Обычная супергеройская история

Мы плавно опустились на землю рядом с рельсами, в следующий миг около нас появился Ник. Казалось, время невыносимо растянулось, секунды превратились в года. Втроём мы наблюдали, как поезд заехал на мост… и ничего не случилось.

– Ник? – неуверенно сказала я.

– Кажется, с мостом всё нормально, я зря волновался, – еле слышно отозвался он.

Я опустилась на землю, накрыла голову руками. Не хотелось ничего говорить, не хотелось думать. Хотелось спрятаться куда-нибудь от всего этого и больше никогда не видеть этого лохматого дурака в серо-коричневом костюме супергероя, так похожем на мой.

– А… что теперь будет с поездом? – неуверенно спросил машинист. – И с персоналом…

– Ник…

– Я мигом, – отозвался он. Я подняла голову и увидела, как он протянул руку машинисту. – Пойдём, я верну тебя туда.

Талисман на руке запищал. Он терпеть не мог бездействия, а потому напоминал, как мало осталось времени. Я нехотя поднялась – рядом были высокие кусты, деактивировать костюм можно и там.

Ник вернулся, когда я уже привычно крутила талисман в руках, сидя прямо на траве на том же месте, где была до этого. Он уже был без костюма, смущённый, растерянный, и, кажется, хотел что-то сказать, но я его опередила.

– Извини, – сказала я, не поднимая взгляда от талисмана, где значилось «00:03:49».

Он споткнулся, но вовремя вернул равновесие. Я продолжала крутить талисман в пальцах, рассеянно глядя на игру тусклых бликов на камне. Красивый.

– Что? – выдохнул Ник.

– Извини, – повторила я. – Мне показалось, что ты постарался над той опорой, чтобы погеройствовать. Я была неправа. Я ведь была неправа?

– Ну… вроде того, – он опустился на траву рядом со мной, его плечо касалось моего. – Я каждый день хожу здесь на работу и вижу это. Сегодня мне показалось, что трещина стала глубже, вот я и подумал…

Мне очень хотелось сказать, что думать – это не для него, но я вовремя сдержалась. Вместо этого молча показала ему талисман.

– Опять? – сочувственно спросил Ник.

– Угу, – я сжала талисман в руке. – Плохо дело. Ещё немного, и моё учительство закончится.

Ник немного помолчал, провожая взглядом ядовито-розовый седан, пронёсшийся под мостом. Послышались недовольное гудение.

– А что будет, если время закончится? – спросил он.

Я немного поколебалась. Хотя, в принципе, поздно уже думать, Ник и так знает слишком много.

– Тот, кто дал мне этот талисман, сказал, что герой начинает использовать время своей жизни, – нехотя ответила я. – Только по десятикратной таксе. А если ты не используешь суперсилу, тебя просто выкинет из костюма. Правда, вроде бы, есть ещё нулевое время и тайная способность талисмана, но я никогда до этого не доводила.

– А если это случится, ты используешь эту способность? – не унимался Ник.

– Нет, – я покачала головой. – Я понятия не имею, что это будет, это огромный риск.

Мы немного помолчали. Дул ласковый тёплый ветер, светило солнце, поток машин схлынул, стало заметно тише. Я закрыла глаза и попыталась просто получить удовольствие от момента. В конце концов, когда я в последний раз просто так сидела на траве, наслаждаясь майским теплом?

– Крис… а что у вас с Воробьём случилось? – осторожно спросил Ник. – Вернее, не так… Что такого могло произойти, что теперь ты не можешь зарядить талисман?

Мне вспомнились наставления мамы в детстве. О том, что нельзя сидеть на холодной земле, о том, что нужно выбирать, кому доверять. А ещё мне вспомнились последние десять лет, в течение которых я была одна, совсем одна, хотя конечно, у Златоглазки всегда было множество поклонников. И я, поколебавшись, сделала единственно верный, как мне казалось, выбор – растянулась на траве, закрыла глаза и заговорила.

… Эта история началась около десяти лет назад, когда моя мама, работавшая в издательстве в отделе продаж, привела меня на работу. Это был тот замечательный возраст, когда на носу выпускные экзамены и поступление. По идее, это означало, что мне нужно было определиться с вузом и будущей профессией и уже начать готовиться, но я понятия не имела, что выбрать. На тот момент уже завершалась подача заявлений, а я так и не определилась с предметами. Кажется, моя классная руководительница начала меня ненавидеть, а попытка мамы помочь мне найти своё, как она говорила, призвание выглядела как соломинка для утопающего.

Это издательство занималось не только книгами. Оно выпускало газеты, толстые журналы, в штате работали журналисты. Мама думала, что я могу заинтересоваться всем этим, если попаду туда, и почти угадала. Я заинтересовалась. Только не издательским делом. А всё потому, что когда мы проходили мимо отдела журналистики, маму срочно вызвали на совещание, и она попросила одного своего приятеля побыть со мной и рассказать, что здесь и как.

Это был, как мне тогда показалось, парень около двадцати лет. Он был высокий, крепкого телосложения, его зелёные глаза лучились тёплой улыбкой, а сам он был серьёзен, когда говорил со мной. В мире, где на школьников смотрят снисходительно, даже если они на пороге выпускного класса, этот парень показался мне самым внимательным слушателем на свете.

– Привет, – сказал он. – Меня Андрей зовут. Дай угадаю, мама хочет пристроить тебя к семейному делу?

– Вроде того, – нехотя ответила я. – Думает, что поможет мне определиться, где учиться.

– А ты сама чего хотела бы? – спросил он.

Я пожала плечами. Я сама себе ни разу не задавала этот вопрос, а другие меня тем более не спрашивали.

Андрей несколько мгновений смотрел на меня, затем неожиданно подался вперёд и схватил блокнот и ручку, лежавшие на краю стола.

– А я знаю, – он улыбнулся. – Сейчас я возьму у тебя интервью, и мы сразу всё поймём. А ты потом о себе прочитаешь в журнале… сейчас… вот здесь, – он провёл пальцем по корешкам журналов и ударил по предпоследнему. – Фотку помещать не буду, уж извини, но текст – без проблем.

Я растерянно смотрела, как он листал блокнот, что-то записывал, кивал самому себе. Чудик какой-то. Он не смотрел на меня и не говорил со мной несколько минут. В какой-то момент я уже подумала о том, чтобы уйти, чтобы не мешать, но тут он наконец-то поднял взгляд.

– Ну что, готово, – сказал Андрей и перелистнул страницу. – Ну что, рассказывай. Сколько тебе лет, где учишься. О чём мечтаешь…

Я сама не поняла, как у него это получилось, но он вытянул из меня всё, о чём я могла подумать только в самых смелых мечтах. Я вдруг вспомнила, что у меня с детства была дурацкая привычка что-то писать. Я писала просто ради того, чтобы водить ручкой по бумаге, и мне всё равно, что это будет. Дневник юного натуралиста? Запросто. Переписать полюбившуюся книгу от руки? Почему нет? Сочинить для одноклассников анкету на сто вопросов? О… С этим, кстати, была связана отдельная история. Я сочинила столько анкет и столько раз заставляла одноклассников их заполнять, что однажды они начали мне отказывать. Иногда грубо. Но я просто не знала, что только я одержима вождением ручкой по бумаге, а на анкеты и ответы одноклассников мне плевать…

Концовка этого момента, конечно, вышла совсем банальной. Я почти влюбилась в Андрея, а он посоветовал мне стать писателем.

– Ты сама не замечаешь, как чётко формулируешь мысли, как говоришь, – пояснил он. – Поверь мне, у нас полстраны не могут внятно связать два слова без ошибок. А ещё ты прекрасно сочиняешь истории, вот, смотри сюда…

Он показал мне свой блокнот. Стенография нашего разговора сопровождалась его пометками, явно для себя – кое-что я не поняла, но кое-что оставило меня в полном восторге. Андрей указал, что пара историй, которые я сочиняла в детстве, это «шикарно!!!».

– Ой… – я неловко уронила блокнот и ощутила, как мои щёки горят от смущения.

Андрей улыбался, и теперь я, конечно, понимаю, что его это всё, наверное, просто забавляло. А я уже навоображала себе свадьбу, трёх детей и хомяка, которого мы обязательно назовём… а, впрочем, потом решим. И я уже хотела сказать какую-нибудь глупость, вроде «пойдём в кино», или «давай сходим на свидание», или «давай поженимся и уедем в Таиланд и будем жить и работать на курорте», но тут очень вовремя зашла мама.

– Надеюсь, вам не было скучно? – спросила она.

– Нет, всё прекрасно, – Андрей нырнул под стол, достал блокнот и показал его моей маме. При этом он случайно задел носок моего кеда, и я вздрогнула от мысли, что это могло быть специально и что-то значило, а я не могла понять, что именно. – Я тут успел придумать новую потрясную рубрику благодаря Кристине. Можешь быть уверена, она встряхнёт продажи… но сначала надо тряхнуть половину отдела, чтобы её запустили.

Они говорили ещё о чём-то, а я продолжала сидеть на стуле, боясь пошевелиться. Потом я так же ехала домой, напуганная, взволнованная и очарованная одновременно. И только позже, за ужином, когда родители вдоволь наговорились о работе, политике и ситуации в образовании, я смогла наконец подать голос:

– Хочу поступить на филологический!

Моя классная руководительница перестала на меня злиться за то, что я не определилась со своим будущим, а я снова полюбила писать… и следить за жизнью Андрея. Я собирала все его статьи, все интервью из его новой рубрики – той самой, которая появилась в тот день, когда мы познакомились. Андрей брал интервью у обычных ребят, таких, как я, узнавал об их интересах и увлечениях, а потом предлагал читателям сделать ставки – добьётся ли этот человек успеха, и в каком деле? Рубрика просуществовала недолго, но я помню, сколько красивых и светлых желаний она успела запечатлеть. Это было очень мило, и я влюблялась в Андрея ещё сильнее…

А потом наступило лето, экзамены и поступление. И всё было бы прекрасно, если бы не один парень, который подстерёг меня за углом школы, откуда я вышла в последний учебный день.

– Эй, – позвал он. – Не подскажешь, сколько времени?

– Ага, сейчас, – машинально отозвалась я.

Я даже не посмотрела, кто спросил, просто потянулась за часами в карман – у них сломалась застёжка на браслете. Пока я копалась, парень подошёл ближе, зашёл мне за спину, схватил за руки и закрыл мой рот рукой.

– Слушай, я не маньяк, не бойся, – тихо сказал он. – Просто не хочу, чтобы ты меня запомнила, ясно?

Я застыла, напуганная, не в силах пошевелиться. Он выждал пару мгновений, затем выдохнул.

– Хоть кивни, если слышишь и понимаешь, – сказал парень.

Я кивнула.

– У меня для тебя есть очень важное дело, – заговорил парень. – Не знаю, слышала ли ты про такого человека, точнее, героя… Богомол. Слышала?

Я покачала головой, осторожно, боясь, что он подумает, что я пытаюсь вырваться. Меня била мелкая дрожь.

– Конечно, не слышала, мы же через всю страну друг от друга, – пробормотал он. Помолчал пару секунд. – Ну, слушай. В общем, есть один супергерой, который немного устал быть героем, понимаешь? Иногда случается такое, люди выгорают, устают… вот с ним тоже самое случилось. Понятно?

Я снова кивнула.

– И вот он передал мне эту штуку, которая делала его героем, чтобы я… чтобы я тоже кому-нибудь передал, понятно? – парень выдохнул, и мне показалось, что его тоже трясёт. – В общем, считай, что ты избранная, и другого пути нет. Никому больше не отдавай, потому что тебе доверился настоящий супергерой. Всё.

Он повозился немного, затем взял меня за руку. Миг спустя в моей ладони оказался тот самый кулон с малахитом.

– Это талисман, который активирует костюм супергероя, – пояснил парень. – Полный заряд – двенадцать часов. То есть, если ты просто его натянешь и будешь так ходить, у тебя будет вот столько времени. Но если ты будешь использовать его для дела, то есть усиливать свои способности, время пойдёт быстрее. Ясно?

Я кивнула. В голове роилась тысяча вопросов, и я замычала, надеясь, что он даст мне слово.

– Вопросы потом, – отрезал парень. – Слушай дальше. Талисман преумножает твои способности. Если ты умная, будешь соображать в десять раз быстрее. Если сильная… понятно, да? Ещё он позволяет летать, правда, не как Супермен, а, скорее, планировать и подпрыгивать чуть выше, чем обычно. Ну и становиться невидимой… точнее, сам костюм станет невидимым и скроет тебя, а открытые участки кожи останутся открытыми.

Я опять кивнула. На этот раз спрашивать я не решилась.

– Чтобы накопить время, тебе надо использовать те же способности в обычной жизни, – продолжал парень. – Быть сильной, умной… героем, короче. Помни только, что если хватанёшь времени через край, в зачёт пойдёт твоё время, ясно? Причём в десять раз быстрее.

Мне уже надоело кивать, и я просто пожала плечами.

– Да брось, немного осталось, – сказал парень. – Самое главное. Если всё будет плохо, доведи время до нуля и не деактивируй талисман, он сам отключится. В этот момент попроси его о помощи… и он поможет. Правда, я не знаю, что он даст, предыдущий хозяин тоже не знал. Но выручит точно. Всё.

Он резко толкнул меня, послышались торопливые шаги. Я обернулась и увидела, как высокий парень в самой обычной одежде, в клетчатой рубашке и джинсах, смешался с толпой моих одноклассников, выходивших из школы, и испарился, как будто его и не было. А я осталась наедине с талисманом, на таймере которого было шесть часов.

Мне пришлось самой выяснять, как всё это работает, и я была уверена, что предыдущий хозяин – тоже. Опытным же путём я узнала, что если ты делаешь что-то, что считаешь плохим, чего никогда раньше себе из-за этого не позволял, время на таймере резко падает почти до нуля. Так, что всё, что ты успеваешь сделать – это спрятаться в кусты и деактивировать талисман. А ещё – если ты влюбляешься, заряд копится в разы быстрее. Интересно, благодаря кому я это поняла?..

В следующий раз мы с Андреем встретились, когда на моём счету было уже три романа, вышедших в бумаге. Я стала филологом по образованию, а на счету Златоглазки числилось уже несколько серьёзных выступлений против местной преступной группировки. Серьёзных по версии газеты, выпускаемой под эгидой всё того же издательства, в котором моя мама работала уже руководителем отдела продаж. Я же знала, что для самой группировки мои налёты были ерундой – я никак не могла вычислить мозговой центр. Андрей же за это время стал серьёзным, взрослым, привлекательным мужчиной, к которому у меня когда-то была детская влюблённость, к слову, так и не забытая.

Мы снова встретились за интервью, на этот раз – как писатель и журналист. При встрече Андрей поцеловал мою руку, улыбался, а первыми словами, которые он мне сказал, были:

– Я рад, что помог тебе найти себя.

Оказалось, что он уже давно не работает над подростковым журналом, а занимается серьёзными вещами. Он расследовал то же дело, что и я в образе Златоглазки – пытался связать несколько точечных преступных акций в единое целое. Как и когда-то давно, я почувствовала в нём родственную душу и… мы проболтали всё то время, которое было выделено им для интервью. Когда часы Андрея пискнули, напоминая, что ему предстоит ещё три встречи, обед и час в спортивном зале, он неловко признался, что не должен был брать у меня интервью и вызвался на это сам только потому, что увидел знакомое лицо.

Мы продолжили разговор за ужином. Андрей рассказывал, как ему удавалось пару раз увидеть Златоглазку, как он мечтал взять интервью у неё. Он был уверен, что она тоже понимает, что в городе не всё так просто, и был готов предложить ей любую помощь. В это мгновение прозвенел первый колокольчик тревоги… но, как это обычно бывает, я не обратила на него внимания.

Я повела разговор в этом русле. Тщательно выбирала слова, чтобы не дать понять, что знаю больше, чем пишут в газетах. А Андрей расслабился, выболтал несколько служебных тайн, которыми с ним поделились информаторы. Например, о том, что Златоглазка взяла главаря одного звена, благодаря чему удалось доказать, что группировка всё-таки существует. А ещё парень оказался болтливым и выдал два прозвища, которые слышал от своего куратора: Воробей и Сокол.

В тот момент мне стало не по себе. Я поняла, насколько детскими были мои попытки влезть в эту историю, как мало я знаю о своём противнике. Мне не терпелось вернуться домой и решить эту проблему, но вежливость требовала хотя бы досидеть ужин до конца и дать-таки интервью, ради которого всё началось.

Но вот ужин закончился… и Андрей предложил поехать к нему и всё же закончить интервью. И… да, я не смогла устоять. В конце концов, первая любовь не так просто забывается.

Мы говорили всю ночь, и, если признаться, тогда я познакомилась с совсем другим Андреем. Уязвимым, неуверенным в себе, как будто вместе с одеждой он снял маску авторитетного журналиста. Он трепетно хранил подарок от погибшей возлюбленной – особенный кулон с авантюрином в виде сердца. И мне бы стоило в тот момент что-то заподозрить, но я была очарована новой гранью этого человека и не хотела ничего замечать.

А новое утро перевернуло всё с ног на голову. Уходя от Андрея, я случайно столкнулась с Серёжкой и его сыном. Это была наша первая встреча и любовь с первого взгляда… во всяком случае, так было со мной. А ещё через полтора часа, воспользовавшись образом Златоглазки и преодолев все мыслимые барьеры в лице наших бравых полицейских, я узнала от того самого главаря одного звена, что есть руководитель банды, а есть мозг – интеллигентный журналист, натянувший что-то вроде супергеройского трико, и называют его Воробей. И вот в этот момент колокольчик тревоги зазвенел вовсю, а я вспомнила тот кулон, который мне показывал ночью Андрей. Потом посмотрела на свой… и мысленно попросила все небесные силы сделать всё так, чтобы оно было не тем, чем кажется. «Ха-ха-ха», ответили небесные силы. Примерно через год слежки я поняла – ошибки быть не может, Воробей – это Андрей, Сокол – это его двоюродный брат, Дмитрий Соколовский, скрывающийся под маской легального бизнесмена. И самое главное – они устроили всё так, что ничего нельзя было доказать. И всё, что мне оставалось – придумать хоть что-то, что могло бы им помешать и при этом не расстроить мою реальную жизнь, закрутившуюся юлой…

А потом грянул гром. Я была настолько занята своей жизнью – замужеством, материнством, писательством – что не заметила, как пропустила катастрофу. Началось всё с простого – сын соседки, приличный мальчик, подсел на наркоту, и я, достав с полки запылившийся кулон, принялась выяснять, где парень вообще сумел раздобыть эту дрянь. И, собирая по крупицам информацию в досье, однажды поняла простую вещь. Пользуясь своим положением, Андрей научился манипулировать обществом – он писал такие репортажи и статьи, где вроде бы пропагандировался здоровый образ жизни и всё такое, но отдача была совсем другая. В моду вошла символика наркотиков. Бутылка пива и сигарета стали символами взросления. А кто поставлял это в добрые руки ребят подходящего возраста? Замечательный легальный бизнесмен Дмитрий Соколовский, содержавший ларьки, продающие всё это несовершеннолетним. А главное, журналист Андрей Воробьёв оставался ни при чём – его статьи выглядели гласом того самого пророка, которого нет в нашем отечестве…

Конечно, я запомнила всё это так, но Нику рассказала немного иначе. Ему не следовало знать о том, что у меня есть семья, о чём-то личном. В конце концов, несмотря на то, что я выболтала почти всё, что могла, это всё было обо мне. Семья должна оставаться за кадром.

– То есть, ты сейчас не можешь зарядить талисман потому, что тебе пришлось выступать против человека, которого ты когда-то любила? – спросил Ник.

Мгновение назад я затянулась очередной сигаретой, уже третьей подряд; несмотря на то, что курильщик из меня так себе, организм этот удар выдержал. Но в тот момент, когда Ник спросил, я не выдержала и закашлялась.

– Бросай уже, – недовольно пробурчал Ник. – Сколько можно паровоз изображать?

– Ой, неужели я слышу шуточки? – Я показала ему язык. Затем вспомнила его вопрос и выдохнула. – Ник, это было давно. Настолько давно, что уже не имеет значения. Причина в другом, и я никак не могу понять, в чём именно. Если только… если только я не выгорела, как тот парень, который отдал мне талисман.

Ник обнял меня за плечи. Его не смутило ни то, что я всё ещё курила, ни то, что мы сидели под дождём прямо на земле. Ну да, конец мая, уже по-летнему тепло, но всё же…

– А если и выгорела, – неожиданно заговорил Ник, – что могло тебя так… э-э-э… выжечь?

Я пожала плечами. Подумала немного.

– На самом деле в геройском деле мало приятного, – неожиданно для себя призналась я. – Самое, наверное, болезненное, что может быть – это понимание, что иногда ты бессилен. У тебя есть суперсила, ты умеешь летать и становиться невидимкой, но какой-то Воробей смог больше. Он смог сделать модными наркотики, алкоголь. Он убивает больше людей, чем я могу спасти.

Я сжалась в комочек, обняла колени руками. Ник всё ещё был рядом, и с ним было так тепло, как будто мы знали друг друга целую вечность, а не каких-то несколько недель.

– Кстати, если Воробей работал такими методами, зачем ему вообще нужен костюм? – спросил Ник.

Я поколебалась мгновение.

– Ну… Если честно, не для геройства.

– Я это и так понял.

– Тут всё несколько сложнее. – Я немного помолчала, подбирая подходящие слова. – Дело в том, что он потрясающий психолог. Он понимает свой талисман, и потому пользуется им как-то иначе, чем я. А ещё он потрясающий аналитик. Делает невероятные прогнозы, и они почти всегда сбываются. – Я ещё немного помолчала. – Костюм усиливал эти способности и позволял Воробью заглядывать в будущее. И единственное, что не поддавалось его прогнозам, были мои выступления, потому что я сама не знала, когда и как появлюсь в следующий раз.

– Наверное, его бесило то, что он не мог тебя просчитать, – задумчиво протянул Ник. Задумался ненадолго. – А тебя он не бесит?

Я пожала плечами.

– А должен?

– Он же подсадил на наркоту сына твоей соседки, – не унимался Ник. – Он столько всего сделал… Тебя это не злит?

– Меня злят твои вопросы, – процедила я. – Ник, он такой же человек, как все. Живёт, как может, крутится, как умеет. Я его понимаю, в конце концов, я его даже любила. Нет, я не поступила бы так же, но… Я его понимаю.

– Ты, наверное, реально выгорела, если не видишь разницы, – Ник повертел пальцем у виска. – Понять не равно простить, Крис. Это очень разные вещи, между ними тонкая грань, которую нельзя переступать.

– Тоже мне умник нашёлся, – невнятно проворчала я.

Его слова зудели внутри, как надоедливая муха, и я с неудовольствием понимала, что он прав, чертяка такой. Не знаю, что меня так размягчило, ещё три месяца назад я говорила, что с удовольствием отправлю его на смертную казнь, если представится такой случай.

Понимание пришло одновременно с этой мыслью.

– Ник… знаешь, похоже, это и вправду конец, – выдохнула я. – Наверное, мне надо отдать талисман кому-то ещё.

Он обернулся ко мне. Он был так близко, у него были такие красивые зелёные глаза – как у Андрея когда-то. Только Андрей был лицемером и хамелеоном в человеческом облике, а Ник был живым, настоящим, искренним. Его глаза горели незнакомым огнём, и на миг я почти поверила, что для моего супергеройского альтер-эго ещё не всё потеряно.

– Я знаю, что может тебя взбодрить, – твёрдо сказал Ник. – Пойдём.

Он поднялся на ноги, протянул мне руку. Вместе мы поднялись по тропинке на пригорок, зашагали вдоль домов через незнакомые дворы. Я безропотно следовала за Ником, совершенно запутанная и растерянная. Это было так странно – меня никогда не смущали приветствия поклонников и журналистов, а тут я покраснела, как пятиклассница. А всё потому, что один наивный мальчишка верил в меня так беззаветно, что его не могло смутить ни моё плохое настроение, ни вредные привычки… ни отношения с Андреем-Воробьём. Хотя, наверное, это было последним, что должно смущать фаната комиксов и супергеройских фильмов – там это постоянно встречается…

Пару минут спустя мы стояли у полицейского участка и любовались фотороботами, вывешенными на доску разыскиваемых. Вернее, Ник любовался, а я смотрела с замиранием сердца – там, в самом центре, с подписью «Августина Петрова», висела моя фотография. Ну, или почти моя, да и фотография тоже «почти» – нечёткий, но безумно похожий фоторобот.

– Августина Петрова, – еле слышно сказала я. – Созвучно с «Кристина Александрова»… Вот засранец!

– Что? – спросил Ник. В его голосе я слышала улыбку.

– Он боится, – выдохнула я. – Он привык полагаться на свой костюм, поэтому действует осторожно. Видишь? – Я указала на подпись к фотографии. – Если меня задержат, сразу выяснят, что никакая я не Августина. Но на это нужно время, за которое одна из шестёрок Воробья сольёт ему, где я.

Ник посмотрел на меня.

– И что ты теперь будешь делать? – спросил он.

– Я…

Я не успела ничего сказать. Зазвонил телефон, и я отошла в сторону, махнув Нику.

– Кристин, ты разговаривала с мастерами? – без предисловий заговорил Серёжка, едва я взяла трубку.

– С мастерами… какими мастерами? – непонимающе спросила я.

– С теми, которые убирали грибок, – уточнил он. – Они закончили? Может, поторопить их?

– Грибок… ох, – я вцепилась в телефон, чтобы не уронить. – Нет, всё в порядке. Ещё пара дней, и можем возвращаться домой.

Ложь сорвалась с губ с такой лёгкостью, что я не успела понять, что сказала. А меня уже несло дальше:

– Как раз на выходных, да?

– Отлично, – ответил Серёжка, и я услышала в его голосе улыбку. – Я уже соскучился по дому, да и мы твоей бабушке, наверное, уже надоели. Ладно, увидимся вечером, детей заберу.

– Хорошо, – отозвалась я и положила трубку.

Хорошо… хуже не бывает! Пока тут, да и в любом полицейском участке висит это, мы не можем вернуться домой, это слишком рискованно! Больше того, я вообще не должна выходить на улицу! Я машинально оглянулась по сторонам, поёжилась. А что, если очередная шестёрка Воробья смотрела на меня прямо сейчас из окна полицейского участка? А если он сам где-то здесь?

– Крис! – послышался голос Ника.

Я отмахнулась… развернулась и побежала прочь оттуда. И оттуда, и от своей жизни, и от всего, во что верила. Ник что-то кричал вслед, но я бежала без оглядки, в ближайшее укромное место, где активировала талисман. Так получалось бежать быстрее в несколько раз.

И только в бабушкиной квартире, за компьютером, я смогла прийти в себя. На экране развернулся файл с недописанным романом, на столе лежала записка от мужа – желал удачи и напоминал, что рукопись надо сдать через полторы недели. Я пробежала взглядом записку, затем последние несколько строк в романе, в которых по-прежнему читались тлен и безысходность… и заплакала. Наконец-то заплакала, прижимая к груди кулон, таймер на котором показывал двенадцать секунд.

И в те невыносимо долгие минуты мне начинало казаться, что это – остаток не супергеройского времени, но всей моей жизни. И что обратный отсчёт уже начался.

***

Ник нашёл меня следующим утром, когда я уже проводила мужа и детей, а потому могла удобно устроиться в кресле на балконе, прихватив с собой вино и сигареты. Вино было приготовлено на тот день, когда я сдам роман в издательство, а раз я не смогу этого сделать никогда, то почему бы и не выпить его?

Ник даже не подумал о том, чтобы постучаться. Просто открыл окно, залез внутрь, хватил меня за руку и заставил подняться. Мне даже говорить не хотелось, не то, что возмущаться, а потому я молча наблюдала за тем, что он ещё откинет.

И он откинул!

– Крис, послушай…

Ник чуть наклонился и всмотрелся в мои глаза. Запоздало деактивировал талисман, затем схватил меня за плечи и приблизился ещё, если это вообще было возможно. Я попыталась вырваться – бесполезно, как будто у парня невесть откуда взялась суперсила и без костюма.

– Отвянь, – нехотя бросила я и затянулась. – От тебя одни проблемы.

– Крис, ну же, встряхнись, – тихо сказал Ник. Он снова не обращал внимания на дым, и на миг мне стало неуютно, и я постаралась не дышать в его сторону. – Пойдём со мной. Клянусь, я придумал способ, как зарядить твой талисман, только…

– Ты чокнулся, – не удержалась я. – Ник, какой, к чёрту, талисман? Ты не видишь, что для меня всё кончено? Он больше никогда не зарядится. Он уже идёт в минус. Сними уже розовые очки, забери его и отдай кому-то, кто…

Я запнулась. Ник прищурился.

– Кто… что? – требовательно спросил он.

– Кому-то, кто лучше знает, как с ним обращаться, – отрезала я и снова попыталась высвободиться. Бесполезно. – Ну же, Ник, перестань! Ты сам не видишь? Всё, сдохла Златоглазка! Оставь в покое, не становись некрофилом!

Ник заулыбался. Это было так неожиданно, что я перестала сопротивляться и просто уставилась на него.

– Знаешь, для нас нормально иногда хотеть всё бросить, – неожиданно ласково сказал он. – Мы ещё молоды и не до конца понимаем, что такое ответственность. Но…

– Ты дурак? – перебила я его. – Я гораздо старше тебя! Мне сейчас…

– Тихо, – резко сказал он. – Я не хочу знать.

– Но…

– Крис, перестань! – он крепче сжал моё плечо, и мне стало не по себе, так, что я даже заткнулась. – Неужели ты не понимаешь? Я знаю, какая ты на самом деле. Я это видел… и я никому не дам тебя в обиду.

Я продолжала молчать и тупо смотреть на него, но теперь потому, что знала – этот дурак в меня влюбился. Знает меня настоящую, а сам не хочет видеть, что я на десять лет старше, и вообще замужем… Мне стало дурно. Я же сама не рассказывала про мужа и детей, не разговаривала с ними при Нике, а самое главное – не пускала его дальше балкона, чтобы он не увидел игрушки и двуспальную кровать. И даже не позволяла ему заглядывать в содержимое коробок при переезде…

– Всё будет хорошо, Крис, – сказал Ник и сделал шаг назад. Активировал талисман. – Я знаю, где твой Воробей. Он больше тебя не тронет, клянусь.

Он подался вперёд, крепко обнял меня, отстранился… и вылез через окно. И я догадывалась, куда этот идиот мог сорваться, но не могла последовать за ним, потому что у меня осталось уже не двенадцать, а десять секунд.

Чёрт бы его побрал…

Я видела, как Ник бежал по улицам со сверхскоростью – он пару лет назад почти стал кандидатом в мастера спорта по бегу, и как-то забросил, сам уже не помнил, почему. Или рассказывать не хотел, не знаю. Конечно, костюм должен был усилить это. И мощь, и умение быстро соображать, и безрассудство, и романтизм, и юношеский максимализм… мне хотелось разрыдаться прямо там, на балконе. Я не имела права потерять этого глупого мальчишку, этого дурака, который сам не понял, куда лезет. Уж Воробей-то наверняка ждёт его с распростёртыми объятьями…

Я поднесла талисман ближе к глазам, уставилась на цифры «00:00:10» на таймере.

– Ну почему ты не заряжаешься? – в отчаянии прошептала я. – Ты мне сейчас нужен, как никогда!