К тому времени, как они съехали с трассы, узкая закатная полоса, придавленная тяжелыми облаками, окончательно померкла и наступила ночь. Мимо проплыла пустая главная улица безымянного городка, сомкнувшего веки изрисованных граффити ставней витрин в глубоком сне, не ведая ни Дэйви, ни о Зяблике. Городок и сам промелькнул как сон, уступив место просторам пустых полей, в темноте которых изредка маячил уютный огонек одинокой фермы.
Теперь дорога подобно змее сбросила с себя шкуру с узором разметки и знаков, и извиваясь уползала в темноту, обернувшись иным, неведомым существом. Все сделалось зыбким, и пейзаж за лобовым стеклом был не более реальным, чем обрывки повторяющегося сна про дом, полный тумана. Под натиском фар дальнего света непроглядный осенний мрак ненадолго расступался, пропуская их все глубже в ночь, и снова сгущался на обочинах, заполняя поросшие увядшей травой канавы черной гущей теней, и разливаясь морем тьмы за каменными изгородями пастбищ. Эти приливы и отливы мрака укачивали Дэйви подобно волнами, пока он, наконец, не задремал под мерный гул мотора.
Дэйви проснулся от легкого толчка, когда мини-фургон наехал колесом на колдобину и остановился. Первым что он увидел, открыв глаза, были освещенные фарами старые деревянные ворота, преградившие путь.
– Как ты? – спросил отец, слегка потормошив его за плечо. – Подожди в машине, вдруг там собаки.
Он выключил зажигание и вышел из машины. Никто не залаял и обступившую их тишину нарушало только пощелкивание остывающего мотора. Чем дольше Дэйви смотрел на обветшавшие, наглухо закрытые ворота, тем слабее ему верилось в то, что в темноте фермы обитает хоть одна живая душа. Отец осматривал ворота в поисках щеколды или звонка, и наблюдая движения его ярко высвеченной фарами спины, Дэйви вдруг вспомнил обтянутую поношенной жилеткой спину смотрителя ослика, когда тот водил Зяблика вокруг платана. Странная догадка вдруг мелькнула у него в голове: а что, если все это время смотритель вел их именно сюда? Не успел он так подумать, как створки ворот тяжело подались назад и что-то ослепительно-белое внезапно выпорхнуло из темноты, взвившись снежным вихрем прямо перед бампером машины. Прежде, чем Дэйви успел его разглядеть, неизвестное существо махнуло крыльями и метнулось обратно в проем ворот, откуда показалась хрупкая фигура мальчика.
Насколько Дэйви мог рассмотреть его лицо, наполовину скрытое тенью, мальчик был ненамного старше его самого. Дэйви опустил стекло, чтобы послушать, о чем тот говорит с отцом, однако мальчик отвечал на вопросы слишком тихо. Дэйви видел только как он то и дело отрицательно качал головой. Потом из темноты снова показалось существо, выпорхнувшее из ворот в первый миг: на этот раз оно прибилось к ногам мальчика и Дэйви разглядел длинные перья хвоста и два ярких пятна, красневших на маленькой остроклювой головке. Это был фазан, но ослепительно белый, каких Дэйви никогда прежде не видел. Заглядевшись на необыкновенную птицу, он на секунду забыл о мальчике, а взглянув снова, увидел, что тот смотрит прямо на него, не щурясь от бьющих в лицо фар.
– Ослик в амбаре, – сказал мальчик, ведя их через двор фермы по мокрой, едва различимой тропинке, мимо черного силуэта дома, не светившего ни одним окном. Он говорил очень тихо, как будто стараясь не нарушать окружающую их глубокую тишину. Фазан семенил за ним, скользя в темноте призрачно-белым пятном.
– Подождите здесь, – произнес мальчик, подведя их к двери высокого амбара в дальнем конце двора. С этими словами он повернулся и зашагал в направлении дома. – Я возьму ключ, – эхом донесся из темноты его едва различимый голос.
Хрупкая фигурка мальчика растворилась в ночи первой, а вслед за ней пропал из виду и фазан. Когда обоих не стало, окружающая тишина сделалась еще более глубокой. Дэйви невольно провел рукой по шершавым кирпичам амбара. Они были совсем как в его сне, с такими же холодными порослями мха в глубоких, проеденных временем зазорах. Он прижался отцу, который смотрел в сторону дома, видневшегося едва различимым силуэтом. Оба ждали, что в любую минуту там загорится окно, но дом так и остался непроницаемо-черным.
Согревая замерзшую руку, Дэйви засунул ее в карман куртки и нашел припасенную для Зяблика морковку. Неужели ослик и правда мог ждать его за этой глухой стеной холодных кирпичей? Амбар и дом не слишком отличались друг от друга: оба были лишь силуэтами сгустившейся темноты в осенней ночи. К Дэйви вновь вернулось чувство, уже испытанное им у ворот фермы. Трудно было поверить, что здесь могла обитать хоть одна живая душа. Дэйви хотел было спросить отца насчет фазана, всюду бегающего за мальчиком, но вдруг осекся, поймав себя на странной мысли: а вдруг его видел только он, а отец что-то или кого-то другого?
Но он не успел как следует себя запугать, потому что с другой стороны амбарной двери лязгнул засов, и она отворилась, обдав Дэйви теплым дыханием сена.