ГЛАВА 6
Градраград, Лиагчими, окрестности города Гооз. Двести двадцать пятый год п. и. к.
Илок устало присел рядом с трупом. Передав часть отравляющей его энергии Куба Смерти, он почувствовал облегчение. Будто невероятно тяжкий груз, давящий острыми углами на уставшую спину, уменьшился вдвое, но, увы, всё же не исчез полностью.
Он снял перчатку, представив редким лучам свою неестественно чёрную руку. Казалось, кожа исчезла, оставив лишь неподдающийся описанию обсидиановый сгусток энергии, от которого исходили агатовые струйки дыма.
«А я ведь уже второй раз совершил убийство своими руками…»
Он обвёл взглядом безжизненное тело. Оно так гармонично вписывалось в общую картину природы, что невозможно даже и представить, будто когда-то это был живой человек.
Если в первый раз он ничего не чувствовал: просто щелчок, просто выстрел, просто СтэнЛи больше нет. А сейчас… Всё было совершенно не так.
«Это был хороший путь» – словно эхо, бесконечно повторялись последние слова линроза.
«Он ведь умер счастливым… – Илок, дрожа, выдохнул. – Вот бы и мне так. Быть счастливым… Но оно отравляет меня, заставляя темнеть…»
Император посмотрел на свою руку.
«Всё же хорошо, что он погиб навсегда. Теперь ни один целитель не сможет его оживить… Это остановит Градраград. Во всяком случае, на время».
Начало смеркаться.
Рыхлые тучи съёживались, обнажая страшно-синее небо.
Илок закашлялся. Он почувствовал, как по его венам от кистей рук медленно продвигается злой дёготь.
«Как же плохо…»
Жуткий кашель начал разрывать изнутри, повалил на траву, прижал к земле. Клочки белой пены покрыли траву, сверкнули кровавыми прожилками. Илок потянулся к запястью и активировал устройство возврата. Его вырвало из реальности, швырнув в междустранство. Казалось, что он продолжает кашлять, хотя уже покинул своё тело…
Илок оказался в своём кабинете, но на ногах устоять не смог. Висок больно ударился о холодный кафель, гулкое эхо разошлось по всей голове.
Послышались шаги. Он с болью перевёл взгляд на дверь.
Топ. Топ. Топ.
Что-то приближалось… Дверь распахнулась без стука, на пороге показалась Тиана. Ее глаза округлились, она подбежала к лежащему. Не говоря ни слова, подняла худощавое тело и усадила на новый диван. Заботливо вытерла платком бледное лицо. Убрала угольные волосы назад, погладила тонкими пальцами впалые щеки.
Илок не подавал признаков жизни, смотря невидящим взглядом в затягивающую его пустоту.
Тиана села рядом и обняла его, положив голову на холодное и слегка дрожащее плечо.
– Я с тобой, – шепотом сказала она. – Все хорошо, я рядом.
Лишь их дыхание ненавязчиво разрывало ватную тишину.
Тиана закрыла глаза. Казалось, во всей вселенной нет ничего, кроме этой небольшой комнаты, ярких экранов и томного запаха шумной улицы за окном.
Неизвестно, сколько прошло времени: может всего несколько минут, а может несколько часов.
Илок тяжело вздохнул и поднялся с дивана.
– Спасибо… – слабым, дрожащим голосом сказал он.
Казалось, голову открутили, разрезали пополам, щедро налили внутрь чего-то вязкого, тяжелого, горячего и мерзко-липкого.
Он подошёл и крепко обнял Тиану, которая прижалась к нему всем своим телом, спрятавшись в складках тёмного плаща.
Так прошло ещё несколько минут.
Тишину прервал осторожный стук. А затем, не дожидаясь ответа, в комнату вполз Чарс.
Его глаза сверкали янтарным огнём, пара острых клыков, игриво высовывающихся из пасти, белела, словно была только что начищена.
– Прошу прощения, что помешал, – мягко, без малейшей нотки иронии, сказал Чарс.
Илок с сожалением отпустил Тиану и посмотрел на змея.
– Что случилось? – уже более уверенно спросил император Драгонвёрса.
– Нам надо кое-что обсудить, – проговорил, хищно улыбаясь, шиу. Возможно, эта улыбка была совершенно невинной, но на морде змея она всегда смотрелась устрашающе.
Тиана встретила своим малахитовыми глазами тёмные глаза Илока. Прошло всего лишь мгновение, но за эти миллисекунды они успели сказать друг другу намного больше, чем когда-либо. Они оба улыбались…
Тиана неспешно вышла, прикрыв за собой серую дверь. Илок проводил ее странным долгим взглядом.
– Нужно что-то делать дальше, – начал Чарс. – Ты сделал практически невозможное! Убил Алана! Это невероятный успех для нас! Теперь мы можем окончательно вторгнуться в Градраград и подчинить его себе. Просто представь, какую прекрасную страну мы построим! Великую, непобедимую, единую. Мы возвеличим могущество Драгонвёрса до небывалых высот. Никто, абсолютно никто не сможет встать на пути становления великой страны. Драгонвёрсцы возглавят Градраград, Миос, Братос, создадут реальную угрозу Лисиусу и их пресловутым головоногим.
Армия Драгонверса должна как можно скорее стать чем-то большим, нежели просто парой отрядов специальных подразделений. И как только мы это сделаем – ни у кого не будет шансов противостоять нам. На нашей стороне технологии, генно-модифицированные существа, великая идея!
– Подожди, что ты говоришь, Чарс? Какая идея, какая армия, какая война? Что?
Шиу зло прошелестел языком, но собеседника не прервал.
– Убийство линроза было вынужденной мерой, которую мы допускали, если условия заключённого мира окажутся для нас слишком невыгодными. Так и случилось, поэтому Алана пришлось устранить. Но никто в Градраграде не поймёт, что с ним случилось, так как там никто не знаком с темной энергией.
А дальше, следуя нашему плану, мы просто заблокируем и изолируем Градраград от всего внешнего. Как только эта технология будет готова, мы закроем им возможность перемещения между странами и внутренними мирами.
И на этом – всё. Зачем нам война, для чего? Разве мы не можем без неё жить? Разве мы пришли к власти не для того, чтобы остановить её, прекратив диктатуру СтэнЛи?
– Это – путь слабых. Ты посмотри на народ драгонверсцев в том же Катару: ленивые, богатые, изнеженные своими правами свиньи. Что они могут принести нашему государству? Какой от них толк? А если начнётся настоящая завоевательная война, в которой главной целью будет уничтожение противника, то всё это уйдёт на второй план. Наше общество станет сильным, единым, великим…
Илок его не слушал. Мысли витали где-то далеко от пламенной речи шиу. Возможно, он говорил хоть и жестокие, но правильные вещи, но сознание Илока просто их не воспринимало.
– Пока я жив, Чарс, такого в Драгонвёрсе не будет. Я клянусь своей честью, да что честью, клянусь своей жизнью, что я такого не допущу. Прости, мой друг, но это так.
Глаза шиу сверкнули недобрым адским огнём, но он вежливо, не без еле уловимых нот холода, проговорил:
– Ну вот и посмотрим, к чему приведёт такая политика. О моем мнении ты уже знаешь, так что, как только ты осознаешь свою ошибку, я буду рядом.
Змей приблизился и крепко пожал левую руку Илока. Правую он не трогал по понятным причинам.
– Анкси.
Тот лишь улыбнулся и кивнул усталой головой.
Когда, Чарс, наконец, покинул комнату, Илок безжизненно повалился на чёрный диван.
Его разум был слишком перевозбужден, невидимые часы безжалостно отбивали секунды в висках, заставляя закрыть уставшие глаза, в попытке спастись от тупых стрел кричащего сознания.
«А ведь поступаю ли я правильно? Для чего это всё?»
Одна из стрел все же оказалась острой и странной мыслью и глубоко вонзилась внутрь.
«Мне всегда, с самого начала казалось, что для людей, для страны, но… А нужно ли им это? Разве важно, чей портрет висит у каждого в квартире? Кого с почтением называют императором? Не знаю, но для меня это всегда было второстепенным, чём-то абсолютно незначимым.
Ведь всё, что я делал, было ради цели, ради идеи революции… Но вот что изменилось? Просто СтэнЛи больше не существует, исчезли все его бесконечно-гениальные проекты, улетучилась непередаваемая энергия деятельности прошлого императора…
Последние несколько лет я буквально был одержим этой идеей, но вот, даже мой самый близкий друг предлагает вернуть всё назад, сделать так, как было, продолжить войну…
Я совершенно не хочу новых смертей, ни драгонвёрсцев, ни градраградцев.
Может быть ошибочно полагать, что все эти изменения кому-то нужны? Политика мне всегда казалась чем-то непостижимым разуму, возвышенным, тем невидимым местом, куда можно попасть, лишь пройдя длинный нравственный путь. Ах, как я все-таки ошибся… В жизни обычных людей она ничего не меняет, лишь калечит их, разделяет, измельчает на части. Разве есть разница: республика, демократия или тоталитаризм? Разве не всё это в целом второстепенно? Уж лучше бы её не существовало вовсе…»
Он посмотрел на свою руку в черной перчатке. Его размышления вязким течением дождевого ручейка переливались в сладко-саднящие мечтания.
«Тогда не было бы этого всего, этой гадости… Как бы прекрасно жилось всем, не будь правителей, императоров, любой власти. Это, конечно, утопия, ведь я сам, как бы сейчас не было тяжело признавать, являюсь частью собственной игры. Продуманной, четкой, бескомпромиссной. И сейчас мне даже кажется, что она живет отдельно от меня. Будто что-то запустило механизм, способный двигаться дальше самостоятельно. Может быть всё уже хорошо? Так, как надо? Так, как задумано? Вот бы знать наверняка… Но ведь… Но ведь не будь этого, я бы не встретил Тиану…»
Илок закрыл глаза.
«Тиана – это самое дорогое, что есть в моей извилистой жизни, самое светлое, самое надёжное… Надо бы извиниться… Перед ней за всё, просто за всё, что было и ещё будет, перед Чарсом за то, что не смог его полностью выслушать и оборвал… За всё…»
…Алана не было уже слишком долго.
Подозрительно долго. Сепе, ни о чем еще не знающий, вернулся домой и принялся с аппетитом ужинать.
За иллюминатором тихо стонал умирающий ветер, пытаясь прорваться внутрь старой яхты. Тишина изредка нарушалась смачным хрумканьем, треском ветхих половиц и странным, еле различимым шипением, которое, казалось, исходило отовсюду.
Неслышно, словно призрак, на пороге возник Чёрная Акула. У него был потрёпанный и уставший вид.
Сепе обвёл его взглядом и спросил, словно знал ответ наперёд:
– Алан не возвращался?
Медленное, звенящее сталью «нет» вонзилось в наэлектризованную плоть пространства, несколько раз крутанулось острым шурупом, а затем и вовсе исчезло в нем.
– Его вещи на месте, – произнёс Сепе. – Даже катана с рубиновой змейкой здесь. Я… Я думал, он ушёл с тобой.
Не сговариваясь, они посмотрели на округлые, пожелтевшие от времени, часы. Их стрелка впилась в восьмерку. В бесконечность.
Единая мысль вдруг посетила сознание.
«Его не было здесь больше шести часов. Где он может быть? Без оружия, без хорошей одежды, да ещё и в такую страшную погоду?»
Неприятное ощущение чего-то давно произошедшего, но до сих пор неизвестного, цепкими лапками забиралось в души Сепе и Чёрной Акулы.
– Одни мы не справимся. Надо вызывать Ниана.
Сепе тихо кивнул и достал асит. Нажал нужные кнопки.
– Он приведёт с собой летающих шенгов, они согласились помочь.
Они вышли на верхнюю палубу своего дома. Из тьмы дул ласковый свежий ветер, приносящий на вершину Корской горы дивный запах сказочного города.
Где-то внизу сверкнула бордово-малиновая вспышка, на мгновение окропив кровью площадь и улицы.
– Они тут, – прошептал Сепе, будто боясь нарушить странную тишину. Чёрная Акула подошёл к карабину, установленному на сверкающем серебром канате.
Схватился озябшими от внутреннего холода руками и полетел вниз, поглощаемый нежным мраком.
Сепе коротко выдохнул и последовал примеру агента.
Темная земля с каждым мгновением становилась ближе, желая встретить своими мягкими объятиями травы бывшего наёмника.
Приземлившись, Сепе отпустил карабин и вместе с Чёрной Акулой двинулся к блестящему желтыми огнями городу.
На центральной площади было многолюдно. Вдруг из весёлой толпы лихо выскочил высокий мужчина, одетый в бордовую куртку. За его спиной показалась пять голов летающих шенгов, а ещё за ними стоял Перек.
– Всё готово. Откуда начнём? – без тени обычной улыбки сказал Ниан. Его лицо было каким-то серым, понурым, совсем для него непривычным.
Все посмотрели на Сепе, ожидая ответа, но тот, слегка растерявшись, не вымолвил ни звука.
Поэтому слово взял агент:
– Во-первых, нужно поискать в городе, так как мы не знаем куда он точно пошёл.
– Алан был на склоне Каворы, я видел, как он поднимался, – перебил его Перек.
В голове Чёрной Акулы что-то щёлкнуло. Будто старые, давно забытые инстинкты, навыки следователя, вновь пробудились, поднялись с илистого дна.
– Кто ещё был там? Кого ты видел?
– Импа, правителя Палинга, и, кажется, Мона, владельца лавки с овощами… – ответил юнгшине.
– Тогда мы летим к Каворе. Мы… мы должны его найти.
Неестественное молчание, кляксой растёкшееся среди гуляющих горожан, нагнетало все сильнее.
…Прошло совсем немного времени.
Черная Акула смотрел на почерневший труп Алана.
Рядом стояли все остальные.
– Это не похоже на обычную смерть, – тихо, сквозь зубы проговорил агент. – Вы ведь тоже чувствуете это?
– Это… это что-то очень тёмное, тёмное и большое, – сказал один из шенгов.
– Слетай за Рафадом, – приказал ему агент.
Тот в мгновение взмыл вверх, а затем заскользил во мраке обратно в город.
– Осмотреть бы его, – Чёрная Акула присел и протянул руку к трупу, но дотронуться до кожи не смог.
Пальцы немели, ладонь жгло, а сердце пыталось выпрыгнуть из глотки.
Агент окинул взглядом собравшихся, будто за что-то извиняясь.
Сепе сидел на траве и смотрел на ночное небо.
Что в эти минуты происходило в его голове, оставалось лишь догадываться, но нужно ли это было это делать?
Ниан же стоял, глядя прямо в остекленевшие, полузакрытые глаза линроза. Лицо хесаридца было холодным и хмурым.
Перек смотрел куда-то в сторону, будто совсем здесь не присутствовал.
– Он уже давно тут лежит, больше четырёх часов точно, так как тело успело погрузиться в размокшую землю примерно на сантиметр, а это значит, что он уже был в таком положении, когда дождь шел последний раз.
– Но у кого есть мотивация, чтобы совершить такое? – хрипло спросил Сепе. – У Илока? У кого-то из драгонвёрссцев?
– Даже если это Илок, то как он мог узнать, что Алан здесь находится?
– Без наводки у него бы не было такой возможности…
Мгновение молчания, а затем среди ночи разнеслось единогласное:
– Имп.
– Только он мог сообщить местоположения Алана, – сказал Чёрная Акула.
– Либо продавец овощей, не помню, как его зовут, – добавил Ниан.
– Тогда мы должны разделиться. Кто-то ищет Импа, кто-то остаётся здесь, а кто-то идёт за вторым подозреваемым.
Разделились следующим образом: Сепе и Ниан с парой шенгов отправились за Импом, Перек за продавцом, Чёрная Акула остался с Аланом. Когда все исчезли во тьме, агент остался один.
В его душе бурлил, вздымался вихрь, состоящий из огня, обломков мыслей, осколков чувств.
– Вот как вышло, друг. Всё же смерть неизбежна, но надеюсь, ты этого не понял, а по возвращению сюда останешься таким же жизнерадостно-беспечным…
Гладкая ночь шелестела складками своего плаща, незаметно переливаясь всеми оттенками тёмно-синего, словно бороздила глубины волн океана.
– Но какие же мы всё-таки счастливые, раз имеем целителей. Живя в Драгонвёрсе, я даже и выдумать такое не мог. Насильственная смерть для нас, градраградцев, лишь внезапный сон, обморок… Все будет хорошо… – тихо, почти неслышно, закончил агент.
Через некоторое время вернулись все те, кто отправлялся за подозреваемыми, да к тому же с ними прибыл Рафад.
Сепе захватил с собой аварийный фонарь и, поставив его на землю, окрасил тьму в кроваво-алый.
– Получилось?
– Привели только Импа, второй здесь ни при чём, – сказал Ниан. – Этот уродец моментально выдал себя, причем так глупо, что и представить сложно.
– Я ни при чем здесь! – шипел Имп. – Отпустите!
Чёрная Акула подошёл к нему, связанному, злому и мокрому от пота.
– Увы, совершив ошибку, приходится за неё платить, – холодной сталью прозвенел голос агента.
Рафад склонился над телом Алана. Вокруг трупа, как и полагается при исцелении, вихрем носились маленькие оранжевые и зеленые искорки, но… гасли.
Гасли, пожираемые всепоглощающей силой Куба Смерти.
Целитель растерянно обернулся.
– Я… У меня не получается. Я не могу его оживить.
Что-то страшное вспыхнуло ледяным огнём, заскрежетало, засвистело, завыло, а затем исчезло навсегда, словно его и не было.
Сепе вздрогнул. По его щеке скатилась солёная капля. Он впервые за долгое время заплакал.
Чёрная Акула сжал скулы и взглянул на Импа. Тот, словно зверь, почуявший опасность, тихо застонал. Агент мгновенным движением извлёк из-за пояса один из кунаев и метнул в палингца.
Отчаянный крик разнесся над горой.
Чёрная Акула не спеша приблизился и, вытащив лезвие из кровоточащей руки, тихо спросил:
– Ты рассказал Илоку, что он был здесь?
– Д-д-да, – пропищал Имп.
– Как ты связался с ним?
– Через специальный асит-т-т. У меня есть подключение к ресурсам Драгонвёрс-с-с-а.
– Тогда звони Илоку.
– Но зачем-м-м?!
Чёрная Акула лишь опустил руку на пояс, а Имп уже завизжал:
– Не надо! Не надо! Сейчас-сейчас позвоню…
Агент знал, что делает, ведь, как известно, некоторые летающие шенги имеют способность разговаривать разными голосами, в том числе и копировать услышанные.
– Нажимай.
Раздался резкий гудок, а затем и уставший голос Илока:
– Что случилось?
Один из шенгов, изменив свой голос на голос Импа, уверенно произнёс:
– Я запрашиваю эвакуацию. Здесь для меня становится слишком опасно.
– Куда? В Драгонвёрс? – удивился тот.
– Да. Кажется, я заслужил это своей преданностью. Разве не так?
Шенг хоть и говорил с шайским акцентом, но так искусно и уверенно пародировал Импа, что этого почти не было слышно.
– Хорошо. – после секундной паузы ответил Илок. – Ты можешь воспользоваться одноразовым кодом перемещения, чтобы больше никто не смог проникнуть после тебя в Драгонвёрс. Запоминай: 0254131021
Он повторил код ещё несколько раз, чтобы собеседник его точно запомнил.
– Благодарю, – безэмоционально сказал шенг.
Илок отключился.
Агент, молчавший до этого момента, произнёс:
– Предателя под стражу, завтра решим, что с ним делать. Рафад, остаёшься здесь. Не прекращай попыток, прошу тебя. Я отправляюсь в Драгонвёрс. Кто хочет – идёт со мной.
– Хотят-то все. – заметил Перек. – Но лучше будет, если пойдёшь ты и Дэй. Помнишь, это один из ренжи? Вместе вы будете намного эффективнее: он парализует, ты добиваешь.
– Да будет так, – ответил Чёрная Акула. – Тогда вновь вниз, к порталу.
Оказались на площади. Подойдя к порталу, Чёрная Акула ввёл код перемещения. Серая рама затянулась пульсирующей темно-синей пеленой.
Он смотрел на эту колеблющуюся материю и думал:
«Произойдёт что-то страшное. Неведомое, но страшное».
Погладив рукоять клинка микгорда на поясе, он обернулся. Всё было готово. Готово к последнему путешествию, пахнущему сыростью ночи, металлом портала и зловонием Куба Смерти.
Дэй стоял позади, а на плече у него сидели огки, серьёзные мордочки которых напряжённо всматривались во мрак.
Впервые за свою жизнь Чёрная Акула перестал думать. Он не видел, как здесь вообще оказался Дэй, не чувствовал, как Сепе обеспокоено тряс его за плечо, не слышал, как пропищал сигнал, приказывающий сделать шаг вперёд.
Сознание вернулось к нему лишь в тот момент, когда пульсирующая пелена потянулась к нему и, словно левиафан, хваткими щупальцами, затянула к себе в пасть.
Началось перемещение.
Он пытался считать, чтобы не раствориться, не исчезнуть. Ведь именно в это мгновение, ему казалось, что он умирает, просто и тихо уходя в мир теней. Было не страшно, наоборот, как-то слишком спокойно.
Наконец, всё закончилось.
Они оказались в небольшой серой комнате с множеством дисплеев на стенах, парой столов, сдвинутых в один, и диваном.
Диваном, на котором сидел молодой, бледный, насквозь тёмный человек.
Заметив агента и ренжи, он вскочил и кинулся прочь, к бесцветной двери.
Но тонкая ниточка электрического тока змеей скользнула к нему, повалив на пол, заставив биться в коротких конвульсиях.
Чёрная Акула мгновенно оказался рядом с Илоком, подставив к его горлу лезвие клинка микгорда.
Челюсть императора тряслась, но глаза смотрели ясно, холодно.
– Имп все вам рассказал? – тихо спросил он.
Агент лишь кивнул. Его пальцы побелели от напряжения, он в любое мгновение мог разжать их, сдвинуть лезвие на пару сантиметров и оборвать жизнь императора.
– Всё-таки все мы не идеальны. Все можем ошибиться. Но, что же, я это принимаю! Как думаешь, разве нельзя принять несовершенство жизни?
Чёрная Акула молчал. Его душу поглотила ненависть.
– Ах, да. Ведь для вас, градраградцев, она практически совершенна. Вы не умираете навсегда. Для вас нет смерти. Верно?
Агент лишь на мгновение оторвал взгляд от пропитанных мраком глаз Илока.
– Но и ценности жизни тогда для вас нет, – он перешёл на шёпот. – Ты меня сейчас убьёшь и я исчезну. Я не знаю, что будет дальше, а ты знаешь. Ты ведь бывал там. Ведь бывал?
– Прости меня.
Эти слова, будто маленькие белые птички взлетели с губ Черной Акулы, а затем закружились в воздухе.
– И ты меня, – прошептал Илок в ответ. – Я встречусь с Аланом и передам ему, что…
В это мгновение агент закрыл свободной рукой рот императора и, прежде чем в последний раз обмакнуть малахитовое лезвие в алую кровь, негромко сказал:
– Но убийца будет убит.
Прошло несколько минут, прежде чем Дэй решил напомнить о себе.
– Мы возвращаемся в Градраград или должны сделать здесь ещё что-то?
Огки, которые всё это время сидели и скучали на его плечах, одобрительно замурлыкали. Чёрная Акула открыл глаза.
Всё вокруг кружилось, сердце безумно колотилось, словно желало разорвать тесную грудную клетку.
– Идём.
Он поднялся и активировал портал, введя нужный код. Комната окрасилась красно-оранжевым светом.
Вдруг раздался короткий стук, дверь приоткрылась, и внутрь вошла Тиана. Дэй мгновенно прыгнул в портал, за руку потащив за собой Черную Акулу. Но их глаза успели встретиться. Успели соприкоснуться. Соприкоснуться в последний раз.
Когда тьма окружила агента, больше всего на свете ему хотелось умереть. Просто исчезнуть, раствориться, пропасть, забыться. Стыд, боль, обида, гнев переполняли его, раздирая изнутри, разрывая на мясные клочья. Ему было больно от одной мысли, что он убил человека. По-настоящему.
Навсегда.
Не в битве, а просто так. Взял и убил. Просто пришёл и убил. В сознание тут же лезли верещащие мысли:
– А чем же ты тогда лучше Илока, который сделал это с Аланом? Чем ты лучше СтэнЛи, который сделал это с тысячами других жизней?
К ним подключались другие, не менее мерзкие:
– Тиана все видела!
– Теперь нет никого, все мертвы!
– Ты убийца…
Он хотел кричать, но не мог. Физического тела не было и от этого он чувствовал, что сливается с этими жутко-кричащими мыслями.
Но вдруг все закончилось.
В лицо подул свежий холодный ветер.
«Жизнь…»
Он не хотел открывать глаза.
Невидимые пузырьки кислорода пронзали его тело, даруя ему странный, но такой приятный холод. Но мгновение прошло, вернув его в реальность.
Страшную, жёсткую реальность.
Перед ним стоял Алан. Потрёпанный, с засохшей кровью на губах.
Живой.
Он печально улыбнулся и сказал агенту:
– Вот как всё вышло!
Чёрная Акула больше не мог сдерживать себя. По его ледяным щекам покатились маленькие слёзы. Он был сломлен. Увы, не впервые за свою жизнь.
Алан подошёл и крепко обнял его одной рукой. Хотел что-то сказать, но агент его перебил, коротко выдохнув:
– Я вернусь. Как только смогу.
И, освободившись, он шагнул в тьму, исчезнув в ней. Послышался лишь шустрый шелест хвостов огков, догоняющих его.
– Как у вас получилось? – не скрывая радости, спросил Дэй.
– Всё оказалось очень просто! Но это, все-таки, настоящее чудо! – сказал Сепе.
– Когда я понял, что один не справлюсь, – вступил в разговор Рафад, – то мне в голову пришла идея, ставшая последней надеждой на спасение Алана. Мы вызвали остальных целителей, Анха и Сикера, целителя из Хесариды, и как только они прибыли, мы попробовали ещё раз. И ещё раз. Каждая попытка была безрезультатной, но в один момент я заметил, что кожа на лице, шее, вдруг светлеет. Перестаёт быть обугленной, словно чёрную краску смывали чистой водой.
Постепенно, не торопясь, мы завершили своё дело, полностью восстановив тело Алана. Вернее, не совсем полностью… – он перевёл взгляд на линроза.
Тот, грустно улыбнувшись, закатал правый рукав, демонстрируя Дэю свою руку.
Она была просто сгустком чего-то темного, зловещего и жутко холодного, и лишь своим очертанием напоминала руку.
– Мы просто не смогли нейтрализовать действие Куба Смерти полностью. Его мощь слишком велика. Слишком много его энергии передалось Алану. Возможно, лишь антидот, то есть Куб Жизни, способен до конца восстановить нашего друга. Но нужно ли это? Ведь главное, он жив!
– Да, ты абсолютно прав. Сравнивать или соизмерять нынешнее и смерть бессмысленно. Особенно если они идут в обратном порядке. – негромко проговорил Алан. – Спасибо вам, друзья, что… что не просто спасли меня, а дали вернуться сюда из мира теней.
Он подошёл ближе и крепко-крепко обнял всех.
Затем, уже более бодро, сказал:
– А давайте сейчас все вместе пойдём к нам, в каюту, выпьем тёплого круфада?
– Поедим ирисовых печенек? – тут же присоединился Сепе.
– И, наконец, отдохнём! – улыбнувшись, добавил Рафад.
…Чёрная Акула облокотился о полуразрушенную стену какого-то здания. Подняв с земли несколько опавших листьев мирбина, он свернул их в самокрутку. Агент зажег оранжевый свёрток и вдохнул горький дым.
Он был искренне рад, просто безумно счастлив, что Алан жив.
Но тогда получается, что Илок погиб зря? Чёрная Акула не мог понять, куда делось его хладнокровие. Ведь он никогда не робел, не сомневался, прежде чем убить врага.
А здесь…
Ведь это был человек.
Не просто человек, а человек, умеющий любить. А ведь именно это качество отличает людей друг от друга. Вторых – жалко. Первых – нет.
У агента было лишь два выхода: либо забыться, постараться замазать тёмной краской случившееся, чего он больше всего хотел, либо смириться.
Смириться и принять.
Тяжелые каменные плиты сдавливали его грудь, мешая дыханию.
«Всё неизбежно, но на все мы можем повлиять. Как же иронично звучит истина».
Он горько усмехнулся.
Выдохнул извивающийся голубоватый дымок, и будто вместе с ним выпустил в холодный мир свои мысли.
Закрыв глаза, он опустился на землю. На него тут же взобрались огки и, свернувшись калачиком, сладко засопели.
Чёрная Акула погладил их шершавые спинки и, последний раз вдохнув, оглядел начинавшую исчезать ночь, которую золотил рождающийся рассвет, а потом, наконец, погрузился в сон.
…Прошло несколько дней.
Воздух был наэлектризован. Все готовились к отражению атаки Драгонвёрса. Тут и там слышались скрежет металла и рычание хесаридских машин. Пахло гарью.
Чёрная Акула и Алан практически не разговаривали, лишь изредка обменивались бытовыми фразами.
Но, казалось, они будто поменялись местами. Линроз был сдержан, невероятно собран и скуп на эмоции. Агент же, напротив, стремился завязать разговор о чем-то пустяковым с каждым знакомым. Самое интересное, он говорил много, красочно, но бессмысленно, при этом слегка улыбаясь. Однако понять, фальшиво или искренно он это делал, было совершенно невозможно.
Алан постоянно проводил в время в одиночестве, предпочитая под любым удобным предлогом остаться наедине с собой.
Его рука, увы, уже не смогла вернуться в прежнее состояние. Она оставалась тёмной, источающей неяркий холодно-мрачный дым.
Казалось, что тьма, попавшая в тело и душу линроза, питает его изнутри.
Он становился намного сильнее, когда использовал свою способность правой рукой. А любое оружие, соприкоснувшись рукоятью с его ладонью, покрывалось чёрным налетом, становясь абсолютно неуязвимым: клинок было нельзя ни сломать, ни затупить, он, словно дикий зверь, жаждал кровопролития, рвался разрезать кого-нибудь пополам, не ища на это причины…
…В один момент они встретились.
Внезапно, но очень вовремя. Угадав по глазам, что хочет сказать агент, линроз тут же задал резкий вопрос:
– Уверен?
– Надо.
Этот странный, с первого взгляда глупый и нелогичный диалог заставил их обоих направиться к кафе возле площади.
Его хозяином был старый Том, человек уже не молодой, но ещё совершенно не древний, с большими пламенными усами и добродушным лицом. Они вошли неслышно, заняв самый отдаленный столик.
– Я и понятия не имел, что у нас, в Градраграде, есть кафе. Когда я жил в Шеклине, пообедать внутри было настоящей роскошью.
Алан впервые за долгое время улыбнулся.
– Мы же всё-таки не дикари. Градраград – это просто особая цивилизация. Многорасовая, разделённая на разные миры, но всё же единая.
– Верно, но я хотел поговорить совсем не об этом. – мягко перебил его агент.
Линроз вопросительно посмотрел на него, ожидая продолжения мысли.
– Что будет там?
Алан улыбнулся ещё раз. Странно-холодно смотря на Чёрную Акулу.
– Ты мне не рассказал в прошлый раз, и я, увы, тебе ничего не скажу.
– Там нет времени.
– Там вообще ничего нет. Лишь боль и страдание.
– Но, умерев навсегда, мы останемся там?
– Или судьбой предрешено, что лишь «заснув», мы попадаем туда?
– Приятно вновь поговорить с тобой, – негромко сказал Чёрная Акула.
– Не могу не согласиться, друг.
Агент немного помолчал, а затем добавил:
– Неизбежна лишь смерть, все остальное блекнет перед ней, прячется на глубину, а нам остаётся лишь быть готовыми к ней, и если мы смиримся с этим, то сможем обрести счастье или покой.
– А ты чего хочешь? Счастья или покоя? – тут же пытливо спросил Алан.
Агент еле слышно прошептал:
– Я мечтаю о счастье, но, боюсь, не заслуживаю его…
Вновь воцарилось молчание, лишь шум, разговоры других посетителей, да тихий шелест ветра заполняли его.
– Признаюсь, – сказал Алан, приподнимая руки, – мне страшно вспоминать те моменты. Особенно страшно осознавать, что часть этой тьмы живет во мне.
– Но ведь ты не виновен в этом.
Алан усмехнулся.
– Ничего в нашей вселенной не происходит просто так, поверь мне. Поэтому опрометчиво рассуждать, виновен ли я. Может быть, эта тьма была внутри меня всегда? А Илок лишь помог ее проявить.
– Ты прав, но ведь тьма живет в каждом из нас. Но в каком количестве впустить ее в свою душу определяем только мы сами. Ведь именно так ты мне говорил…
– Я очень надеюсь, точнее, очень хочу верить в истинность твоих слов.
Агент медленным движением дотронулся до обжигающего своим холодом стекла стакана, обняв бледными пальцами, а затем поднял его и залпом выпил, будто это был не кисло-освежающий орлунский круфад, а что-то куда более крепкое.
– Мне сейчас правда нелегко. – как будто невзначай проронил Алан. – Такое странное чувство, что оно пожирает меня изнутри, хватая плоть раздвоенными омерзительными челюстями. Но что мне остается делать? Лишь смириться…