– …а утром придёт Алия, передашь рыбину и скажешь «Николас желает здравствовать», – сказав это, рыбак тяжко поднялся, поблагодарил за чай и побрёл к себе домой. Он не пожелал ночевать под открытым небом, тем более что хибарка его была не на Рыбацком берегу, а где-то неподалёку от Маяка.
Смотритель
Той проснулся от пения… птиц?… нет, не совсем, не только. Он растерянно озирался и никак не мог понять…, пока вдруг не увидел девушку. Она возникла на площадке неожиданно, как из-под земли, видимо от того, что за её пением не было слышно, как она поднималась. Быстрая речь причудливо мешалась с обычной, одни и те же Слова периодически повторялись на разный манер. Видимо она сочиняла на ходу:
{…откуда ветер дует
куда ведут пути
Попутного не жди
иди…}
Увидев на площадке гостей, девушка рассмеялась, тоже довольно мелодично, так что можно было принять смех за композиционный элемент песни. Сонные, несколько растерянные и удивлённые обитатели площадки и впрямь выглядели забавно. Той спешил подняться на ноги, спотыкаясь о дрова и часто моргая. Ингмар, шурша и бормоча под нос, неуклюже выбирался из вороха листвы. Огромный тунец, горизонтально подвешенный над кострищем, критически взирал на своих компаньонов строгим, гипнотическим глазом. Той и Ингмар, забыли все слова и вовсю размахивали руками, приглашая девушку к костру. Вскоре её яркий, «птичий» смех отразился в их заспанных лицах осторожными улыбками. Той торжественно преподнёс девушке тунца, подвесил над углями котелок и на всякий случай уточнил:
– Алия?
Алия утвердительно улыбнулась. Той с Ингмаром представились и сообщили вкратце о своём интересе. Алия заверила их в своём посильном содействии:
– Я сейчас же представлю ему вас. Смотритель стар. Телескоп закрепили так, чтобы он мог пользоваться, не вставая. Но разум Смотрителя ясен. На ваши вопросы он ответит. А то редкое, что не найдёте в его словах, найдёте в его библиотеке. Идёмте… – с этими словами она подхватила свою котомку, попросила Тоя захватить с собой тяжёлого тунца и направилась к запертой двери. Поковыряв большим, ржавым ключом в скрипучей скважине, она взялась за кольцо обеими руками. Несмазанные петли возмущённо визжали. Алия изо всех сил потянула дверь на себя, не внемля её «протестам». Та приоткрылась ровно настолько, чтобы худощавые молодые люди смогли протиснуться. Осторожно ступая в полумраке по ветхой, шаткой лестнице, они поднялись на самый верх. Там их встретил хриплый, срывающийся голос:
– Давно прислушиваюсь к вашему щебету внизу. Да никак не могу разобрать, вас ли я жду. Уж который день смерть свою откладываю. Давно пора мне… а всё дела какие-то находятся. И такие значит дела, что никак не обойтись без немощного старика.
Пока Той с Ингмаром раскланивались и представлялись, Алия подошла к старику ближе, и они обменялись одним им понятными жестами. Алия быстро навела порядок рядом с его креслом, достала кувшин из котомки, и наполнила глиняную кружку на маленьком столике. Смотритель медленно взял кружку и сделал глоток:
– Неделя прошла, как письмо слал. Думал уже «может почерк мой корявый не разобрали». Каждый день смотрю – Отшельник костры жжёт, торопит… гостей ждёт.
Ингмар с готовностью пояснил:
– Почерк разобрали. Но вышел я не сразу. Мы были на изысканиях, в ущелье.
– Не там надо искать.
– Это понятно. Но к Горе не так просто подступиться. Кое-что у меня есть, не с пустыми руками иду. Но кое-чего и вовсе нет, деталей некоторых, ясности нет…
– Чего не будет хватать в жизни, всегда найдёшь в библиотеке. А уж если чего и там нет, то эдакую невидаль придётся как-нибудь самому выдумать.
Той вовсю уже глазел на ряды книг плотно закрывавшие стены комнаты до самого потолка. Старик будто не следил, но знал, на что смотрят гости, и улыбался:
– Если б не они, так местные сквозняки давно бы из меня дух выгнали!
Ингмар тоже присмотрелся:
– Вижу на ваших полках и знакомое, и… и ещё одна будет к вам просьба, племянница ваша… и тембр, и Быструю речь знает, а нам, похоже, совсем теперь некогда подходящих людей искать. Всё, оказывается, несколько серьёзней, чем мы надеялись.
Смотритель нахмурился, Алия подкатила его кресло к полкам и что-то шепнула на ухо. Смотритель коснулся книг, провёл рукой вдоль ряда:
– Если есть желание, других причин не понадобится. Алия пойдёт с вами и без моего разрешения. Но я с удовольствием его дам. А ещё возьмёте три лёгких, но тёплых одеяла, флягу с чаем, мешочек сушёных яблок и связку рыбы, – не дав гостям возможности себя благодарить, Смотритель продолжил, едва переведя дух:
– Дело ваше непростое. Кто-то скажет, что невозможное. А кто-то умеет, и в неудаче найти какой-то прок. Идите к Горе, и узнайте: «где она, граница возможного». Я думаю, идёте вы не зря. И помогу тем немногим, что в моих силах – иной раз, совсем малая помощь может оказаться решающей.
Алия терпеливо подавала и ставила на места очередные «не те» книги. Найти нужное среди этого богатства, было нелегко. Руки Смотрителя медленно двигались вдоль полок, а язык его, тем временем, принялся устало ворошить прошлое:
– Когда-то я выходил в море. И по молодости не раз пробовал побороться с течением… Нет, по морю с Острова не уйти. Если только мост выстроить, аж до самого материка, или подкоп сделать под морским дном. Однажды мне показалось, что я всё-таки вырвался в открытое море… Отцовскую лодку я погубил, но сам как-то выбрался. Меня било о скалы. Уже только руки и оставались в моём распоряжении, когда мне всё-таки удалось зацепиться…. С тех пор я, Смотритель. В деле моём важны ответственность и порядок, – Смотритель шарил по стройным рядам книг, судорожно ощупывая корешки. Было не ясно, насколько ему в этом помогают глаза. Голос Смотрителя звучал сухо, периодически срывался в хрип, напоминая работу старого несмазанного механизма:
– Со стихией иначе нельзя. И жизнь, и смерть, всё здесь дисциплинирует. – Его пальцы перестали шевелиться. Смотритель очень медленно начал поднимать руку к самой верхней полке, но, не закончив жест, уронил на кресло. Тогда он указал нужную полку движением глаз и словами:
– Восьмая на седьмой снизу. Там должно быть всё, что вам нужно.
До этой полки Алия не дотягивалась. Ингмар осторожно взялся за книгу, будто тянул карту в решающий момент игры. На корешке Той успел различить надпись «Карстузда». Неприятное языку слово, вместе с тем казалось смутно знакомым. Книга медленно повернулась в осторожных руках Ингмара и распахнулась, салютуя пылью. Ингмар встал ближе к свету. Казалось, что некая сказочная птица оживает в руках достойного тайных знаний мастера. Страницы зашуршали, зашелестели, нашёптывая ему свои секреты. Очарованный добротным переплётом и очень подробными иллюстрациями Ингмар «погрузился в недра». А старик продолжал вещать, будто ещё один старый, пыльный фолиант, обретший вдруг дар хриплой, сбивчивой речи:
– В давние времена хляби и тверди ладили плохо. Моря регулярно посягали на побережье, а из кипящего варева иной раз подымались дымящиеся, раскалённые глыбы. Таким манером, вероятно, появился и наш Остров. Земли тогда часто лихорадило. Вода и огонь яростно соперничали за право убить живое. Учёные люди на Большой земле долго дискутировали и производили многосложные вычисления. Отчего-то они решили, что и корень, и решение всех бед именно в нашей Горе. Тогда Остров был не обитаем. А морские течения и рифы так сговорились меж собой, что невозможно было даже приблизиться к нему, не разбив при этом корабль. И вот они построили особый, очень большой корабль. Они знали, что многие могут погибнуть, а вернуться не сможет никто… Останки корабля до сих пор лежат на камнях восточного побережья. Их хорошо видно с Маяка. Выжившие тогда, долго потом вылавливали из воды и собирали вдоль берега сломанное оборудование и распухшие книги.
Все мы – потомки тех поселенцев. Обсерватория на Острове основана учёными с того корабля. Несмотря на все свои знания, бесчисленные эксперименты и предприятия, они долго не могли совладать с Горой. Утихомирить нашу Гору смог, лишь Гортанг с его учениками. Они разработали то, что теперь называют «Быстрая речь», они построили Арфу… К сожалению Гортанг с учениками сгинул в горах и теперь многие знания утеряны. Особенно те, что можно было передать только языком Ворона – Быстрой речью. Дело в том, что некоторые аспекты его трудов обычная человеческая речь способна была передать, лишь за долгие годы, может быть столетия…
Что ж, говорить об этом можно долго, а вам нынче надо торопиться. Поэтому книгу эту вы возьмёте с собой. Подробности далёкого прошлого всегда интересны. Иные могут оказаться важны самым прямым образом, иные расширят ваше миропонимание, вдохновят на верные решения в долгом пути. Пока что вам нужно знать одно. Путь ваш теперь к Переправе. А значит к Отшельнику. Только он знает, как перебраться через разлом.
Человек это непростой, много знающий и много переживший. Сам он предпочитал говорить «многих переживший». Думаю, характер у него с годами лучше не стал. Но знайте: Отшельник сторожит Переправу как раз для такого дела, как ваше. Не любит он случайных гостей и пустых разговоров. Но вас он ждёт. А чтобы он признал в вас «тех самых», напомните ему его же слова, сказанные хоть и давно, но в обстоятельствах незабываемых: «Буду здесь, пока не придёт тот, кто знает, куда и зачем. Тогда знаю, как переправится ему на ту сторону». – Смотритель на время замолк и развёл руками:
– Ну, кажется, больше я ничего об этом не знаю. Разве приврать что, для смеха… так у вас нынче не так много времени. Да и устал я. В моём старом, дырявом котле смешалось прошлое, нынешнее и то «как бы всё могло сложиться, если…», – Смотритель улыбнулся, – нет, пожалуй, лучше, чем есть не придумать… Теперь вы знаете всё, что знал я. Вам всё это и раскладывать заново по полкам…, – последнее Смотритель произнёс медленно, будто засыпая. Полузакрытые глаза соразмеряли нездешние времена и расстояния. Казалось, он мысленно растворялся в окружающих его людях и обстоятельствах. Смотритель молчал и был неподвижен. Через некоторое время стало понятно, что он умер.
***
Ингмар опёрся на лопату и замер у изголовья. Издалека его можно было принять за надгробное изваяние. А приблизившись, можно было расслышать тихое бормотание:
– …идти… идти немедленно…
Алия стояла, обняв ствол засохшей яблони, и смотрела на море, кажущееся издали спокойным и гладким. Это продолжалось уже довольно долго. Тою захотелось… хотя бы сказать что-то:
– Смотритель не умер. Смотритель… задумался, – громко заявил он. – И последние его мысли ведут нас к Горе.
Той проверил обувь и закинул за спину сумку. С моря дунул ветер, и Алия вдруг оторвалась от засохшей яблони, будто последний лист. Придерживая волосы и платье, она приблизилась к поклаже и соединилась со своей ношей.
Ингмар медленно подошёл к своей сумке, пролистал подаренную книгу и сделал закладку. Он аккуратно втиснул фолиант в сумку, и теперь она выглядела так, будто больше в неё уже ничего не влезет. Ингмару всё же как-то удалось поместить туда ещё и свои очки. Сделав это, он произнёс:
– Книга дельная. Я нашёл кое-какие не достающие звенья в цепи давних событий и обрёл некую ясность в понимании насущного. Мост через Разлом навести не могли, потому как Гора дышит и берега его постоянно смещаются. Переправа – это заповедная роща высоченных грабов. С каждым годом деревьев всё меньше, всё из-за того же смещения и осыпания кромки обрыва. За Переправой должен присматривать Отшельник. Он, как может, укрепляет грунт, и хранит рощу от любопытных бездельников, зря погубивших в своё время немало грабов. Можно надеяться, что его усилиями до наших дней сохранилось ещё несколько старых, достаточно крупных экземпляров…
Почувствовав вдруг, как далеко он теперь от дома, Той вспомнил:
– Я же должен как-то послать весточку в Верно!
Алия сделала ладонью краткий, умиротворяющий жест:
– Справа от входа в башню лежит камень… Там уже лежат ключи от Маяка и моя записка. Положи свою сверху. Завтра придёт Николас, он передаст твоё письмо с рыбаками, везущими улов на продажу.
Той достал лист и, кое-как расположившись на каменных ступенях, вывел:
«Были на Маяке, имели разговор со Смотрителем. Кое-что прояснилось. Подробности при случае. Считаю долгом оказать посильное содействие Искателю Ингмару по вопросу Горы. Теперь нас трое – некая, Алия обладает полезным для дела тембром. Писем теперь долго не будет. Спешно направляемся к Отшельнику. Далее надеемся добраться до Ориента и, в конечном счете, до самой Арфы. Дело принимает характер всё более серьёзный и срочный. Вероятно, будем пробовать решить вопрос с Горой своими силами. Следующее письмо (в случае благополучного исхода предприятия) буду писать уже на обратном пути».
Перед выходом решили ещё раз подняться на Маяк. Стоя на смотровой площадке, «глазастый» Той изучал подножие Горы с помощью монокуляра Ингмара, а сам Ингмар сличал наблюдаемое Тоем со своей картой. Алия пыталась угадать в мутном, сером небе местоположение солнца. Утро выдалось непроглядно пасмурным, ветреным, беспокойным. С Горы слышались, будто неясные возгласы, вздохи и смешки. Компаньоны пребывали в некоторой растерянности – вроде бы, пора выдвигаться, но всё ли они учли, всё ли необходимое с ними, и верно ли они понимают свои задачи?
Отшельник
Чем ближе они подходили к перекрёстку, тем более беспокойным выглядел Ингмар. Он озирался, пыхтел, присматривался, и наконец, поравнялся с Алиёй:
– Раньше от столба можно было пройти в любую часть Острова. Остров с тех пор изменился. Может у вас на Рыбацком берегу знают, как теперь лучше пройти во взгорья.
– К Отшельнику быстрее всего приведёт старая дорога.
– Но старая дорога ушла… придётся обходить.
– Обойти можно. Либо через Трактир, либо лесами. Это если кто лёгких путей не ищет. А мы как я понимаю, спешим…
– Спешим.
– Старая дорога ушла не так далеко. Пройти по ней можно. Погода держится сухая, днём может даже будет и жарковато… Успеем засветло. В такое время тропа хороша. Будет, и ногам удобно, и голове не жарко, и глаза на красоте отдохнут.
Той мельком улыбнулся, коротко глянув на Алию. Ингмар полюбопытствовал:
– Какого же рода нас ожидает красота? Иным приятны бурлящие потоки, гудящее на ветру пламя, молнии, раскалывающие пополам каменные монолиты…
– Тамошняя красота приятна будет любому усталому путнику в долгом, трудном пути к неизвестному, – пояснила Алия, смеясь.
Солнце светило не по-осеннему ярко. Перекрёстка достигли в самую жару. Здесь всё было неизменно. Дороги услужливо распластались в ненужных направлениях, замшелый дорожный столб полный зашифрованных временем сообщений всё так же терпеливо ожидал их. Они подошли к заросшей кустарником кромке обрыва, из-за кустов торчали лишь верхушки огромных деревьев. Ингмар достал очки, ему не терпелось убедиться, что тропа к Горе на месте. Алия уверяла, что тропу можно обнаружить, только войдя в густые заросли у подножия столба, на самой кромке обрыва:
– В сырую погоду здесь не пройти, но сейчас сэкономим уйму времени!
Алия с радостным возгласом метнулась в заросли и исчезла. Ингмар и Той уже готовы были услышать треск ветвей и возглас падающей Алии, но слышали лишь её удаляющийся смех. Ингмар, возмущённый тем, что какой-то куст морочит ему голову, бросился вслед за Алиёй. Ошарашенный Той нервно посмеивался, глядя на торчащие верхушки исполинских деревьев и гадая о глубине оврага. С нечленораздельным воплем и расставив руки, Той последовал общему примеру. Продравшись через кусты, Той порадовался тому, что сейчас ещё не поздний вечер. Он с трудом удержал равновесие – узенькая тропка едва держалась меж двух крутых, почти лишённых растительности склонов.
– Ого! – вырвалось у Тоя.
– Да, ночью здесь делать нечего, – нахмурившись, констатировал Ингмар.
Некоторое время они стояли и осматривались. Той сравнивал глубину левой и правой расщелины, разглядывал потрескавшуюся поверхность узенькой суглинистой тропки, носком ботинка сбивал высохшие пласты глины в обрыв. Той качал головой и улыбался. Тем временем, Ингмар успел сделать кое-какие пометки на карте, глотнуть из фляги, почесать ногу и сделать ещё один глоток.
Они шли в тени деревьев. На тропе и склонах играли в свои тихие игры солнечные лучи. Огромные клёны распростёрли над идущими ветви-руки, заботливо укрывая путников от жаркого солнца и лишних глаз. С каждым шагом пышные кроны всё больше наполнялись щебетом птиц. Той тихонько бормотал себе под нос:
{Лес рук
и море птиц…}
Некоторое время шли молча. Присматривались, прислушивались. Вскоре Алия начала тихонько подпевать птицам. Птицы сначала притихли, а затем стали ей отвечать. Вскоре и Той нашёл, что добавить. А Ингмар выудил из недр своей сумки затейливо сработанную кленовую флейту с причудливым раструбом и множеством инородных вкраплений в корпусе.
Русла оврагов наполнились музыкой. Её потоки мерно, беспрерывно гудели нескончаемой чередой Слов.
Шли долго, пока не почувствовали сырость. Склоны стали пологими, и вскоре тропа привела их к тихим заводям болот. Звуки стали вязнуть в густеющем тумане и камышовых зарослях. Пение птиц сменилось кваканьем и стрёкотом. Теперь путники снова шли молча.
Вот Алия остановилась у самой кромки воды и усердно зашерудила длинной узловатой палкой в камышах. Той и Ингмар с любопытством ожидали очередного сюрприза. Наконец ей удалось подцепить низенькую плоскодонку. Ингмар взирал на утлое судёнышко с явным сомнением.
– Проплыть придётся всего локтей двадцать, – утешила его Алия. – Тут можно и пешком, да не хочется ноги мочить.
Путники осторожно забрались внутрь, и Алия повела лодку, отталкиваясь от дна всё той же палкой. Судя по погружению палки, здесь было совсем неглубоко. Проплыв «локтей двадцать», Алия быстро нашла в камыше продолжение тропы. Той и Ингмар, до этого редко встречались с лодками. Им не терпелось выбраться на сушу. Поэтому, едва лодка коснулась берега, они разом вскочили – лодка качнулась, Той заплясал на корме, а Ингмар наступил на лямку своей сумки и упал на дно лодки, прямо под ноги Алие. Алия, ни как не ожидала такого «манёвра», и с возгласом крайнего удивления свалилась в мутную болотную жижу. «Прекрасная принцесса» тут же вынырнула из воды, обернувшись «зелёным чудовищем». «Чудовище», едва отплевавшись, принялось дико хохотать. Той и Ингмар, так и не успев ничем ей помочь, теперь ногами к верху болтались в лодке, не в силах из неё выбраться от судорог смеха. Снимая с себя клочья импровизированного парика и бижутерии, Алия бросала их, то в воду, то в своих компаньонов. Лодку со смеющимися уже начало относить от берега, когда пассажиры наконец спохватились. Хватаясь за камыши руками, они кое-как подтянули лодку к берегу и, всё ещё опьянённые смехом, с трудом вылезли на сушу на четвереньках.
Начинало темнеть. Той с Ингмаром ещё периодически сотрясались от смеха, а «мокрое чудовище» тряслось теперь исключительно от холода. Самое время было сделать привал. Они сошли с тропы, ведущей вдоль болот, и взбежали на густо заросший пологий склон.
Вскоре все трое сидели у костра, и пили горячий чай с сушёными яблоками. В безопасной близости к костру, на осиновой ветви висела одежда Алии, а сама Алия сидела, укутавшись в одеяло и протянув босые ноги к огню.
– Только умалишённые купаются в это время года, – ворчала Алия. – Да, опасно с вами связываться! Шла бы одна – мешались бы мне под ногами только камни, да старые корневища, – её всё ещё потряхивало. Но даже сейчас голос Алии звучал мелодично, будто каждое её слово принадлежит какой-нибудь всеми забытой песне.
Ингмар впал в задумчивость, граничащую со сном. Той вроде бы хотел что-то спросить у Алии, но никак не мог определиться, что ему хочется знать. Перебрав в голове всё сколько-нибудь значительное и актуальное, он понял, что ему просто нравится её голос. Так и не решив, что спросить, Той сам начал рассказывать ей, про Верно, про свой дом, про их с Ингмаром важное дело, которое теперь и её тоже… Она слушала, уточняла, переспрашивала, и когда он иссяк, сказала:
– Потом, после того как мы увидим Переправу, Пещеры и Арфу, я хочу увидеть Верно.
Во сне этой ночью Той видел Переправу, Верно и кое-что ещё…
***
Разбуженные утренней прохладой, путники быстро развели костёр, согрелись и позавтракали. Посидели немного с чаем, пока прогорали дрова.
Уже совсем рассвело, дрова стали углем, а огонь – дымом. Когда тлеющие угли начали «седеть», путешественники молча переглянулись и поднялись в дорогу.
Дорога была хороша. Сухая и твёрдая, она огибала обросшие жухлой травой и путаным кустарником холмы. Подъёмы и спуски были не слишком круты. Местами дорогу затеняли деревья. Было приятно глазеть по сторонам и гадать, куда их заведёт эта прыткая, вертлявая тропка.
Путь предстоял неблизкий. Но погода и качество тропы позволяли идти быстро. По слухам Отшельник должен был обитать на одном из зелёных холмов, почти у самого разлома. Видимо, где-то поблизости от его жилища должна быть и сама Переправа. Ингмар бывал когда-то в тех краях, но никто из компаньонов никогда не видел, ни самого Отшельника, ни даже его жилища. Хотелось успеть дотемна, чтобы не блудить потом впотьмах, в поисках неприметной хижины. Поэтому днём привал был совсем короткий – только сушёная рыба и вода, без костра, без чая, как-то даже, почти без разговоров.
Шли быстро. Было совсем не так жарко, как вчера. Наоборот – погода теперь была вполне осенняя, с холодным ветром и тучами. Разве что без дождя. Остатки запасённой воды путники понемногу допили (сказывалась сушёная рыба на обед). Стало так пасмурно, что идущим трудно было понять – далеко ли до вечера. Мысли их сосредоточенные до того исключительно на цели путешествия, начинали разбредаться по таким мелким, земным вопросам, как водопой, ужин и ночлег. Тем не менее, они упрямо одолевали дорогу, поворот за поворотом, аккуратно следуя указаниям на карте.
Мысли их шли своим чередом, а ноги вдруг привели к какому-то приметному месту. Вечернее солнце заглянуло под пелену туч и осветило вытоптанную жёлтую макушку холма, обрамленную космами густой травы. На вершине пристроилась односкатная хибарка. Всё это делало холм похожим на голову лысеющего великана, напялившего на свою огромную лысину маленькую несуразную фуражку. Путники застыли в оцепенении. Это была важная встреча. Отшельник – сверстник тех событий, ему многое известно, он в совершенстве владеет Быстрой речью и должен знать, как переправиться на ту сторону Разлома. А ещё, по слухам, характер у него весьма скверный…
Друзья поднялись на холм. Шагах в десяти от хижины они остановились и прислушались. Той громко поздоровался… Строение не выглядело жилым, и больше напоминало на скоро скроенный наблюдательный пункт или очень обстоятельную сторожку, либо давно заброшенную и полуразрушенную квазилабораторию. Дверь странного жилища была распахнута и зацеплена крючком за стену. Неподалёку еле-еле дымило остывающее кострище. Изнутри слышалось нечто невнятное. То ли тихое бормотание, то ли шорох, то ли бульканье.
Той вошёл первым и сразу остановился. Что-то здесь было не так… Взгляд Тоя «споткнулся» о крадущуюся по столу кошку. Она, замерев, смотрела на попугая в деревянной клетке. А попугай постоянно говорил что-то неразборчивое, как если бы беззубая старушка бормотала зубной заговор. Кошка не двигалась. Казалось, попугай её гипнотизировал. И сам Той замер, будто тоже попал под некое «влияние». Кошка всё ещё не двигалась, и даже производила впечатление какой-то… неживой.
Наконец, Той понял: кошка – чучело, а попугай – косноязычный болтун, пытающийся ещё и совмещать своё выступление с хрустящим ужином из зёрен и орехов.
Той почувствовал себя уставшим и встряхнул головой.
Всё ещё стоявшие снаружи Ингмар и Алия, уже вопрошали с нетерпением:
– Ну что там?
Ингмар осторожно окунул голову в полумрак и нахмурился, в ожидании пока глаза привыкнут к темноте… И вот уже все трое теснились в хижине, плотно заставленной интересными предметами, замысловатыми конструкциями и откровенным хламом. На столе, рядом с чучелом стояла чашка с холодным чаем, а на чашке сухарь. Ингмар, задел стол, и сухарь упал в чай. В этот момент снаружи послышалось… вроде бы пение. Непрошеные гости замерли и прислушались – скрипучий голос, не торопясь и с удовольствием напевал какую-то нелепость:
{…я правды не скажу ни р-а-а-зу
коль спросит кто – совру я сразу!}
Они ожидали… молча и недвижно. Всё это стало походить на какую-то шутовскую засаду. Тою стало неловко, и он поторопился обнаружить себя до того, как хозяин сам обнаружит непрошеных гостей в своём доме:
– Хорошего дня.
Старикашка в широкополой шляпе застыл на месте и тряхнул головой, решив видимо, что ему послышалось. Шляпа на его голове немного покосилась. Той вышел на порог хижины. Старикашка некоторое время смотрел на него как на морок. Потом поправил шляпу, махнул рукой и пошёл от хижины прочь.
– Мы по важному делу…, – гости надеялись всё-таки убедить хозяина в своём существовании.
Теперь старикашка начал озираться так, будто ищет чем кинуть в своих гостей. Видимо не найдя ничего подходящего он вновь направился к хижине бормоча себе под нос что-то нехорошее. Старый ворчун подходил всё ближе, и вот уже можно было кое-что разобрать:
– Зря вы пришли. Ничего тут кроме меня нет! Ах, вы по делу? Обычная уловка… Какие могут у вас быть дела? «Она шляпу потеряла, на ветру, летом, да и то прошлым». Знаю я ваши интересы – «что там за тем леском» – вот весь ваш научный интерес! Да вы если б в упор столкнулись с по-настоящему интересным, так ни черта бы не поняли. Так нет же, надо оно вам. Это вам-то! Зачем? А-а-а, небось мир хотят спасти… Нет от вас спасу этому несчастному миру! Зачем он вам, этот мир? Чтоб порядочным людям голову морочить? Видите ли «другого мира у вас нет». У меня, к сожалению, тоже. Ох, хорошо, что мне-то уж недолго осталось. Беспокоят меня такие-вот всё чаще, – тут хозяин обнаружил чашку с утонувшим сухарём. – Ну вот, началось! А сейчас, чем дальше, тем хуже будет. С мысли старика сбили. Покоя не дали. Сейчас обругаете. Потом побьёте. Устроите здесь бардак. И будете жилище моё разрушать в поисках каких-нибудь улик подтверждающих, то ли мою вину в чём-то, то ли мою, якобы особую осведомлённость в купе с преступной скрытностью. Не хочу я на всё это смотреть! По всему я вижу – самое время мне пойти на рыбалку, – старик таким быстрым и точным движением выхватил откуда-то снасти, что друзья отпрянули, будто в его руках некое изощрённое оружие для борьбы с непрошеными гостями. Он так резво применил свой манёвр, что гостям только и оставалось, оторопев наблюдать, как старик удаляется. Ингмар машинально пробормотал ему вслед:
– Но ведь будет дождь…
И тут же полил дождь. Причём не такой, «для хорошего клёва», а такой, что все тропы скоро станут ручьями. И в них можно будет не только мочить и пачкать обувь, а ещё поскользнуться, упасть, потерять в грязи ботинок, а вытаскивая его, уронить шляпу. Тогда, с досады оставишь шляпу плыть в «тропе-ручье», несколько шагов спустя бросишь отсыревшие снасти, а на следующем шаге опять соскочит ботинок. Второй ботинок уже сбросишь сам, как бы пиная что-то невидимое – быть может, унылый обоз своей жизни, вязнущий в грязи, едущий невыносимо медленно… и не туда…
Старик обернулся, но назад не пошёл:
– И с дождём уже сговорились!? – он сделал два больших шага перпендикулярно тропе и оказался в спрятанной меж кустов беседке. Изящная и уютная беседка была крайне миниатюрна – явно рассчитана только на одного человека.
Той не стал ждать перемены погоды, либо настроения хозяина, и бодро направился к беседке. За ним потянулись и Алия с Ингмаром.
Некоторое время они молча мокли, разглядывая искусную резьбу на беседке и морщинистое лицо её обитателя. И цвет лица и одежда старика приходились в тон беседке. И от того неподвижный хозяин, сам выглядел сейчас, как изваяние искусного резчика. Той начал было:
– Можно ли у вас узнать…, – но все «лекции» Ингмара сейчас смешались у него в голове и он не смог сформулировать вопрос.
Ингмар тронул одну из своих «железяк» и констатировал:
– Дождь, здесь часа на два.
Отшельник почти улыбнулся, и кажется, даже с некоторым любопытством коротко глянул на сумку Ингмара:
– На счёт дождя-то мне ясно…
– Ну а мы здесь, уж извините, вынуждены будем задержаться, так сказать, до выяснения прочего, – развёл руками Ингмар.
– Пришли морочить мне голову, – вновь запричитал Отшельник, кивая и щурясь. – Есть-таки в здешних краях одна не пустая голова. Так и неймётся всем! Придут. Глупостями своими лишат меня покоя. Потом ещё выдумают какую-то нелепую идею, и следуя ей, разнесут вконец моё без того ветхое жилище. Всё это под видом устройства уже некой лаборатории! То ли в целях изучения этого якобы чем-то особенного места, то ли для изучения уже меня самого! И пока я не сбегу из дома, на время, чтобы переждать эту напасть, они не уймутся. Вернувшись потом, долго я буду искать в осквернённом своём жилище нужные вещи, спотыкаясь о ненужные, забытые этими псевдоучёными, квазигероями и романтиками, ни черта не смыслящими в поэзии…
Вот уже некоторое время Отшельник молчал. И его гости поняли, что сейчас самое время представиться и рассказать о своём деле. Мокрые и смущённые они что-то сбивчиво мямлили, комкали фразы и шелестели бумагами. Отшельник неподвижно восседал, поглядывая, то куда-то в сторону реки, то на паука, старательно украшавшего беседку серебристым тюлем. Глаза старика избегали возможности сопоставить речи гостей с их мокрыми бумагами, которыми они так упорно трясли у него перед носом. Но говорящие продолжали, всё более вдохновенно. Они верили, что услышав, чего касается дело, хозяин перестанет их игнорировать, поймёт, что только для того и торчал он тут столько лет в своём странном неудобном жилище (ведь и таковое оно, именно потому, что изначально жилищем-то и не было). Вот блеснут они своей осведомлённостью о делах прошлых, напомнят ему его же собственные слова, «сказанные хоть и давно, но в незабываемых обстоятельствах», и тогда уж он непременно разрыдается и признает в них тех самых, завещанных некогда героев по призванию, учёных в высшем смысле, творцов будущего и спасителей настоящего! Однако тогда на Маяке никому не пришло в голову – записать те заветные слова на бумаге…
Той стоял, открыв рот, и безуспешно силился вспомнить верные слова. В итоге, совсем растерявшийся Той, вдруг сымпровизировал Слово: