Глава 2.
1.
Тот случай в кабинете с молодым незнакомцем надолго выбил профессора из колеи. Он никак не мог понять, что и кто это был. Целая куча вопросов вертелась у него на языке, но ответов, увы, не было не на один. Сама по себе вся эта история, с ног до головы пропахшая мистикой, окончательно сбила его с толку появлением этого юноши. Откуда он взялся? Кто он такой? Что ему вообще было от профессора нужно? И, в конце концов, какой здесь интерес этого молодого человека? Дело приняло полностью мистический характер. Но тем было и интереснее, и страшнее, и больше всего привлекала сама необычность всего этого предприятия. Профессор ещё долго обдумывал, взвешивал все «за» и «против», своего участия в этом деле. И сила природной его любознательности взяла верх над всеми страхами и переживаниями. С чего начать профессор понятия не имел, но вопреки совету молодого человека, не соваться в милицию, он именно туда в первую очередь и направил свои стопы. И, как в последствии оказалось, сделал он это далеко не зря.
Милицейский участок кипел как растревоженный улей. Два дня назад был найден труп младенца. А буквально день назад была взята под арест его молодая мать, которая, впрочем, сразу же и призналась в насильственной смерти своего малыша. Профессор пришёл в участок как раз вовремя, требовалась кое-какая его помощь в этом деле. И поскольку молодая женщина уже была направлена в изолятор временного содержания, то знакомые менты профессора решили не торопиться. Они решили сначала самим как можно подробнее разобраться в причинах поведения этой молодой особы, а уже потом, через два-три дня, предоставить её в расположение профессора для анализа полного психического её состояния.
2.
Наталья Петровна Чернова – так звали молодую женщину, недавно помещенную в изолятор за убийство своего ребенка. Исходя из прошлого опыта, ее в одиночную камеру сажать не стали, а, наоборот, поместили в общую камеру, так сказать для надежного за ней присмотра. Это чтобы она, не дай бог, чего-нибудь с собой не сделала. Но вопреки всем ожиданиям ей было там довольно неплохо. В камере находилось шесть женщин. Все они сидели за разные преступления, начиная от воровства и заканчивая убийством. У Натальи Петровны, конечно, и была особая статья, но благодаря стараниям начальника тюрьмы ее здесь не обижали, скорее, охраняли, от всяких посягательств на ее жизнь. Каждую ночь она переживала заново детоубийство, каждый день мучилась этим, но не более того, ее психическое состояние все же было на высоте.
***
Это была определенно моя клиентка. Я чувствовал и видел, что моими поступками заинтересовались люди, профессор в частности. Профессор хоть и не подразумевал о мистическом влиянии на женщин-детоубийц, о том, что их смерти не случайны и связаны со мной. Но здесь все же я решил немного перестраховаться. Эту Наталью Петровну, безусловно, постигнет та же участь, что и остальных женщин, но здесь не должно быть и намека на мистицизм, пусть все думают о мести сокамерниц. Смотрящая за камерой была довольно грубая, лет сорока женщина, сидевшая за убийство своего мужа, по прозвищу Лютая. Вот через неё я и решил действовать. Каждую ночь я мучал ее кошмарами, приказывал во сне убить Наталью Петровну. Но Лютая была довольно сильная женщина, и просто так «на ура» ее было не взять. Она мучилась, сопротивлялась, но все же и она оказалась не железной, через пару дней такого на нее давления она не выдержала. Ночью заточкой в горло она убила Наталью Петровну. Сомнений не было – это была месть сокамерницы. И все же! Вмешался профессор со своими расспросами. Надо отдать ему должное, он был настырен, и в нем явно читался профессионал высокого уровня. Сразу было понятно, если профессор наступил на след, он пойдет до конца, чего бы ему это не стоило. Разумеется, не мне беспокоиться о своей безопасности, но и людям нет необходимости знать то, чего им не нужно знать. Пусть все выглядит как можно банальней.
Я все чаще и чаще задаюсь вопросом: для чего все это? Конечно, своим согласием на эту работу, я подписал своего рода контракт. Но с другой стороны, пусть бы люди решали свои проблемы сами, ведь в итоге человек сам себя наказывает за свои поступки. Ничего в мире просто так не бывает, и не один поступок, какой бы он не был, плохой или хороший, бесследно не проходит. Каждый человеческий поступок ведет за собой целую череду событий, которые и породил этот поступок. Мы очень редко, если вообще задумываемся, над тем, что мы делаем, но ведь именно из каждодневных наших маленьких и очень маленьких поступков складывается наша дальнейшая жизнь, или, если угодно – судьба. Вот, например моя мама, уделяй она мне чуточку больше внимания, и чуточку меньше внимания своим любовникам, она была бы жива. И я был бы жив. И не пришлось мне сейчас заниматься тем, чем я занимаюсь, впрочем, все равно я ни о чем не жалею. Как говориться – чему быть, того не миновать. Видно, моя участь была задумана заранее, тем более что моя мама, она в этой жизни была моей мамой, в других жизнях все было по-другому. Об этом я расскажу в следующий раз. А сейчас мне нужна душа несчастной Натальи Петровны. Думаю, все эти души, побыв у меня, в итоге постигают нечто важное, важное именно для них, важное для дальнейшего их существования. Их наказание довольно суровое, их душа мучается, как мучилась бы она в аду. Вот душа и Светланы Борисовны Бездомной никак не найдет себе покоя. Если прочие переносят все лишения молча, то Светлана Борисовна все время стенает, просит о снисхождении, это хоть и в моей компетенции, но не так скоро, может со временем я что-нибудь для неё и придумаю.
3.
Смерть Натальи Петровны, да ещё от рук сокамерницы, явилась для всех полной неожиданностью. Больше всех был озадачен Сергей Львович. Он ожидал, что может произойти нечто подобное, но никак не от руки сокамерницы. Эта нелепая смерть смешала ему все карты. Он так хотел с ней побеседовать, возможно, даже появилась бы кое-какая зацепка в деле Анастасии Андреевны. А теперь что? Теперь остается только одно, это поговорить, и то если дадут теперь разрешение, с виновницей торжества Лютой.
Разрешение на разговор с Лютой профессору дали. На контакт она шла очень неохотно, предпочитала больше отмалчиваться, так что разговорить ее профессору удалось с большим трудом. Хотя сам разговор ничего существенного не выявил. Ну, убила и убила. Примерно такими были все речи Лютой. И все же профессор добился от нее, чего хотел. Как-то в разговоре промелькнули слова Лютой, что ей приказали убить. Профессор ухватился буквально зубами за эту крохотную соломинку и сумел-таки вытянуть нужную ему информацию. Как оказалось, Лютой во сне приходил молодой парень, мучал ее ужасами и настойчиво приказывал убить Наталью Петровну. И как бы она этому не сопротивлялась, все же ночью, почти в беспамятстве, она ее убила. Утром Лютая почти ни чего не помнила, она понимала, что убила она, но, как и зачем, она объяснить так и смогла.
Это положение вещей существенно меняло суть дела. Все-таки и здесь оказался причастен именно тот парень, который по описанию приходил и к Насте, и к сыну Ольги Николаевны Владимиру, да и к самому профессору. Что это давало? Профессор не знал, как к этому относиться. Кто он, этот парень? Если человек, то все понятно, и его все равно найдут. А если нет? Если нет, то кто он? Дух? Привидение, жаждущее мести? Нужно искать ответы на эти вопросы. Как искать, где искать? Профессор не знал. Однако он решил действовать согласно совета самого этого парня. А именно – пойти в церковь. Что там удастся узнать неизвестно, но в любом случае с чего-то начинать нужно было.
4.
Церковь, а если быть до конца точным, то храм во имя Святой Живоначальной Троицы, располагался недалеко от центра города. Сергей Львович пришел в храм в полдень. Он понятия не имел, что он может там узнать, он просто чувствовал, что ему нужно посетить это место. Он пришел, как полагается, перекрестился и преспокойно присел на лавочку. Сергей Львович находился там, можно сказать, без всякой цели, он просто молча сидел на лавочке, смотрел на прихожан, наблюдал, кто как молится, и на душе наступила такая блажь, что просто было приятно здесь находиться. Прихожане приходили и уходили, ставили свечи как за упокой души, так и за здравие, каждый по своему молился, церковные служащие проходили по своим делам, дежурный отец, сидя за столом, консультировал всех, кто к нему обращался. Только Сергей Львович вот уже два, к ряду, часа, молча, не сходя со своего места, наблюдал за происходящим.
– Наверное, вас что-то беспокоит? – Подошедший к профессору дежурный отец был мужчиной лет примерно сорока-сорока пяти, с аккуратной небольшой бородкой, с большими, как синь глубокого озера глазами на лице, возле глаз были морщины, а все лицо было добродушным и вызывало доверие. – Я наблюдаю за вами вот уже два часа, а вы все просто сидите и о чем-то своем думаете. Может, хотите поделиться? Поделитесь, и вам на душе станет легче. И, меня зовут отец Михаил.
– Да. Здравствуйте святой отец! – Профессор был слегка растерян от такого неожиданного к нему обращения. – Меня зовут Сергей Львович, я практикующий психотерапевт.. Видите ли, не так давно я столкнулся с очень интересным делом, ко мне обратилось сразу два пациента с почти одинаковыми проблемами, но проблемы эти оказались не психического характера, даже скажу наоборот, эти люди обладают очень устойчивой психикой. Здесь дело скорее мистического характера. Первый мой пациент это молодой юноша, а второй это молодая женщина. И они оба, как во сне, так и наяву видят одного и того же молодого парня. Только в одном случае он друг, в другом – враг. Он даже у меня появлялся. Я стал расследовать этот случай и столкнулся с ещё одной проблемой, из моих наблюдений выходит, что этот молодой парень так или иначе является виновником смерти тех женщин, которые каким-либо образом причастны к смерти своих детей. Как ко всему этому отнестись, я не знаю. Наверное, я и пришел сюда в надежде что-то прояснить. И, кстати, это именно он посоветовал мне побывать в церкви.
– Возможно, вы действительно не зря сюда пришли, на все воля божья. Я что-то такое слышал о душах, которые мстят за смерти. Наш настоятель игумен Митрофан, думаю, вам больше сможет помочь. Давайте я вас к нему провожу, если он не занят, он вас обязательно примет.
5.
Игумен Митрофан был человеком выдающимся. Закончив в двадцать семь лет духовную семинарию, он стал служить в храме во имя Святой Живоначальной Троицы. Прослужив здесь без малого тридцать лет, отец Митрофан сделался настоятелем храма – игуменом Митрофаном. Ещё в Советском Союзе он добился того, что партийное руководство разрешило ему восстановление храма, а когда началась первая чеченская компания, он, не задумываясь, поехал туда в качестве священнослужителя крестить бойцов, посылаемых на смерть. Эта война существенно изменила все его мировоззрение. Вернувшись, он с головой увлекся литературой, причем это были книги не только религиозного содержания, но и классика, современная проза, и больше всего ему нравилось читать старинные книги, рукописи, когда получалось их доставать. Так отец Митрофан и дослужился до сана игумена – настоятеля храма. Сейчас его знания были настолько обширны, что он мог рассуждать буквально обо всех сферах человеческой жизнедеятельности, причем делать это весьма профессионально.
Кабинет игумена особой роскошью не отличался. Стандартный набор из стульев и двух столов: для посетителей и рабочего. Единственным отличием от всех подобных кабинетов здесь было присутствие просто огромного количества разного рода книг, размещенных в книжных шкафах, располагающихся вдоль стен всего кабинета. Игумен сидел за своим столом и что-то сосредоточенно писал, то и дело, заглядывая в лежащую рядом небольшую потрепанную, по всей видимости, очень старую, книжицу, когда в кабинет зашел Сергей Львович.
– Здравствуйте игумен! – Сергей Львович был явно смущен, ему еще не приходилось общаться с людьми такого масштаба, тем более с людьми так тесно связанными с Церковью.
– Здравствуйте, здравствуйте! Отец Михаил сказал мне, что у вас какое-то не совсем обычно дело ко мне. Насколько я понимаю, вам нужен не только совет, но и вы пытаетесь что-то разузнать. В любом случае буду рад помочь, чем смогу. – Его речь была довольно растянута, как если бы он читал проповедь. Но от этого она не становилась хуже или занудней, наоборот, она скорее приобретала некий шарм, свойственный общественным людям, которым приходиться много и часто говорить.
Игумен оказался довольно прост в общении, приятен, и буквально с первых слов, впрочем, как и всей своей внешностью, он располагал к себе своего собеседника. Профессор прошел вглубь кабинета и присел на указанный ему стул. Он изложил свою проблему как можно более подробно, не забыв при этом рассказать и про своих двух не совсем обычных пациентах, и про странные смерти женщин, и про, по крайней мере, как он считал, причастного ко всему этому странного молодого человека, который легко мог предстать перед кем угодно и казаться абсолютно нормальным человеком, а мог и являться во сне и в галлюцинациях.
– Все это довольно странно. Тем более, что это происходит в наше время. Хотя сейчас и принято говорить о всякого рода чудесах, домовых, приведениях и т.д., но все подобное, как правило, оказывается простым вымыслом, способом обратить на себя внимание, а настоящие случаи мистического характера очень редки. Думаю, вам нет смыла что-либо придумывать, а значит все вышесказанное правда. – Игумен на минуту остановился, задумался, и затем продолжил все тем же ровным голосом. – Есть некая старинная притча, подходящая как раз под ваш случай, если честно, то всегда считал что это просто притча и ничего больше, по большей части вымысел, возможно, я и ошибался.
Игумен Митрофан перевел дух, и начал рассказывать притчу.
***
Притча.
Когда-то, очень давно, когда люди только начинали возводить города, жил один пахарь. Всю жизнь прожил он на одном месте, возделывая одно и то же поле. Жена его умерла, рожая ему третьего сына, а он, оставшись один, больше так и не женился, детей воспитывал сам как мог, разве где иногда соседи помогут. Хозяйство было у него ладное, пусть не сильно богатое, а всё же содержать свою семью он мог, абсолютно не задумываясь о хлебе насущном. Тут к месту нужно сказать, что любил он на свете всего три вещи: любил он своё поле, и не представлял себе жизни другой, жизни без постоянных мыслей о будущем урожае, и что можно будет за него выторговать; любил он также своё село, своих сельчан, все сельские праздники и обычаи; и не мыслил он себя без детей своих, коих оставила ему на воспитание покойная жена его.
Дети были единственной отдушиной его. В те недолгие часы, когда он не занимался хозяйством, сидя у огня, он вырезал сыновьям из дерева фигурки различных животных, рассказывал всевозможные выдуманные им же самим сказки. И в это время дети прекращали все свои шалости. Рассаживались вокруг отца и внимательно, с нескрываемым интересом слушали его, а самый младший, уморившись за день, уже через несколько слов произнесённых тихим, добрым бархатным голосом, начинал мирно посапывать, удобно примостившись возле родительских ног. Но время шло. Дети росли, пахарь по-прежнему возделывал своё поле в надежде на богатый урожай. И подходило время старшему сыну о невесте подумать.
По местному обычаю, когда старший сын женится, то отец даёт ему большое приданное, среднему же приданное весьма скромное, ну а младшему уже, что останется. Хотя братья и были дружны, но спор у них из-за этого случился. Не согласны младшие братья с таким положением вещей, давай, говорят, всё сразу поровну поделим, чтобы никому обидно не было. А как тут поделишь, отец-то жив ещё и на тот свет явно не торопится. Порешили братья убить отца.
Перед сбором урожая ходил пахарь в соседнюю деревню договариваться, чтобы часть урожая на нужные ему вещи и продукты выменять, а возвращался, как правило, под хмельком. Протянули братья в лесу через тропинку верёвочку, и когда отец мимо шёл, натянули её. Пахарь, будучи в нетрезвом виде, споткнулся, на ногах не удержался, упал, да головой прямо о камень пришлось. Вышли братья из убежища, смотрят, отец без сознания лежит, а из-под головы тонкая струйка крови сочится. Принесли они пахаря домой, на лежанку положили. Но отец жив ещё был, и на какое-то время в сознание пришёл. Оглядел он детей своих, всё понял по их глазам, и, уже умирая, сказал: « Что ж вы, детушки, наделали? Я бы и так всё вам оставил. – Он перевёл дух, и продолжил. – Родятся у вас дети, будут вами любимы, но падут они от руки вашей, так и закончится на вас род наш, и не будет ему продолжения. И во всякий год, во всяком селе будут дети любимые погибать во младенчестве от рук родителей своих, ибо обиду снести от чада любимого десяти смертям подобно». Так и умер пахарь, с немым укором и слезами в глазах.
Прошло время. Дети выросли и женились, родили детей. У старшего брата росла дочь. Однажды он послал дочь в соседнюю деревню, чтобы она пригласила на праздник, бабушку и дедушку – родителей жены. Когда дочь возвращалась, шёл дождь. Она шла той же тропой, что и когда–то отец братьев. Проходя то место, где братья устроили западню отцу, она поскользнулась на мокрой земле и упала, ударившись головой о камень. Удар пришёлся в висок, дочь старшего из братьев скончалась мгновенно.
Дочь среднего брата, напросилась с ним зимой на охоту. Её отец, погнавшись за зверем, забыл на время про дочь, а когда заметил, что её рядом нет, отправился искать. Только глубокой ночью нашёл он её, спящую на снегу возле разлапистой ели. Девочка заболела, а через три дня умерла.
Когда сыну младшего брата исполнилось пять лет, отец стал обучать его езде на лошади. Мальчик уже неплохо держался в седле и привычно катался недалеко от дома, когда лошадь «понесла», ребёнок так и не смог на ней удержаться, на бешеном скаку он слетел с лошади и сломал себе шею. Больше детей у них не было, и род на них прекратился. А через какое–то время, во всяких селениях стали происходить случаи, когда родители по тем или иным причинам умерщвляли своих маленьких детей. Но потом они даже самим себе не могли объяснить, что их побудило на столь зловещие поступки.
6.
– На этом притча заканчивается. Но есть некоторое продолжение, описанное совершенно в другой книге. Так вот, там говорилось, что спустя не одну сотню лет, случаи умерщвления детей родителями, распространились по всей планете, причем умерщвление происходит, как правило, без видимых на то, или скажем, без обоснованных, причин. Нужно было что-то с этим делать, нужно было просто заставить людей задуматься над своими поступками. Тогда на небе, было заключено некое соглашение, между богом и дьяволом. И чтобы никому не было обидно, раз в сто лет стал выбираться молодой, безгрешный юноша, но самоубийца. Он был призван двум своим господарям служить сто лет. А служба его и заключалась в том, что он должен был забирать жизни таких вот неразумных родителей, матерей, отцов, которые смели покуситься на жизнь своего чада. Так же там говорилось, что после таких мер люди больше стали задумываться, что творят, ведь дети – существа чистые и безгрешные, они должны сами пройти свой жизненный путь, дети не могут сами за себя постоять, а, значит, их нужно защищать. Детских смертей от рук родителей стало меньше. А те, кто все же покусился на жизнь своего ребенка, погибали страшной неестественной смертью. Ваша история очень похожа на то, что я вам рассказал. Вполне возможно, что именно с таким случаем вы и столкнулись. Хотя, я как уже и говорил, я этому никогда не верил, всегда считал, что подобного рода истории нужны как некое поучительное средство для нерадивых родителей.
Профессор слушал молча и почти не двигаясь, лишь изредка он менял позу, и тогда его взор застывал на одном месте, а по его лицу можно было прочитать всю глубину мысленного процесса. Игумен же рассказывал с увлечением, было заметно, что эта история, рассказанная Сергеем Львовичем, его заинтересовала, заинтересовала не только как простого, не лишенного человеколюбия субъекта, но и как священнослужителя, в котором закралось зерно сомнения,в том, что он сам только что рассказал, все чистый вымысел.
Если вся эта притча правда, рассуждал про себя игумен, то выходит парень из истории профессора есть именно тот, про которого говорил я, тогда кто же должен здесь вмешаться, если не церковь?
– Сергей Львович, – игумен встал со своего кресла, подошел к книжному шкафу, и продолжил, глядя на свои книги, – так, кажется? Ваша история весьма и весьма меня заинтересовала. Вы человек серьезный, уважаемый, что-либо выдумывать вам, думаю, нет смысла, значит все сказанное вами правда. Чтобы как-то вам помочь, нам наверно нужно будет с вами сотрудничать. Я пока слабо понимаю, как наше сотрудничество будет выглядеть, но здесь явно необходимо и наше, церкви, вмешательство. Со своей же стороны я попытаюсь найти более подробную информацию, а вы, будьте так добры, держите меня в курсе всего, что будет происходить связанного с нашим делом.
– Спасибо вам, святой отец, за понимание! – Сергей Львович встал со своего места, заложил руки за спину и начал медленно расхаживать по кабинету. Было заметно, что он нервничает, но голова работает ясно, и в его рассуждениях явно вырисовывался некий, уже накиданный на скорую руку, план. – Если честно, я не ожидал такого поворота событий. Я хоть и предполагал здесь некую мистичность, но все же был склонен к тому, что это все дело рук человеческих. Сейчас же я думаю, что история, рассказанная вами, это именно тот ключ ко всем этим происшествиям, который сможет нам помочь не только во всем разобраться, но и как-то, возможно, остановить это нечто. С подобными вещами мне еще сталкиваться не приходилось, надо все очень хорошо обдумать, что в таких случаях предпринимать мне пока не ясно, может, святой отец, здесь вы что-то сможете сделать, все-таки силы божественные и борьба с дьяволом – это ваша епархия.
Психолог и священнослужитель. По роду своей деятельности каждый святой отец является психологом. В этом смысле профессор и игумен Митрофан быстро нашли общий язык. Их беседа еще затянулась на полчаса, они все рассуждали, как такое могло произойти в нашем городе, в наше время прогресса, потом их разговор перешел на мирские, бытовые темы, и вскоре, договорившись о следующей встрече, они попрощались. Профессор был очень доволен посещением храма. Ему льстило, что сам настоятель уделил ему столько времени, и в конце концов он теперь знает и причину происходящих в городе событий, и даже того, кто является этой причиной, пусть даже он и не человек, зато эта маленькая тайна теперь раскрыта.