– Меч, – вдруг произнесла Кира. Перед глазами промелькнула Доминика и тот бесплотный, в ореоле. Только теперь Кира осознала, что он сжимал меч и уже готов был нанести удар.
– Какой меч? – ошарашено переспросил священник.
– Меч? Нет, свечку, – быстро сказала Кира, поднимаясь на ноги и отряхивая руки о джинсы. – Мне свечку поставить.
– Всем только свечку поставить, – пробормотал батюшка, открывая для Киры дверь и пропуская её вперёд.
***
Батенко захлопнула папку и положила её на стопу, скопившуюся на столе. Откинувшись на спинку стула, потёрла глаза. Слава всё не звонил, хотя близился полдень. Сама Батенко обычно успевала забрать Светку около одиннадцати, как только в монастыре заканчивалась служба.
Евгения Ивановна обычно объясняла спешный отъезд тем, что Светке надо в школу, плюс успеть сделать домашнее задание, помыться и ещё что-нибудь. На самом деле её стало пугать желание дочки проводить каждые выходные в бывшем колхозном общежитии, то есть в так называемой «гостинице для паломников» с железными скрипучими койками в два ряда.
Хотя поначалу улучшения в состоянии Светки только радовали. Глубокие шрамы, оставленные осколками зеркала, не заживали две недели, но затянулись после первой же ночи в монастыре. Восстановилась речь, прошла бессонница. Врач даже отменил антидепрессанты.
Только из-за общей суеты Батенко смогла тогда забрать Светку домой, а её ведь хотели вместе с остальными отправить в психушку. Один вылетел из окна и жаловался, что врачи «скорой» отрезали его крылья. Чуть позже, когда суматоха потихоньку сходила на нет, Батенко выяснила, что тот парень тоже значился в писке клиентов Артели. Даже пару семинаров у них прошёл. Этакий недоделанный перетворец.
И не он один. Та, что покончила с собой, отписав имущество прямой конкурентке, тоже имела связи с Артелью. Как раз устранение конкурентки и «творила». Её признали невменяемой, чтобы опротестовать завещание. А наследница оказалась не промах – много крови выпила у родственников.
И та девица из банка, что начальницу огрела. Тоже, кстати, просила перетворцев продвинуть её по службе. Хотя, судя по всему, она и сама прекрасно справилась бы. Нет, конечно, бить начальников по голове нельзя.
Батенко ещё раз посмотрела на часы и уже достала телефон, чтобы позвонить Славе, но передумала. Он всё-таки взрослый человек, сам справится. Но надо же побыстрее Светку привезти, конец весенних каникул как-никак, экзамены скоро.
Побарабанив пальцами по столу, Батенко в очередной раз стала перелистывать тома дел, которые приготовила для отправки в архив. Несчастные случаи с перетворцами и их клиентами… Имущественные претензии наследников… Документы по ликвидации Артели…
Да где их носит? Хоть бы позвонили. Светка – понятно, она вообще недавно заявила, что не прочь остаться в монастыре насовсем. Ей, видишь ли, теперь нравится петь на клиросе. А вот играть на саксофоне, на который столько денег потрачено, ей не нравится. Хорошо, тамошний священник уговорил её закончить школу.
Да ещё эта Кира. Хотя Светка говорила, что Кира уехала из монастыря ещё в начале марта. Вроде как перебралась на ферму в Ежевичную. Наверное, от одного её вида там всё молоко разом скисло.
Тогда, ещё в декабре, Евегения Ивановна только-только устроила Светку в комнате «гостиницы» и вышла на поиски уборной. И вдруг столкнулась лицом к… ладно, это всё же лицо. В общем, неожиданно встретила Киру. Та коротко кивнула и прошла мимо Батенко, глупо застывшей с открытым ртом.
Даже теперь, от одного воспоминания о лице, будто сшитом чёрными нитями из белых лоскутов, и синюшных разводах на руках, дрожь пробирала. Ладно, хоть бусы вернула.
Евгении Ивановне очень не нравилось соседство Светки с Кирой, хотя дочь говорила, они совсем не общались. Кира вроде как вообще почти ни с кем не разговаривала, кроме одной беззубой монахини. Да и жила, к счастью, не в гостинице (правильно, от подобного соседства все паломники мигом бы разбежались). Ей выделили старый сарай у ворот, где она спала на топчане из соломы, согревалась печкой-буржуйкой и ухаживала за козами в монастырском подсобном хозяйстве.
Снова посмотрев на часы и тряхнув головой, Батенко в который раз попыталась сосредоточиться на уже закрытом деле. Так, Доминика Штанова. Даже её папаша, несмотря на всё своё влияние, не смог ничего добиться. Несчастный случай, как и пожар, карстовый провал под домом, обвал стены и всё остальное.
Наконец позвонил Слава. Батенко схватила телефон.
– Ну что так долго? – И тут же пожалела о чересчур резком тоне.
– Да мы обедали после службы, – прошуршал Слава. – Скоро будем.
– Хорошо. Там… – Батенко осеклась. Ничего, оставленный на плите обед подождёт и до ужина. – Ладно, позвони, как приедете.
Облегчённо выдохнув, Батенко отложила телефон и уже подняла край папки, чтобы её захлопнуть, но внезапно остановилась. Присмотрелась, даже включила лампу. Папка оказалась открыта как раз на фотографии с выноса тела Доминики Штановой. Батенко поднесла фотографию ближе к глазам, наклонилась к лампе.
– Быть этого не может.
Довольно крупный план изображал накрытое белой кружевной вуалью лицо Доминики, сложенные руки в шёлковых перчатках, оборочки, стразы на платье. Всё это Батенко уже рассматривала не один раз. Но теперь вдруг заметила, что под перчатками поблёскивало что-то ярко-зелёное.
Батенко достала из ящика стола лупу. Приближала и отдаляла несколько раз. Определённо, на фото появилось изумрудное пятнышко.
– Изумруд… Да нет, не может быть. Я же уже видела эту фотографию, не было здесь ничего.
Как ни крутила Батенко фотографию, рассмотреть картинку получше не получалось. Точно сказать, что это тот самый кулон, Батенко бы не рискнула, хотя очень похоже.
Отогнав лишние мысли и напомнив себе, что история закончена, Батенко с громким хлопком закрыла папку и лично отнесла её в архив.