беги уже, мать-Тереза. Разберемся. Только аккуратнее там, по темным дворам напрямую не шарахайся. Три минуты роли не сыграют, лучше пройдись до своей Гавриловны по ярко-освещенному проспекту.

– Хорошо, мамочка. Конечно, мамочка, – улыбаюсь я подруге, которая сосредоточенно наматывает мне на шею шарф. – Спасибо за заботу.

– Это тебе спасибо, кума, – Юлька натягивает на меня шапку и чмокает в послушно подставленный нос. – Без тебя я бы точно сдохла когда-то.

– Я бы без тебя и Верочки тоже. Поэтому хорошо, что мы есть друг у друга. Все, я побежала. Обещаю по темным дворам не ходить.

– Если что…

– Если буду совсем уж задерживаться, я тебе напишу в телеге, мамочка.

– Все-все, поняла. Иди уже. И на ключ не забудь закрыть, – только и успевает крикнуть мне вдогонку Юля, когда я захлопываю тяжелую металлическую дверь.

“А мне говорят, что катет

Короче гипотенузы.

А я говорю вам – хватит!

Устал я от этой обузы”…

Я напеваю незатейливый мотив из старого детского фильма про электронного мальчика, что так хотел стать человеком. А мне иногда почему-то хочется стать наоборот – электронной девочкой. Чтобы не бояться идти по гипотенузе через темные дворы. Просто потому что она короче, чем сумма двух катетов прямоугольного треугольника, которые мне приходится топтать по ярко освещенным улицам. И да, я не ошиблась, это вот квадрат гипотенузы равен сумме квадратов двух катетов, а если во вторую степень не возводить, то…

Господи, о чем я думаю?

О какой-то ерундовской ерунде. О том, что гипотетической электронной девочке было бы не страшно, не больно, не обидно. О том, что она бы не плакала по ночам в подушку от дикого, беспросветного, удушающего одиночества. О том, что она не мечтала бы о несбыточном, не изводила бы себя напрасными сожалениями, и не надеялась бы впустую на то, что в ее жизни тоже однажды случится Чудо. Настоящее, теплое, вкусно пахнущее свежеиспеченным хлебом чудо под названием ребенок. Свой, собственный, родной. Мягкий и теплый, пускающий носом пузыри, плачущий по ночам и улыбающийся при виде лица своей мамы – меня.

Вот странно все же. Я в детстве особо не играла в куклы, неинтересно было. И с ровесниками во дворе особо не водилась. Они мне казались каким-то бестолковыми и слишком понятными, а значит, тоже неинтересными. Я и к Данилу потянулась только потому, что он был старше, если и выходил во двор, то только с очередной книжкой, и умел здорово пересказывать мне содержание прочитанного. Да так увлекательно, что уже в пять лет я научилась сама читать и даже записалась в библиотеку, благо она находилась буквально в соседнем доме и работала в ней наша соседка, которая махнула рукой на тот факт, что мне всего пять и я еще даже не хожу в школу. И вскоре я уже не просто слушала своего любимого друга и наставника, но даже осмеливалась вставлять свои две копейки на тему прочитанного.

Мы дружили с детства. Просто дружили. Даже не целовались. И решение пожениться приняли как-то тоже… спокойно, что ли? У меня не порхали бабочки в животе, я не истерила, если замечала, что Данил разговаривает с кем-то из девушек, я никогда не выясняла с ним отношений и не требовала у него регулярно отвечать на самый дурацкий в мире вопрос – “Ты меня любишь?”. Я знала, что он меня любит. Блин, я, наверное, дура, потому что уверена, что он до сих пор меня любит. Но… Как сестру. Как младшую сестренку, о которой надо заботиться, которой надо помогать, которую надо учить. Нет, не то чтобы вот прям учить, а деликатно наставлять. У него это хорошо получалось – быть деликатным и ненавязчивым в своих наставлениях. Но для меня мой бывший муж Данил был самым правильным наставником и самым настоящим старшим братом.

Уж не знаю, насколько хорош он как любовник. Но не потому, что у нас не было секса, еще чего! Был, разумеется, мы все-таки были женаты несколько лет. И в постели с ним мне было приятно, очень приятно, мне и в голову ни разу за это время не пришло сказать ему что-то типа “ой, у меня голова болит” или “ой, что-то не хочется”. Просто мне не с кем и не с чем сравнить то, что было у нас, а говорить на эту тему я не могла ни с кем. Ну вот не могла я обсуждать ЭТО ни с тетей, ни с Гавриловной, ни даже с той же Юлькой.

Но я точно так же совершенно точно знаю, что наша ровная, освещаемая уютным светом детской дружбы любовь совершенно не похожа на тот пылающий ураган, в котором его закрутила любовь к рыжеволосой, яркой, что то пламя, Ольге. Я как-то видела ролик о прошедшем где-то в Штатах огненном смерче. Так вот в глазах Данила мне виделись отблески именно такого сметающего все на своем пути полыхающего торнадо. Его не остановить. Не потушить. Ему невозможно ничего противопоставить.

Вот я и не пыталась.

Я сожалела лишь об одном – о том, что за время брака, несмотря на то, что мы старались и оба этого хотели, у нас так и не получилось забеременеть. И да, я понимаю, что наличие ребенка все только усложнило бы в жизни и моей, и Данила, и его нынешней семьи. Но эгоистично до самого последнего дня надеялась на какое-то чудо или волшебство. Которого так и не случилось.

И мне теперь так одиноко, что хоть волком вой.

Глава 2

За этими невеселыми мыслями я и не замечаю, что честно протопала оба своих катета и уже стою у подъезда Гавриловны.

– Алё, Лизок, ты? – громко вопрошает меня домофон голосом Анфисы на фоне оглушительного заливистого лая. – Чего ты орешь, Ваше Высочество? Пришла она, пришла. Сейчас уже поднимется твоя Лиза, идет. Заходи, детка.

Дверь пиликает открывшимся замком, и я вхожу в старую парадную.

Да-да, такие вот огромные, больше похожие на холл старинного дворца парадные есть не только в Петербурге, что б вы знали. У нас в городе, хоть и построенные в двадцатом веке, но есть несколько домов, которые по красоте своей мало уступают знаменитым строениям Северной Пальмиры. Эти дома до сих пор считаются элитным жильем, и это совсем не мудрено. Высоченные потолки, огромные комнаты по тридцать и более метров, тенистые, засаженные каштанами и платанами дворы с уютными лавочками, соседствующие с вполне современными детскими площадками, огороженная парковка для машин собственников жилья – и все это буквально в ста метрах от моря. Рядом, из окна видно, но даже во время суровых северных ветров морская соль практически не долетает до окон, оседая седой пылью на листьях и ветвях мужественно защищающих свою территорию деревьев.

Я пешком поднимаюсь на третий этаж, с самого первого этажа слыша захлебывающегося в приветственном лае друга.

– Хэй, Ваше Высочество, как ты, дружочек? Ты чего нас так пугаешь на ночь глядя, негодник? – я начинаю говорить и присаживаюсь на корточки перед открывающейся дверью, потому что знаю – сейчас меня завалят и попытаются вылизать всю, с головы до ног. Лучше быть наготове.

В узкую щель со звонким “тявком”, эхо от которого истерично мечется в стенах элитного подъезда, стремительно выскакивает круглый шерстяной колобок. У него избыточный вес, передние ножки округлились под слишком большим грузом, как у бульдога, а задние растопырились буквой Х, у него умные карие глазки навыкате, легкая одышка, воняет изо рта, он порой пукает прямо на кухне, но он самый преданный друг и самый лучший в мире пес. Той-терьер по кличке Принц. Любимый сыночек и избалованный обожанием своей хозяйки собакен, который кроме Анфисы Гавриловны согласен терпеть только меня. Ну, и изредка личного доктора, Евгения Борисовича, что умудрился укатить в далекий туманный Лондон – на родину Его Высочества – в самый неподходящий момент.

– Ох, детка, ты не представляешь, что я пережила, – вытаскивая для меня украшенные нежным сиреневым пухом тапочки на изящном каблучке, жалуется Анфиса. – Ты чувствуешь, как пахнет в квартире?

– Как в аптеке по соседству с магазином парфюмерии. Клима (Climat Vintage – знаменитый парфюм от Lancome – прим. Автора) и корвалол?

– Ты же знаешь, я обожаю этот аромат, он напоминает мне о молодости. И ненавижу пить чертов корвалол, который намекает на то, что она давно уже позади. Я думала, сама умру рядом с моим Принцем. Это же был просто… кабздец какой-то!

Молодежное словечко в устах Анфисы звучит мило и очень органично. Она вся очень гармоничная и стильная. С головы до ног. Модная короткая стрижка с подбритым затылком, свежая укладка, на губках неяркая помада, стрелочки на месте, бровки подкрашены, бусики на шее, перстни на ухоженных пальчиках, тяжелые серьги с бриллиантами оттягивают мочки ушей. Добавим к этому шелковый алый, расшитый драконами длинный халат, в вырезе которого проглядывает богатое кружево ночной сорочки – и вот вам моя драгоценная подружка Гавриловна во всей своей красе. Когда бы я не заглянула к Анфисе, она всегда при полном параде. Даже если ни разу за всю неделю не вышла на улицу.

Когда-то Анфиса Гавриловна Светлозерская считалась в этом городе лучшим косметологом. Она умудрялась делать с самыми запущенными лицами то, за что и сейчас не всегда берутся косметологические клиники. Уж как ей удавалось за год превратить рябую дурнушку в белоликую фотомодель или хмурого, огрызающегося на всех, покрытого огромными воспаленными прыщами пацана в признанного красавца, не знал никто, а сама Анфиса своими секретами ни с кем не делилась. Говорила, что возьмется учить только достойного преемника, но так и не нашла никого подходящего. Сейчас ей восемьдесят три – по крайней мере она мне так говорит – но выглядит она лет на пятнадцать, а то и все двадцать моложе. А ведет себя порой вообще как безбашенная сорокалетняя дама в поисках ярких впечатлений от жизни.

– Ладно, Анфиса, ближе к делу, рассказывай. И не двигай мне эти тапочки, я даже разуваться не буду. Лучше поскорее отвезу Его Высочеству к врачу.

– Детка, я все записала на видео, как ты меня научила. Я тебе его скину на Вотсап, и ты сможешь все показать этому бестолковому заместителю Борисыча. Ох, ну как же он не вовремя уехал в этот промозглый жуткий городок.

– Почему бестолковому? – выхватываю я самое важное из ее пламенной речи. Принц у нее известный капризуля, не всякому ветеринару в руки дается. А удерживать этот на первый взгляд крохотный комок, когда он начинает выражать свой социальный протест – тот еще квест: утихомирить беснующиеся три килограмма яростного негодования, и при этом не сломать излишней старательностью тонкие хрупкие косточки можно, но сложно. И нервнозатратно для всех присутствующих.

– Да потому что мне пришлось целых три минуты объяснять ему, кто такой Его Высочество. И этот, с позволения сказать, коновал еще и шутить изволил.

Ну ладно, будем надеяться, что заместитель Евгения Борисовича всего лишь плохо знаком с клиентами своего шефа, но дело свое знает так же хорошо, как и проверенный временем, старинный друг Анфисы.

– Детка, вот моя карта, и не вздумай отнекиваться, расплатишься ею. Пусть берет все анализы, делает ренгтен, кардиограмму, узи, все что надо, лишь бы это помогло моему сыночке, – Анфиса одной рукой ловко застегивает шлейку, усыпанную ярко сверкающими стразами, надевает на пса расшитую опять-таки стразами – ох уж эта Анфиса и ее страсть к драгоценностям –  дубленку пепельно-розового цвета, а второй сует мне золотую Мастер-кард. – Код ты помнишь. Два пять один один.

– Помню, Гавриловна, помню. Твой день рождения. Хотя я тебе сто раз говорила, что это самый распространенный пароль, который легче всего связать с тобой. Ты его так и не поменяла?

– О-о-о, я тебя умоляю, солнышко. Кому придет в голову интересоваться днем рождения девушки столь преклонного возраста? – отмахивается от меня Анфиса, пока я, качая головой, прячу ее карточку во внутренний карман пуховика. – И вот еще держи наличку. Вдруг понадобится.

– Анфиса, зачем так много? – возмущаюсь я при виде крупных розовых банкнот.

– Много не мало, мне будет спокойнее. Ты на такси? Он тебя ждет?

– Нет, я пешком прибежала.

– Лизок! Сколько раз я тебя просила не гулять в столь позднее время. Это опасно. Такая красивая молодая девушка…

– В таком старом, потрепанном пуховике пройдет незаметно по темному-темному лесу. И даже Серый Волк на нее не польстится.

– Тьфу на тебя, шутница. Так, сыночка, ты идешь сейчас с Лизой к хорошему доктору Бори… Ох, черт, к другому хорошему доктору, чье имя я уже и забыла. Как его там… Где же эта визитка… – Гавриловна судорожно хлопает себя по бокам, словно надеясь отыскать на роскошном халате карман с затерявшейся визиткой. – Ой, не помню, куда засунула.

– Не суетись, Анфиса. Пока я доеду, найдешь, сфоткаешь и пришлешь мне.

– Тоже верно. Вы спускайтесь, я вызову такси пока. К нашему дому они обычно за минуту подъезжают.

– Принц, ты готов? – вопрошаю я пациента, который выглядит совершенно здоровым и абсолютно недовольным незапланированной прогулкой.

Песик пронзительно тявкает и встряхивается в нарядной шубке, словно пытаясь сбросить с себя лишнюю тяжелую шкуру, которая только мешает ему.

– Все, Гавриловна. Мы поехали. Поводок где?

Женщина протягивает мне поводок и крестит “на дорожку”.

– С богом, детка. Звони. Я не сплю и жду вас с хорошими вестями.

К тому времени, как я выхожу на проезжую часть возле дома, меня действительно поджидает машина. Не просто там какое-то Яндекс-Гоу, а полноценный Вип-Деливери черный мерседес с уютным кожаным салоном.

– Какая все-таки понтушка твоя хозяйка, Ваше Высочество, – шепчу я в ухо трясущегося тойчика, устраиваясь на сидении, и называю адрес клиники.

Уже через пятнадцать минут мы с Его Высочеством выгружаемся возле входа в ветеринарную лечебницу, единственную в городе, главному врачу которой Принц соблаговолил разрешить оказывать ему медицинские услуги.

Рядом с дверями клиники, мешая проходу, стоит высоченный бородатый мужик – то ли курит, то ли просто рассматривает звездное небо. Хотя какое там звездное, если уже третий день моросит мерзкий холодный дождь, периодически срываясь на мелкую снежную крупку.

– Простите, можно пройти? – обращаюсь я к мужику, понимая, что ни справа, ни слева мне его не обойти.

Человек, похоже, так крепко задумавшийся о чем-то своем, обще-человеческом либо конкретно-мужицком, что даже не заметил нашего приближения, резко разворачивается, и накинутая на его широченные плечи тяжелая куртка соскальзывает прямо мне на руки, занятые Принцем.

– Ой…

– Блин…

– Тяф!

Звучат одновременно с тем, как, увлекаемый весом верхней одежды пес буквально вытекает из моих пальцев. Но почти у самой земли приземляется на широкую мужскую ладонь.

– Вы мне чуть собаку не угробили, – вызверяюсь я на неловкого гиганта.

– Да что ж вы так подкрадываетесь, как кошка на мягких лапах, – огрызается бородач, выпутывая трясущегося пса из неопрятной кучи ткани на асфальте.

– Вы стоите на самом проходе, – продолжаю напирать я, сама удивляясь собственной злости.

– Я стою там, откуда хорошо видно пожарную лестницу, – отвечает мужик, одной рукой протягивая мне молчащего – полагаю, от шока – Принца, а второй подхватывая с земли упавшую верхнюю одежду.

– В доме пожар? – ехидно уточняю я, уже берясь за ручку входной двери. – В таком случае лучше звонить пожарным. Вернее будет.

– Боюсь, пожарные откажутся приехать ради спасения бездомного кота, застрявшего в дождевой трубе, – качает головой мужчина, по-прежнему не глядя на меня и высматривая что-то наверху.

У меня в глотке застревает очередная колкость, которой я хотела его наградить.

– Кота?

– Да, где-то полчаса назад услышал душераздирающий кошачий вопль, вышел – никого. Вернулся в кабинет, снова вопит. Да так странно, приглушенно, будто ветер в трубе воет. А сейчас вот стоял минут десять и прислушивался. Вон там, примерно на уровне второго этажа, видите? – мужчина вскидывает руку, и только сейчас я обращаю внимание на то, что он одет в зеленый халат и такого же цвета брюки – униформу ветеринарной клиники. – Труба аж подрагивает, явно бедолага пытается выбраться. Но пожарные точно не приедут.

– А что же делать? – у меня непроизвольно начинает дрожать губа. – Он же так… умрет?

– Что делать, что делать? Спасать, конечно. Бездомным животным наша помощь нужна не меньше, чем тем, кому повезло с хозяином. Или хозяйкой, – и он наконец поворачивается ко мне, и я на секунду зависаю, сталкиваясь со взглядом его глаз. Невозможно голубых, даже ярко-синих. Пронзительно васильковых глаз, цвет которых оглушает меня до звона в ушах.

Ograniczenie wiekowe:
16+
Data wydania na Litres:
19 kwietnia 2022
Data napisania:
2022
Objętość:
170 str. 1 ilustracja
Właściciel praw:
Автор
Format pobierania: