Задумал Чудо

Лифт орбитальный

 
Где майна, где вира, пойди разбери!
Координаты зашиты внутри,
Пятая секция, тысячный блок —
Лифт орбитальный – не дом-стишок.
 
 
Мега-конструкций – космический лес,
На стройке века не до чудес:
Работа по плану и строго в срок —
Лифт орбитальный – не дом-стишок.
 
 
На первый взгляд нереальна картина:
Между Землей и Луной – пуповина!
И снизу-вверх – гигантский пинок:
Лифт орбитальный – не дом-стишок.
 
 
Любой гражданин однажды с кровати
Встанет и сразу – «ракетою» в кратер,
Из-под подошв курится дымок:
Лифт орбитальный – не дом-стишок.
 

Часть 6. За гранями реальности

Астрал

 
Бывает, застрянешь в тонких мирах,
Но тапки ждут под кроватью,
Ноги раскинуты на простынях,
И на груди – распятье.
 
 
Кто-то проносится мимо: свой?
Когда ушел: вчера?
Между ушами звенит: «Домой!
Домой час назад пора…»
 
 
Нервно подергивают за «эфир»:
«Исчерпан лимит, камрад»,
И провожают в проявленный мир
Через одну из «заплат».
 
 
Кричу: «Провожатый, чего не зашил
Все дыры, раз здесь бардак?»
Но он молча пальцем мне погрозил,
«Охрана», едрить ее так.
 
 
Затем снизошел: «Лазеек много
В семи измерениях сна,
Но помни, одна столбовая дорога
В Вечность, только одна…»
 
 
Бьют по щекам: уже не астрал,
Грудь щиплют тонкие пальцы,
Может, сказать ей, куда улетал?
Может, поймет скитальца?
 

Разбившись гипсовой скульптурой

 
Разбившись гипсовой скульптурой,
Воронам очи проиграв,
Он пропустил сквозняк в фигуру
И сдался, душу потеряв.
 
 
Вспорхнувши ласточкою в небо,
Душа узрела путь домой,
И боли-страха уже не было,
А был из ангелов конвой.
 
 
Душе на небе вдруг ответят,
Как совесть златом не душить,
Как не менять на зиму лето
И даже мыслью не вредить.
 
 
А не ответят, ниже спустят,
Где Искры наждаком скоблят,
Там явят выжженную пустынь
На все готовых чертенят…
 
 
Накроет после осознанье,
Как не призвать на двор напасть,
Как, загадав все три желанья,
Безглазым в поле не пропасть.
 

Волки

 
Давно беспокоят железные волки,
Ночами приходят, сны бороздят,
Палю по ним лихо из старой двустволки,
Они ж, как влитые, на лапах стоят.
 
 
И пасти широкие не закрывают,
Смотрят с укором в голодных глазах,
Чувствую, каждый меня давно знает,
А я вспоминаю их впопыхах.
 
 
И жду, кто же первым окажется рядом
И все мне предъявит, вонзив клыки в плоть,
Колени дрожат и пот катит градом,
Когда понимаешь: могут вспороть.
 
 
И только вожак стоит отстраненно,
Луна, но не воет, а говорит:
«Ответь, помогли Человеку патроны,
Отбиться от тех, кто все время молчит?»
 
 
И, просыпаясь в мокрой кровати,
За голову – целую – долго держусь,
На эту ночь, может быть, хватит?
К другой приготовлюсь и отобьюсь…
 

Тени

 
В дымке вечерней протаяли тени —
Плоские силуэты.
Отсутствие лиц и настроений.
Пальцы крошат сигареты.
 
 
Дым приближается гибкой змеей,
Кольца вот-вот сомкнет,
Поздно бежать домой,
Но кто там, по-честному, ждет?
 
 
Сдаться и тихо «уснуть»,
Тоже лицо стереть?
И сократить свой Путь
Между «жить-умереть»?
 
 
Чтобы протаять однажды
Перед кем-то, в сомненьях,
И утолить его жажду
Острым «прикосновеньем».
 

У дворника метла пропала

 
У дворника метла пропала,
Я понял – это неспроста:
На ней опять душа летала
Копыт касаться и хвоста.
 
 
А телу на балконе хватит
Стоять, как глиняный голем,
Не пациент в шестой палате,
Но скоро стану, насовсем…
 
 
Страшны ведьминые «программы»,
Пустой, отсутствующий взгляд,
Напротив – очертанья храма,
В нем ждали много лет назад…
 
 
И тело не растормошить,
Совсем холодная кровать…
Страданья чем свои залить?
Иль на сухую выть-орать?
 
 
А утром, как и не бывало:
«Давай-ка, милый, не грустить,
Я здесь немного «полетала»,
И что, теперь со мной не жить?»
 
 
А может, также оседлать
Метлу, и ночь гори огнем?
Во весь опор по небу мчать
На шабаш с милою вдвоем…
 

Резво черти катались на шторе

 
Резво черти катались на шторе
И щипали седые виски,
Унесли чье-то тело на море,
Прицепив к шее камень тоски.
 
 
Веселились они неподдельно,
Не моргая, глазами трески
Все смотрели с тупым весельем
На последние пузырьки.
 
 
И завыли потом белугой,
Руша память и связи времен,
Развопились на всю округу
И внушили всем, что это сон.
 
 
Но на дне – только скользкая явь,
Муть зеленая, черный ил,
Навестить теперь – только вплавь,
Средь подводных плутая могил.
 

За спиной обожженные крылья

 
За спиной – обожженные крылья,
По траве расползается дым,
Наглотавшись и гари и пыли,
Понимаешь – уже не взлетим…
 
 
Умирая, но наперед,
Говоря о последнем деле,
Забываешь, зачем был поход,
Возрождаешься в солнечном теле.
 
 
И тогда поутру – прозрачный,
Многогранный калейдоскоп,
Даже возглас издашь щенячий,
Видя, как упакуют в гроб…
 
 
Неважны станут списки вопросов,
Величины отсталых наук,
Руки греет сияющий посох —
Символ странствий по звездам вокруг.
 

Часть 7. Ирония

Я ползу на Гору Счастья

 
Я ползу на Гору Счастья,
Камни трутся о башмак,
Альпеншток забыл и снасти,
В пропасть улетел рюкзак.
 
 
Слева сердце беспокоит,
Справа – печень, все – пустяк,
Ничего залезть не стоит
Мне на Гору даже так.
 
 
Доползу и загадаю:
Всех на свете понимать.
Понимания желаю!
Как его не пожелать?
 
 
А еще пусть в целом мире
Передохнет Скука,
Чтоб в пустой своей квартире
Не орать: «Жизнь-Сука!»
 
 
На Горе подставлю ветру
Кашлем сплюснутую грудь,
Буду чувствовать, как лето,
«Начисляет» по чуть-чуть.
 
 
Как коленные суставы,
Снегом больше не хрустят,
Как природные «забавы»
В своем вихре закружат.
 
 
Птицы мне споют на ветке,
Как уйдут ненастья,
Как из каменной я клетки
Полз на Гору Счастья!
 

Есть фактура, объем, все в порядке

 
Есть фактура, объем, все в порядке,
Даже в узких кругах кто-то знает,
Но кажусь себе распечаткой,
Что из принтера вылезает.
 
 
Остро чувствую точкой пятой,
Что опять где-то Истину скрыли,
Глубоко-глубоко запрятали,
Невозможно отчистить от пыли.
 
 
И, конечно, можно прикинуться,
Что нашел, пыль смахнул и понял,
В нарисованный космос ринуться,
И забыть, что по кругу, как пони…
 
 
Можно снова ножи затачивать
И гонять по углам тараканов,
Как бы весь «при делах», а иначе
Пропадешь из вселенских планов.
 
 
Как бумажку, скомкают небрежно,
Как стаканчик, где теплилось кофе,
С распечаткой тогда только нежно,
Когда знак водяной на профиле.
 

На цветке рыдала фея

 
На цветке рыдала фея,
Крылья тонкие сложив:
Солнышко совсем не греет,
По наклонной идет жизнь.
 
 
Некому обнять за плечи:
Нет ни мамки, ни отца…
Беззащитный человечек:
Вся закончилась пыльца.
 
 
Кто-то выгреб весь из клатча
Драгоценный порошок,
Вот такая незадача,
Взмок от слез уже цветок…
 
 
Как теперь летать девчонке,
Веселиться и играть?
Как же крыльям ее тонким
Вернуть силушку опять?
 
 
Кто поделится пыльцою?
Скажет: «Феечка, не плачь!
Вот, держи, летим со мною,
Прочь от серых неудач».
 
 
На цветке застыла фея,
Крылья тонкие сложив,
Кто-то к ней на низком «бреет» —
Вдруг наладит ее жизнь?
 

Кассета

 
Я – дряхлая бабка-кассета,
Вся на клею, без болтов,
В коробке пылюсь под паллетами,
Средь заек и париков.
 
 
Другие носители звука
Давно задают свой тон,
Таких же, как я – песен «духов»,
Лишили и звезд, и погон.
 
 
А раньше крутила всем песни
Во чреве «Риг», «Электроник»
И на своем была месте,
«Живые» сменив гармони.
 
 
Под крышкой играла прозрачной,
Вращала «глазами» бешено,
Как «БАСФ», «ТДК», неудачлива,
Но выжила, значит, не грешная…
 
 
Бывало, я сильно скрипела,
Жевала свою же ленту,
Она, как спагетти, висела —
Фиаско аккомпанемента…
 
 
И кляли меня: «Снова "СВЕМУ"
Заклинило на мертвяк!»
И воскресала тема:
«"Совок", производственный брак».
 
 
На ручках тогда вертели,
И снова – в магнитофон,
И вместе со мною пели,
Пусть не всегда в унисон.
 
 
Поют и сейчас, я слышу,
Сквозь пол под коробкой своей,
Но только ворчу: «Потише!
За стенкой спят двое детей…»
 

Мул и Хомяк

 
Хомяк хотел быть величавым,
И, в силу должности своей,
Он Мула поучал на славу,
Не будучи того умней.
 
 
Но ум не важен, если предан,
Способен всюду влезть,
Списать на Мула беды:
«Решит, раз хочет есть».
 
 
И первый камень мог, как «надо»,
Хомяк, красуясь, заложить,
А Мул уже сидел у склада:
«Кирпич, доску купить».
 
 
Из кабинета быстрой стройкой
Хомяк, шутя, руководит,
А мул, кряхтя, ползет до койки,
Не чувствуя копыт…
 
 
Но вот и здание готово,
И режет ленточку Хомяк,
О Муле, как всегда, ни слова —
Мул все поймет и так…
 
 
Пока «ораторы» вещают,
Освобождают от «оков»,
На шеи мулам продолжают
Сажать премудрых хомяков.