Дальше ребята продвигались в полном молчании. Стася так и не вынимала из ушей наушники, да ещё приплясывала на ходу. Правда, держалась поближе к Гордею, который казался совершенно спокойным. Женя шагала на расстоянии метров трёх от остальных, головой не крутила, всё время смотрела под ноги. И, кажется, что-то обдумывала. Если это месть Стасе, то «подружке», стоит, пожалуй, опасаться.

Не хотелось бы, чтобы они втягивали Нику в свой конфликт. Но Стася именно так и делает, давно уже привыкла. Она вообще всегда старалась привлечь как можно больше внимания, буквально вынуждала друзей вступаться за себя. А при разборках занимала позицию «моя хата с краю» и делала вид, что ни при чём.

Вот и теперь могла запросто рассорить Нику с Женей, а потом отойти в сторонку, оставив их один на один. А конфликтовать с Женей, да ещё находясь бог знает в каком «берендеевом лесу», ну очень не хотелось.

От мелькания одинаковых стволов рябило в глазах. Ребята ступали по мягкому ковру из разросшегося повсюду мха, покрытого опавшими хвойными иглами. Изумрудные сосновые кроны сплелись по верхушкам одним огромным зелёным потолком, отчего отдыхали глаза, и Ника вскоре обнаружила, что зрение, здорово просевшее из-за стресса, стало потихоньку восстанавливаться. Она даже сразу смогла различить цвета домиков Солнечного хутора в низинке, когда казавшийся бесконечным бор остался наконец позади.

Компания спускалась по плотно утоптанной глинистой тропе, зигзагами расчертившей склон холма, к приветливо раскрашенным теремкам. Голубой, зелёный, розовый, все с резными кружевными наличниками и ухоженными палисадниками. Чуть дальше на просторе раскинулась довольно большая пасека с разноцветными ульями.

Когда ребята подошли к белому деревянному забору, огородившему хутор, навстречу им вышел рыжебородый мужчина в громоздком камуфляже.

– А, туристы! – заулыбался рыжебородый. – Наконец-то, а то я уж думал, не приедете. Я Михей Михеич.

– Гордей. Мы созванивались. – И Гордей пожал протянутую руку пасечника. – Это Стася, Ника и Женя.

– Здравствуйте, здравствуйте. Вы, наверное, устали с дороги. Так я скажу жене, чтобы вас заселила и накрыла на стол. – Михеич обернулся и трубно прокричал: – Лара, туристы пришли!

Пока Женя театрально прочищала ухо мизинцем, откуда-то из-за теремов появилась тощая женщина в длинном бесформенном платье и платке, покрывающем лоб, волосы и шею. Вблизи она выглядела абсолютно измождённой – щёки запали, под глазами синели круги.

– Покажи ребятам дом и накрой на стол, – скомандовал Михеич. Лара только молча кивнула, глядя под ноги и, сделав приглашающий жест, повела компанию в зелёный терем.

Внутренний интерьер не удивил – почти то же самое, что и постоялый двор в Красных Серпах. Такие же дощатые стены медового цвета, добротная деревянная мебель и белая печка на кухне, соединённой со столовой.

– Спальня у нас общая, уж извините, – прошелестела хозяйка, отворяя массивную дверь, за которой открылась просторная комната с двухъярусными кроватями.

– А мы не стеснительные, – заявила Стася, плюхаясь на ближайшую койку и нагло глядя на Женю, которая усердно делала вид, что никого и ничего не замечает.

– Хорошо, – бесцветно произнесла жена пасечника. – Я сейчас накрою на стол, а вы пока располагайтесь. Если ночью что-то услышите, не пугайтесь.

– Что услышим? – тут же спросила Стася.

Ника, вспомнив, чёрное существо из леса, ощутила дрожь в животе.

– Мало ли. – Тяжко воздохнув, Лара монотонно затянула: – Этот дом считается нечистым. Жил здесь когда-то богатый помещик, так он любил рыбачить на Красном болоте. И как-то увидел там русалку и влюбился. Ходил-ходил туда, а потом выдумал поставить ловушку. Русалка попалась, он её сюда приволок. Но не получилось у них… – Здесь ребята прыснули со смеху, и даже Ника, представив замешательство помещика, улыбнулась. – В общем, померла русалка. Говорят, её замуровали где-то в погребе. А призрак по ночам бродит по дому, ищет путь к воде, но не находит. Поэтому воет и плачет.

– Круто, – язвительно произнесла Женя. – И вы, значит, предлагаете нам здесь ночевать.

– Да ладно, это же просто страшилка для туристов. – Гордей сел на кровать рядом со Стасей и обнял её за плечи, отчего она заулыбалась.

Жена пасечника равнодушно пожала плечами.

– А что за Красное болото? – спросила Женя, уже успевшая стянуть спортивную кофту и оставшаяся в одной футболке. Обе её руки до плеч покрывали разнообразные татуировки.

– Оно же Гиблое болото, – голосом, лишённым интонаций, проговорила Лара. – Вода там красная. Говорят, Еремей там людей резал, в жертву духам приносил. Вода от крови покраснела. Потом, после Революции, туда свезли монахов из Успенской пустыни и расстреляли. Их ставили на огромный валун, стреляли, а тела сбрасывали в воду. На валуне даже следы от ног остались. Потому что старцы в Пустыни были святыми.

– Чего ж они не попросили своего Бога, чтобы он их спас? – голос Жени звучал почти издевательски.

– Потому что были святыми и смиренными. А ещё там раньше был источник с целебной водой. – Тут Лара, всё время пустыми глазами смотревшая в сторону, выдавила подобие улыбки, будто вспомнила что-то приятное. – Там кругом вода красная, но одно озерцо, как раз где родник, чистое-чистое, но холодное-холодное. Мы туда раньше ходили.

– А теперь? – спросила Ника, когда Лара будто зависла, блаженно улыбаясь и глядя в пространство.

– А теперь некому ходить. – Лара встряхнулась, но плечи её тут же поникли. – Людей не осталось, детей не осталось.

Потом лицо жены пасечника на секунду сморщилось, как будто она готова была заплакать, но тут же взяла себя в руки.

– Располагайтесь, – сухо повторила Лара и вышла из комнаты.

– Пф-ф. – Женя, подняв брови, качала головой. – Только мне показалось, что она немного того?

– Там что, правда, вода красная? – спросила Стася, демонстративно игнорируя Женю.

– Там железа много в земле, раньше красную глину добывали, – сказала Ника, снимая наконец куртку. – Это просто затопленный бывший карьер, и всё.

После чая ребята налегке отправились за пасеку искать пещеры, где, по одному из преданий, могло находиться урочище Еремея. Пасечник и его жена, к счастью, навязываться проводниками не стали, хотя и сказали, что лучше бы ребятам вернуться до темноты.

Гордей взял только металлоискатель, которым водил перед собой, пока компания медленно продвигалась по холмам, покрытым редкими соснами и густыми, уже облетевшими кустарниками.

Жене и Нике выпало нести лопаты, Стася же просто прогуливалась в своём прекрасном костюмчике цвета индиго и снимала всё подряд на телефон.

– Куда мы направляемся? – отважилась поинтересоваться Ника.

– У Гордея есть карта, – отозвалась откуда-то Стася.

– А откуда она взялась?

– Если бы ты не вылезла в окно, то знала бы, что её нам дала хозяйка постоялого двора, – поучительно произнесла Женя. – Карта входит в стоимость тура.

Ника не решилась спросить, полагается ли хозяйке гостиницы доля в случае, если ребята найдут клад. Да и есть ли этот клад? Наверное, есть. Еремей ведь существовал, это доказано. Интересно всё-таки, что там, в сокровищнице?

– Смотрите-ка! – раздался звонкий голос Стаси. Её тонкий силуэт вырисовывался на фоне просвета в густых деревьях. Когда ребята подошли ближе, она, повернувшись, указала вниз, туда, где посреди высокой поседевшей травы в разные стороны торчали тёмные деревянные развалины.

– Ну, сарай какой-то развалившийся. И что? – мрачно спросила Женя, держа лопату двумя руками на плечах как коромысло.

– Пойдём, посмотрим, – скомандовал Гордей и первым стал спускаться по поросшему травой склону.

Вблизи строение оказалось деревянным разрушенным овином с давно провалившейся крышей и торчащими из неё балками. Почти до половины овин заполняли разнообразные высохшие травы, по которым Гордей с энтузиазмом стал водить металлоискателем.

– Откуда здесь вообще взялась эта развалина? – пробурчала Женя, теперь опираясь на воткнутую в землю лопату.

– От колхоза, наверное, осталась, – предположила Ника. Овин не производил впечатления древнего сооружения, хотя, судя по почерневшему дереву, лет ему всё-таки было много. Но вряд ли здесь что-то осталось. Даже если кто-то и припрятал какие-нибудь ценности от Революции, то их давно уже след простыл.

От визга Стаси заложило уши. У Ники коленки подогнулись, Женя выпрямилась, Гордей выглянул из-за разваленной стены.

– Смотрите, смотрите! – орала Стася, перескакивая через высокую траву, как козочка.

– Да хватить горланить! – не выдержала Женя.

– Вот! – Стася с гордостью протянула раскрытую ладонь, на которой лежала светлая монетка с неровными краями, покрытая пылью и тёмными пятнами.

– Дай-ка. – Гордей быстро забрал монету у подруги, достал из кармана пластмассовый пузырёк с едко пахнущей жидкостью и протёр монетку, потом положил на ладонь и показал остальным.

– Ничего себе, – выдохнула Женя.

Ника никогда не видела таких монет. Судя по всему, денежка истончилась от времени и позеленела, но рельефный портрет и славянские буквы на ней всё равно отлично читались.

– Век семнадцатый, – сказал Гордей. – Кажется, копейка.

– Значит, клад где-то здесь, – с энтузиазмом произнесла Женя, пока Стася прятала находку во внутренний карман олимпийки.

Но дальнейшее нарезание кругов у овина ничего не дало. Гордей по травинке расчистил место, где Стася нашла монету, но там больше ничего не оказалось. Пару раз его металлоискатель звенел, но Женя и Ника раскапывали лишь старые ржавые железки, видимо, части от инструментов или какой-то сельскохозяйственной техники.

Когда овин остался позади и его скрыли деревья, Стася начала ныть, что устала, но Гордей продолжал сканировать землю металлоискателем, а Женя энергично рыскала вокруг. Наверное, не могла простить конкурентке такой удачи.

Ника же с удовольствием вернулась бы на пасеку. К тому же, надо ещё повнимательнее изучить монету, хотя бы поискать информацию в Сети. Мало ли, вдруг это какая-то подделка. Хотя откуда бы ей здесь взяться.

– Гляньте-ка. – Женя, ушедшая вперёд, жестом подозвала остальных. За редеющими деревьями открылась небольшая полянка, на противоположном краю которой торчал одинокий покосившийся крест.

– Это что, могила? – проговорила Стася, всматриваясь.

– Пойдём, глянем. – Гордей бодро зашагал через полянку, девочки потихоньку двинулись за ним.

Уже на середине пути стали просматриваться и другие кресты и пирамидки со звёздочками. За полянкой начиналось старое кладбище с покосившимися заборчиками и надгробиями с облезающей краской.

– Давненько тут никого не было, – пробормотала Ника, пытаясь прочитать хоть что-нибудь на светлом каменном памятнике, почти до половины вросшем в землю. Но буквы стёрлись, и ничего разобрать не вышло.

– Тут, наверное, есть привидения, – зловещим тоном пропела Женя и, подойдя к Нике помахала руками: – У-у-у! Я призрак, я тебя утащу за собой!

Поборов желание плюнуть Жене в лицо, Ника отвернулась и сама приросла к земле. С новенького памятника из тёмного гранита на неё смотрела улыбающаяся женщина с очень знакомой фамилией. Да и лицо этой женщины она уже определённо видела.

Подождав, пока Женя отойдёт подальше, Ника, стараясь придать голосу будничный тон, позвала:

– Стась, иди сюда!

– Заче-ем?! – пропел звонкий голосок Стаси.

– Ну, иди, что покажу.

– Что?

– Увидишь! – пришлось задавить раздражение тем, что подруга прямо провоцировала Нику на то, чтобы громко рассказать остальным о том мерзком случае.

– Ну, чего? – спросила подошедшая Стася со вздохом, будто её отрывали от очень важных дел.

Ника кивнула на памятник.

– И что? – равнодушно спросила Стася.

– Это же та самая, – тихо, одними губами произнесла Ника.

– Ты нормальная вообще?! – на всю округу спросила подруга. – Откуда ей здесь взяться?! У тебя из-за сестры на теме мертвецов крыша поехала! Психопатка, – пробубнила Стася, демонстративно отворачиваясь и уходя к выглядывающему из-за деревьев Гордею.

Но Ника сразу догадалась, что за этой демонстративностью пряталось нечто другое. Хотя кое в чём Стася всё же была права – откуда здесь взяться той самой могиле? Но такое поразительное сходство…

Пока ребята бродили по кладбищу, Ника достала смартфон и потихоньку открыла видео, которое несколько месяцев назад наделало такого шума, что Стасе даже пришлось на какое-то время закрыть все свои странички в социальных сетях.

На экране Стася со своими подружками что-то громко праздновали. Почему-то на городском кладбище. По плитке, которой была отделана территория захоронения, катались бутылки из-под шампанского и пёстрые фантики, а девчонки, громко смеясь, распивали что-то из пластиковых стаканчиков.

Ника, не раз видевшая этот ролик, сразу прокрутила его на то место, где начались танцы: одна из подружек Стаси, в минимальных шортиках и лифчике, забралась прямо на памятник и легко балансировала на нём, раздвигая коленки в такт музыке из смарфтона, пока Стася и ещё одна девица (тоже почти без одежды) танцевали внизу тверк. Потом девчонка спрыгнула с памятника, выполнив шикарный разворот, и присоединилась к тверку, причём выпячивала ягодицы прямо перед фотографией на памятнике.

– Это что, та самая могила? – спросил голос над ухом.

Ника от неожиданности подпрыгнула и постаралась быстренько спрятать смарфтон, но Женя перехватила её руку.

– Да погоди ты. Нет, реально, это же та самая… – Женя всё не давала Нике вывернуться. – Значит, она тут уже была? – И Женя хищно прищурилась.

– Нет, – тихо сказала Ника, убирая наконец телефон в карман. – Это наше городское кладбище.

– Да ладно! А как… а откуда… – Женя озадаченно смотрела на новенький чёрный памятник, такой глянцевый, будто его совсем недавно протёрли. И, казалось, именно на нём танцевали полураздетые девчонки из Стасиной компании. – Ерунда какая-то.

– Действительно, – пробормотала Ника и хотела было отойти от Жени подальше, но та её перехватила.

– Погоди. И что, им за это ничего не было? – Женя кивнула на Стасю.

– Не знаю, – попыталась отвертеться Ника, но Женя перекрыла ей пути отхода. – Мама этой… – Ника кивком описала девчонку, что плясала на памятнике. – В общем, помогла им.

– Ничего себе. – Женя щурилась на Стасю, будто что-то обдумывала.

– Слушай, ты не говори ей, ладно? Я обещала это видео удалить.

– Конечно, нет проблем. – Женя говорила как-то подчёркнуто честно, так что у Ники внутри ёкнуло.

– Возвращаемся! – раздался голос Гордея. – Темнеет уже.

В сгущающихся сумерках ребята пересекли полянку и прошли мимо овина, в темноте расчерченного изломанными тенями. С заходом солнца стало холодно, идти приходилось быстро, но всё равно пальцы скоро стали коченеть, а из-за лопаты приходилось греть в карманах руки по одной.

– Эй, смотрите! – притормозившая где-то Женя радостно подбежала к остальным. На её ладони тоже лежала монета, только не светлая, как у Стаси, а желтоватая. И совсем тонкая, похожая на чешуинку от громадной рыбины.

– Тоже копейка, только, кажется, медная, – заключил Гордей, рассмотрев монету при свете телефона.

– А что лучше – серебро или медь? – спросила Стася с ноткой досады в голосе.

– Серебро, конечно, – уверенно ответил Гордей и вернул монету Жене. – А где ты её нашла?

– Да прямо у дороги, – махнула рукой назад Женя.

Но солнце почти зашло, даже верхушки деревьев, что пару минут назад ещё багровели в лучах заката, теперь уже мрачно чернели.

– Так что, мы завтра снова сюда придём? – спросила Стася, натягивая рукава на замёрзшие пальцы.

– Посмотрим. Может, и да, – пожал плечами Гордей.

– Но мы тогда на Мещёру не успеем, – подала голос Женя. – Да и пещер здесь нет, а урочище точно было в пещере. Придётся выбрать что-то одно.

– Завтра будет видно. И надо ускоряться.

Когда ребята вернулись на хутор, вокруг уже сгустилась холодная осенняя ночь. Дома лишь местами освещались от фонарей «под старину», и как только компания вошла на территорию, Михеич тут же наглухо запер за ними массивные деревянные ворота.

– На всякий случай, – кивнул пасечник.

– А что, здесь до сих пор разбойники водятся? – скептически спросила Женя.

– Э… – Михеич явно мялся, не зная, что ответить. – Да нет, наверное.

– А звери? – подала голос Стася.

– Ну… – этот вопрос, похоже, оказался ещё сложнее.

– А мы вроде кого-то в лесу видели, – поддела пасечника Женя.

– Так то – в лесу, – протянул Михеич. – Ну, вы переодевайтесь там, а потом прошу к столу.

– Я так ни в одни джинсы не влезу, – пробормотала Стася, поднимаясь по деревянным ступеням дома, куда их заселили. Всё её правильное питание так и болталось где-то в рюкзаке Гордея. Как и диететические хлебцы Ники. Ну как можно жевать какие-то безвкусные сухари, пусть и жутко полезные, когда столы ломятся от пирожков, пряников, варений, блинов…

– Так. – Голос Гордея прервал размышления Ники о не совсем здоровой пище, и это было хорошо, потому что слюна грозила вытечь на одежду. Ребята сгрудились в темноте коридорчика у спальни. – О монетах никому ни слова.

Девчонки закивали, и Гордей открыл спальню. Он сам не страдал комплексами, и переодевался прямо посреди комнаты, как и Стася, которой явно уже нечего было скрывать от бойфренда.

– Не могу так, – процедила Женя и под хихиканье Стаси соорудила в углу комнаты ширмочку, привязав концы покрывала к балкам двухъярусных кроватей.

Ника переодевалась тоже за ширмой и последней, поэтому, когда она выбралась наружу, ребята уже ушли ужинать. Закрыв за собой дверь, Ника собиралась присоединиться к остальным, но вдруг услышала приглушённый женский голос.

На цыпочках пройдя по коридору, остановилась у приоткрытой двери одной из дальних комнат.

– Ну, пожалуйста, умоляю вас, – плакал голос жены пасечника. – Ну, что вам стоит? Просто пустите меня туда, и всё! Вам же ничего не нужно делать! Никто ничего не узнает.

– Да поймите вы, – терпеливо произнёс мужской голос, очень знакомый. – Это бесполезно. Понимаете? Ничего не изменится, даже если я каждую ночь буду вас там оставлять, даже если я сам буду сидеть рядом с вами.

– Нет, я точно знаю! – решительно заявила Лара. – Ещё не поздно! Всего-то на три ночи откройте церковь, и всё, сами уйдите. Если что, я скажу, что сама туда влезла.

– Да не в этом дело, – вздохнул мужской голос. Вроде бы это священник из Красных Серпов. – Сколько вы там ни просидите… Господи, ну, как ей это сказать? – Этот вопрос, видимо, был обращён к кому-то третьему.

– Так и сказать, – произнёс третий голос. – Говори как есть, да и всё.

Повисло молчание. Священник, по-видимому, так и не решился сказать «как есть», поэтому снова заговорил третий (похоже, это был участковый).

– От того, что вы три ночи просидите одна в церкви, ваша дочь не вернётся.

– Откуда вы знаете? – быстро прошипела Лара.

– Мы её искали со спасателями и волонтёрами, несколько сёл…

– И не нашли, да? – судя по голосу, Лара сейчас выглядела, как сумасшедшие из фильмов. – И правильно, вы не могли её найти. Потому что они её утащили. И до сих пор где-то держат. Неужели вам не жалко ребёнка? – Голос Лары задрожал от рыданий.

Снова повисло молчание.

– Надо три ночи в церкви помолиться, – снова надрывно заговорила Лара, – и тогда они её отпустят. Я смогу, я отмолю, я же мать!

– Господи помилуй, – со вздохом прошептал священник.

Дальше слышались только всхлипы Лары, успокаивающее бормотание отца Александра и скрип половиц под тяжёлыми шагами – наверное, это топтался участковый.

А Ника прилипла к стене и не могла двинуться с места. Год назад, когда Ангелинку уже похоронили, мама несколько дней не спала, а только плакала, а потом тоже стала нести околесицу про то, что похоронили на самом деле не сестру Ники, а какого-то подменыша. И чтобы Ангелинку вернули, ей надо пойти в церковь и там три ночи молиться на коленях. Правда, до местной церкви она так и не дошла – отец вызвал врачей, и маму месяц лечили от невроза. А Нике хотелось выпрыгнуть в окно или броситься под поезд – сестру проворонила, да ещё мама чуть умом не тронулась.

Шаги стали приближаться, и Ника заставила себя юркнуть обратно к общей спальне. Когда появился участковый, она сделала вид, что только что вышла и закрывает дверь. Кивнув полицейскому, который вроде поверил, что она ничего не успела подслушать, Ника пошла к остальным, уже вовсю уплетающим ужин.

Наложив себе блинчиков с мёдом (ну и пусть не диетическое, зато ни в одном магазине такого шикарного мёда не найти), Ника налила в огромную чашку душистого чаю из самовара.

– А ещё попробуйте нугу и крем-мёд, – тарахтел Михеич, нарезая круги у стола и то и дело переставляя на нём вазочки с разными медовыми яствами. – У нас восемь видов в линейке – с орехами, ягодами, лимоном…

– Сами делаете? – причмокивая, спросила Женя.

– Мёд здесь собираем, а в крем его сбивают чуть подальше, в Покрове, там рядом небольшой заводик недавно открыли, так мы туда сырьё завозим, а они уж всё сами делают. О, про сбитень и медовуху-то забыл! – Михеич суетливо выбежал из столовой.

– Мне одной кажется, что эта парочка тупо сговорилась с Бэллой? – тихо спросила Женя. – И всё это – развод, чтобы впихнуть нам мёд?

– А как же монеты? – спросила Стася и осеклась, потому что Гордей шлёпнул ладонью по столу, да так сильно, что все чашки разом подпрыгнули и звякнули.

– Не могут же они все быть в сговоре, – пробормотала Ника.

И тут в столовую ворвалась растрёпанная Лара. Выкатив глаза и брызгая слюной, она завопила:

– Не ходите туда! Не ходите в лес! Он проклят! Вам нельзя туда, вас утащат, слышите?! – И тут её безумный взгляд сфокусировался на Стасе, только что откусившей ореховой нуги и застывшей со сладким комком за щекой. – Девочка! – От этого вопля Стася, расширив глаза, испуганно подпрыгнула. – Не ходи туда, не ходи с ними, слышишь! Дочка, не ходи, вернись!

И Лара, вцепившись в Стасину футболку, тряхнула её с такой силой, что голова Стаси резко дёрнулась, ударившись затылком о стену за спиной. Появившийся откуда-то Михеич обхватил жену за плечи и аккуратно потянул её на себя, с другой стороны отодвинуть вопящую Лару пытался вбежавший священник. Наконец они отцепили её от Стаси, которая с выпученными глазами и высунутым языком, завалилась боком прямо на стол, хватаясь за горло и громко хрипя.

– Она подавилась! – быстрее всех сориентировалась вскочившая Женя.

– Дай-ка! – Участковый отпихнул Михеича, который влепил жене пощёчину, сгрёб Стасю, повернул к себе спиной, приподнял и двумя руками сдавил область солнечного сплетения. Женя вскрикнула, закрыв руками рот, Стася же только дёрнулась и попыталась вскрикнуть, но снова вышел лишь хрип. Тогда Новиков снова нажал на верх её живота. С каркающим криком Стася снова дёрнулась, харкнула и наконец задышала, повиснув на руках у участкового.

– Фу-у! – протянула Женя, вытирая лицо. Комок, которым подавилась Стася, попал ей в глаз.

Новиков помог Стасе сесть, и она беспомощно навалилась на спинку стула.

– Ей бы у окна подышать, – произнёс священник.

Ника, только теперь обнаружившая, что так и не проглотила кусок блинчика, помогла Стасе подняться и перейти к окну, которое услужливо открыл Михеич. Свою жену он уже успел вытолкать из столовой.

– Что это было вообще? – раздражённо спросила Женя, вытирающая лицо салфеткой, смоченной в воде из самовара.

– Да ничего страшного, это, знаете, она у меня немного того, – Михеич покрутил рукой у виска. – Как дочка у нас потерялась, так она и немножко это самое, – и он снова помахал рукой у лица.

– А где она потерялась? – быстро спросила Женя. – В лесу? Там опасно?

– По-моему, здесь опаснее, – пробубнил Гордей, поглаживая по руке Стасю, которая тяжело дышала, запрокинув голову.

– Нет, что вы, что вы. Это так, случайность. – Михеич, суетливо кланяясь, пятясь, вышел из столовой.

– Нам не опасно здесь оставаться? – спросила Женя у участкового. Тот вопросительно глянул на священника, который только пожал плечами.

– Нет, не думаю, – произнёс наконец Новиков. – Так-то они люди нормальные, не пьют, не буянят, делом занимаются. Дочка вот у них пропала…

– Ну, нам пора ехать, – сказал священник, надевая куртку на подрясник.

– Да, – кивнул участковый. – Всего доброго, будьте осторожны.

– Что? – повернулся Гордей.

– Я хотел сказать…в общем, всего доброго.

И священник с полицейским вышли из столовой. Через полминуты раздался шум мотора, и «Газик», подсвечивая дорогу фарами, выехал со двора через массивные ворота, которые тут же закрыл Михеич.

– Дурдом, – повела глазами Женя, опираясь на спинку стула, где всё никак не могла отдышаться Стася.

– Может, надо врача? – решилась предложить Ника.

– И где мы его сейчас найдём? – резко спросил Гордей.

– И отказаться от похода? – так же резко произнесла Женя, но тут же добавила, уже мягче: – Хотя, если всё так серьёзно, то вы вдвоём можете вернуться в город.

– Ещё чего, – выпрямилась Стася, убирая волосы с потного лица. – Я в порядке.

– Кто бы сомневался, – вздохнув, прошептала Женя.

В спальне, когда все зашли в комнату, она припёрла ручку двери стулом, который притащила из столовой.

– Бережёного Бог бережёт, – объяснила Женя свой поступок. Возражать, ясное дело, никто не стал.

У Ники не осталось сил на стеснение, и она, быстро стащив лёгкий спортивный костюм, залезла в свою кровать на нижнем ярусе. Рядом, тоже на нижнем ярусе, Женя что-то читала в смартфоне, свет уже погасили, так что подсветка телефона делала её лицо неестественно бледным.

– Смотрите-ка, – хихикнула Стася, стоявшая у окна и втирающая крем в лицо.

Подойдя, ребята в свете уличного фонаря увидели, как пасечник Михеич быстро пробежал по двору и нагнал жену, пытавшуюся открыть ворота. Он оттащил женщину на пару метров, что-то выкрикнул и с размаху ударил по лицу, так что её отшвырнуло к поленнице.

– Иди домой! – гортанно проорал Михеич – Домой, сказал!

Мало того, что его голос, днём такой медовый и растекающийся, стал грубым и резким, так ещё и услужливые манеры испарились – пасечник пнул жену под копчик, а потом ещё и толкнул под лопатки.

– Да уж, высокие отношения, – тихо произнесла Женя какую-то полузнакомую фразу.

– О, ты монеты смотришь. И как? – Стася кивнула на Женин ещё включённый смартфон.

– Твоя – это самая обычная простая копейка Алексея Михайловича, а вот моя – это копейка Михаила Фёдоровича.

– И чем это она лучше?

– Старше, поэтому дороже. – В темноте лица не было видно, но, судя по интонации, Женя ещё и гримасу скорчила.

– Чего она до меня докапывается? – бормотала где-то в темноте Стася, устраиваясь рядом с Гордеем. Как они вдвоём умудрились поместиться на одноместной койке, осталось загадкой.

Терпеть друг друга не могут, однако обеим повезло, надо же. Ника пыталась поудобнее лечь на твёрдой узкой кровати. Каждой по монетке, да ещё и от разных царей. Откуда они здесь? Почему их раньше никто не нашёл? Это сейчас здесь на всю округу – один хутор с пасекой, но раньше-то здесь колхоз был, люди жили.

От воя, пронзившего всё здание, внутри скрутился узел.

– Это ещё что? – произнёс шёпот Стаси, когда вой прекратился.

– Призрак русалки, – ответила Женя и попыталась хохотнуть, но не вышло.

Вой повторился, только теперь стены гостевого дома ещё и стонали, причём, судя по звукам, все разом.

– Кошмар какой, – пропищала Стася и выругалась отборным матом. От этого потока, которого Ника услышать не ожидала, она даже на миг забыла про жуткие звуки. И они тут же повторились.

Уснуть никто так и не смог. Вой прекращался максимум минут на десять, а потом дом снова начинал стонать, рычать, кричать, пищать, вопить и издавать другие разнообразные звуки, от которых волосы шевелились и крутило живот.

– Ну, как ночка? – жизнерадостно спросил Михеич, когда измученные ребята выползли к завтраку.

– Отвратительно, – произнесла Женя самое приличное слово за ночь. Она, к слову, записала звуки на телефон и выложила в Сеть, чем жутко разозлила Стасю, не додумавшуюся так сделать.

– А что такое? – притворно наивно спросил пасечник.

– А то сами не знаете, – буркнула Стася, садясь за стол.

– А, это, – театрально махнул рукой Михеич. – Звуки странные, да? А мы с женой уж привыкли. Ну, угощайтесь. Вот мёд, патока, соты, нуга…

Кусок в горло не лез, и Ника только выпила чаю, от которого стало полегче. Когда пасечник стал предлагать ребятам приобрести по баночке мёда они, всю ночь дрожавшие от жутких звуков, покорно скупили всё, что было предложено. Ещё Михеич подарил им бутылку медовухи.

– Это как бонус за наших привидений. Уж извините, так вышло. Ну, будьте здоровы, приезжайте ещё!

– Да ни за что, – довольно громко произнесла Женя, когда компания вышла за ворота хутора.

– Главное привидение – это он сам, – проговорила Стася, широко зевая. – Монстр какой-то.

– Мне вообще кажется, что всё это – одна большая подстава, – после небольшой паузы сказала Женя, кулаком протирая глаз. – И эта дурацкая легенда про русалку, и воющий дом – всё это он сам придумал, чтобы туристов завлекать и продавать мёд.

– А жена-психопатка как сюда вписывается? – резко спросила Стася.

– Ну, это совпадение.

– А монеты?

– Тихо ты, – шикнул на подружку Гордей.

– Да ладно тебе, нет здесь никого, – отмахнулась Стася. – Кто будет дорогие древние монеты просто так разбрасывать?

– Про монеты не скажу, а вот жена… Может, она хорошая актриса?

Стася что-то ответила, Женя продолжила упираться. У Ники от бессонной ночи кружилась голова, деревья водили хороводы, от одного взгляда под ноги сильно тошнило. Сил обдумывать события на хуторе совсем не было. Да ещё дети орут, будто без них проблем мало.

Стоп. Какие ещё дети? Ника встряхнулась. Она, что, заснула прямо на ходу? Так ей не только мёд и нугу, но и многоэтажку в ипотеку продадут. От яркого осеннего солнца глаза ни в какую не желали нормально открываться. Сквозь кружева ресниц Ника видела только смутные силуэты между деревьями. Дети разных возрастов в яркой одежде бегали, что-то кричали. Играли они или вопили от испуга, разобрать не получалось – слишком далеко, слишком болела голова, слишком много нервов, слишком неприятная компания… Зачем она вообще во всё это ввязалась? Пусть бы Стася сама следила за своей соперницей. А, да, Ника же сама Жене ещё и козырь в руки дала – показала видео с танцами на кладбище.

Господи, какие шумные невоспитанные дети. Чего они так разорались? Наверняка, Ангелинка где-то там с ними. За ней же не уследишь, только отвернёшься, а она уже усвистала. От мамы попадёт, если она опять на дорогу выбежит или к кому-нибудь приставать будет. Точно, вон её розовое платье мелькает. Ещё и свистульку свою дурацкую притащила! Надо бы спрятать эту штуковину или разбить.

От оглушительного свиста Ника мигом проснулась.