Во второй половине дня температура воды достигала каких-то отвратительных величин и уже освежала не так приятно и энергично, и хотелось, чтобы скорее пришла зима. Но выбора не было. Заплыв Жанны Анатольевны по обыкновению продолжался вниз по течению реки метров на семьдесят, где ютился небольшой колхозный пляж, на который она выбиралась из воды, а потом следовала по тропинке, бегущей вдоль берега, назад, к лестнице своей дачи. Именно поэтому она никогда не снимала шлёпанцы и плавала исключительно в них. Вот и на этот раз, гордо, как Владычица Морская, только что стрескавшая под пиво вяленую золотую рыбку, выйдя на пляж, Жанна Анатольевна собралась было проследовать по знакомому маршруту в обратную течению реки сторону, ну тут её кто-то окликнул. Она, естественно, обернулась и испытала смешанные чувства – одновременно и радость, и смущение, и безграничную тоску по молодым, канувшим в небытиё годам, ибо в окликнувшей её гражданке Жанна Анатольевна признала свою сокурсницу по профучилищу, с которой она два года просидела за одной партой и не виделась лет десять. Та в компании ещё одной гражданки, такого же заслуженного, постмодернистского возраста, развалившись на покрывале, нехотя загорала и без зазрения совести поглощала красное креплёное вино из большой картонной коробки с хитрым краником снизу. Спутницу своей однокашницы Жанна Анатольевна тоже признала, но кто она такая и откуда она её знает, вспомнить так и не смогла, впрочем, и её точное имя вызывало у Жанны Анатольевны сомнения. На обеих дамах были купальные костюмы с вызывающим орнаментом и огромные, страшно широкополые шляпы, под которыми можно было укрыться не только от прямых солнечных лучей, но и от налёта немецкой авиации. На их фоне мексиканские сомбреро выглядели бы тюбетейками. После скомканных, неуклюжих приветствий Жанна Анатольевна ответила категорическим согласием на предложение опробовать содержимое коробки с хитрым краником снизу. Коробка была тяжела и полновесна, так как находилась на начальной стадии своего початия. Но боковым зрением Жанна Анатольевна заметила неподалёку от покрывала точно такую же, лежащую на боку коробку, которая своим покинутым, опустошённым видом показывала, что её содержимое сейчас будоражит умы и внутренности пупынинской однокурсницы и её сомнительной спутницы. И будучи женщиной целеустремлённой, обладая взрывным, упёртым характером, Жанна Анатольевна принялась с феноменальной прытью лихо сокращать ту фору, которые её вновь обретённые подруги невзначай взяли у неё в этом вино-водочном алкозабеге. Не выдержав подобного хамского отношения к себе, коробка быстро утратила своё креплёное наполнение, ещё до того, как беседа полностью избавилась от неловкости, и стала искренне душевной. Но за эти двадцать восемь минут выяснилось, что бывшая однокурсница Пупыниной буквально месяц назад тоже купила в этом районе дачу, и что Жанне Анатольевне немедленно полагается нанести туда ознакомительный визит, поскольку они с ней столько лет не виделись, беседу требуется продолжить, да и домик там очень красивый, и плюсом там имеются ещё две коробки такого же превосходного напитка, а ещё промышленные запасы мужниного самогона, измеряемые, очевидно, в гектолитрах. От таких радужных перспектив Жанне Анатольевне сделалось тепло и весело. Ей вновь захотелось почувствовать себя стройной, молодой и задорной, готовой к экспериментам и езде на мотоцикле без шлема. Только она робко возразила, что ей требуется вернуться к себе, чтобы накинуть хотя бы халат, а то разгуливать по посёлку в одном мокром купальнике как-то не комильфо. Но её новые старые подруги убедили её не терять понапрасну времени, ибо далеко идти не придётся. И в знак солидарности тоже решили не облачаться в верхние одежды. Так они и пошли. Втроём. В одних купальниках. Пышные формы дам рвались наружу, и вороны каркали им вслед.