Алан собирался найти Перека, Хинди, а вместе с ними и Одува, чтобы провести встречу со СтэнЛи.
После посещения Шая линроз собирался вернуться в Гооз, разыскать оставшихся в городе ренжи и некоторых воинов, зайти за агентом и Сепе, и уже этим составом отправиться в Пустошь, ожидать прибытия императора…
…Через три часа все были в сборе и ожидали возле портала в центре Гооза. Собрались все, кого позвал Алан.
И Хинди с Переком, и Одув, и Дэй, и Тир (огромный хищный шенг).
Осталось лишь зайти домой, позвать агента и брата. Алан открыл переделанный в дверь шлюз яхты и вошёл в комнату.
Чёрная Акула и Сепе играли в какую-то странную настольную игру, суть которой Алан, как ни старался, понять не мог.
Но важным было иное – они были совершенно по-другому одеты.
Чёрная Акула стал по-настоящему «чёрной». Его новое темное кимоно изящно разрезали десятки серебряных верёвок, которые в отличие от старых и давно прогнивших, смотрелись просто превосходно. На них висели запасные сюрикены, кунаи, какие-то круглые баночки со светящимся содержимым и много чего другого, с чем опытный выживальщик никогда не расставался.
Сепе же, наоборот, был абсолютно белым. Кимоно и доспехи были выкрашены снежной краской.
– Пора, друзья, пора! – громко сказал Алан.
Агент и Сепе отвлеклись от игры и практически одновременно встали.
– Мы готовы…
Открыть портал в этот раз поручили Переку, чтобы тот тренировался и осваивал новые технологии.
Большие пальцы юнгшине не попадали по клавишам, но он, не теряя самообладания, пробовал снова и снова. Наконец, ему это удалось, и серую раму заволокло пеленой цвета морского песка.
Зрелище было настолько необычным, что все невольно засмотрелись. Конечно, у каждого мира и страны был свой отдельный цвет, но он мог варьироваться, менять оттенки, и это всегда было удивительно и завораживающе.
Первым вошёл в портал Алан, а за ним последовали и остальные.
В Пустоши было темно. Если в Гоозе с потолка пещеры ещё слабо мерцали световые грибы, то в этом мире уже царил кромешный мрак. Где-то далеко был слышен рёв и вой диких чудовищ…
С собой компания захватила десяток высоких деревянных столбов, которые еле поместились в пасть Одува.
Теперь он аккуратно их расставил полукругом, а Сепе поджёг смазанные маслом верхушки.
Тьма ночи растаяла, уступив место красно-желтому свету огня.
– Теперь остаётся только ждать… – все ещё уставшим голосом сказал Хинди. За эти несколько часов после возвращения из Миоса юнгшине не успел отдохнуть, потому что как только он попал к себе домой и улёгся на жестковатый настил, вдруг раздался стук, и внутрь вошёл один из небольших хищных шенгов, сообщив, что они с отрядом поймали колорца-разведчика. И привычная жизнь потянула Хинди за собой…
– Главное, всем одновременно не заснуть. Пока ожидаешь чего-либо, это самое опасное, – сказал Перек. – Когда мы с Хинди и ещё парой друзей охотились на пустынного чуанься, мы оставляли в дозоре аж двух человек. Этот метод практичен, так как вдвоём всегда меньше шансов одновременно уснуть.
– Интересная идея, – задумчиво проговорил Алан. – Кто тогда останется в дозоре первым? Лучше это решить прямо сейчас.
– Предлагаю такой вариант, – сказал Чёрная Акула – Смена каждый час. Я смогу простоять два срока, это точно. Поэтому первым может быть Сепе, потом Одув, потом ты, Алан, с Переком, а потом ренжи… Хотя к этому времени уже рассветёт. Обычно СтэнЛи не заставляет себя ждать, и я уверен, что он появится раньше, чем вспыхнут первые лучи Света.
Так и сделали. Сепе и агент остались стоять, начиная интересный разговор, а остальные легли прямо на тёплый песок и тут же сладко задремали.
Вдруг Чёрная Акула задал Сепе странный вопрос:
– Что Ирассогидон говорил тебе?
– Он сказал, что живым не сдастся… – совершенно не ожидая такого, растерянно ответил Сепе.
– Только это? Ты можешь быть честен со мной. Всё останется между нами. – спокойным, словно шум леса, голосом сказал Чёрная Акула.
Сепе повернулся и вгляделся в глаза агента. Они были серыми, тёплыми, но за этой мягкой теплотой скрывалась какая-то потаённая боль.
– Он… он сказал мне, что я боюсь не смерти, а ответственности. Боюсь, что не справлюсь… Что сдамся… – робко произнёс Сепе.
– Хм… Никогда бы не подумал… – проговорил Чёрная Акула. – Неужели ты, сильная личность, опытный воин, не веришь в свои силы, не веришь в себя?
– Верю. Но не всегда…
– Например?
Агент чувствовал, как Сепе ему открывается, видел, что этому юноше не хватает того, кому можно выговориться.
– Понимаешь, мне кажется, что если я сделаю что-то не так, то подведу своего брата…
– Алана? Но почему?
– Он всегда ждёт от меня только лучшего. Он верит, что я могу сделать то, что другим не под силу… Но это совершенно не так. Мы много тренировались вместе, нас обучила жизни дорога, работа наёмников, но в итоге Алан стал линрозом, обрёл способности, а я так и остался лишь его братом…
Чёрная Акула, раздумывая, водил пальцем по лезвию куная, висящего на поясе.
– Я скажу так: не пытайся быть тем, кого себе представляет Алан. Он такой же человек, как и ты, тоже ошибается, промахивается и подводит. Помни, что ты – отдельная личность, по правде говоря, действительно способная на многое… – он на секунду замолчал, а затем добавил: – И это не пустые слова, поверь мне…
Вдруг Сепе крепко обнял Черную Акулу и негромко сказал:
– Спасибо…
Агент чувствовал, что его слова смогли дойти до сердца бывшего наёмника, поэтому, чтобы ещё больше не тревожить его перед важной встречей, плавно сменил тему.
Они разговаривали о природе, животных, людях, других разумных существах. Чёрная Акула рассказывал Сепе о Катару и его жителях, а юноша вспоминал самые интересные истории, когда-то произошедшие с ним и Аланом.
Наконец, установленный на одном из аситов таймер негромко запищал, и Чёрная Акула с Сепе принялись будить Одува и Перека, чтобы те сменили их на посту.
Вдруг все почувствовали, что пространство вокруг вмиг сжалось, растянулось, а затем из ниоткуда начали появляться нечеткие фигуры, которые через несколько секунд превратились в драгонвёрсскую делегацию.
Градраградцы тут же вскочили со своих мест и выстроились небольшим полукругом. Как только огонь осветил лица переместившихся, Чёрная Акула побелел.
Прямо здесь, в Пустоши, в одном из миров Градраграда, находился Илок (он же Гарель или Доминиус), Тиана, Чарс, Голубая и Серая Акулы, Мегалодон. Остальные, ещё не до конца осознав, что произошло, лишь удивленно смотрели на прибывших.
– Я – Илок, император Драгонвёрса, – мягко улыбнулся «Гарель» и протянул руку Алану, который, как и полагается линрозу, стоял в центре.
Как только Илок оказался на расстоянии меньше метра, Алан почувствовал, как от него веет чём-то темным, жутким и могильным. Он не мог описать словами, что это такое, но ощущал, как маленькие частички тёмной энергии пронизывали пространство насквозь вокруг этого человека.
– Разве не СтэнЛи – император Драгонвёрса? – спросил линроз, не торопясь пожимать протянутую ладонь.
В мгновение заметив это, Илок сделал лёгкое движение, убрав руку за спину, и притворился, что ничего не заметил.
Мягкий оранжевый свет падал на острые черты белого лица нового императора, делая его по-тёмному красивым.
Они встретились взглядами: зелёный, живой и серьёзный с чёрным, хитрым и пронзительным.
– Вынужден сообщить, – сказал Илок, – что император СтэнЛи умер.
Алан тут же отреагировал:
– Не могу сказать, что мы расстроены или опечалены.
– Что, господин линроз, вполне логично, – вопреки ожиданиям, Илок больше не улыбался, а говорил спокойно и даже вкрадчиво. – Новое правительство, – развернувшись, он указал на стоявших сзади, – не стремится продолжать развития пережитков прошлого.
Алан внимательно вгляделся в лица Драгонвёрсцев. Тиана, подперев округлое бедро рукой, стояла, всем своим видом показывая абсолютное безразличие ко всему происходящему. Ее глаза были пусты и смотрели куда-то вдаль. Чарс, будучи змеем, умел скрывать свои эмоции от людей, так что никто из них не мог понять выражение морды шиу. Лица Мегалодона и Голубой Акулы были скрыты под масками, были видны лишь их сосредоточенные взгляды. А вот Серая Акула, тот, кого Алан при штурме Фенгзи пожалел и не добил, смотрел на градраградцев с явным уважением.
– Но подожди, – линроз шагнул в сторону, обходя Илока, – разве не вот эти «акулы» совершенно недавно сражались с нами? А теперь ты (он нарочно подчеркнул это слово) говоришь, что они – пережитки прошлого, хотя они стоят рядом? Как это понимать?
Илоку пришлось постараться, чтобы сдержать свои эмоции. Его чёрные глаза лишь на мгновение блеснули недобрым тёмным пламенем.
– В тот момент они работали под прикрытием и не могли ослушаться приказа тирана СтэнЛи.
Видя, что Илоку нужна помощь, в разговор вступил Чарс.
– Алан, послушай, – не без нотки насмешливости сказал он. – Мы прибыли сюда, чтобы закончить бессмысленную и кровопролитную войну, а ты, вместо того, чтобы с радостью принять предложение, брыкаешься, словно дикий ниучюн.
Линроз подошёл к змею вплотную, так, что их разделяло всего несколько сантиметров.
– Ты верно подметил. Но «брыкаетесь», кажется, именно вы. И брыкаетесь не просто так, а от страха…
Вдруг в голове Алана зашумело, и раздался встревоженный голос Одува:
– Ты что творишь?! Опомнись!
Наступила минута неловкого молчания. Алан отошёл назад к своим и, сложив руки на груди, ждал.
Чёрная Акула хотел что-то сказать, но не мог. Его взгляд был прикован тяжелыми цепями к Тиане, ком подступил к горлу, а дыхание внезапно перехватило. Но девушка никого вокруг себя не замечала, интересуясь ночным небом Пустоши.
– Вы хотите перемирия? – разорвал звон тишины голос Сепе. – Но почему? Лишь из-за того, что сменился император? А как же народ драгонвёрса? Разве они согласны с этим?
– Война была личной идеей СтэнЛи, и никто в нашей стране до сих пор не знает о ней, – ответил Илок и, расставив руки в стороны, громко повторил:
– Мы хотим мира с Градраградом.
Алан ещё раз внимательно посмотрел на него. Но встретив лишь серьёзный, уверенный взгляд, холодно сказал:
– Градраград согласен. Но есть несколько условий, без которых мы не сможем его заключить.
– Говори, – бросил Илок.
– Помимо соглашения о ненападении, вы обязуетесь признать независимость Миоса и Братоса, а также отказаться от любого вторжения на их территорию без специального разрешения.
Император Драгонвёрса удивленно поднял бровь, поражённый неслыханной дерзостью. Хотел что-то возразить, но Чарс его опередил, прошипев:
– Нам нужно немного посовещаться. Вы же не против?
И хищно улыбнувшись, он заскользил по песку подальше от градраградцев. За ним последовали остальные.
Как только Драгонвёрсцы оказались на достаточном расстоянии, Одув многозначительно посмотрел на Алана. Но тот лишь ответил:
– Даже не думай. Всё испортишь.
В это же время Чарс горячо шипел своим друзьям:
– Нам нельзя быть настолько мягкотелыми. Разве вы не видите, насколько уверен в себе этот юнец? Он рассчитывает именного на то, что мы пойдём на любые условия, только для того, чтобы обезопасить себя.
– А разве нам нужна война? – тут же спросил Илок.
– Сейчас нет. Но просто представь, в каком уязвимом положении мы останемся! Против нас объединяются сразу три страны, и вот теперь уже не Тиверс – жертва, а мы. Разве тебя устраивает такой расклад? – яростно говорил Чарс.
– Они нам не доверяют…
– И не будут никогда доверять.
Илок посмотрел в узкие оранжевые глаза змея. Они искрились мощью и уверенностью.
– Мы должны договориться о нейтралитете. Мы их не трогаем, а они нас. Пока этого будет достаточно. Пока…
Кроме Чарса и Илока в разговоре никто не участвовал. «Акулы» стояли, то и дело поглядывая на градраградцев, а Тиана предпочитала вообще не вмешиваться, зная, что её мнение сейчас не особо нужно.
– Нейтралитет? – ещё раз спросил шиу.
– Нейтралитет, – твёрдо повторил император.
– Хорошо… – Чарс облизнулся. – Может быть, так будет даже лучше.
Драгонвёрсцы вернулись к градраградцам, и Илок, в упор глядя на Алана, сказал:
– Драгонвёрс предлагает заключить нейтралитет со всеми ранее названными условиями.
Алан поправил круглую подвеску на руке и произнёс:
– У вас бумага есть?
Через несколько минут договор был составлен в двух экземплярах (в последствии его станут называть Пустынной унией), и Илок, а затем и Чарс, подписали его со своей стороны.
Со стороны Градраграда подписались: Алан, Сепе, Перек, Дэй (вместо Ниана, хотя он к Хесариде вообще отношения не имел), а Чёрная Акула отказался.
Линроз хоть и удивился, но видя странное выражение лица друга, спрашивать ничего не стал. Наконец, все было закончено, кратко обговорено, и драгонвёрсцы собрались покинуть Пустошь.
Илок подошёл и протянул руку Алану. Пожимая её, он чувствовал, как от тонкого тела императора исходит тёмная энергия. Линрозу пришлось всеми силами сдерживать себя, чтобы не отдернуть руку и отойти назад.
Затем Илок отправился к остальным, а к Алану, шелестя хвостом по песку, подполз Чарс. Его хищную морду не покидал насмешливый взгляд и, видя это, линроз не мог не расплыться в хитрой улыбке.
В головах совершенно разных существ возникла одна и та же мысль:
«А эта шакалака что-то точно знает…»
Алан крепко пожал чёрную лапу шиу.
Остальные драгонвёрсцы не сдвинулись со своих мест. Было не совсем понятно, зачем они сюда прибыли: в качестве охраны или так, за компанию?
Закончив церемонию рукопожатия, Илок и Чарс вернулись к своим и активировали устройства возврата.
Алан с удивлением отметил, что, во-первых, эти устройства у драгонвёрсцев сейчас были, хотя Чёрная Акула о них никогда не рассказывал, а во-вторых, что они были совершенно крохотными и крепились к предплечью.
Исчезая, Илок на прощание помахал рукой, Чарс лишь сверкнул своими глазами, а Тиана даже не удосужилась посмотреть на кого-либо из градраградцев.
Как только последний атом закончил своё перемещение в Драгонвёрс, Алан громко спросил:
– Кто-нибудь понял, что сейчас произошло? – и усевшись на тёплый песок добавил: – Лично я – нет.
– У нас получилось с ними договориться. – сказал Сепе, садясь рядом.
– У них просто не было выбора, – произнёс Одув. – Если бы был, они бы ни за что не согласились.
– А что за новый император? Почему не СтэнЛи? Кто это вообще? – спросил у агента Алан.
Чёрная Акула, услышав, что обращаются к нему, покраснел и вышел из оцепенения.
– Я знаю, знаю их всех. Кроме змея. Его я вижу впервые. Этот человек, Илок, как он себя называет… Я встречался с ним ещё тогда, до потери памяти… Тогда его звали Доминиус, но это сейчас неважно. Хоть я и видел его, но кто он на самом деле – теперь не знаю… Кажется, он хотел тогда помочь мне…
– А девушка? – спросил Сепе.
– Это… Это Тиана. Она главная среди «акул»… Она работала ещё при СтэнЛи, это она, она отправила меня в Шеклинский лес.
Агент говорил, волнуясь, запинаясь, что ему было совершенно не свойственно.
– И теперь вся эта компания стоит вместо СтэнЛи? Интересно, как же так вышло. Неужели он и вправду умер… – произнёс Одув.
– СтэнЛи? – скептически заметил Алан. – Вряд ли. Хоть лично я его не знаю, но по рассказам Черной Акулы, это не та сущность, которая может просто так умереть. Значит, его либо убили, либо каким-то образом убрали. И не исключено, что сделали такое именно эти ребята.
– Всё очень странно… – сказал агент. – Тиана не могла предать СтэнЛи, она была его подчиненной…
– А мне кажется, – вставил Сепе, – что раз в Драгонвёрсе новое правительство, то у нас нет причин не доверять им. Ведь если война была идеей СтэнЛи, то какой смысл им её продолжать?
– Но с выводами торопиться не будем, – сказал Алан, поднимаясь. – Главное, в ближайшее время мы все можем ни о чем не беспокоиться, раз заключён нейтралитет. Драгонвёрс нападать не будет.
– Всё-таки мы смогли их напугать, – рассмеялся Одув. – Хорошо живём, друзья!
– Верно! – подхватил Сепе. – Теперь всё пойдёт по-другому: без битв и сражений, лишь долгожданное мирное развитие.
– За Градраград! – воскликнул Алан, вскинув руку вверх.
Ему радостным хором ответили:
– За Градраград!
Громкие голоса разносились вдаль по Пустоши, встречая на своём пути тёплый песок, мелкие желтые кустарники, изредка табун каких-то диковинных зверей, похожих на смесь медведей и лошадей, и, наконец, растворялись в всепоглощающей тишине ночного покрывала. Синее, почти тёмно-фиолетовое небо нависало мягким абажуром над пятым миром Градраграда…
ГЛАВА 5
Градраград, Лиагчими, город Гооз, вершина Корской горы, дом-яхта Алана и Сепе. Двести двадцать пятый год п. и. к.
Бесконечные вереницы секунд сменяли друг друга, неумолимо принуждая день двигаться вперёд.
Как ни странно, в пещере города Гооз шел дождь. Влага, накопившаяся на невидимом потолке, постепенно собиралась в облачка, которые со временем образовывали целый грозовой фронт. И сегодня настал тот редкий день, разрешивший тоннам воды спуститься на землю.
Мелкие капли нещадно впивались в крыши домов, а затем шаловливо скатывались по скользким острым склонам.
В воздухе витал неуловимый запах чего-то сдобного, но его жестко обрывал каждый новый порыв ветра, воцаряя в пространстве холод, сырость и родное одиночество.
Алан сидел за столом и что-то записывал. Об обшивку старой яхты бились птичьи стаи капель.
Чёрная Акула смотрел в мутный иллюминатор и думал о чём-то своём.
Сепе совсем недавно ушёл, отправившись куда-то вместе с ренжи. Объяснить куда именно он не захотел, поэтому незаметно выскользнул из дома, скрывшись от посторонних глаз.
Молчание приобретало пурпурно-неприятный оттенок и Алан, не выдержав, первым нарушил его:
– О чём думаешь?
Вопрос острым лезвием рассёк тишину, возвращая Чёрную Акулу в реальность. Он медленно оторвал взгляд от бури за пожелтевшем стеклом и сказал:
– Как бы это не было банально, о дожде. О его падении вниз и встрече с холодной землёй.
Алан немного помолчал, а затем, как будто нечаянно, спросил:
– Когда-то ты мне говорил, что наша жизнь – это выживание. Но разве это так? Ты не поменял своего мнения после всех тех событий?
Чёрная Акула грустно улыбнулся.
– Жизнь всегда будет выживанием. Единственным билетом, предлагающим путь в неизбежный конец. Всё в этой вселенной уже предрешено, а нам лишь остаётся созерцать происходящее и наслаждаться тяжелой, но такой родной удушающей тоской, а если повезёт, и тихой радостью.
Алан смотрел ему в глаза. Чёрная Акула продолжал:
– Но я люблю жизнь. Люблю людей, которые меня окружают. Несмотря ни на что, моя любовь так же неизменна. Как бы парадоксально это не было. Увидев, что происходит в мире теней, я, увы, осознал, что нас ждёт. Единственный вопрос, которым я задаюсь – зависит от меня, вернусь ли я туда, или это также неизбежно, как встреча капель дождя с землей?
Он немного помолчал, прислушиваясь к тяжелой барабанной дроби за окном.
– И сейчас нет надежды. Нет надежды, что я могу что-то сделать. Но каждый день, спрашивая себя, я всё больше и больше сомневаюсь… Иногда хочется закрыть глаза и просто слиться с течением времени, стать с ним единым целым. Ведь что есть время? Для меня это лишь бесконечный шторм странных, причудливых событий. Но, как бывает рано или поздно, любой шторм утихает, оставляя после себя опустошённые земли. Пусть он и остановится лишь на мгновение, застынет, словно охладевшая кровь в старых венах.
Я думал: если есть то, что может оживить, вернуть материальное, восстановить всё так, как было, то почему нет чего-то, исцеляющего душу? Неужели мы должны всё делать сами? Разве нет артефакта, способного усмирить шторм, остановить бурю боли? Разве это лишь в наших силах? И совсем-совсем никто нам не поможет?
А ведь мы по своей природе одиноки. Любая душа одинока. Как только пропадает всё внешнее, волна страха оставленности всегда настигает каждого. И ты, и я, и даже СтэнЛи, в тёмной глубине своей души эгоистичны, замкнуты в себе. Даже сейчас я думаю, говорю только о себе. И это мерзко…
Чёрная Акула на мгновение запнулся, а затем еще более быстро продолжил:
– И как бы мы не старались исправить это, переименовать, забыть, неизбежное остаётся неизбежным. Но, знаешь, я всегда думал: неужели этого нельзя изменить? Никак? Совсем? Никогда?
Перестроить душу, поменять её?
Неужели мы способны изменить что-то лишь в себе, а не в других? А вообще способны ли?
Или это – очередная иллюзия, мираж, далёкое видение эха?
А ведь если есть эхо, есть и источник…
И этот источник прекрасен.
Никому не понятен, но прекрасен.
Чёрная Акула резко замолчал, впившись своими холодными глазами в тёплые глаза Алана. Тот лишь печально улыбнулся.
– Ты говоришь так, будто сегодня готовишься умереть. Откуда такая тоска? «Жизнь – выживание»… Однако это совершенно не так.
Наша жизнь – путь. Путь вперёд. И только мы сами выбираем, будем ли мы двигаться дальше или замрём на месте. Ты верно подметил, конец неизбежен. Но разве это не дар, а проклятие? Вспомни СтэнЛи, живущего уже более двухсот лет. За столь долгое время он не смог обрести душевный покой и продолжал мучиться, зная, что его жизни ничего не угрожает, что она бесконечна… А когда это оказалось обманом, уверен, он был застигнут врасплох… Так разве стоить вечно жить здесь, в этой прекрасной, но такой непредсказуемой вселенной? Я уверен, что нет. Знай, я счастлив, что могу умереть.
– Это глупо, – вдруг холодно заметил Черная Акула, – но и мудро одновременно. Ты не представляешь, чем я готов пожертвовать лишь для того, чтобы ощущать себя живым, счастливым, умеющим радоваться даже неизбежности смерти.
– Ты злишься?
– Я стараюсь побороть это в себе, перерубить на корню, задушить… – еле слышно, шепотом, отозвался агент.
Алан мягко улыбнулся.
– А не стоит.
– Разве?
Тот кивнул.
Чёрная Акула, словно в последний раз, пристально посмотрел в глаза Алана. Они показались ему какими-то странными, будто отражающими его самого. Смотря на изумрудные блестящие радужки, он видел в них совсем не по годам грустного, полностью тёмного человека, один глаз которого скрывал ярко-оранжевый, безжизненно холодный визор. Человек этот был наивным, верящим в наивность, но давно убившим все эти чувства в себе. Агент постарался разглядеть, не осталось ли в душе человека хоть капля, хоть мгновение каких-то чувств. Казалось, что вот-вот что-то проявится, выплывет из бездны, наконец обнаружив свою сущность…
Но Алан отвел глаза.
– Мне нужно побыть одному, – прошептал агент. – Совсем немного.
Он поднял взгляд и как-то по-детски спросил:
– Можно?
…Шаги линроза глухо утопали в серой грязи. Он шёл в гору, легко отталкиваясь сапогами от упругой земли.
Вдруг впереди появился какой-то силуэт, который, приближаясь, постепенно превратился в Перека.
Поравнявшись с ним, линроз уловил короткий выдох юнгшине:
«У всего есть конец».
Еле слышно пронеслись эти слова, улеглись на потоки ветра, а затем долетели до сознания Алана, врезавшись в него острой стрелой. Он остановился, задумавшись, а когда обернулся, Перека уже не было. Тот исчез в плотном тумане, который, как защитная стена древнего замка, вырос на месте чистого воздуха.
Выдохнув, Алан продолжил свой путь сквозь осевшую толщу воды.
Впереди опять начал вырисовываться кривыми линиями силуэт прохожего. Линроз даже подумал, что ему это мерещится, не может же юнгшине два раза идти ему навстречу…
Но его опасения тихо улетучились, ведь он увидел, что перед ним предстал маленький коренастый человечек, облачённый в ярко-красную одежду.
Алан проскользил своим взглядом по нему, а затем удивленно спросил:
– Имп?
Человечек вздрогнул, будто очнулся ото сна, и тут же задал встречный вопрос:
– Алан?
– А кто же ещё, – улыбнувшись лишь глазами, сказал линроз. – Что ты тут делаешь? Кажется, ваш мир, Палинг, дал нам ясно понять, что участвовать в борьбе против Драгонвёрса и в жизни страны не собирается.
– Это не совсем так, – медленно проговорил Имп. – Мы просто приняли решение остаться в стороне. Палингу не нужна война. Мы категорически против насилия.
– Тогда что ты здесь забыл, в Лиагчими? – ещё более строго произнес Алан.
Лицо человека побледнело, и он зло ответил:
– К родным. Это не твоё дело.
Губы Импа дрожали, зрачки сузились. Алан недоверчиво оглядел его сверху вниз, но ничего не сказал.
Всё это было слишком странно и как-то выбивалось из общей картины происходящего.
– Иди своей дорогой, линроз, – сквозь зубы проговорил Имп.
Алан хотел что-то возразить, но вглядевшись в безжизненно-злые глаза собеседника, изменил свое решение.
Положив руку на рукоять короткого клинка на поясе, он гордо выпрямился и прошёл дальше, оставив Импа позади.
Ветер стал ещё более пронизывающим и холодным. Алан надел маску, чтобы хоть немного согреться, ведь его дыхание, возвращаясь назад, отдавало ему небольшую частичку так скоро гаснущего тепла.
Продолжая подъем, Алан думал:
«Вот я согреваю себя сам, спасаюсь лишь собственным дыханием. И вокруг совершенно никого. Не подтверждает ли это слов „акулы“? Он ведь утверждает, что только мы сами способны себе помочь. Но, к удивлению, я ведь не чувствую себя одиноким; расстроенным – может быть, но не оставленным. Это чувство вообще сложно выразить в мыслях или словами, но я точно знаю, что не одинок».
Он поднялся на вершину горы Кавора. С высоты, словно страницы старой книги, открывались красоты востока Лиагчими. Вдалеке чернела гигантская пещера города Гооз, где-то справа, покрытое туманом, шелестело невидимое зеленое поле, на котором всегда росли алые маленькие цветы. И ведь вся эта красота была живая и уж никак не одинокая. Алан глубоко вздохнул, почувствовал запах сырой травы, дуновение пьяного ветра, а затем сел прямо на землю.
Ему было хорошо.
Вновь пошёл мелкий дождь, погружая Алана в свои объятия.
«А ведь моя жизнь и есть путь. Дорога, ведущая в неизведанную даль. А я, словно стрела, выпущенная из тугого лука, набираю с каждым мгновением скорость и несусь вперёд.
Совсем недавно я был обыкновенным наёмником, но вот пришло время и остался позади старый отрезок дороги, всё изменилось: я во главе Лиагчими, во главе совета всего Градраграда…
Я жалею не о том, что всё происходит само, со мной не считаясь, а лишь о том, что время идёт слишком быстро.
И ведь неумолимо быстро! Очень хочется растянуть, пожить хотя бы немного дольше, ведь нужно столько всего сделать для мира, для страны, для всех… Может быть я и готов сейчас умереть… Может быть. Но как, шакалака, это было бы обидно!»
Алан лёг на густую траву.
Нарядное кимоно давно промокло насквозь, но он совершенно не чувствовал холода. Родная земля будто согревала не только его, но и сотни небесных слез.
Алан закрыл глаза…
…Прошло несколько минут и он, кажется, даже задремал. Но внезапно линроз почувствовал, что над ним будто что-то зависло. Он тут же вернулся в сознание, но глаз не открыл.
Вокруг было тихо.
Лишь пахло чем-то неестественно ароматно-сладким.
Алан сделал резкий перекат вправо и мгновенно вскочил на ноги.
В голове сильно закружилось от внезапного перепада давления, но он смог удержаться на ногах и увидеть, кто же всё-таки находится перед ним.
Илок.
На примятой траве стоял, гордо вытянувшись, новый император Драгонвёрса. Его глаза ярко сверкали малахитовыми искорками. Уголки губ потянулись наверх, и Илок негромко сказал:
– Рад тебя видеть, Алан.
Он еле слышно приблизился и протянул ему свою руку в длинной кожаной перчатке.
Их взгляды пересеклись.
На мгновение стало безумно тихо. Показалось, что вокруг ничего не происходит, лишь странный подвальный запах ледяной змеёй извивался, замещая чистый воздух. Алан прикоснулся своей ладонью к гладкой коже.
Страшная судорога потрясла всё его тело. Он попытался одернуть руку, но не смог. Казалось, что сквозь кончики пальцев проникает что-то внутрь, что-то темное, острое и жуткое.
Алан всеми силами рванулся назад, попытался использовать свою способность, оттолкнуть Илока.
Но, тихо, еле слышно, пришло осознание того, что это конец.
Темная энергия Куба Смерти заполняла его, отравляя изнутри с каждым мгновением.
Он почувствовал тонкий укол в сердце, пронзающий затвердевающую плоть.
Последний вздох не принёс облегчения, лишь ещё сильнее сдавил грудь.
Алан посмотрел на Илока.
Тот улыбался.
Его бледное лицо оттеняло странные неестественно-серьёзные глаза. Император вытянул свободную руку, на запястье сверкнули выдвижные лезвия.
«Это был хороший путь», – шепотом сказал Алан.
Потемневшее окровавленное тело с тихим выдохом упало на мокрую траву.