Превозмогая боль я поднялся и аккуратно, вдоль стены начал подниматься по лестницу до своей квартиры. Оказавшись внутри, я дошел до ванной – яркий свет причинял ужаснейшую боль. Я включил холодную воду и как-то вымыл запачканные кровью руки и лицо. Взяв из упаковки три таблетки аспирина, я заставил себя их проглотить, запив это водой из окровавленной ладони. Добравшись до кровати, я прилёг совсем обессиленный и тут же вырубился.
Очнулся я когда уже было светло. Голова раскалывалась, лицо опухло, меня сильно тошнило, а руки тряслись как у паралитика. Добравшись до телефона, я набрал номер своего друга, сказал, что меня ограбили и попросил приехать. После некоторых раздумий, я, превозмогая боль, набрал 02 и сообщил дежурному о случившемся. Он предложил вызвать скорую, я не отказался.
Милиция с врачами приехали почти одновременно. Сидя на кровати, я рассказал им о случившемся. Врач дала мне каких-то таблеток, от которых боль в голове притупилась, забинтовала голову и сказала, что, судя по всему, у меня сотрясение мозга, но для полного диагноза необходимо ехать в больницу на флюорографию. Милиционер записал мой рассказ, спросил про похищенное и обещал вернуться позже со следователем. Меня на носилках донесли до скорой.
По дороге машину так трясло, что я думал, что вырублюсь по новой. Однако то ли действие таблеток усиливалось, то ли вид больницы придал мне бодрости, но внутри я уже смог передвигаться на ногах. После флюорографии дежурный врач порадовал меня диагнозом "закрытая черепно-мозговая травма и перелом носа". Видимо, кто-то сильно ударил сзади чем-то тяжёлым по голове; да так крепко, что, падая, я ударился лицом об батарею, сломав нос и порезав разбитыми очками лицо и ухо. Доктор слегка забинтовал мне голову, предварительно обработав йодом место ушиба и порезы на лице, засунул в нос ватные тампоны, пропитанные какой-то вонючей жидкостью, и предложил на выбор: либо остаться на пять дней в больнице, либо постельный режим дома.
Вид больницы не вызывал у меня никаких симпатий. Не поймите меня неправильно – там было всё нормально: немногословный, но приятный в общении персонал, чисто, довольно тепло, не очень многолюдно. Наверное, сама атмосфера нездоровья гнала меня наружу.
Так что я выбрал постельный режим дома. Взяв рецепт с лекарствами и уже одев куртку, я спохватился, что у меня совершенно нет денег на обратную дорогу. Поведав об этом врачу, я в растерянности смотрел на него своими близорукими глазами без очков. Добрый доктор посмотрел на меня, снял трубку телефона и попросил скорую помощь отвезти меня обратно.
Друзья купили лекарств, новые очки и даже заехали поздравить меня на новый год. Приезжали милиционеры со следователями, составили с моих слов заявление, обещали разобраться и пропали. Звонили с работы – была такая мысль, что искали какие-то рабочие бумаги – просто у клиента, одной западной нефтяной компании, отчетность которой мы в то время проверяли, буквально накануне снайпер на даче застрелил коммерческого директора. А незадолго до этого прямо на Невском убили вице-губернатора города, отвечавшего за распределение мест под заправочные станции. А вскоре средь бела дня в воскресение, прямо на стрелке Васильевского острова убили директора крупнейшей местной сети заправок. Первый выстрел из гранатомёта его бронированный джип выдержал, а вот второй – нет. Бандитский Петербург не пустые слова.
Лихие были тогда времена… Сколько молодых ещё 'предпринимателей' из комсомольского поколения 1970-1975 тогда полегло – не пересчитать. А ещё сколь спилось, отчаявшись деньги заработать или сохранить. Лучше и не вспоминать, а то совсем грустно станет.
Тот год
Девяносто восьмой год начинался очень весело. Первого января я встретил в весёлой компании на квартире будущей жены Руслана. У меня была интересная и перспективная работа, нормальная, по тем временам, зарплата, плюс новообретённая уверенность в себе. На вечеринке я познакомился с очаровательной девушкой, и будущее вырисовывалось весьма радужным. В добавок, то ли из-за избытка денег, то ли ещё по каким-то неизвестным нам причинам, в начале января руководство нашего офиса решило вывезти всех сотрудников на пару дней в Таллин.
Поездка получилась незабываемой – первую бутылку мы открыли, как-только все уселись в автобус. Выпили за удачную поездку, закусили. Как и полагалось, перерыв между первой и второй был совсем невелик. В пути, пьянка продолжилась – более опытные сотрудники говорили нам, что у аудиторов две профессиональные болезни: алкоголизм и мания величия. К моменту пересечения границы многие из нас уже были, как говориться, в стельку, а по прибытию в Таллин мы скорее смахивали на туристов из Тагила, нежели на сотрудников солидной американской компании.
Красивая гостиница с видом на порт, ресторан, где семь перемен блюд подавали на золотых тарелках, 'Декольте' – тогда самая большая и крутая дискотека в Прибалтике. И всё оплачено! Наступали жирные годы и казалось, что деньги никогда не кончатся, будущее светло принадлежит нам, а всё хорошее можно просто купить.
В таком настроении я встретил весну. Помню в первые майские дни стояла отличнейшая погода – ярко светило солнце, длинноногие девчонки в мини-юбках чинно гуляли по чистым и опрятным улицам Петербурга, а мы шли им навстречу с карманами набитыми деньгами. Мой приятель, назовём его Сибирец, только что вернулся из длинной командировки и жаждал приобщится к прекрасной жизни большого города. Мне же наоборот – командировка только предстояла, соответственно хотелось погулять напоследок.
В тот прекрасный уикенд всё совпало: погода, настроение и деньги. Я и мой приятель с работы прогулялись вдоль набережной, дошли до Петропавловской крепости, а ровно к обеду увидели рекламу нового японского ресторана на Большом проспекте. Это теперь суши подают, на каждом углу, а тогда это было одним из первых заведений с соответствующим антуражем.
На входе нам предложили снять обувь, усадили за маленький круглый стол и выдали по меню. Подивившись невиданным картинкам и загадочным названиям блюд, я совсем охренел, когда увидел цены. Но тогда понты были гораздо дороже денег, и я, не мудрствуя лукаво, попросил у раскрашено-наряженной под гейшу официантки какой-нибудь салат и мяса. Она тут же зажурчала потоком незнакомых слов, из которых я уловил знакомое ‘гриль’. Мой приятель неуверенно потыкал пальцем в картинки, а потом с видом знатока заказал бутылку саке. Милая официантка популярно объяснила нам, что напиток сей подают в маленьких кувшинчиках грамм эдак по сто и тут же улетучилась, едва взмахнув шелковыми крыльями яркого кимоно.
"Да, это вам не столовка в Финэке!" – хитро улыбаясь сказал мой приятель, закуривая сигарету.
"Пожалуй, что так!" – тоном заправского купца добавил я, озираясь по сторонам.
Кроме нас в ресторане никого не было. По крайней мере я никого не увидел.
Тут же на столике появились кувшинчики с горячим саке. Официантка налила нам по стопочке, и, потупив взгляд, отошла в сторонку.
"Ну, за богатую жизнь!"
Саке было очень горячим, отдавало специфическим запахом и вставляло почти мгновенно. Не успел я поставить стопку на стол, как наша гейша тут же наполнила стопки. Мы накатили по второй, в голове зашумело. Девушка разлила остатки напитка по стопкам и застыла с пустым кувшинчиком в руке и немым вопросом на лице.
"Давай ещё!" – Сибирец явно вошёл во вкус богатой жизни.
"Только попозже, чуть-чуть…" – сумел добавить я, сдерживая порывы желудка, взбудораженного экзотическим пойлом
На столе появилась маленькая тарелочка с чудно нарезанной редькой и листьями неизвестных растений ненатурально-яркого зелёного цвета. В центр стола официантка понаставила маленьких плошечек с соусами и другими подозрительными субстанциями, даже отдаленно не напоминавшими нормальную еду. Сибирцу принесли разноцветный набор суши.
"Тут тунец, это лосось, а здесь икра морского ежи и летучих рыб", – прелестно улыбаясь, молвила наша шелковая нимфа.
"А можно мне тоже летучих рыб?" – слова уже путались уже под действием саке.
"Конечно! А есть палочками будете?.."
Вопрос повис в воздухе. Я эти палочки видел только в фильмах с Брюсом Ли и Джеки Чаном. Кроме того, я был на сто процентов уверен, что мой приятель тоже. Однако, уже включив режим крутых бизнесменов, отступать не хотелось.
"Давайте ваши палочки. Попробуем как китайцы питаться!" – неожиданно бодро выступил Сибирец.
"Не китайцы, а японцы!" – ласково поправила его официантка и извлекла из складок халата два набора палочек. – "Давайте покажу как их держать надо."
От помощи я не отказался. Тем более что убаюкивающе-нежный голос и шелест шелкового кимоно очень хорошо ложились на поверхность слегка затуманенного саке сознания.
Вооружившись палочками, я приступил к поеданию салата. Это было трудно, но теоретически возможно. По крайней мере до тех пор, пока Сибирец не приступил к суши. Сначала он попытался ухватить всю конструкцию. В его неумелых руках это выходило весьма комично: заход сверху – неудача; попытка с боку – тоже самое; с другого – опять не туда. Я уже начинал смеяться, когда ему наконец удалось отцепить рыбу от риса и дрожащей рукой направить это в направлении плошки с соевым соусом. Кусок тунца смачно плюхнулся в плошку, забрызгав коричневыми пятнами стол и рукав рубашки.
Повозюкав рыбу в соусе, Сибирец догадался проткнуть кусочек одной из палочек и довольно ловко закинул его в рот.
"Ну как?" – спросил я, нажевавшись уже своих листьев.
Мой друг медленно пережевывал пищу, видимо прислушиваясь к вкусовым ощущениям.
"Рыба как рыба. Только сырая." – после этого он пальцем пододвинул бесхозный кусочек риса на сложенные параллельно палочки и, не утруждая себя процедурой обмакивания в соус, быстро отправил его в рот.
Вездесущая официантка, профессионально не обращая внимания на наше владение палочками, снова разлила горячее саке по стопкам. После редьки с васаби, моя слизистая оболочка уже смирилась со своей судьбой и не мешала алкоголю пробираться через желудок в сознание.
Когда на столе появилось некое подобие переносного мангала с шипящими кусками мяса, палочки в моей руке уже перестали трястись, а движения рук стали больше походить на стиль пьяного мастера, продемонстрированный Джеки Чаном в одноименном блокбастере тех времён. Сибирец не выдержал и попросил хлеба, ловко используя корочку чёрного как третью палочку и быстро расправлялся с тонко нарезанными кусками мраморной говядины.
Я отведал икры летучих рыб и был несколько разочарован – на вкус было ясно, что эти рыбы летают не от хорошей жизни. Ещё один кувшинчик саке, впрочем, тут же смыл это неродившееся хокку из моей головы.
Когда изжога от съеденного и выпитого стала почти невыносимой мы попросили счёт. Мило улыбаясь, наша шелковая муза перестал тупить свой взор и вовсю заморгала нам длинными накрашенными ресницами, подавая изящную лаковую коробочку. Или так мне казалось под воздействием кипяченой рисовой водки. Счет вместе с чаевыми практически равнялся моей месячной зарплате за вычетом подоходного налога. Вытащив из кармана пачку купюр, я отсчитал необходимую сумму, посмотрел на сидящего напротив меня самурая с сигаретой в зубах и блаженной улыбкой на лице, добавил ещё одну купюру, за что был удостоен ментального поцелуя от нашей шелковой феи.
На улице, свежий весенний воздух вернул нас на землю. Обменявшись впечатлениями о японской кухне и ценовой политике ресторана (не могу здесь привести выдержки из-за полного отсутствия печатной лексики в довольно длинном диалоге), мы решили остудить пыл саке традиционным русским пивом.
Чтобы не превращать прекрасный майский день в банальную пьянку, решено было продолжить празднование начала нового летнего сезона в ЛДМ, где в наличии имелась довольно шикарная бильярдная. По дороге из таксофона, я позвонил Руслану, который обещал прибыть на место вместе с подружками своей девушки. Жизнь налаживалась, денег было ещё много!
Пиво, мартини, коктейли, дискотеки, танцы, такси, опять коктейли, мартини, коньяк с сигарами в ‘Талеоне’… Живём ведь только раз, особенно когда тебе только минуло двадцать, а наличных в кармане целая куча. В общем, к концу третьего дня праздников, баланс показывал минус две зарплаты. Хорошо, что ещё были командировочные… И здоровье!
Так, по-стрекозинному, прошло то лето.
А потом случился кризис. Я очень хорошо помню, как изменился офис в те августовские дни. Сначала, руководство начало задерживаться по вечерам, сидя с печальными лицами на бесконечных конференц-звонках. Потом началась чехарда в расписании проектов. Новости на экране большого телевизора в приёмной становились всё тревожнее: рост ставок ГКО, перемены в правительстве, азиатский кризис и тому подобные предвестники грядущей печали.
"Тут такое будет… В общем, не могу говорить, но снимай все деньги со счетов в банках. Только не говори больше никому… Если только родителям!"
Я почти рассмеялся в ответ, так как денег на моем счету в Мост-Банке было совсем мало. Ещё что-то было на счёте в СБС-Агро. Не мудрствуя лукаво, я поделился информацией со своим другом, и мы вместе сходили к ближайшему банкомату. Общая сумма моих предкризисных сбережений равнялась долларам пятистам, из которых ещё предстояло заплатить двести сорок долларов за квартиру.
Потом я позвонил родителям, убедился, что банковских счетов и накоплений у них нет, так как почти все сбережения были потрачены на оплату обучения моего младшего брата. Заверив маму и папу, что у меня всё хорошо, я с чувством выполненного долга отправился играть в бильярд.
По-настоящему кризис начался в воскресение. Стоял прекрасный солнечный день, я договорился с кем-то встретиться на Невском, а по дороге решил забежать в офис, чтобы проверить почту. В пустом почти офисе я застал Марлошу – веселого американца филлипинского происхождения, который несмотря на свой юношеский вид был у нас старшим аудитором. На его столе валялась пустая спортивная сумка, огромнейшего размера.
"Ты куда собрался?" – в шутку спросил я Марлона, с которым был довольно в дружеских отношениях.
Тот отвлёкся от экрана своего компьютера и серьёзным голосом сообщил мне, что с утра ему позвонили из американского посольства и посоветовались запастись консервами, поскольку грядут какие-то глобальные неприятности. Я поведал ему о звонке своего приятеля, Марлон с интересом выслушал и оптимистически заявил, что мол ничего страшного, потрясёт и перестанет.
"Зачем тебе тогда такая огромная сумка?" – задал я логичный вопрос.
Марлон лишь пожал плечами и снова уткнулся в компьютер.
Сделав все свои дела, я уже было собрался покинуть уютный гостеприимный офис, когда Марлон выскочил из-за своего стола и ужасно вращая глазами затараторил, что всё на самом деле гораздо серьёзней и что ему из Москвы сообщили нечто такое, что он не может сказать мне это прямо сейчас, но это будет просто пипец и что я должен помочь ему закупить продуктов, а за это он проставится пивом в ‘Конюшне’, довольно приличном заведении неподалёку от офиса.
Марлон был ещё тот кутила! Поэтому перспектива совместного выхода в свет с его кредитной карточкой была довольно заманчивой. Время было ещё раннее, делать было особо не чего, и я согласился.
Упаковав сумку в рюкзак поменьше, мы вышли из офиса. На углу Невского и Грибонала мы заметили первые признаки надвигающейся катастрофы – бабки, продававшие у метро сигареты взвинтили цены в пять раз. Обычно пачка стоила рубля три-четыре, а тут сразу двадцать!
"Не хило!" – пронеслось у меня в голове.
Доведя полученную информацию до Марлона, мы посовещались и решили направиться пешком на Сенной рынок, находившийся по соседству. Я поинтересовался количеством наличных у моего американского друга – выходило не так уж и много. Ближайший банкомат был в ресторане ‘Невский 40’, который ещё при советской власти работал только за валюту, а с тех пор превратился в довольно дорогое заведение для экспатов и новых русских.
Внутри было пустынно. Банкомат у входа подозрительно не работал. Марлон даже немножко приуныл, но затем блеснув своей белозубой улыбкой предложил пока перекусить, предварительно уточнив, что к оплате всё ещё принимаются кредитные карточки. Ознакомившись с меню, я убедился, что сигареты стоят десять рублей. Видимо хозяева пока были не в курсе грядущего катаклизма.
По кружке пива для начала, потом ещё парочку под горячее, затем за грядущие перемены, которые сделают нас сильнее, если не убьют, конечно. Закурив сигарету, Марлон поведал мне о грядущем крахе российской финансовой системы. После этого разговор перешёл на более прагматичные темы вроде: "Переживёт ли наша компания это смутное время". После того, как вопрос встал таким образом, тема закупки консервов потерялась сама собой – стоит ли оттягивать свой конец, если тот потом всё равно придёт…
Потом к нам присоединился ещё кто-то из наших коллег, обед перетёк в ужин, ужин в вечеринку. За окном, бегали озабоченные граждане с огромными сумками – видимо слухи уже сочились из всех щелей. Было видно, как энтропия толпы растёт прямо на глазах. Глядя на это, мы заказывали очередной раунд выпивки и продолжали рассказывать друг другу разные командировочные истории. Не хотелось думать о грустном.
В понедельник рубль рухнул. На неделю окружающий мир превратился в хаос: огромные вопящие очереди у банков, пустые полки в магазинах, люди таскающие мешки и коробки с продуктами, пустые рестораны, быстро успевшие ввести в обиход понятие ‘условная единица’. Помню, один коллега предложил мне купить у каких-то знакомых мешок сахара – в ответ на мой удивлённый взгляд мне было популярно объяснено, что вскоре от безденежья все начнут гнать самогон и сахар резко подорожает, а я, соответственно, неплохо заработаю. Наживаться на кризисе я не хотел. К тому времени, мой внутренний мир уже развился до уровня, где я считал, что делать ставки на то, чтобы стало ещё хуже, может обогатить человека материально, но разлагает изнутри.
На работе наступил коллапс. Хитрый Рудольф уехал в мае в Мюнхен, передав в наследство процветающий бизнес с огромными перспективами. Новоприбывший директор офиса каталонец Хайме, сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками – большинство клиентов либо разорились, либо отказывались от услуг, а те немногие, что продолжали пользоваться услугами компании, настаивали на радикальном пересмотре суммы контрактов.
Поскольку банковская система страны приказала долго жить, зарплату за август нам выдавали наличными. В рублях, но по курсу на день выплаты. Получив свой конверт, я вышел из офиса, где меня ждал знакомый с долларами. Совершив обмен, я понимал, что теряю на этом процентов пять от своей зарплаты, но хранить деньги в рублях было бы сумасшествием.
После того как первый шок от девальвации рубля прошел и люди убедились, что жизнь продолжается, стало немножко полегче. Но только немножко. Наступил дождливый сентябрь, вгоняя петербургеров в обычное осеннее уныние, помноженное в этот раз на глубину кризиса. Люди вокруг ходили с поникшими глазами, резко увеличилось количество пьяных на улицах, отовсюду повылезали бомжи и нищие. Казалось, что люди уже не надеются пережить грядущую зиму, что весна не наступит никогда.
Руководство нашей компании, по-видимому, исходило из тех же предположений. Сначала нам урезали всякие мелочи, типа оплаты такси, кофе на кухне, пиццу по пятницам и тому подобное. Однако в конце месяца нас ждал настоящий удар – Хайме дрожащим голосом объявил всем собравшимся в большой переговорной комнате, что руководство компании приняло решение никого не увольнять, но понизить всем зарплаты на четверть. Это было жёстко.
В то время, клиенты платили компании за час моей работы что-то порядка ста долларов. Получалось, что в месяц я работаю один день на себя, а всё остальное время на американского дядю. К той поре я уже стал довольно хорошим специалистом, способным разобраться в самых запутанных ситуациях и найти решения, которые бы устраивали и клиентов, и аудиторов. В добавок, на меня возложили обязанности по тестированию новой системы электронного документооборота и обучение новых сотрудников. В общем, настроение моё той осенью полностью соответствовало виду за окном – полное говно…
В декабре правительство увеличило налоги. Формально ставки остались неизменными, они просто понизили порог применения максимальной ставки, равнявшейся 35%. После оплаты квартиры, денег хватало только на выпивку, чем обычно всё и заканчивалось.
Так прошёл тот, так блистательно начавшийся для меня год. Как сказал Хрюн Степанов в популярных тогда ‘Куклах’, комментируя заявление президента о положительном влияние кризиса на российскую экономику: "Это не плюсы – это кресты…"