Глава 6. «Veritas»
Элинская отвечать не стала. На её лице застыло выражение полной отрешённости. Испытав столь широкий спектр эмоций всего за каких-то двадцать минут, Искра чувствовала себя вымотанной. Борис Семёнович, напротив, ощутив прилив сил и он, не дожидаясь реакции нейрофизиолога, начал свой рассказ:
– Итак… Искорка… Помнишь такой замечательный мысленный эксперимент как «Кот Шрёдингера7»?
Элинская свела тонкие брови к переносице и в некотором замешательстве подтвердила:
– Естественно. Правда, хочу напомнить, квантовая механика не является моей сильной стороной. Какое это имеет отношение к делу?
Ланграф отмахнулся:
– Дело не в физике. Суть в том, что кот, до того момента пока мы не открыли сейф, может быть одновременно и жив, и мёртв.
Искра покачала головой и возразила:
– Вы же сами прекрасно знаете, что этого не может быть. Либо жив, либо мёртв. Эксперимент был предложен из-за споров в отношении волновой функции. Суть и состояла в том, чтобы доказать, что такое состояние, быть одновременно и живым, и мёртвым, невозможно. Точнее, не скажу.
Борис Семёнович подался вперёд, опёрся локтями о колени и сцепил руки в замок. Он откашлялся перед тем, как продолжить:
– Кха-кха… верно, а говоришь не твоя сильная сторона. Дело и не в волновой функции тоже. Ты сейчас очень точно определила причину моего примера с котом Шрёдингера. Ведь кот и правда, не может быть одновременно живым и мёртвым. Или один вариант, или другой. – Он чуть помедлил, выдерживая паузу. Ланграф перевёл взгляд с Элинской на свои руки. Подушечки пальцев так сильно впились в тыльные стороны ладоней, что костяшки побелели. Борис Семёнович расслабил пальцы, снова посмотрев на нейрофизиолога.
– Так и с нашим печальным «Sentio». Упомяну старенький проект, пусть к нему и скептически отнеслись в народе, да и в некоторых структурах тоже. Отбирались люди, как раньше было принято говорить, со сверхъестественными способностями. Тебе, с точки зрения нейрофизиологии, это было бы крайне любопытно. Ведь никаких «сверх способностей» не существует. Есть только неизведанные пределы функционирования головного мозга… Так вот. Набранной группой начали, интересоваться сама понимаешь какие органы. А интерес-то изначально был сугубо научный. Печально сложилась судьба этих добровольцев. Ведь можно было бы этого избежать. Благо, людей, столь одарённых, на свете немного. Теперь представь, что, если способность «читать мысли» станет доступна почти каждому у кого хватит средств на покупку «Sentio». Боюсь, в данном случае состояние кота известно заранее. Само собой, история склонна повторяться. Вот возьмём для примера использование допотопной ЭЭГ8. Пытались и её применить для «чтения мыслей», уж прости, запамятовал в какой стране. Одной женщине не повезло. Дело дошло до уголовного наказания из-за полученных результатов. Подозреваемой задали стандартный вопрос о том, знакома ли она была с обстоятельствами убийства своего жениха. И, увы, электроэнцефалограмма показала, что да, – последняя фраза была произнесена особенно тихо.
Если верить Пауло Коэльо9, то взгляд показывает силу души. И в тот момент, выражение глаз Бориса Семёновича отражало все те душевные смятения, невероятную боль за всё человечество, что терзали его большое, доброе сердце. Немного помолчав, он вернулся к рассказу:
– Мы сами неплохо справляемся с саморазрушением. Вместо того, чтобы развивать интеллект, мы напичкали его гаджетами и ждём, что эти новшества облегчат нам жизнь. Разумеется, я «за» прогресс, но потерять разум в потоке таких вот изобретений очень легко. Всё обращается против нас.
Ланграф невесело улыбнулся. Искра, едва не задохнувшись от возмущения, воскликнула:
– Вы решили помешать разработке прибора?! Поэтому послали меня? И вовсе не потому, что я «ведущий научный сотрудник».
Обвинив начальника во всех грехах, Искра откинулась на спинку дивана. Борис Семёнович поспешил возразить:
– Что ты, как раз наоборот! Отправил именно тебя, потому что только ты могла вдохнуть в это устройство жизнь, исследовать его возможности. Огнецвет, смею заметить, особенный инженер. Не встречал таких ранее.
Уловив произнесённую Ланграфом фамилию человека, вокруг которого и вращались мысли Элинской последнее время, Искра упёрлась настороженным взглядом в начальника:
– «Не встречали»? Как это понимать?
Борис Семёнович помялся. Он разжал руки, вставая с дивана. Внезапно он спросил:
– Не сочтите за наглость, но чаю не сделаете?
Опешив, Искра растерянно поморгала. Она хмыкнула:
– Сделаю. Зелёный, я полагаю?
Ланграф молча кивнул. Элинская поднялась с места и прошествовала в кухоньку, где отдала приказ машине:
– Дульсура, зелёный чай!
Шипение кофемашины подтвердило приём команды к действию.
– Что там с Огнецветом? – Искра вернула начальника к интересующему её вопросу. Терпение нейрофизиолога было на исходе.
Борис Семёнович опустился на венский стул из тёмного дерева. Потёр глаза. К нему потихоньку начала подступать усталость.
– С Максимом Константиновичем я встретился ещё до того, как принял решение отправить тебя в Питер. Припоминаешь мою неожиданную командировку? Так вот. Я был в «Заслоне». Знакомство с Максимом Константиновичем вышло не слишком успешным. Как и тебе, я попытался донести ему, что не всегда прогресс сулит процветание. Иногда, это большая опасность. Огнецвет вначале отреагировал довольно резко, выгнав меня, процитирую: «убирайтесь к чёртовой матери, в свою чёртову Москву». Признаю, коммуникации не моя сильная сторона, прямо как у тебя квантовая механика, – Борис Семёнович улыбнулся, надеясь развеять напряжённую атмосферу, но Элинская продолжала сурово глядеть на начальника. Улыбка стекла с губ Ланграфа так быстро, будто её и не было вовсе.
– Что-о ж… Вторая встреча с нашим доблестным инженером прошла куда лучше. Про кота, к слову, я ему тоже поведал. Огнецвету требовалось какое-то время подумать. Размышлял он долго. Вы уже успели далеко продвинуться с «Sentio». В общем, чуть больше недели назад он дал мне положительный ответ, согласившись прекратить работу над устройством, сделав предварительно так, чтобы его деятельность подхватить никто не смог. И ему это удалось блестяще.
Искра вздохнула, и, поставив перед начальником чашку с чаем, поинтересовалась:
– Где он? Почему так таинственно?
Борис Семёнович подвинул к себе чашку, и отпив чаю негромко произнёс:
– В безопасном месте. Что ты почувствовала, когда твой коллега пропал?
Искра вспыхнула. Она поднесла прохладные ладони к щекам и ответила шёпотом:
– Испуг… Мне стало страшно…
Ланграф удовлетворённо кивнул в очередной раз:
– Как раз на эту реакцию я и рассчитывал. Такой резонанс в профессиональном сообществе! А теперь должна пропасть и ты.
– Что? – удивлённо спросила Элинская, пятясь к выходу из кухни.
Начальник замахал руками:
– Да не бойся, это понарошку. Как с Огнецветом. Поживёте немного за городом, потом поедем вместе в Москву, я всё объясню уже там. Думаешь, такой проект один? Люди склонны к недальновидности, хватаются за идею, а о последствиях никто не задумывается. Едем?
Калейдоскоп мыслей вращался в голове окончательно запутавшейся Искры, стараясь прийти к какому-то рациональному решению. Но, увы, в данном случае нейрофизиолог полагалась на свою интуицию, отметая логику. Сердце подсказывало встретиться с Огнецветом и забыть про «Sentio» навсегда.
– Едем, – вынесла приговор самой себе Элинская.
За окнами электромобиля мелькали знакомые дома. Июльская гроза пролилась дождём, неустанно барабаня по крыше такси. Искра сидела на заднем сидении за водителем. Борис Семёнович расположился рядом. Всю дорогу они молчали. Разговаривать Элинская была не в состоянии, да и обсуждать уже было нечего. Все слова были сказаны, назад дороги нет. Вскоре под колёсами электромобиля зашуршал гравий. Они уехали далеко за пределы Санкт-Петербурга.
В Ленинградской области ночной воздух стал холодней и ощущался острее чем в городе. Искра вышла из машины и вдохнула поглубже. Ноги от длительной поездки затекли. Морщась, она помассировала икры, стараясь наладить кровоток. От резкого наклона закружилась голова. «Надеюсь, это всё было не зря, и я не пожалею о своём решении» – сомнения уколом пронзили сознание Элинской.
– Искра Булатовна, ты в порядке? Мы на месте, – объявил Ланграф, куда-то показывая рукой. Нейрофизиолог взглядом проследила за жестом начальника и с удивлением обнаружила, что они прибыли в загородный коттедж. Серые каменные плиты, что облицовывали дом, навевали тоску. Чёрная крыша, высокие окна, словно погружённые во тьму. Свет не горел. Дом создавал впечатление мрачного и забытого людьми места. Пока Элинская с ужасом разглядывала коттедж, Борис Семёнович подтолкнул Искру в спину, приговаривая:
– Ну чего уставилась на дом, как на экспонат в музее. Пошли внутрь.
Уже стоя на крыльце, нейрофизиолог начала поддаваться панике. Скользкие щупальца тревоги сдавливали горло, не позволяя нормально дышать.
– Борис… Семёнович, нам точно… сюда? – прохрипела Искра, не желая переступать порог коттеджа.
– Не будь трусихой, нас ждут.
Ланграф отворил незапертую дверь. Раздался скрип несмазанных петель. Элинская шагнула во тьму дома, стараясь не отставать от начальника. Как только за гостями захлопнулась входная дверь, помещение озарилось неярким белым светом. Искра и Борис Семёнович прошли в довольно просторную комнату. В настоящем зажжённом камине потрескивали дрова. Мебель, по-старомодному расставленная у стен, выглядела старой. Пахло пылью и деревом.
У окна стоял худенький мужчина. Его руки были опущены в карманы брюк. Услышав, что в комнату вошли он развернулся к визитёрам.
– Максим Константинович… – поражённо выдохнула Элинская и не отдавая себе отчёта подбежала к инженеру и крепко его обняла.
– Я тоже рад Вас видеть, – прогудел Огнецвет, рассеянно проводя ладонью по плечу Искры.
– Думала Вас и в живых давно нет…
– Рановато хороните, милочка, – улыбнулся краешком рта Максим Константинович, отступая. Нейрофизиолог смутилась.
– Воссоединение свершилось? Дружба спасёт мир! – провозгласил Ланграф.
– Вроде мы здесь для этого и собрались, мир спасать, – проговорил Огнецвет, колеблясь. Инженер не был до конца уверен, что поступает правильно.
Осколки «карты памяти» россыпью легли на горящие дрова в камине. «Veritas», скрывающаяся организация внутри НИИ когнитивных нейронаук возглавлялась Борисом Семёновичем. Раньше они просто назывались «Комитетом Этики Технологических Инноваций». Аббревиатура КЭТИ не очень импонировала Ланграфу. И КЭТИ превратилась в «Veritas»10. Искра и Максим приняли предложение секретной организации, сочтя доводы Бориса Семёновича весомыми. «Sentio» сам по себе не представлял совершенно никакой угрозы. Проектом интересовались в разных областях. От военных до богачей. Человек мог стать уязвимым, остаться без всякой защиты. Прогресс позволил бы подчинить «Sentio» разным службам, и кто знает, к каким последствиям это привело бы мир. Свидетельствование против самого себя. Отсутствие личных границ. Исчезновение «тайны» как таковой. Элинская и Огнецвет пришли к единому мнению, что революция в мире технологий может привести человечество к катастрофе и допустить создание «Sentio» нельзя. Возможно, этот «проект особого значения» далеко не последний.