– Планы нового правительства? Я их знаю.
– Что? Откуда?
– Волков мне рассказал.
– Не может быть. – удивился Дмитрий. – Он даже мне ничего не рассказывал. Я нашел распоряжение на столе…Я…
– Конечно, он ничего не рассказывал тебе. Ты у него не в чести, вроде как. Кто знает, что взбредет тебе в голову. Ты все делаешь ради того только, чтобы никто не узнал насколько ты на самом деле бесполезен. – Не знали только вы с Сашкой. Ну и этот ваш тощий и долговязый мальчик. Стивен что ли?.. Ему тоже ничего не говорили.
Дмитрий молчал. Он просто шел вслед за Петрой, уже не пытаясь справиться с болью и слезами обиды.
* * *
Николай Волков сидел в своем кабинете и мучительно соображал, что же делать дальше. Со стороны он всегда казался человеком непоколебимым, твердо знающим, как поступить в любой ситуации. Человеком, который твердо слушается приказов. Человеком, безупречным во всем. Но, как обычно бывает, такие личности лишь с виду воплощение уверенности и проницательности, а внутри они живые люди, которые всегда переживают за принятые решения. Просто потому, что ответственность слишком велика. Просто потому, что для любого живого существа сложно решать судьбы других…Только для Господа Бога это рутинная работа.
Девчонку домой. Отослать поисковые отряды от поисков Дика. Выполнить приказ. Как такового выбора не было. Он и сам понимал к чему приведет война. Теперь расхлебывать придется всем. Доигрались.
Петра сидела в одном из кабинетов и разговаривала с Сашкой, лучшим другом Димы. Точнее говорила только она, а Сашка смотрел на нее насупившись и монотонно повторял, что ничего он не знает, ничего он не видел. И вообще не женское это дело, мчаться спасать своего возлюбленного к черту на куличики.
– Да пойми ты, что может быть с ним сейчас совсем плохо. А если он умирает где-то? Это не шутки…
– Петра. Повторяю. Я не в курсе, что задумывал Дима. И талдычу я в сотый раз то же, что говорил Волкову и остальным: в тот день мы виделись с Димой только утром. После радиовещания, воспользовавшись всеобщим весельем и свободным от дежурств днем, я отправился в кабак «тощая селедка», выпил пару баночек пива за просмотром футбола. Играли местные команды. Когда вернулся, Диму уже искали. Он должен был дежурить в секции по единоборствам, но даже не появился там. К вечеру уже всех поставили на ноги. Подумали, что он мог уехать к родственникам, но там тоже ни слуху ни духу. Послали поисковые отряды по городу. С тех пор, дюжина бравых ребят рыщет везде и найти его не может. А ты такая героиня думаешь, возьмешь да найдешь за полчаса! – под конец вскипел он.
– Стой. То есть ты хочешь сказать, что ты в одиночестве пошел в кабак и даже не позвал своего лучшего друга? – прищурила глаза Петра.
– Говорю же тебе, он был дежурным в секции тем днем! – совсем уж разозлился Сашка. – Езжай домой, Петра. Здесь ты только мешаешься.
Петра поняла, что от Сашки ничего путного она не добьется. Она была уверена, что он что-то знает и не понимала к чему такая таинственность. Но уезжать без Димы ей совершенно не хотелось, поэтому она решилась использовать последний шанс узнать хотя бы какую то информацию о его поисках. Она решительно отправилась в кабинет Волкова. На стук никто не ответил, но дернув ручку Петра обнаружила, что не заперто и застенчиво протиснулась в дверь. Волков сидел задумчивый за огромным деревянным столом. Сложив руки в замок и опустив голову, он не видел и не замечал ничего вокруг.
– Николай Арнольдович? Можно? – робко спросила Петра.
Волков очнулся и с любопытством глянул.
– А, это вы. Проходите. – раздосадовано разрешил он, идентифицировав в посетителе Петру. – Что вам еще нужно?
– Мне только одно от вас нужно. Информация о поисках Димы. Разрешение в них участвовать. Я вас очень про…
– Милая девушка. Присаживайтесь. – он указал на стул напротив. – Я, очень вас понимаю. Ведь вы знакомы с Диком всю жизнь, если я не ошибаюсь? Нам очень жаль, что он пропал и делаем все возможное для того, чтобы исправить возникшую ситуацию. В конце концов, он наш соратник, товарищ и ценный кадр. Но сейчас, есть проблемы гораздо важнее пропажи одного, пусть даже и столь замечательного человека. Уж поверьте мне на слово. Вскоре вы и сами узнаете об этом. Но не сейчас. Я не стану торопить события. Просто отправляйтесь домой и живите благополучно то оставшееся время, которое вам отведено. Мы будем держать вас в курсе, если вдруг, что-либо всплывет о Дмитрии Дике. И, не воспринимайте это как угрозу, но если вы не успокоитесь, мне придется наложить на вас некоторые санкции относительно вашего свободного передвижения. Заметьте не по стране даже, а по столице. С вашего позволения я хочу окончить разговор, у меня очень много дел и мало времени. Если вы меня поняли, то просто скажите «Да, мистер Волков, я поняла вас.» Попрощайтесь и идите в кровать. Время уже позднее, а девушкам нужно много спать.
Петра с кислым лицом выполнила распоряжение генерала и отправилась восвояси. Небольшая, но уютная комнатка, которую отвели ей для ночевки располагалась в левом крыле П-образного административного здания. Как раз там, где ночевали все военные, по званию старше майора. Остальные располагались в одноэтажных домах, именующихся казармами, на территории военного городка. Она искупалась и легла на кровать, пожалуй, слишком неудобную, даже для Петры – любительницы жестких матрасов и привыкшей спать без подушки. Но такие мелочи сейчас совершенно ее не волновали. Она думала о том, как же это ужасно – терять человека. Даже не знать, что с ним случилось. И самое страшное, это осознание того, что она больше никогда не увидит его лица. Лица…такого красивого, смуглого и улыбчивого, в прежние времена наполовину закрытого пышной шевелюрой волос, обрамляющих немного по-детски округлые щеки. Этих темных карих глаз. Она уже начала засыпать, когда где-то на расстоянии в четыреста километров от ее кровати Дмитрий, наконец, выбрался из подземных лабораторий, ведомый ее призрачным силуэтом. Она не знала о том, что именно сейчас он меньше всего хотел бы видеть ее. Но видел он только ее и не знал, что это и не она вовсе вывела его из мрачных катакомб, а только его память и больной, отравленный ядовитыми испарениями мозг. Но стоило Дмитрию вдохнуть свежего воздуха, как боль начала угасать и такая реальная, не подвергающаяся сомнению Петра мгновенно пропала, растворившись в сумерках реального мира. Еле держась на ногах, он нашел в себе силы и взобрался во внедорожник, одолженный у одного из жителей города, без спроса, разумеется. Украсть ключ у местной пьяницы не составляло никакого труда, но он непременно вернет транспорт хозяину. На военных-полицейских аэрокарах невозможно передвигаться незаметно. Мало того, что они слишком бросаются в глаза, так еще и отслеживаются руководством. Возвращение предстоит не триумфальное, это ясно как божий день. Его точно хватились и уже вовсю ищут. Но зная об этом, Дмитрий заранее придумал легенду, немного хромающую на здравый смысл, но правдоподобную. Не смотря на это, его ждут большие неприятности. Но поступить иначе Дмитрий просто не мог. Ведь все началось слишком давно, а развязывалось на его глазах.
Глава 3
Лаборатории
Отец Дмитрия Дика, Филипп, мало что помнил о том, как его семья переехала в столицу. Это произошло, когда ему было около пяти лет. В те годы он почти не видел своего отца, пропадающего на работе, и воспитанием ребенка занималась, в основном, тетя и мать. Потому рассказать сыну о том, каким был его дед, он практически ничего не мог. Иногда вспоминались отдельные фрагменты, словно сны, выплывающие в сознание, но слишком короткие и незначительные.
Когда Брайану Дику исполнился двадцать один год, он женился на Веронике Симоновой, через год у них родилась девочка Ангелина, а еще через три Филипп, который в отличие от отца, долгое время был несамостоятельным и женился только в сорок пять, обзаведясь первенцем за пятьдесят. В двадцать пять Брайан ушел из механического завода, тогда еще называвшегося «Норильский обеспечивающий комплекс», официально, при этом, числясь его работником. Где он продолжал свою трудовую деятельность последующие пять лет сказать никто не мог. Известно было только, что работал он на государство, и дома среди документов красовалась карта какого-то огромного многоэтажного здания. Поначалу каждое утро Брайан просыпался в четыре утра и уходил, чуть только занимался рассвет, а возвращался, когда на землю опускалась темнота. Уставая от тяжелой дороги, Брайан принял решение уезжать на всю рабочую неделю, возвращаясь только на выходные. Его жена была крайне недовольна сложившимся положением вещей, но Брайан успокаивал ее тем, что отработав несколько лет такими темпами, им удастся уехать из этого «паршивого городишки», как выражался муж.
– Ты же всегда мечтала об этом Ника. Я просто хочу жить лучше, чем жили наши родители. – пожимал плечами Брайан.
– Но я совсем тебя не вижу и малыши тоже. К тому же ты очень похудел и осунулся. – Вероника качала головой и грустно прибавляла. – Да и бледный ты уже который месяц. Наш городок и так один из самых неблагополучных для здоровья, а ты еще добавляешь проблем организму.
– Я бы сказал самый неблагополучный. Именно поэтому вскоре мы отсюда уедем. Потерпи еще немного Кики. – так он называл ее, когда хотел успокоить.
Впрочем, ей было не на что жаловаться. В доме, наконец, начали появляться не только продукты первой необходимости. Филипп и Ангелина имели возможность лакомиться фруктами и конфетами, сколько душе угодно, а взрослые закупались колбасными и сырными нарезками не только по праздникам. Одежда теперь носилась гораздо спокойнее, без боязни ее испортить, а поездки на море, стали вероятными отпускными приключениями. Поначалу, Вероника отказывалась от путевки, не желая ехать без мужа, но потом смирилась и ездила с сестрой и детьми. Как никак жизнь налаживалась, бедность оставалась позади, и попрекать Брайана отсутствием времени на семью было бы крайне неблагодарно. Но однажды произошло то, чего никто и не думал ожидать. В этот день семейство занималось повседневными делами: Вероника стирала, стряпала, вязала носочки, ребята играли в прятки, тетя София читала книжку, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял высокий мужчина в военной форме.
– Миссис Дик. Майор Костромин.– он протянул руку. – Я могу пройти?
– Да…конечно. – растерялась женщина. – Проходите, вот тапочки. Надевайте-надевайте, я еще не успела помыть полы. – настаивала она, когда майор начал отказываться.
– Вам лучше присесть, сударыня. У меня для вас плохие новости.
– Что? Что-то с Брайаном? – похолодела Вероника. – что случилось?!
– Мне очень жаль, но ваш муж погиб.
Вероника упала в обморок, подхваченная майором под мышки. В коридор выбежала тетя София и, узнав, что произошло, залилась горьким плачем. Немного успокоившись и приведя в чувство сестру, София напоила ее и майора горячим чаем.
– Его привезут? – сквозь рыдания спросила Вероника. – Когда его привезут ко мне?
– Сожалею, сударыня. Но боюсь, что его не привезут к вам.
– Но почему? Что ж с ним произошло? Где его тело? – всхлипывала женщина.
– Мама! Тетя София. – раздались крики из большой комнаты. – Где вы?
София остановила Веронику и сама побежала к детям.
– Еще раз прошу прощения, сударыня, но я не могу рассказать вам о произошедшем, у меня нет таких полномочий. Все остальное вы узнаете от вышестоящих руководителей. А теперь мне нужно уходить. Прошу меня извинить.
Майор откланялся и ушел, оставив семью наедине со своим горем. Шел третий десяток войны, и у людей просто не было сил долго сопереживать чужим потерям.
Веронике и детям так и не удалось взглянуть последний раз в лицо Брайана и проститься с ним. Через три дня судорожного ожидания к ним пришли представители властей и, выразив свои соболезнования, объявили, что раз Брайан погиб в результате несчастного случая на рабочем месте, его семье полагается денежная компенсация, равная сумме трехгодового оклада Брайана и огромная двухэтажная квартира в Нижнем Новгороде (который теперь находится на территории нынешней столицы). В этой же квартире родился и вырос Дмитрий. Бабушка так и не оправилась от трагедии, произошедшей в семье. Сколько Дмитрий себя помнил, она ни разу не улыбалась и частенько тихо плакала в своей спальне. Она так и не вышла замуж. По всему дому висели выцветшие фотографии деда, веселого и молодого. Когда Дмитрию было десять лет, Вероника, умирая на девяностом году жизни, взяла с него обещание, во что бы то ни стало разузнать, что же произошло с Брайаном. Где он работал и как погиб. Трясущимися руками, она вытащила из под матраца папку с немногочисленными документами Брайана и передала их внуку. Дмитрий согласился и сохранил это втайне от матери, которая была совершенно уверена, что бабка тронулась умом много лет назад, а сын ни на что не годный слабенький хлюпик. Из них он выяснил имена коллег и руководителей деда. Найти их в сети и сопоставить род деятельности не составляло никакого труда, тем более, что это были личности, знакомые большинству населения. С тех пор он точно знал, куда пойдет учиться и кем станет в будущем. Никто ничего не заподозрил, когда он подал прошение на продолжение службы в северном городе, некогда называвшимся Норильском. Именно там, наконец, он и получил доступ к информации, которая открыла ему существование некой корпорации под названием «Мертвый близнец». В базе данных имя его деда фигурировало в списке погибших в результате несчастного случая на рабочем месте, как и сказали его бабке в далеком 2145 году. Однако, если напротив каждого погибшего было написано, что именно произошло (в большинстве случаев возгорание веществ, но гибли и от опасных селекционированных животных и растений), то напротив имени Брайана Дика документ белел пустотой. Именно это подвигло Дмитрия на дальнейшее расследование. Тщательно изучив карту, оставленную дедом, он нашел на обратной стороне написанные невидимыми чернилами координаты 70.021205,99.847335. Распоряжение нового правительства послужило толчком к активным действиям. Дмитрий был уверен, что все это имело какую то связь.
Он посильнее запахнул куртку и выпил целую бутыль воды, запасенной им в машине. Недалеко протекала река Амбардах и впадающая в нее Хайыртах, и в принципе, можно было для начала припарковаться у берега одной из них, запастись влагой и немного отдохнуть. Немного подумав, Дмитрий так и сделал. Впереди еще долгий путь, а времени до официального объявления достаточно, чтобы успеть на начало шоу.
* * *
Петру разбудил стук в дверь. Она вскочила, глянула на часы и начала сумбурно бегать по комнате, одеваясь и приводя себя в порядок.
– Подождите минуточку! – крикнула она, расчесывая непокорные волосы.
– Стоун, пройдите в столовую, как соберетесь, – послышался с другой стороны двери голос Волкова. – Я привел к вам гостью.
Петра похолодела. Наверное, Волков привез ту девчонку, на «хранении» у который находится ее шар. Несмотря, на то, что Петре хотелось поскорее воссоединиться со своим «Speculo», видеть новую знакомую она не желала. Сказывались обстоятельства их встречи и общее негативное впечатление от наглой девчонки. А ведь им еще вместе жить целый месяц.
И действительно на краю длинного общего стола, в компании военных скромно сидела та самая девушка.
– Привет. Мне кажется пора тебе уже назвать свое имя. – заметила Петра, протягивая руку.
Девушка улыбнулась.
– Ты права, меня зовут Пернилла.
– Ну что ж Пернилла, скоро нас отвезут в столицу. Ты уже собрала вещи?
– Да, но сержант Боголепов сказал, что поездка откладывается на несколько дней. У него появились какие то дела и теперь придется ждать, пока он с ними разделается.
– В самом деле? – обрадовалась Петра. Это означало, что у нее есть дополнительное время что-то разузнать. Как она это будет делать, Петра не знала. Но сидеть, сложа руки, рядом с активными действиями, гораздо спокойнее, чем в домашнем благополучии.
Но время текло, не принося никаких изменений, пока однажды не объявился Дмитрий. Это случилось, когда вся рабочая компания, включая двух затесавшихся девушек, обедала в столовой тушеной курицей с овощами. Волков, восседавший за отдельным небольшим столом, нахмурился и ждал объяснений.
Дмитрий подошел и что-то тихо начал нашептывать ему на ухо, отчего Волков все больше и больше приходил в молчаливое, негодование. В итоге он грозно поднялся, что-то ответил Дмитрию и указал ему на свободное место рядом с Петрой. Дмитрий обернулся и в удивлении воззрился на девушку.
– Я приезжала искать тебя. – сказала она виновато, как только он подошел. – Я так боялась тебя потерять. – всхлипнула Петра и вскочила его обнимать. Дмитрий гладил ее по голове и нежно шептал на ухо какие-то слова, которые разобрать, впрочем, она была не в силах из-за рыданий, сотрясающих тело и гула любопытствующей толпы.
– Ну-ну, все хорошо успокойся. – он отстранил ее от себя и улыбнулся.
– Садись поешь, ты стал такой худой. Где тебя носило?
– Об этом позже. Мне не хочется есть, я пойду в казарму, а вечером зайду к тебе, договорились?
Петра кивнула. Вечером, он, как и обещал, постучался в дверь, и не дожидаясь ответа, вошел.
– Завтра нас отправят в столицу.
– Нас? – удивилась Петра. – Ты тоже поедешь?
– Меня отстраняют от работы. За халатность и невыполнение служебных обязанностей, – ответил он. – И это еще повезло, если честно. За такое сажают, но Волков сжалился надо мной в силу обстоятельств, – он пожал плечами, изображая равнодушие, но в глазах застыла влага.
– Где тебя носило? – повторила свой вопрос Петра.
– Ты разговаривала с Сашкой? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий.
– Да, но он сказал, что ничего не знает о твоем исчезновении.
У Дмитрия отлегло от сердца. Значит, наваждение. Он доверял Сашке, но, судя по всему, где-то в глубине его подсознания, подозрения в предательстве жили и на счет лучшего друга.
-Завтра в семь утра отчаливаем. Будь готова, пожалуйста. – проговорил он и вышел из комнаты.
Петра присела на краешек кровати и задумалась. В поведении Дмитрия решительно все было не так, будто, он изменился за те дни, что она его не видела. Ее терзало любопытство, хотелось поскорее узнать, что же с ним приключилось, но она чувствовала, что не получит ответа. Он, словно, стал для нее чужой, холодный и незнакомый, лишь внешне напоминавший прежнего Диму. Но, в конце концов, все это может быть временно. Да, все изменится, как только они вернутся домой. Петра молча, кивала, убеждая саму себя в правдивости собственных мыслей.
Утро возвращения выдалось еще более пасмурным чем все те, что застала Петра в провинции. Тучи наполнились снегом под завязку и чернели тяжелым потолком, кажется, совсем низко над головами жителей казарм.
– Минут через двадцать начнет мести. – констатировал Волков.
Ребята покидали рюкзаки и уселись на заднее сиденье. Аэрокар был из тех, что возит гражданских – просторный, удобный, с мини баром и широким TV. За рулем оказался Сашка, что весьма приободрило Дмитрия.
– Я вызвался проводить тебя. – подмигнул он другу. – Когда еще свидимся.
Пернилла уселась с самого краю и сразу же достала какое-то вязание, Петра села посередине и включила один из местных каналов, а Дмитрий разложил кресло и невидящим взглядом смотрел в потолок. Сашка поставил аэрокар на автопилот и развалился на сиденье изредка поглядывая на дорогу.
– Что делать то собираешься? – поинтересовался Сашка у Дмитрия. – Теперь карьера полицейского тебе закрыта.
– Время покажет, – задумчиво проговорил тот. – Может это уже и не важно.
Саша замолк и углубился в чтение газеты, Дмитрий задремал. Петра смотрела TV, переключившийся на столичный канал при выезде за территорию провинции. Оставшееся время ехали молча. Сначала Сашка высадил Дмитрия, сердечно попрощался, крепко обняв, далее подвез девочек и неопределенно мотнув головой, на долю секунды замешкавшись, пожал Петре руку, не удостоив внимания Перниллы.
– Добро пожаловать ко мне домой! – язвительно проговорила Петра.
Та молча протянула «Speculo» хозяйке.
Глава 4
Контроль качества
Шла суббота второй недели пребывания Перниллы в гостях у Петры. Девушка, к ее удивлению, очень понравилась родителям и брату. Они отлично поладили, особенно с мамой, которая всегда увлекалась вышиванием и вязанием. За это время Пернилла успела научить женщину многим тонкостям кройки и шитья, с которыми обычно незнакомы любители рукоделия. Петру не очень радовало сложившееся положение вещей. Особенно после того, как она получила нагоняй за то, что бездумно ушла из дома и отдала свой «Speculo» в незнакомые руки. Перниллу они ни в чем не винили, Дмитрия ждали в гости, но он удосужился прийти только нынешним утром, предусмотрительно принеся цветы всем женщинам (за исключением Перниллы), леденцы Савве, конфеты к чаю и старые монеты, найденные в провинции, в подарок отцу, который их коллекционировал.
– Что-то ты совсем запропастился. – заметил отец, провожая Дмитрия в гостиную.
– Прошу прощения. Заканчивал трудовую деятельность.. – он почесал затылок. – Ну знаете, бумаги подписывал, ездил сдавать форму и инвентарь. В общем, всякие бюрократические дела доводил до конца.
Они пили чай, когда второй раз за месяц заскрипело включающееся радио.
– Уважаемые граждане Столицы! – заскрипел незнакомый голос. – Завтра двадцать пятого декабря две тысячи двести девятнадцатого года в двенадцать часов пополудни на центральных площадях каждого района состоится собрание! Просим всех быть на месте без опоздания. Проигнорировавших данное распоряжение ожидает наказание! Счастливого дня!
– Ожидает наказание? – скривила лицо мама. – Очень странная фраза. Кто это говорил?
– Не знаю, – отхлебывая чай, сказал отец. – Голос, вроде как, не президента. Наверное, новая власть собирается, наконец, официально объявить себя. А то уже целый месяц тишина.
– Странно, что никто не обращает на это внимание. – пожала плечами Петра.
– Ничего странного в этом не вижу, – подала голос Пернилла. – Все переваривают информацию об окончании войны, возвращаются с фронта и приводят жизнь в порядок.
– Складывают оружие, – важно согласился Савва.
Петра глянула на брата и закатила глаза. Вечно ему нужно что-то добавить.
На следующий день на площадях было самое настоящее столпотворение. Всего в городе их насчитывалось двадцать пять штук, но этого оказалось явно мало, для того чтобы без труда вместить всех жителей сразу. Огромные пробки в воздухе и на дороге ставили под сомнение своевременное прибытие всех людей. Но сильнейшие мира сего терпеливо ждали, когда последний аэрокар припаркуется рядом с местом встречи, а пассажиры займут место в строю. Когда, на входе на площадь, военные вычеркнули из списка последнее имя прибывшего, представитель новой власти заговорил:
– Уважаемые граждане! Мы рады приветствовать Вас на всеобщем собрании! Речь пойдет дальнейшей послевоенной жизни! Как мы уже объявляли по Радио, планета претерпела значительные изменения! Загрязнение атмосферы достигло критической точки и более так продолжаться не может! Еще пять лет, и все мы погибнем от радиации, болезней и прочих напастей! Именно поэтому мы взяли под ответственность Ваше и наше будущее! Но, к сожалению, в новом мире, не всем найдется место. По математическим подсчетам планета выдержит проживание не более десяти процентов населения.
Давящая тишина, опустившаяся на площадь, исчезла в шелесте шепота. Новая власть продолжала:
– Через два месяца, двадцать седьмого февраля, состоится Тест, по результатам которого будут избраны достойнейшие! Лучшие из лучших отправятся на спасительном корабле в космос, в то время как планета будет готовиться к лучшим временам! С завтрашнего дня все граждане, в принудительном порядке начнут проходить медицинское обследование! Мы делаем это ради общего блага! Желаем вам лучших времен!
Новая власть покинула сцену, оставив коллективный разум жителей города на произвол.
* * *
– Мам, а что будет с остальными? – в который раз вопрошал Савва у задумчиво листающей книгу матери.
– Откуда я знаю, сын. – отмахивалась она.– Ну может быть, построят резервации на островах.
– Разве в мире хватит на всех островов?
– Разумеется, нет, глупый. – разозлилась Петра. – Не понятно что ли, она тебя просто успокаивает. Остальных под снос.
Савва открыл рот и закатил истерику, громко вопя. Мама строго посмотрела на Петру:
– Зачем брата нервируешь? Кому от этого лучше то?
Петра отложила учебник по физике (теперь вся семья, включая Дмитрия и Перниллу) сидела за разнообразными образовательными материалами, стремясь ухватить как можно больше информации перед предстоящим Тестом. Какие вопросы и задания на нем будут, никто не знал, но каждый, в меру своих умственных способностей почитывал ту или иную дисциплину по школьной программе. Тяжелее всего приходилось Пернилле. Провинциальные школы не славились хорошим образованием, а потому девушка очень много не знала из того, что для Петры было как дважды два. Но юная провинциалка была рада тому, что так вовремя оказалась в нужном месте. Ей очень хотелось увидеться с матерью и братом, но собственное благополучие было важнее всего. Все лучше и лучше узнавая девушку, Петра перестала испытывать к ней одну лишь неприязнь. К гадкому чувству добавилось и любопытство. Она редко встречала людей, в которых совмещались настолько противоположные друг другу качества. С одной стороны Пернилла удивляла своей эгоистичностью, находчивостью и стремлением перевести все в собственную выгоду. Ее привязанности к людям были слишком поверхностными, чтобы можно было назвать их любовью. В аналогичной ситуации, Петра бы сразу же рванула к родным, лишь бы быть с ними рядом в тяжелую минуту, но Пернилла не допускала даже мысли о преждевременном возвращении на малую родину. Напротив она весьма откровенно намекала родителям Петры о том, чтобы продлить ее пребывание в Столице до самого кануна Теста. Но стоило взглянуть, как старательно, с каким воодушевлением она шьет ту или иную одежку для самых бедных людей ее города, практически за бесплатно (по крайней мере так рассказывала сама Пернилла), как сразу проникаешься уважением к ее самоотдаче. Петра не была хорошим психологом, она вообще мало задумывалась над человеческим характером и чувствами, но поведение гостьи уж слишком сбивало ее с толку. Дмитрий же, будучи человеком, не лишенным предрассудков, даже не пытался разбираться в личности провинциалки, полагая, что та не достойна его внимания. Это казалось странным Петре, знающей, что он является первым поколением в семье Диков, рожденным в Столице. Пренебрежение Дмитрия неприятно поразило девушку, но она не слишком долго задумывалась об этой стороне его характера. Все же спустя века и тысячелетия развития человеческого мышления, разум оказывается беззащитным, сталкиваясь с такими яркими чувствами как любовь и ненависть. Дни летели с молниеносной скоростью. На улицах Столицы, впервые за много лет процветала преступность, пусть и не в таких глобальных масштабах, как в остальных городах. Убийства, как и прежде, были нонсенсом для цивилизованных граждан, однако драки, стычки потасовки стали ежедневными занятиями большинства молодых людей. Но самое страшное заключалось в том количестве самоубийств, зафиксированных во всех районах. Одиночные и массовые прыжки с небоскребов, самодельные виселицы в домах, звуки выстрелов, кровавые ванны и сотни килограммов таблеток в желудках напуганных предстоящим будущим людей. Многие надеялись на лучшее, но, то были законченные оптимисты. Остальные готовились к неутешительным результатам на свой счет. Когда до Теста оставалось меньше недели, Петра стала плохо спать. Раньше, бывало, ее будили по целому часу, будильниками, холодной водой и громкой музыкой, теперь же она вскакивала от малейшего шороха и отправлялась на балкон дышать свежим воздухом. Пернилла же измученно вставала и успокаивающе обнимала девушку за плечи. Казалось, она совсем не переживала насчет предстоящего испытания.
– Тебе совсем не страшно, что будет дальше? – спросила как то раз Петра, нервно потирая руки и глядя на ночной город.
– Может быть страшно. Наверное.
– Но по тебе этого не скажешь.
– Просто я умею держать себя в руках. – пожала плечами Пернилла и усмехнулась. – И на самом деле я просто стараюсь рассуждать здраво. Какая мне польза от переживаний? Ну буду я по ночам так же трусить как и ты. Перестану высыпаться, мозги начнут плохо работать, а ведь они у меня и так не самые тренированные. – усмехнулась она.
– Это все понятно. Но скажи мне на милость как можно контролировать свои чувства? Если мне страшно, то лишь от одной мысли, что страх бесполезен, он не исчезнет, не испарится.
– Верно. Если ты так думаешь. Но я никогда не боюсь, если знаю, о чем идет речь. Другое дело – предчувствие.
– Что это значит?
– Ну… – Пернилла замешкалась, будто, обдумывая, стоит ли ей откровенничать с Петрой, а затем продолжила, видимо решив, что ничего страшного из этого не выйдет. – Понимаешь, иногда на меня накатывает что-то. Какое-то ощущение безысходности, причем абсолютно безосновательно. Трудно дышать и в груди что-то щемит. Наверное, так все люди ощущают страх. Обычно это происходит за день или за несколько часов, до свершившейся трагедии или нависшей опасности. Но как только мне становится понятно, что послужило катализатором моего страха, он отступает и больше не возвращается. Остаются просто мысли и рассуждения.
– Ты прямо предсказательница какая-то. – восхитилась Петра. Она помолчала и тяжело вздохнула. – Но мне такое не подвластно. Если уж я боюсь, то хоть ты тресни, здравый смысл мне изменяет.
– Таково большинство. – ответила девушка, не замечая, что обидела Петру приравняв ее к серой массе.
– Пойдем спать. – буркнула та и вышла с балкона.
Пернилла немного постояла, пытаясь понять, что сказала не так и отправилась вслед за Петрой.
За день до двадцать седьмого февраля загостившуюся Перниллу отправили домой, так как люди распределялись по зданиям проведения Теста в зависимости от места жительства. Петра с удивлением обнаружила, что ей в какой-то мере будет не хватать этой странной девчонки. Последний вечер Стоуны проводили в кругу семьи, даже Дмитрий не показался на их пороге, решив отдать последние спокойные часы родителям. Ночью Петра, словно наслушавшись болтовни Перниллы, спала крепко, и пожалуй, слишком сладко для человека, которому завтра предстоит доказать свое право на жизнь. Но утро выдалось слишком сумбурным. Семья судорожно собиралась, боясь опоздать к началу. Савва пролил чай на брюки и мама старательно наглаживала новый костюм, нервно поглядывая на часы, Петру два раза вырвало сначала тем, что она съела за завтраком, а потом какой то желтой неприятной жидкостью, оставившей горькое послевкусие во рту. С ней такого не случалось с самого детского сада, где ей как-то раз пытались впихнуть в глотку гороховую кашу, которую она упорно отказывалась есть. Воспитатель запомнил этот день на всю жизнь: от омерзения Петру стошнило, и весь стол, ковер и фартук нянечки оказались запачканы в содержимом желудка ребенка. Петра устроила истерику, в перерывах между всхлипываниями, качала права и объясняла обязанности хорошего воспитателя, с той непосредственностью, которую имеют только дети. Те давно минувшие годы, вспомнились с теплотой, и Петра слегка улыбнулась. Отец смотрел на нее в этот момент и, приняв улыбку на свой счет, улыбнулся в ответ.