– Да, погибли. Одиннадцать человек. Ещё и воеводе половину костей переломало. Мы так и не поняли, что произошло. Не прояснишь? Ты ведь уже вышла из ворот. В тебя стреляли?

– Нет, не стреляли. Один из стражников начал меня оскорблять и обзывать нехорошо. Я разозлилась. Не надо было так, конечно… Мне жаль, правда.

Стоян посмотрел Кате в глаза. А ведь и правда жаль.

– Постарайся больше так не делать. Просто мне скажи, если что, я любого высеку за подобное. И про оскорбления забудь. Не было этого. Стража после твоего выхода из ворот решила тебя расстрелять из луков. Ты защитилась как умела, чтобы наверняка. Стрел мы на дороге понатыкали, их все любопытные видели.

– Но это не правда.

– Это нужная людям не правда. Мне очень жаль этих мужиков, как и другим, но мы не можем делать их невинными жертвами, а тебя душевно неуравновешенным чудищем. Они выпустили тебя из крепости, без приказа, и хотели тебя убить, без приказа. Ты защищалась, немного перестаравшись. Они погибли. Людей на площади ты убивать не хотела, это все видели. Если бы стражники не начали в тебя стрелять, ты бы их не тронула. Драка с летальным исходом. Обычное дело.

– Жёстко. А ты не такой и добрый, как я думала.

– Да я и не должен быть добрым. Работа у меня такая – защищать нашу землю и людей. В том числе и от дураков, которые сначала спрятались, а потом в спину гадости орать стали. Всё, забудь про них. Что скажешь на предложение воеводы?

– Это только воеводы предложение?

– Нет. Я желаю того же, как и подавляющее большинство остальных. Даже церковь за тебя. Отец Феодосий всем уши прожужжал про верующую ведьму.

Катя вздохнула, допила квас.

– Страшновато мне, если честно.

– Понимаю. Могу заверить, что рядом с тобой будут надёжные люди. Не последние люди, обладающие властью и возможностью её использовать.

– Вот от этого совсем не легче, – Катя нервно рассмеялась, – если, например, твой брат меня в речке утопить захочет, я и пискнуть не успею.

– Не захочет, не затем зовёт. Для тебя появление в обыкновенной деревне намного опаснее, если честно. Вот там и правда на вилы насадить могут. Глазки у тебя, как бы это сказать, жутковатые малость.

– Да, понимаю. Ты просто не знаешь, как это с моей стороны выглядит. Вопрос есть. Как часто мне придётся на войну ходить и людей убивать?

– Ну, этого даже я не знаю. Как враги нападут, так и будем защищаться. Ты не одна будешь, вся дружина будет рядом. Да и на счёт людей, здесь поспорить можно.

– В смысле?

– Как тебе эти люди? Что на этом хуторе живут?

– Добрые, заботливые.

– Всё, что у них есть – заработано их трудом. Они с рассветом идут в поле и возвращаются с закатом. Они сами строили себе дома, растили скотину, пахали, сеяли, жали. День за днём, перемешивая землю с потом и кровью мозолей, и даже слёз. Всё, что у них есть – результат их тяжёлого труда. Они хорошие люди и достойны сытой жизни. А степняки хотят их ограбить. Ничего не делая, не выращивая, не создавая, просто прискакать толпой и всё отобрать, хутор сжечь, девок снасильничать, стариков убить, остальных продать в рабство. Знаешь, что такое рабство? Ну так что скажешь, они люди? Ты считаешь их равными тем, кто живёт на этом хуторе?

– Нет.

– Вот и я о том же. Они могут сколько угодно кричать о том, что они знатные воины и право сильного брать всё. У меня другое мнение и пока я жив – буду таким черепа вскрывать и мозги править. Инструмент у меня, правда, не точный, смертность высокая. – Стоян положил на стол меч.

Оба улыбнулись. Катя задумалась о том, что и правда могла бы помочь. Ей не нравилась идея быть местным оружием массового поражения, но с другой стороны, если она окажется полезной, у неё будут реальные возможности в этом мире.

– Хорошо. Давай попробуем.

На улице послышался какой-то шум, конское ржание, топот. Выглянув в окно, увидели картину творящегося безобразия. Трое спешившихся всадников гонялись за Радмилой, норовя ухватить её за мягкое место. Девушка ругалась и уворачивалась, стараясь посильней ударить по рукам какой-то кочергой. Двое просто сидели в сёдлах, ещё двое были правее, разглядывая хутор.

– Кто это?

– Известно кто. Разбойники. Откуда только взялись?

К окну подошёл второй дружинник. Им был Чеслав, второй десятник.

– Пошли, спросим.

Надо отдать им должное, среагировали разбойники мгновенно. Едва заметив вышедшую из дома троицу, четверо конных выхватили луки, двое пеших бросились к коням, за щитами. С раскрытым ртом остался стоять только один балбес. Радмила тут же больно огрела его кочергой по голове и побежала к сараям. Правильно побежала! Не в дом, где оказалась бы на линии огня, а в сторону, словно хорошо подготовленный солдат занимать позицию.

Дружинники реагировали столь же быстро, закрыв Катю щитами, в которые тут же впились три стрелы.

– Катя, в дом, быстро! Чеслав, прикрой её.

Четвёртый стрелок метил в ноги, но промахнулся. Стрела пролетела межу ног у Чеслава и прибила к полу крыльца Катин сарафан. Продырявившая сарафан стрела словно разбудила растерявшуюся Катю. Рванув ткань, она выскочила из-за спины Чеслава и наискось провела рукой. На этот раз правой, едва не задев голову уже спустившегося с крыльца Стояна.

Разлетелся в щепки один из столбов крыльца, следом полетели разбойники. Передним особо не повезло. Им повыбивало все внутренности, сломало пополам, из спин повылезали позвоночники. Одному оторвало голову, двое попрощались с руками и вместе с лошадьми полетели в стену дома напротив. Меньше всего досталось двум крайним бандитам. Одного просто раздавила лошадь, второго перемешало вместе с маленьким заборчиком, но он был жив. Всё, кончились грабители.

Стоян резко развернулся.

– Ну и куда ты вылезла?! – начал ругаться он,– Стрелу в лоб захотела?

– Надо же, Катей меня назвал. Так скоро и в любви может признаваться будешь?

Чеслав заржал словно конь и пошёл за выжившим разбойником.

– Жена у меня. Красивая! И дети. Я тебе не паскудник какой, по юбкам тягаться. Да и тощая ты, не в моём вкусе.

– Стройная, Стоян-грубиян, стройная!

Надо было как-то отвлечься. Таким вот нехитрым образом хотя бы. А отвлечься было от чего. Из дома напротив вышла совершенно обалдевшая невестка и с перекошенным лицом смотрела на заляпанную кровью и кишками стену. Радмила вышла из своего укрытия в таком же состоянии, с высоко поднятыми от шока бровями и открытым ртом. Труп одной из лошадей, вообще, в окне застрял, залив кровью всю комнату.

Чеслав бросил Кате под ноги выжившего разбойника.

– Поздравляю, Екатерина Андреевна, с боевым крещением. И с первым пленным. Пытай.

Разбойник ошалело смотрел вокруг, пока не встретился с Катей взглядом. Пожевал губами, оглянулся на дружинника, словно спрашивал, не привиделось ли ему всё.

– У неё глаза светятся. Синим.

– Точно.

– Ведьма что ли?

– Ведьма.

– Ой-ё! Ёпти, мля. Да на хрен был бы нужен этот хутор…

Разбойник перевернулся на живот и пополз в сторону, находясь в явно шоковом состоянии. Потом, видимо сообразив, что в данной ситуации далеко не уползти, остановился и сел на земле.

– Не надо меня пытать. И проклинать, пожалуйста, не надо.

– Ну как же не надо? – удивился Чеслав, – Ты душегуб, насильник и грабитель, тебя обязательно пытать нужно.

– Не насильник! Не было такого никогда. И не убивали мы никого. Ранили только, но не сильно. Для острастки. Жалко просто, басурманам всё отдавать!

– Каким ещё басурманам?

– Так это, татары сюда идут. Или монголы, их сам чёрт не разберёт. Мы и подумали, всё равно пограбят. Решили по хуторам пройтись, да что плохо лежит забрать. Всё равно ведь отберут!

– Вместо того чтобы людей предупредить, вы их грабить отправились. Так, паскуда ты гнилая?

– Не убивай! – бандит закрылся рукой и вздрогнул.

– Иди, – сказала Катя каким-то странным тоном.

– Куда?

– Туда, – она указала пальчиком на дорогу.

– Не пойду. Убьёшь ведь. У меня жена больная, окривела, корова её лягнула. И дети. Не убивай! Чёрт дёрнул! Вот те крест, не хотел я идти на такое поганое дело. Нечистый попутал!

– А чего это он только тебя попутал? – нахмурился Стоян, – Чего меня не попутал? Душонка у тебя потому, что поганая. Подлая и трусливая.

– Каюсь! Каюсь! Перед Богом и миром каюсь!

Катя присела напротив плачущего разбойника, по грязному от пыли лицу которого текли слёзы и подняла указательный палец. Через мгновение по нему заплясали маленькие чёрные молнии, очень грозно щёлкая в наступившей тишине. Переставший плакать разбойник завороженно уставился на невиданное представление. Внезапно, с пальца сорвалась чёрная молния потолще остальных и, хищно щёлкнув, ударила разбойника прямо в лоб.

– Ай! Чего это? Чего это? – испуганно затараторил бандит, держась за лоб.

– Моя метка. Знаешь, кто я?

– В-ведьма же.

– Очень могущественная ведьма!

Внезапно, пронёсся ледяной ветер, закружил вокруг Кати, с гулким ударом, дружинников и разбойника сдвинуло от неё на несколько метров, словно сдуло ураганом. Катю подняло почти на метр в воздух, пространство вокруг дрогнуло, пошло волнами, потом мелкой рябью, вытянутая вверх рука резко опустилась. С жутким грохотом, протянувшись от неба до земли, толстая, ослепительно яркая и страшная молния ударила в огромный вяз, росший неподалёку, взорвав его и разметав в клочья. Воздух мгновенно наэлектризовался и синенькие молнии забегали по мечам да пуговицам. Зрелище было не для слабонервных.

Оба дружинника присели, Радмила упала на колени, невестка упала в обморок, разбойник обмочился и снова заплакал.

– Теперь на тебе моя метка. Если будешь поступать как раньше, не по-Божьи, не по-людски, если будешь воровать и грабить, лгать и предавать, или ещё какие гадости творить – вскорости будешь наказан. Станешь упырём, нечистой тварью безумной. Будешь пить кровь людскую литрами, но утолить жажду всё равно не сможешь, а первыми сожрёшь собственных детей. Такое тебе наказание. Если правду сказал – не страшно оно тебе, если солгал – станешь тварью проклятой ночной.

Разбойник снова напрудил в штаны и, кажется, был близок к тому, чтобы потерять рассудок раз и навсегда.

– Но ты ведь не солгал и тебе нечего бояться, – Катя протянула руки и подняла разбойника, – так что, иди. К детям, к жене. Или однажды вернёшься ко мне – проклятым слугой.

На мужика было страшно смотреть. Он перенёс настолько сильное душевное потрясение, что весь трясся. Не доверять словам ужасного чудовища, которое пряталось под личиной красивой девушки, у него не было. Только что она разорвала на кровавые куски его подельников, вместе с лошадьми, а потом ещё и дерево огромное молнией уничтожила. План исчадия ада был для него предельно ясен – она собирала себе армию, а из кого её собирать как не из грешников? Вот и ходит-бродит, приглядывая подходящих и ставит на них метки. Ещё нагрешил, значит, согласен быть с ней и превратишься в упыря. Перспектива такой расплаты за грехи очень сильно напугала бывшего грабителя, и он решил, что никогда больше ничего подобного не совершит и детям накажет – жить, по совести.

Выбросив из карманов всё ворованное, он трижды поцеловал нательный крестик, трижды перекрестился и, преодолев страх, обратился к Кате:

– Ты не можешь обратить человека в нечисть без его на то согласия. Можешь только дать выбор. Я сделал свой выбор и распоряжусь своей душой сам. Не подарю её тебе и не отдам себя в твои адские слуги. Прощай, ведьма.

– Ну, если передумаешь, ты знаешь, что делать.

Бывший разбойник развернулся и не оглядываясь пошёл домой. К жене, пусть и окривевшей, но любимой и родной. Он только сейчас понял, как эта женщина нуждается в его поддержке и любви, и как много её у него есть. К детям, которые ещё не выбрали свой путь, но если он есть, если степняки их не порубят, болезни не приберут, то он укажет им его.

– Что я здесь делал? Почему я не дома? – шептал он, – Надо быстрее домой.

Невестку отнесли в дом и уложили в кровать. Радмила крутилась рядом, но близко к Кате не подходила. Она больше не думала о ней как о человеке, но как себя вести не знала, потому, что не понимала, кто теперь перед ней и боялась.

Стоян и Чеслав подошли к Кате, сидевшей на ступеньке и грустно рассматривавшей труп коня в окне дома напротив.

– Предупреждать о таких вещах надо. Я чуть в штаны не наложил от этой молнии. Екатерина Андреевна, вопрос есть… – как-то замялся Чеслав.

– ?

– Разбойник этот. Неужто и правда упырём станет?

– Нет, конечно. Не умею я людей в упырей превращать. – Катя улыбнулась.

– Ух, я уж было подумал! Ну и навела ты здесь жути! А как же метка и всё такое?

– Да, – тихо заметил Стоян, – люди в упырей и сами неплохо превращаются. Вон как эти.

– Просто маленькой-маленькой молнией ему по лбу зарядила. Не хотела, чтобы ещё кто-то умирал.

– После такого страха он не то что грабить, матом ругаться перестанет.

– Убрать бы это. – она указала на трупы.

– Уберём. Уже должен подойти десяток Чеслава. Приберёмся здесь, час на отдых и выдвигаемся. Сом нас на следующем хуторе со своими ждёт, как раз к вечеру дойдём. Переночуем там.

– Хорошо. У меня просьба есть. Сколько лошадок от разбойников целыми осталось?

– Три. Одна побитая малость, но раны все поверхностные, не страшно. Остальных в куски порвало.

– Подари их Радмиле.

– Ну, трофеи твои, как скажешь. – и Стоян отправился дарить лошадей Радмиле.

Лошади у разбойников не были боевыми конями, обычные рабочие и ездовые лошадки, но молодые, крепкие, здоровые. Радмила подарку радовалась так, словно ей «Бентли» подарили. Оказалось, что три лошади, это дорогой подарок. Катя была довольна. Заодно, она решила подарить крестьянам и всю амуницию с бандитов. Стоян помялся, проворчал что-то вроде «баба, потому и…», но возражать не стал.

– Хорошо, что целого есть – оставим.

Подошли дружинники из десятка Чеслава. Подивились новому оформлению крестьянских изб. Красный цвет стен признали очень нарядным, а вот украшения из кишок и трупов в окнах были объявлены извращёнными излишествами. Побурчали недовольно относительно того, что трупы убирать им, а не благодарным крестьянам, но особо спорить не стали. Сотника любили и уважали, а десятников малость побаивались, дюже здоровые. Зубов-то лишних ни у кого нет.

Пока остальные были заняты своими делами, Катя решила заняться своим, очень важным делом. Сподвиг её на это подслушанный мимоходом разговор Стояна и Чеслава. Обсуждали способ её транспортировки.

– Может телегу у хуторских взять? – предложил Чеслав, – Дальше по дорогам, не по лесу.

– Да была у неё уже телега, лошадь об дерево сама убилась.

– Слыхал. Тогда, пешком будет топать.

– У неё всего ночь на отдых была. Человек она, по лесам бродить, непривычная. И здесь повоевать успела. Через полчаса будет водички просить, через час начнёт канючить, что устала и ножки болят.

– Там той Екатерины Андреевны. Не тяжелее мешка заплечного. На плечи посажу, пусть катается.

Подобный расклад Катю категорически не устраивал. Она могущественная волшебница! Или ведьма. Не важно, важно, что чувство собственного достоинства ей не позволит кататься на чьей-то спине. Она же не ребёнок. Подобное спровоцирует к ней несерьёзное отношение окружающих.

Узнав у Стояна, что его коня зовут Ярый, она отправилась к нему. Ничего не подозревающий конь стоял и млел на солнышке, вспоминая соседскую кобылку, мечтая весело мчаться с ней по мелководной речке, разбрасывая вокруг красивые брызги, рыбу, раков, водоросли. Мечты.

В какой-то момент он обратил внимание на движение перед ним и обнаружил стоящую в трёх метрах ведьму.

– А-а-а-а! – вырвалось у коня. Он выпучил глаза и сделал шаг назад.

– Так, а ну стоять! СТОЯТЬ!!!

Послышался звук чего-то падающего на землю, потом чего-то льющегося на землю. Глазюки коня вылезли из орбит, то ли от страха, то ли от стыда. Катя терпеливо дождалась окончания процесса и хотела было уже продолжить, но внезапно раздался звук исходящего в атмосферу газа, который немедленно направился портить озоновый слой планеты.

– Сделаем вид, что в пути тебе некогда было всем этим заняться. Продолжим. Я – Катя, я – хорошая!

Ярый был с этим не согласен.

– Ярый. Боевой конь. Гори в аду, ведьма! – подумал Ярый.

Катю словно молнией ударило – она понимала коня! Бред какой-то, но оно и к лучшему.

– Если бы ты был боевым конём, а не заднеприводным мерином, то верно служил бы своему хозяину и уж точно не боялся бы худенькую девушку!

– Ты кого оскорбляешь, полтора метра недоразумений! – Ярый поднял копыто, показывая железную подкову, – Сейчас клеймо пожизненное на лицо получишь!

– А твой хозяин чего хочет? Чтобы ты меня на себе возил.

– Иди ты! – Ярый посмотрел на Стояна, но тот лишь развёл руками. Сами, мол, договаривайтесь, но ведьма не врёт.

– Сама я, во-первых, очень ценная, чтобы тратить мои силы на пешие прогулки, а во-вторых, слабенькая, не дойду, упаду и буду на земле лежать, тебе должно быть меня жалко. Ну и в-третьих, разве ты не хочешь, чтобы такая красота на тебе каталась?

– Ты себя в зеркало видела?! Да меня чума не так страшит! Сгинь, порождение адских бездн!

– Значит так! Ты – солдат! И ты будешь выполнять приказы! – Катя направилась к коню. – СТОЯТЬ!!!

Ярый закатил глаза, вытянул все члены, словно его парализовало и плашмя грохнулся на землю, упав в обморок.

«Порождение адских бездн» с таким положением дел была категорически не согласна и, подойдя, начала пинать Ярого ногами. Потом уселась сверху, схватила за гриву и заорала в ухо:

– ВСТАТЬ!!!

Ярый подскочил, увидел на себе Катю и вопя что-то нечленораздельное помчался к реке.

– Утоплю!

– А я Стояна убью!

Конь встал, словно вкопанный, растопырив ноги.

– Ты! Ты сама подлость! Отвратительное чудовище!

– Да-да, поговори мне ещё! Давай обратно иди, истеричка непарнокопытная.

– Я с тобой больше не разговариваю и однажды на тебя сяду.

– До крепости только довези, а там я себе нормального коня найду, брутального и с яйцами.

– Что сказала?!

– Иди давай, ты со мной не разговариваешь.

Задрав морду, с выпяченной губой, Ярый вернулся на хутор.

Наблюдая эту картину борьбы, дружинники весьма впечатлились успехами Екатерины Андреевны. Подчинение коня добавило ей очков репутации и уважения. А вот Стоян был недоволен. Это его конь! Он, конечно, был рад, что её не придётся на себе носить, но это его конь… Разумеется, сразу пошли шутки в стиле: «у сотника коня отобрали».

Стоян, пожалев, что уже всё лишнее подарил Радмиле, отобрал коня у Чеслава. Поглазев по сторонам и не найдя у кого тоже коня отобрать, десятник вздохнул и пошёл пешком, не забыв наказать Радмиле, чтобы уходили с пожитками в лес, подальше и следы путали или бежали в крепость. Если разбойники так в наглую рядом с крепостью объявились – идёт сюда из степи отряд не малый.

Сначала Кате очень нравилось ехать верхом. Она словно оказалась в парке на пони, как в детстве. Только вместо папы была толпа огромных мужиков, вооружённых до зубов и неизвестно сколько людей поубивавших, а роль пони исполнял злобный боевой коняга, ненавидящий Катю и мечтавший её затоптать или раздавить. Романтика же, не?

Через некоторое время ситуация изменилась. Когда позвоночник начал высыпаться в единственные в этом мире трусы, Кате ехать расхотелось, но и пешком ходить было неохота, и она начала елозить по седлу, ища удобное положение. У этого коня даже спинки на сиденье не было! Попробовала прилечь на шею Ярого, но получив в зубы неожиданным кивком, шипя от боли, передумала. По ходу дела, неравнодушные, давали ей советы, как правильно держать корпус, ноги, руки, помогало не очень. Катя сделала вывод, что лошадь не машина и нужны тренировки даже чтобы просто куда-то ехать. Этому миру срочно необходимы комфортные автомобили!

– А как получилось, что вы разделились?

– Для начала, скажи, не знакома ли ты случайно с такой нечистью как Путаница?

– Да. Она просила разрешения с вами поиграть.

Стоян смотрел на Катю, пытаясь понять, это сарказм или она и правда думает, что они играли? Так и не понял.

– Фот, слыхал?

– Слыхал. В гробу я такие игры видел.

– Путаница твоя нас почти сутки по лесу гоняла. Когда, наконец, отстала, мы оказались довольно далеко на юго-востоке. Пока разведчики ориентиры искали, наткнулись на степняков. Там сразу не понять было, может дозор каравана какого, только шапки и видели. Сом на Ключи пошёл, пока разведчики не вернутся, надо же выяснить, кто это. Ну а мы за тобой.

– Понятно, а как вы узнали, что я здесь?

– А где тебе ещё быть? До Ключей ты дойти не могла, Семёновка в другой стороне, Екимовку прошли. У Петра на хуторе, стало быть. Если в лесу не сгинула, конечно.