– Я не знаю, как его зовут. Отец завел ослика уже без меня, – эхом прозвучал голос мальчика, который подвел их к небольшому стойлу среди душистых тюков сухой травы.
Ослик слегка встрепенулся, потревоженный фонарем телефона, которым на него посветил отец Дэйви. Безымянный, отчужденный и погруженный в сонный покой привычного стойла, он имел мало общего с тем осликом, что катал детей в парке. Глядя на него, Дэйви вдруг ощутил себя чужаком, бесцеремонно вторгшимся в его мирное убежище. С чем он к нему пришел? С намерением умчать его невесть куда в тесном, взятом напрокат фургоне и поселить в гараже, чтобы потом водить гулять по заднему двору? Неужели это и вправду будет лучше для…
– Зяблик! – вдруг воскликнул он наперекор своим мыслям. И тогда ослик подернул большими ушами и сделал шаг ему навстречу. Он потянул к Дэйви свою продолговатую морду и тот крепко обнял его за шею и замер от радости, зная наверняка только одно – с этой минуты они больше никогда не разлучатся.
Прижимаясь щекой к голове ослика, хрустевшего морковкой, Дэйви слышал, как отец спрашивал тихоголосого мальчика про его семью и про ферму, но мог разобрать лишь обрывки его ответов, приглушенные и неясные как эхо, отлетевшее от своего истока так далеко, что навеки утратило с ним связь.
«Он завел ослика, когда меня уже здесь не было… Он не будет против, если вы его заберете… теперь мы останемся вдвоем, только он и я. Я его жду. Он еще в больнице, но скоро будет дома. Он сам так хочет».
Последние слова еще звучали у него в голове, когда отец закрыл за осликом дверь фургона и завел мотор. Впрочем, Дэйви не мог сказать наверняка, что из сказанного мальчиком он услышал, а что ему только показалось.
Опустив стекло, Дэйви высунулся в окно, и, увидев, что мальчик, стоя у ворот, машет им рукой, тоже помахал ему на прощание. Но и потом, когда хрупкая фигура мальчика с белым пятном фазана у ног исчезла из виду, Дэйви то и дело оборачивался, чтобы погладить Зяблика и заглянуть в его большие глаза, в которых мерцал отблеск навигатора, ведущего их к дому.
