− Мне до сих пор стыдно перед отцом за те слова, − опять улыбнулся Антон. − Прошу тебя, потерпи немного, скоро у нас заключаться две выгодные сделки и тогда я смогу отойти от дел. Я не могу сейчас бросить отца.

− Я никогда не просила тебя об этом.

− Знаю, знаю… Но ты нужна мне, ты нужна мне…

У Марины появилась такое чувство, что ее насильно тянут куда-то, а она вырывается и слепо протягивает руки в противоположную сторону. Это чувство было похоже на тошноту, словно ее желудок сжали холодными пальцами и ее вот-вот стошнит на пол.

«У меня нет своей жизни», − тоскливо подумала Марина. − «Потому что все это, это не жизнь… это не жизнь. Это все что угодно, но только не жизнь… Не моя жизнь».

− Давай обо всем забудем, − снова оживился Антон. − Не будем вспоминать прошлого. Просто начнем все заново. Ты и я. И больше никого.

Марина промолчала, она курила в сторону, наблюдая за столбиком пепла на своей сигарете.

− Давай сходим в кино?

− Голова болит, − она отрицательно покачала головой.

− В ресторан?

Марина промолчала.

− Хочешь, поедем на дачу.

− На дачу? − Марина скосила на него глаза. − С чего ради?

− Ты ведь так любишь это время года. Там сейчас красиво, настоящий листопад всех оттенков.

Он взял со стола блюдце и поставил рядом с ее бедром. Марина стряхнула серый столбик, который уже угрожающе наклонился в сторону и снова посмотрела на Антона

− Не хочу, там холодно.

− Ну и что? А камин?

Марина снова отрицательно покачала головой.

− Нет настроения.

− Ну почему?

«Почему, почему», − раздраженно передразнила про себя Марина. − «Да потому… И что он ко мне пристал с этими предложениями? Боже… Неужели, он все-таки что-то подозревает?»

Марина искоса посмотрела на него. Антон не смотрел на нее и равнодушно играл с упаковкой зубочисток. Но, по подрагивающим пальцам было заметно, что он сильно нервничает. Марина затушила сигарету и вздохнула. Что-то нужно было ему сказать, чтобы выглядеть убедительной и обычной. Такой, как всегда.

− Давай позже. Перед Новым годом. Когда там много снега, дом, лес, все напоминает сказку.

− Тебе нравится этот дом? − с неожиданной теплотой спросил Антон.

«Это единственное, что мне в тебе нравится».

− Да. Он именно такой, какой я себе всегда представляла. Когда мечтала, что у меня будет свой дом. Этот старый камин, деревянный пол, самодельные пледы и коврики, большая библиотека и прекрасный лес.

− Пледы и коврики бабушкино рукоделие.

− Я тоже хочу научиться…

− Марина, − он ее обнял и прижался лбом к ее плечу. − Марина… У тебя будет вдвое лучше дом и вдвое больше, если ты захочешь. У тебя будет такой дом, какой ты сама пожелаешь. У тебя будет полный выбор в этом вопросе, все что захочешь, сама его выберешь, сама обставишь по своему вкусу, все сама, лишь бы ты была счастлива.

Антон поднял свою голову и посмотрел ей в глаза. Марина почувствовала, что он хочет ее поцеловать, поэтому обреченно закрыла глаза и не стала сопротивляться.

«Все ради тебя, Слава… Ради тебя, все вытерплю. Осталось совсем немного, потерпи и ты».

Телефонный звонок прервал этот горький поцелуй, на который Марина даже не ответила. Антон, несмотря на столько лет совместной жизни, так и остался для нее чужим, его губы, язык, руки, прикосновения, все это было неприятным для нее. Во время этого неразделенного поцелуя, ей отчетливо вспомнился вкус Славкиных губ, его требовательная настойчивость и сильные руки. Все знакомое, родное, будто и не было этих долгих лет разлуки.

− Ты ответишь? − спросила Марина и отстранилась от Антона.

Он выставил перед собой полусогнутые колени, на которые положил руки и понурил голову в кольцо рук. Марина была поражена. Она впервые видела, как его знаменитая осанка исчезла. Перед ней сидел сломленный человек, у которого даже поза была жалкой. Немного ошарашенная, Марина пожала плечами в растерянности и встала. Она неторопливо вытряхнула окурок в мусорное ведро, сполоснула тарелку и только потом подошла к телефону.

− Маринка, ты дома, − с облегчением выдохнула в трубку Танька. − Я подумала, что умру, если тебя не застану.

− А! Танька? Привет! − Марина скосила глаза на кухню, где виднелись ноги Антона в черных носках.

− Ты что орешь? Ты не одна что ли? Мне нужна твоя помощь, срочно. Ты можешь приехать?

Марина замялась. Присутствие Антона мешало ей говорить. Она еще раз посмотрела в кухню и заметила там движение.

− Не знаю…

− Так ты что, правда не одна?

− Да.

− Он дома?

− Да.

− Черт! Мне твоя помощь срочно нужна. Не могу объяснить по телефону. М-м-м… Придумай что-нибудь для него.

− Что, сейчас?

− Немедленно!

− Ты на работе?

− Нет. Пиши адрес.

Марина быстро записала незнакомый адрес, посматривая в пустой проем кухни. Антона не было видно, звуков тоже не было слышно

− Подходи к квартире, только когда никого рядом не будет. Ну, соседей, например.

− Что за конспирация? − еле слышно произнесла Марина и потом с надеждой спросила. − Может, позже?

Танька простонала.

− Нет, сейчас же. Ну, пожалуйста.

− Да, но я не знаю, что ему сказать, − шепотом сказала Марина

− Скажи, что в кино со мной пойдешь, − предложила Танька.

«Ага, лучше ничего не могла придумать. С ним идти отказалась, а только Танька позвонила, сразу помчусь», − хмуро подумала Марина. − «Еще заподозрит, что звонил мужчина».

− Да, чуть не забыла, возьми, а лучше купи, две пары резиновых перчаток, хлорки, э-э-э, чего-то моющего, порошка какого-нибудь и много тряпок.

− Ты что? Подрабатываешь где-то? − усмехнулась Марина.

− Не забудь, − и Танька отключилась.

− Ладно, − пожала плечами Марина и повесила трубку.

Когда она зашла на кухню, Антон стоял возле окна и смотрел на улицу. Вероятно, что он слышал некоторые Маринины фразы, потому что сразу спросил.

− Ты уходишь?

− Да, − просто ответила Марина.

− Надолго?

− Не знаю, − ответ был глупым, но правдивым.

− Постарайся вернуться пораньше. Я взял шампанского, думал побыть сегодня с тобой.

Марина посмотрела на его напряженную спину и ничего не ответила. Она быстро накинула на себя темную куртку, взяла сумку и вышла из квартиры, оставив его одного в тишине.

Дом, по указанному Танькой адресу, она нашла не скоро. Он стоял неприметно, сразу возле остановки, но Марина прошла его и потом ей пришлось вернуться. Это была обычная серая пятиэтажка, с шестью подъездами. Нужный, Марина сразу нашла и через пару минут уже стучала по деревянной желтой двери. Звонка не было, вернее он когда-то был, но его кто-то безжалостно выжег сигаретой. Марина постучала еще раз и приставила ухо к двери. Она только начала сомневаться, что пришла по правильному адресу, как дверь резко открылась и Марину с силой втащили внутрь.

Громко охнув от неожиданности, она даже не сопротивлялась, мгновенно узнав Танькино лицо. Она швырнула пакет с моющими средствами на пол и выдернула руку.

− Ты чего? − Марина потерла то место, где были только что Танькины пальцы.

− Чего так долго? − прошептала Танька и начала исследовать содержимое Марининого пакета.

− Сама сказала зайти в магазин, − тоже перешла на шепот Марина, наконец оглядываясь в незнакомой квартире. − Где это мы?

Они стояли в узком коридорчике, где стоял старый красный шифоньер с выжжеными точками на дверях.

− Мы? У медика в гостях, − спокойно произнесла Танька.

− У кого? Ты совсем рехнулась? Меня зачем притащила? − Возмутилась Марина.

Танька не ответила. Она вытащила все покупки из пакета и распечатывала пачку резиновых перчаток.

− А он сам где? − прошептала Марина, вытягивая шею в сторону комнаты.

− Он-то? Здесь. Где ему быть, − Танька уже натягивала перчатки.

− А почему мы шепотом?

− Ты же орать начала, как полоумная.

− Сама такая, − обиделась Марина, но тут же с интересом спросила. − А перчатки зачем?

− Увидишь. Пошли, − и Танька взяла ее за локоть.

Марина хотела уже опять воспротивиться, но передумала и покорно пошла в глубь квартиры. Они дошли до комнаты, с белой дверью, как Танька остановилась и сказала.

− Сейчас, слушай меня. Надеваешь перчатки и без паники и криков заходишь в комнату и моешь всю поверхность, какую увидишь.

− Зачем?

− А затем, что мы по уши в дерьме. И если ты сейчас начнешь мудрить, дам по роже. Ей богу.

Марина покосилась на Таньку и поняла, что та не шутит. Она надела резиновые перчатки и подняла их к верху на согнутых локтях, как это делают хирурги. Танька пристально посмотрела на Марину и резко распахнула дверь. То, что дальше было, Марина не помнит. В памяти только зафиксировались свои ноги, которые били по полу, когда она, лежа на полу, изворачивалась из Танькиных цепких рук в резиновых перчатках. Она пыталась кричать, но эти же руки закрывали ей рот так, что ей не хватало воздуха и она опять била своими ногами по полу. Глаза ее выпучились и не хотели слушаться. Они все смотрели и смотрели на неподвижную мужскую фигуру, лежащую рядом на полу с большой черной лужей под головой.

− Да не ори ты как резанная, − не выдержала Танька и дернула Марину за волосы.

Как ни странно, боль помогла Марине прийти в себя, она затихла, но еще тяжело дышала.

− Будешь орать, рот заклею, − пригрозила Танька и когда Марина кивнула, убрала руки.

Судорожно откашливаясь, Марина отпрянула от мужского тела и поджала под себя ноги. Она безмолвно следила за Танькой, когда та усердно начала сыпать хлорку на поверхность письменного стола и растирать ее тряпкой. Ее гибкое тело в джинсах и черной водолазке ловко двигалось между столом и неподвижным телом.

В комнате находился всего один письменный стол и был всего один маленький диван. На одной стене висело пять деревянных открытых полок. На верхних лежали стопки газет, журналов и немного книг, на двух нижних, стояли в большом количестве маленькие фарфоровые фигурки птиц и животных. Кое-где валялись пожелтевшие отрывки газет, а под ногами лежали серые клочья домашней пыли. Этой комнатой явно не пользовались много месяцев, она была не жилой и выглядела довольно заброшенной.

− Что случилось? − Хрипло спросила Марина, она сбросила на пол перчатки и пригладила свои растрепавшиеся волосы, которые лезли в глаза и рот.

− Как видишь, − Танька остановилась и повернулась к Марине лицом.

− А что я вижу? Труп? Всего лишь, − презрительно прошипела Марина. − Ты не могла мне сказать? Не могла предупредить? Что случилось?

− А что я могла тебе сказать? Ты не одна была, сама же сказала. Зная твою впечатлительную натуру, я могла предвидеть твою реакцию.

− О, Боже… Кто это? Медик?

− Он самый.

− Что с ним случилось?

− Умер, как видишь.

− Это ты его? − У Марины даже сел голос от этого вопроса.

Танька красноречиво промолчала, она яростно терла тряпкой старую потрескавшуюся поверхность стола.

− Чем ты его?

Танька наклонилась и показала старый, кухонный, железный молоток. Она старательно протерла его тряпкой и бросила на пол возле трупа. Марина, брезгливо наблюдавшая за ее манипуляциями, отвернулась и подперла своей рукой лоб.

− Все отошла? − Танька снова усердно заработала тряпкой. − Давай, мне помощь нужна. Нам здесь засиживаться не к чему. Всегда может кто-то прийти, а это совсем не кстати.

− Ты мне не сказал, что случилась, − хмуро ответила Марина даже не пошевелившись.

Танька вздохнула и немного помолчала.

− Когда я к нему пришла, − наконец ответила она. − Он сразу повел себя по-хамски по отношению ко мне. Но, снотворное он принес, сказал, что очень хорошее и действенное. Применяется, вообще, легко, подсыпать сущая ерунда. Вкуса совсем не имеет, а доза совсем смешная нужна… Я завела разговор об оплате, а он вдруг взбесился. Стал говорить, что он теперь требует другую сумму.

− Я предупреждала, − снова завелась Марина.

− Когда я начала утверждать, что мы так не договаривались, − продолжала Танька, не обращая внимания на нее, − и что его помощь с машиной не доказана, он схватил меня за горло и сказал, что он никогда ни с кем не о чем не договаривается.

Марина испуганно посмотрела на Таньку и прошептала:

− Я была права на счет него. Он бы никогда нас не оставил в покое. Сначала, шантаж, потом еще что-то. И я бы платила, платила… А куда деваться, не в тюрьму же идти.

− Видишь, я избавила нас от этой проблемы, − усмехнулась Танька, продолжая работать тряпкой.

«У нас не было бы проблем, если ты, изначально, не стала впутывать этого медика в это дело», − раздраженно подумала Марина.

Теперь уже от начального плана никак не отвертеться. Надо доводить все до конца. Колесо закрутилось и его уже не остановить. Медик не зря привел себя в жертву. И значит, Антону тоже предстояло умереть. Обязательно, теперь невозможно иначе.

− Ладно он успел мне передать снотворное, − добавила Таньки, усердно сжимая тряпку в резиновых перчатках. Теперь она протирала фарфоровые фигурки.

− А их зачем протираешь? − удивленно спросила Марина.

− Понимаешь. Я еще вначале, когда мы просто разговаривали, взяла одну фигурку, чтобы рассмотреть, а теперь не помню какую.

Марина помолчала, потом встала и осторожно подойдя поближе к трупу прошептала.

− А ты уверена, что он… ну… не живой?

− Не думаю, что, потеряв столько крови, можно еще выжить. Да и у него глаза открыты, не думаю…

− Все равно надо проверить, − Марина одела одну перчатку и ткнула пальцем в плечо мужчины. Потом она дотронулась до его головы и снова ткнула. Голова спружинила от ее толчка и вернулась на место. Медик был мертв и в этом не было сомнений.

− Боже! − воскликнула Марина. Она скинула перчатку на землю и обхватила голову руками. − Это ужасно. Это мерзко.

− Не заводи себя снова, − подстерегла ее Танька. − И смотри не испачкайся в крови. Сидишь прямо в луже.

Марина с ужасом осмотрела себя и не найдя никаких следов и пятен, встала на ноги.

− Одень перчатки. Не хватало еще новые отпечатки оставить, − проворчала Танька, когда Марина шагнула в сторону.

Осторожно, смотря трупу в стеклянные глаза, Марина подняла свои перчатки. Его глаза смотрели прямо на нее, и она чувствовала какое-то замешательство. Глаза Антона, когда у него пропадали эмоции от злости, становились точно такими же, безжизненными и равнодушными.

«Он даже после смерти не изменится», − подумала Марина о муже, натягивая перчатки снова на руки. − «Его лицо будет такой же холодной маской, которая и так уже на его лице».

− Здесь есть телефон?

Танька удивилась.

− Есть. Звонить не вздумай.

− Сама откуда звонила?

− Выходила к автомату, я не идиотка, − Танька остановилась, чтобы передохнуть. Ее дыхание было прерывистым, щеки раскраснелись, а глаза странно поблескивали.

− Ты проверила его карманы? − спохватилась Марина.

− Нет? Зачем?

− А вдруг у него что-то есть, что может скомпрометировать нас?

− А если нет?

− Так проверь.

− Я?

− А что я должна?

− Давай вместе? Ты одну сторону, я другую.

− Ладно, − на удивление хладнокровно среагировала Марина. Она подошла к другой стороне трупа и стараясь не смотреть ему в глаза залезла в карман черной, болоньевой куртки.

− Ничего. А у тебя?

− И у меня ничего, − разочарованно ответила Танька. − Черт, так неудобно в этих перчатках. А вдруг и правда у него есть что-то на нас. Телефон или еще что-то? А что, если он оставил это дома? И здесь, у него, мы ничего не найдем.

− Будем уповать на случай, − пробормотала Марина, дотягиваясь до кармана брюк. − Посмотри еще в штанах.

Они сосредоточено возились в одежде медика, как Танька победно воскликнула. В руках она держала прозрачный мешочек, где внутри находились золотые украшения.

− Мои, что ли? − присмотрелась Марина к содержимому пакетику.

Танька стянула одну перчатку, открыла мешочек, высыпала на свою ладонь и протянула к ней. Марина сунула под мышку свою руку и вытащила ее уже без перчатки, осторожно взяла серьги и крепко сжала их в кулаке. Она испытывала какую-то тихую радость, от того, что золото вернулось к ней. Все-таки тяжело было с ними расстаться, даже несмотря на то, что они были Антоновым подарком.

− Почему ты сразу не подумала о серьгах? − возмутилась Марина. – Отдала ему и забыла забрать? Ты нас чуть не подставила!

− Я совсем забыла о них. Как видишь, у меня труп случился, чтобы помнить о серьгах.

−На таких мелочах и попадаются!

−Ну извините, мисс умная голова, − с сарказмом ответила Танька.

Марина промолчала, но осадок неприятный остался.

− Хочется курить, − пробормотала она позже, облизывая пересохшие губы.

− Нет, только не здесь. Пора закругляться, − поспешила вдруг Танька. − Надо еще помыть ручки двери здесь и в прихожей немного протереть. Могли где-то схватиться руками и не заметить.

Марина снова надела перчатку и оглянулась.

− А следы от обуви не останутся?

− Затрем тряпкой. На всякий случай.

И девушки принялись заканчивать уборку. Они уже не разговаривали, потому что за окном стало смеркаться, а им нельзя было зажигать свет. Когда последний штрих был завершен, раскрасневшаяся Танька громко выдохнула.

− Уф-ф-ф… Я вся мокрая.

Марина стянула перчатки и убрала прилипшие волосы на лбу. Они стояли на самом пороге и удовлетворенно оглядывали свою работу.

− Чисто, как в больнице, − прошептала Танька.

− Да. И слишком подозрительно.

− Не думаю. Квартира съемная. Пока его найдут, тут опять пыль будет по колено.

Марину передернуло от мысли, в каком состоянии найдут труп, ее снова затошнило, и она икнула.

− Не смей! − громким шепотом пригрозила Танька. − Если тошнит, то только в свой пакет.

Марина сглотнула слюну и немного повела глазами. Тошнота отступила, но еще волнительно сжимался желудок.

− На, держи, − Танька протянула ей что-то в ладони.

− Что это? − недоверчиво спросила Марина, брезгливо покосившись на свернутую бумажку.

− Это снотворное.

Марина развернула маленький сверток и увидела пять белых капсул.

− Всего? А что так мало?

Танька презрительно хмыкнула и вытерла потную шею.

− Сказал, что двух достаточно, чтобы усыпить слона. Смотри, осторожнее с ними, мы можем только один раз потерпеть поражение. Для третьего раза у нас ничего не будет.

Марина недоверчиво рассматривала капсулы и пробормотала.

− Я не смогу.

− Сможешь. Только высыпать и позвать меня, когда он уснет. Делов-то.

− А вдруг он заподозрит что-то?

− А это уже зависит от тебя, − Танька стянула перчатки и насмешливо посмотрела в ее сторону.

− Тань, может вместе? Ты отвлекаешь, я сыплю или наоборот, − попросила Марина.

− Нет уж. Сделаешь сама. Ничего трудного, добавишь в еду или напиток и наблюдаешь. Главное, вечером сделай это.

Марина вздохнула и положила капсулы себе в карман. Она не знала решиться ли она на это, или нет, но спорить перестала. Усталость помешала ей настоять на своем.

− Посмотри в глазок, − вновь властно приказала ей Танька. − Не хватало нам еще свидетелей на свою голову.

− Нет там никого, − проворчала Марина, уязвленная ее командирским голосом. Она подтянула джинсы и вытерла тряпкой свои запыленные черные сапоги.

Когда они открыли дверь, Танька протерла порог, кинула тряпку в Маринин пакет, где уже находились перчатки, использованные тряпки, пачки полупустых чистящих средств, все, что осталось после уборки. Потом она посмотрела на Марину и когда та кивнула в ответ, осторожно захлопнула дверь. Замок защелкнулся и наступила тишина.

Подъезд они покинули раздельно, Марина, вышла первая и пошла сразу к остановке. Ей тяжело было дышать свежим воздухом, смотреть на улыбающихся людей, слушать привычный уличный гул, когда там, в пустой квартире, на полу, остался человек, для которого уже все закончилось. Он не увидит эту улицу, он не услышит пение птиц, он не вдохнет этот холодный воздух. Он остался там и последнее что он помнил, это жажду денег. Что его сгубило? Алчность или тяжелый молоток в хрупких руках?

Возле остановки Марина оглянулась, Таньки нигде не было видно. Отъезжая на автобусе, она, бросила взгляд на тропинку, ведущую от дома, но Танькиной синей куртки она так и не увидела.

Автобус медленно, но, верно, приближался к ее остановке и Марина, когда вспомнила, Антона, ожидающего ее дома, невольно содрогнулась. Самое неприятное было то, что ей опять надо было притворяться. Притворяться, чтобы удерживать ситуацию в нужном русле. Она сильно устала, эмоциональное напряжение не отпускало ее, невыносимо болела голова. Сейчас она испытывала одно желание, принять горячую ванну и лечь в свою мягкую постель. И не думать о том человеке, что остался на полу в темной квартире, не думать о Славке, который уехал и вряд ли позвонит в ближайшие дни, не думать об Антоне, что ждет ее и надеется на лучшее, не думать о Таньке, которая оказалась слишком жесткой и циничной по отношению к другой человеческой жизни, не думать о той женщине, которая никогда не станет матерью, не думать о том ребенке, что уже никогда не родится…

Уже совсем стемнело, когда она подошла к своему двору. Было много слякоти, и Марина старательно обходила лужи стороной. Мокрый асфальт приглушал ее шаги, что радовало ее. Она не любила ночью, идти одной по улице и создавать ритмичные стуки своими каблуками. Особенно она не любила, когда в этот ритм примешивался еще один стук чужих каблуков, который раздавался из-за спины. Но в этот раз она одиноко подошла к своему подъезду и инстинктивно замедлила шаг. Вздохнув полной грудью, Марина, окинула взглядом двор, выпустила изо рта пар и ткнула ногой кучу собранных листьев, напоминавшую собой, в отсвете желтого фонаря, гору разноцветных камней.

«Надо идти домой», − подумала она, вороша листья носком сапога, маскируя углубление, что она сделала ногой.

Марина подняла глаза на свои окна и увидела, что они темны. «Странно… Неужели ушел?» − Она нахмурилась. − «И это несмотря, на свои утверждения про отпуск?»

Раздраженно повела плечом, Марина поднялась в квартиру. В прихожей она включила маленькое бра и прислонилась к стене. Часы мирно отбивали такт, ноги дрожали и не слушались. Мысли путались, и голова от этого сумбура начала кружиться. Марина из последних сил сняла сапоги и подошла к телефону в гостиной. В полутьме, она по памяти набрала номер заветного телефона и с тоской слушала долгие гудки. Головная боль стала усиливаться, Марина слегка поморщилась, но упрямо набрала номер снова.

− Сегодня, видимо, отказывают не только мне, − послышался голос Антона.

Марина вздрогнула и выронила трубку от неожиданности. Она не стала поворачиваться на его голос и так было понятно, что он сидел на диване и свет из прихожей не падал в его сторону.

− Самое смешное, что этот долгожданный вечер, значимый для нас, я провел наедине с собой, − горько усмехнулся Антон.

Марина медленно подняла трубку и включила свет в комнате. Поворачивая к нему голову, она уже предполагала, что увидит. И не ошиблась, запах спиртного уже стал доходить до нее. Он откинулся на спинку дивана, широко расставив согнутые ноги на полу. Рубашка была расстегнута на груди, а левая рука сжимала плоскую бутылку коньяка. На полу, возле дивана уже стояла пустая бутылка шампанского. Антон пить явно не умел. Сочетание двух таких разных напитков, гарантировали ему тяжелейшее похмелье.

− Выключи, − морщась и закрывая рукой глаза произнес он.

Марина иронически подняла бровь, но свет погасила.

− Ты и спиртное? Не верю.

− Я и сам себе удивляюсь, − ответил он и попробовал отпить еще пару глотков из горлышка. Но бутылка видимо опустела, и он недоверчиво потряс ее перед собой.

− Крышку отвинти, − устало произнесла Марина, прислоняясь к стене спиной и чувствуя, что ноги подкашиваются.

Антон удивился и отвинтил крышку непослушными пальцами.

− Может хватит? − тихо сказала Марина.

− Нет, я только начал…

− Почему ты сидишь в темноте?

− А зачем мне свет? Пить я и так смогу, не глядя.

− И что за повод?

− А мне нужен повод?

− Без повода пьют только алкоголики.

Антон насмешливо показал на нее пальцем и сощурился.

− Да? Тогда вот мой повод, стоит передо мной.

− Ты пьян! − презрительно скривилась Марина и направилась к дверям.

− Нет, я не хочу, чтобы ты опять сбежала от разговора, − он ловко откинулся на бок и перехватил ее руку.

Марина вскрикнула и когда он потянул ее на диван, стала сопротивляться.

− Пусти… Антон, ты не в себе… Что ты делаешь… Мне больно…

Она пыталась выкрутить руку из его пальцев, но хватка у него была железная. Он с силой усадил ее на диван и протянул ей сигарету. Марина зло выхватила ее из его рук и сломала в кулаке, потом демонстративно рассыпала над его коленями.

Антон восхищенно смотрел на ее действия, что еще больше злило ее.

− Что дальше?

− Ты прекрасна в гневе, как никогда, − он убрал прилипшую прядь волос с ее рта. − Чем я заслужил к себе такой всплеск эмоций?

− Я устала, Антон. А тебе хочется разговоров, что неудивительно, − она кивнула на пустую бутылку коньяка.

− А почему ты устала? Почему ты всегда устаешь, стоит только тебя о чем-то спросить? − Он ухмыльнулся и потянулся за новой сигаретой.

− Потому что я устала выяснять отношения. Ты начинаешь постоянно разговор с одного и того же. А я тебе уже столько раз говорила, как лучше будет для…

− Ты говорила, как лучше будет для тебя, − уточнил Антон и прикурил сигарету. − Но я хочу, чтобы нам обоим было хорошо.

− В любом случае, одному из нас будет плохо… Ты что!? Куришь!?

− Да, − он посмотрела на свою сигарету и кивнул. − Я опять начал курить.

Марина промолчала и настороженно посмотрела на него. Она никогда не видела его таким странным и незнакомым.

«Ну что же, одним куриманом стало больше», − подумала она, наблюдая за его затяжками. − «Надо же. Столько лет не курил, а будто никогда и не бросал».

Антон закрыл глаза и мотнул головой. Сигарета угрожающе наклонилась в ослабевших пальцах, и Марина осторожно взяла ее двумя пальцами. Неожиданно, он сжал кулак, захватывая ее пальцы. Сигарета сломалась, и тлеющий огонек упал ему на колено. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Волосы его стали свисать на лоб, глаза лихорадочно блестели.

− Прошу… М-м-м.., − он ошарашено опустил глаза на свою ногу, где затлела ткань на его брюках. Боль была такая внезапная, что он ожесточенно ударил кулаком по прожженному месту и шумно втянул воздух сквозь зубы.

− Черт, я видимо слишком много выпил… Все плывет перед глазами…

− Это с непривычки. Но всему можно научиться.

Он посмотрел на нее бессмысленным взглядом и тряхнул головой. Марина оттолкнула его ногу, прикасавшуюся к ее бедру, и резко встала. Антон со стоном откинулся на спинку дивана. Марина сочувственно усмехнулась, не завидуя его завтрашнему состоянию. Ему будет очень плохо, пить он совсем не умеет.

Она прошла в свою комнату, наконец-то сняла с себя одежду, пропахшую табаком и только потом тихонько, проскользнула в ванную.

Погружаясь в ванну с сильно горячей водой, ей хотелось смыть весь этот ужасный день, который принес смерть человека. Обжигаясь, тело медленно погрузилось в воду, и кожа моментально стала краснеть от такой высокой температуры воды. Но, удивительно, напряжение, сковавшее ее за этот ужасный день, медленно стало спадать, тело стало ватным и невесомым.

Марина прикрыла глаза и память услужливо, не спрашивая и не извиняясь, сразу же отчетливо предоставила Славкин образ. Его прищур, который возбуждал ее, его обезоруживающая улыбка, сильные и загорелые руки, властные и ненасытные губы. Марина провела пальцами по своим губам и мечтательно улыбнулась. Как бы ей хотелось, чтобы к Славкиному возвращению все закончилось. Все закончилось и сразу забылось, чтобы уехать с этого города и никогда больше не вспоминать о такой поганой прошлой жизни.

Марина вытерла мокрой рукой себе лоб, на нем стали проступать капельки пота. Подняла коленку и начала разглядывать красную кожу, от которой неуловимо шел пар.

Мысли беспорядочно сбивались, наряду со Славкой, ей вспомнился и Антон, который остался лежать на диване и который, из-за потери контроля над собой, потерял свою маску высокомерности и хладнокровия и теперь стал обычным человеком, умеющим и плакать, и страдать. Такого нового, беззащитного Антона, ей было жаль, Марина понимала, что он сам страдал от своей больной и упрямой навязчивости, но, все же, даже, несмотря на это временное преображение, он останется тем же непоколебимым и настойчивым человеком, по отношению к ней и это, Марина, тоже хорошо понимала.

Внезапно, перед ней возникло лицо мертвого медика, о котором удалось благополучно забыть. Открытые глаза и неподвижный стеклянный взгляд, отчетливо проступали сквозь блики воды. На мгновение ей показалось, что его взгляд идет со дна ванны и она с силой начала бить по воде, уничтожая образ мертвого человека, чувствуя, что начинает давиться слезами. Чтобы смыть обжигающие ручейки слез с лица, она зажмурилась, нырнула под горячую воду, где находилась так долго, сколько смогла выдержать без дыхания и даже под водой она не могла прогнать это мертвый взгляд, как сильно не сдавливала свои веки сжатыми кулаками.

Вода в ванной уже совсем остыла, а она все лежала в воде и не могла выйти из нее. Было такое ощущение, что силы окончательно покинули ее и теперь она не может поднять даже руки, чтобы опереться о бортик ванны и встать. Но, ей послышался какой-то звук за дверью, возможно Антону плохо, и она потянулась за полотенцем.

Угловатая, с тонкими волосами, которые повисли темными плетями на ее острых плечах, она осторожно вышла из ванны, чувствуя колючие мурашки, что выступили на ее коже. Но в квартире уже стояла тишина, не считая громко тикающих часов.

«Выкину к черту, когда все закончится», − раздраженно подумала Марина, кутаясь в тонкий халат и осторожно ступая босыми ногами по паркету. Она заглянула в гостиную и разглядела Антона, сквозь скудный свет, который падал в комнату, через приоткрытую дверь. Он сидел, уперевшись локтями в коленки и обхватывая ладонями повисшую голову. Марина нерешительно постояла, потом, набралась смелости и шагнула к нему.

− Я в порядке, − глухо ответил Антон, когда она близко наклонилась к нему, чтобы услышать его дыхание.

Марина резко отпрянула и перевела дух.

− Почему ты не ложишься?

− Тебя жду.

− Зачем?

− Не знаю…

− Тебе плохо?

− Нет.

− Антон, − Марина села рядом с ним и не знала, что ему сказать.

Она бы обняла его и покачала, как ребенка, чувствуя жалость к нему, но была вероятность, что он мог это понять, больше, чем просто утешение.

− Может принести тебе воды?

Но он, вместо ответа, внезапно наклонился и лег головой на ее колени, обнимая руками ее бедра. Марина не стала его отталкивать, она помедлила, потом осторожно положила руки на его спину и погладила по голове.