Ключи к Акаше

Борис Андреевич морщась, каждый шаг отдается резкой пульсирующей болью, спустился по ступенькам с перрона к площади. Нога запнулась о выбоину, и он едва не упал, автоматически выставив руки. Удар ладоней о землю вызвал дикую боль в плече и темноту в глазах. Мрак рассеивался медленно. Сознание выхватило из окружающего мира приближающийся огонёк. Он не слышал, но чувствовал подъезжающий автобус, точнее всполохи огня в двигателе. Люди задвигались, услышав знакомые звуки. Не прошло и минуты, как на площадь вырулил испачканный, будто в грязи извалялся, ЛАЗ. Лобовое стекло украшено табличкой с надписью: «Успенка». Во время штурма завизжала придавленная бабка, обматерил всех и вся мужик со здоровенной корзиной, кому-то оторвали рукав, отдавили ноги. Борис Андреевич, морщась от боли в плече, зашёл в автобус последним. Естественно мест свободных не оказалось.

– Вам куда? – спросил шофёр, мужчина лет пятидесяти с широкая плешью и простоватым лицом, в засаленном коричневом свитере и таких же штанах.

– На Синюю Гору, – ответил Ущербнов.

Водитель удивленно на него посмотрел. В глазах проскользнула догадка.

– А-а, вы, наверное, учёный? – с уважением спросил он.

Борис Андреевич кивнул. Водитель передёрнул ручку передач, автобус рванул с места.

– К нам в прошлом году приезжала группа исследователей. «Космопоиск» кажется, называлась. Всякие замеры делали, что-то копали, даже с этими… как их… рамками ходили. Целую неделю колобродили. Я так и не понял, чего искали. Да, гора у нас знатная, всякая чертовщина на ней твориться: то скотина ни с того ни с сего отказывается на неё идти, то над вершиной всякая ерунда мерещится, то двигатели глохнут. Помню, в начале восьмидесятых вертолет пролетал над горой. Так тоже движок отказал. Пилоты погибли. Да-а. А почему вы один едите?

– Группа позже подъедет, – ответил Борис Андреевич. Болтовня водителя вызвала раздражение. – Ехать долго?

– Если всё будет хорошо, час, – ответил водитель.

– Что значит – хорошо?

– Да мало ли, – загадочно сказал шофёр.

Борис Андреевич прошёл в салон. За окном быстро пролетел Урюпинск, и они выехали в степь, словно буро-коричневым одеялом, наброшенным на холмистое тело земли. Автобус затрясся на грунтовке, виляя задом и проваливаясь в выпаханные рытвины. Пассажиры, даже те, кто сидели, вцепились в сиденья. Борис Андреевич пошире расставил ноги, но от ударов грудью и спиной о сиденья это не спасло. Водила словно нарочно не сбавлял ход.

– Твою мать, Петрович, – заорала дородная женщина, в длинном ситцевом платье, поверх которой наброшена чёрная пыльная куртка, – нельзя ли помедленнее? Я хоть и не беременная, но от такой тряски точно рожу.

– Если сброшу скорость, увязнем и пойдёшь пешком, – бросил через плечо водитель.

Женщина хотела что-то сказать, но автобус подпрыгнул, словно на батуте, и она прикусила язык. Больше желающих высказаться не было. Бориса Андреевича ни разу в жизни не укачивало, а тут словно в десятибалльный шторма попал. Хорошо, в желудке ничего не осталось, а то позора не миновать. Но от качки сильно закружилась и разболелась голова. Чтобы не видеть дергающуюся словно в припадке степь, с прыгающими как бешенный заяц лесопосадками, Ущербнов закрыл глаза. Немного отпустило. Пальцы соскользнули со спинки сиденья и пока открывал глаза, пытался сфокусировать зрение, потерял несколько драгоценных секунд и дважды сильно ударился грудью и спиной о спинки сидений. В плечо будто раскаленную кочергу сунули. Борису Андреевичу с трудом удалось сдержать крик. Сознание поплыло, автобус словно погрузился в сумрак, предметы и люди утратили чёткие очертания. Хорошо хоть проход узкий да народ вокруг, не дали упасть, иначе разлёгся бы на полу как лягушка на кувшинке.

Из темноты вырвал громкий крик.

– Он чё, заснул?

Ущербнова дёрнули за рукав, огненная боль стрельнула от плеча к шее.

– Вам плохо? – раздался участливый женский голос.

Борис Андреевич отрицательно мотнул головой, что вызвало новый приступ боли, но на этот раз она привела в чувства.

– Синяя Гора, – крикнул водитель. – Вам выходить. Или, может, дальше поедете?

Ущербнов снова мотнул головой. Грохнуло.

– Епишкин кот, чё это, гром что ли? – удивленно сказал водитель. – Странно, март ведь на дворе.

Ущербнов подошел к двери. Водитель посмотрела на него как на смертника.

– Послушайте, ученый, вам бы не следовало сейчас ходить на гору. Тут неоднократно во время грозы людей убивало. Местные это знают, поэтому обходят стороной, а вот приезжим иногда достаётся. Даже рядом с холмом в бурю находится опасно.

– Спасибо за предупреждение, – буркнул Ущербнов. – Со мной ничего не случиться.

– Ну глядите. Я через час буду здесь проезжать, так что могу доставить до станции обратно и прямо к поезду.

Борис Андреевич не ответил, двери открылись с диким скрипом. Повеяло свежестью и озоном. Взору открылся здоровенный холм, действительно больше напоминающий небольшую гору, с едва заметной грунтовой дорогой по левому боку. Почему холм назвали Синим – осталось загадкой, по цвету от расположенной вокруг местности ничем не отличается. Борис Андреевич постарался как можно осторожнее ступить на землю, но в плече всё равно кольнуло. Двери захлопнулись. Борис Андреевич не успел отойти и несколько здоровенных капель глины налипли на штанины. Грохоча и виляя задом в широких колеях, автобус устремился к конечному пункту назначения. Борис Андреевич начал длинный и болезненный, при каждом шаге в плече стреляет, подъём на вершину холма. Чтобы меньше саднило, пришлось засунуть руку в карман. Пальцы наткнулись на картонную карточку. Его ожгло. Слова даже прочитать толком не удосужился. Взглянул на часы. Девять сорок девять. Ничего, успеет. Слова оказались попроще, но фраза длиннее. Пока учился проговаривать без запинки, не сбавлял хода. С вершины открылся унылый вид на степь. Борис Андреевич несколько раз громко произнёс фразу.

Поначалу думал, что показалось, но… возникло быстро усиливающееся жужжание, будто под холмом находится огромный рой спящих пчёл и с каждой секундой просыпается всё больше. Борис Андреевич посмотрел под ноги, ожидая увидеть вылетающих из-под земли хозяев холма.

– Вовремя, – раздался знакомый голос.

Борис Андреевич повернулся. Снова захотелось удавить чему-то улыбающегося Наставника.

– Что значит – вовремя? – спросил Ущербнов.

– А то и значит. Извините, но придётся немного потерпеть.

В волосах Ущербнова затрещало, кожу закололо множество крохотных игл. Поначалу это было даже приятно, но иглы будто увеличились и впились в плоть глубже. По одежде заметалось множество голубых искр и разрядов. Мощная судорога заставила тело выгнуться по стойке смирно. Ущербнов потерял равновесие, но воспрепятствовать падению не смог, мышцы не послушались. Мягкость земли позволила избежать серьёзных травм, но от удара и боли степь расплылась мутным пятном. Грохот усилился как в сильную грозу, и каждый раз тело содрогалось от мощных судорог. Ноги, руки, голова выворачивались так, что мышцы трещали. Челюсть свернуло набок, скулы словно выдрали с корнем. Язык набух как дрожжевое тесто, препятствуя дыханию. Парализованные мышцы перестали закачивать воздух в лёгкие. Показалось, что в груди разгорается огонь, а потушить сил не хватит. Борис Андреевич взвыл как попавший в капкан волк.

– А что делать, иначе никак, – пробился сквозь шум в ушах голос Наставника.

Ущербнов скосил на него глаза. На лице странного человека или дьявола не отразилось ни сочувствия, ни переживания, лишь радость. Новая ярчайшая вспышка вызвала глухоту и полную слепоту.

О последующем помнилось смутно: нечеткие видения, расплывчатые очертания, люди словно привидения. Кажется его тащили, каблуки скребли землю, затаскивали в автобус. Кто-то что-то говорил, ругался.

– Куда ты поедешь? Тебе в больницу надо, – убежденно говорил кто-то.

Затем провал. Он кого-то отталкивал. Боль в плече, немного рассеявшая туман перед глазами. Вагон, наполовину заполненный людьми, контролёр, требующий билета. Вокзал. Снова автобус. Чернота. Что-то мерно гудит, навевает сон, но к горлу подступает тошнота. Девушка в униформе, катящая за собой тележку. Провал. Кассы. Снова мерное гудение. Тряска. Сиденья, качка, он пытается схватиться за поручень, но пальцы соскальзывают. Недовольный вопль пассажира, на которого упал. Грохот закрывающихся дверей.

Очнулся дома на диване. Ни одежды, ни обуви не снял. Голова шумит, подташнивает, кожа горит, чудовищно хочется пить. Он резко поднялся. Плечо тут же напомнило о себе острой болью. От виска к виску словно разряд проскочил. Комната покачнулась, накренилась. Он упал на диван.

– А ведь если буду подыхать, никто на помощь не придёт, – пронеслось в голове.

От жалости к себе едва не заплакал. Ладони прикрыли лицо. Пальцы ощутили влагу и жар. Кажется поднялась температура. Встать удалось с третьего раза. Пока ковылял до тумбочки, в которой лежат лекарства и градусник, комната не прекращала качаться, пришлось опереться о стену. Вернуться на диван удалось с трудом. На обоях остался длинный грязный след. Борис Андреевич, морщась от сильной боли в плече, снял пальто. Вся спина и правый бок в грязи. Он безразлично бросил пальто на диван, сел. По привычке решил засунуть градусник под левую подмышку, но движение рукой отозвалось такой болью, что едва не потерял сознание. Пришлось аккуратно засовывать термометр в правую. Как и ожидал температура оказалась повышенной: тридцать девять и девять. Пришлось принять аспирин. Но лекарство сняло лишь температуру, да и то незначительно, боль в плече усилилась. Морщась, Борис Андреевич снял пуловер и рубашку. Плечо вспухло, посинело и даже лёгкое прикосновение к коже вызывает нестерпимую боль. Чтобы лучше рассмотреть опухоль пришлось подойти к зеркалу. Из него глянул совершенно незнакомый человек, с болезненно горящими глазами, серым в красных пятнах лицом. Правая щека и висок в глине, ниже на шее бурые дорожки. Борис Андреевич всегда слыл аккуратистом, поэтому, даже находясь на грани сознания, принял душ. Вода, казалось, забрала часть боли. Выходя из ванной, поскользнулся и рефлекторно попытался опереться о стену. Показалось, что в плече взорвалась граната. Борис Андреевич вскрикнул, ударился головой о стену.

Очнулся на кровати. За окном день. Тело горит, будто в чан с кипящей водой кинули. В голове треск, шум, невнятные голоса, как в плохо работающем приёмнике. Борис Андреевич принял аспирин. Через час боль немного угасла, но невообразимый шум в голове не смолк ни на минуту. Пришлось вызвать скорую. Приехавший врач, мрачный, немногословный мужчина, внимательно осмотрел плечо.

– Похоже на перелом, – сказал он. – Пальцами больно двигать?

– Да.

– Одевайтесь, – сказал врач. – Валюша помоги.

Молодая медсестричка, милая девушка с длинными роскошными волосами цвета пшеницы, собранными в клубок, очень осторожно и умело помогла накинуть рубашку, свитер и дублёнку. От неё приятно пахло духами «Маркиза Де Асанти» и Борис Андреевич ощутил острую необходимость в женском внимании. Захотелось обнять девушку, ощутить изгибы её тела, почувствовать вкус поцелуя. Но девушка неожиданно отстранилась.

– Всё, – бархатным голосом сказала она, и Борис Андреевич понял, что одет.

Ущербнова уложили на носилки. Пока ехали, тайком бросал взгляды на сидящую рядом медсестричку. Душа кричала и рыдала от невозможности обнять прекрасного ангелочка в халате. Девушка через маленькое окошко перекидывалась с врачом короткими репликами, улыбалась, между пунцовыми губами поблескивали превосходные ровные зубки. Несколько раз девушка бросала взгляд на больного, и Ущербнов чувствовал прилив сил. Чудовищными усилиями воли удалось заставить себя не касаться лежащей рядом ладошки, с пальчиками достойными перстней лучших ювелиров мира. Машина вскоре остановилась. Как ни хотелось ехать дальше, но у больницы пришлось выйти. Девушка, поддерживая его словно старика, помогла добраться до отделения неотложной помощи, где передала врачам. Борис Андреевич глядел ей вслед и чувствовал, как быстро улетучивается запах духов.

Диагноз врача скорой помощи подтвердился частично. Боль вызывает широкая трещина в каком-то акромиальном конце ключицы. К этой радости добавилось растяжение мышц и вывих сустава. Сустав вернули на место, наложили гипс и отправили домой. В квартире его поджидал Наставник.

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он, хотя ни в голосе, ни в глазах никакого сочувствия Ущербнов не заметил.

– Скверно для покойника и хреново для живого.

– Ну что же будем лечиться, – сказал Наставник и улыбнулся. – Попытайтесь посмотреть на мир иначе.

Борис Андреевич без оптимизма перешел на инфракрасное зрение. Квартира погрузилась в разные оттенки синего, красного и зелёного.

– Ну и что? – хотел спросить он, и вдруг картинка сменилась чернотой. Во тьме под ногами, сверху и по бокам замельтешили голубые искры, но с такой скоростью, что слились в несколько узких, но длинных огненно-голубых ручейков. Дошло не сразу, что это двигающиеся по проводам электрические потоки. Он посмотрел на ладонь, словно объятую слабым голубым свечением. Взгляд провалился в плоть, свечение сначала разбилось на полосы, затем на отдельные широкие потоки, на глазах распавшиеся на крохотные ручейки и отдельные искры. К ужасу и восхищению Ущербнов понял, что видит клетки. Каждая из них мигает как крохотный пульсар. Причём клетки мышц пульсируют несколько иначе, чем клетки костной ткани или кожи. Голубые искры-импульсы двигаются от одной клетки к другой и по нейронам устремляются в мозг. Он даже смог разглядеть синоптическую щель, через которую перепрыгивает электрический импульс. Разряд подскакивает к концу нейрона, выделяется медиатор, жидкость, заполняющая щель, по ней импульс перескакивает к другой нервной клетке и мчится дальше.

– Теперь подлатай себя, – прервал любование голос Наставника.

Прекрасная картинка сменилась опостылевшей квартирой. Борис Андреевич даже испугался, что потерял приобретенную способность, но стоило немного сдвинуть зрение в другую зону восприятия, и чудесная картина бурлящей в теле жизни возникла снова. Он взглянул на плечо. Трещина, которую сжал гипс, выглядит как тёмная щель. Клетки вокруг неё пульсируют так быстро, что пульсацию можно уловить едва-едва. Часть остеоцитов, судя по замедляющемуся пульсированию, ещё немного и погибнет. Движение импульсов по нервам от трещины и к ней можно сравнить с потоком горной реки во время весеннего половодья. Потоки крови, движущейся по капиллярам, приносят новые порции питательных веществ, эритроциты отдают прихваченные молекулы кислорода. Быстро пульсирующие остеоциты около трещины поглощают всё без остатка и дальше кровь несётся с отходами клеточной жизнедеятельности. Часть из них на глазах разделилась.

– Заставьте их делиться быстрее, – голос Наставника сотряс прекрасную картину мироздания в миниатюре. – Усильте энергетические потоки к трещине и от неё.

Бориса Андреевич попробовал. Голова слегка закружилась, участилось сердцебиение, кровь стремительнее побежала по сосудам, температура тела заметно повысилась. Но в результате скорость деления возросла в сотни раз. Щель заросла на глазах. Борис Андреевич осторожно пошевелил плечом. Боль ушла. Он вернул себе обычное зрение и с восторгом взглянул на Наставника.

– Нравиться? – спросил тот.

– Ага.

– Стоило ради этого немного помучаться?

– Стоило, – согласился с ним Ущербнов.

– Это начало, – пообещал гость и исчез.

Борис Андреевич почувствовал сильный голод. Холодильник оказался пуст. Он разломал гипс и кинулся в магазин, но денег хватило только на килограмм макарон, банку тушенки и буханку хлеба. В хлеб он впился зубами прямо в магазине. Пока дошёл домой, осталась обкусанная горбушка, но желудок, урчанием и покалыванием продолжал требовать новой порции пищи. Заткнулся он лишь после сковородки макарон по-флотски.

Спустя неделю Борис Андреевич научился видеть людей как совокупность электрических потоков-импульсов, а через месяц способности пополнились возможностью восполнять нехватку энергии, подключаясь к розетке. Первый контакт вызвал массу ощущений поначалу болезненных, но потом приятных. Ещё пол месяца спустя понял, как можно видеть электрических элементалей и заставлять делать то, что хочет. Мысль о том, как применить новую способность родилась случайно. Деньги имеют неприятное свойство заканчиваться, а устроится на работу, при возникшей массовой безработице, практически невозможно. Да не очень то и хочется. Тогда и пришла идея ограбить банк. Ближайший «Сантория», находится буквально в трех шагах от дома. Его хозяин некогда организовал тот самый банк, в который Ущербнов вложил часть капитала. Потом этот банк якобы обанкротился. Хозяин, на деньги вкладчиков купил себе небольшое поместье на Канарах и организовал «Санторию». Пришла пора платить по счетам. Дождавшись полуночи, Борис Андреевич неспешно приблизился к дверям банка и перво-наперво сжег камеру слежения над входом. В помещении горит приглушённый свет, из-за дверей, больше похожих на сейфовые, не раздается ни звука. Борис Андреевич внимательно всмотрелся в стены над ним. Провода, идущие к сигнализации, опутывают их по контуру. Борис Андреевич усмехнулся и мощным импульсом сжёг датчики. Затем приложил ладонь к замку, открывалась она обычным ключом, поэтому пришлось повозиться. Высокотемпературная плазма с лёгкостью расплавила механизм замка. Дверь открылась. Дорогу преградила другая, стеклянная. С ней возился поменьше. Прежде чем войти в банк посжигал все камеры. Холл встретил умиротворяющей тишиной и невероятной даже не чистотой, а вылизанностью. Охрана в количестве двух крепких, с квадратными рожами, парней, убежденная в прочности замков, изволила почивать. Они расположились в небольшой боковой комнате. Один улёгся на диван, а второй заснул прямо за столом с мониторами, положив голову на руки. Борис Андреевич сильнее активировал зоны головного мозга, ответственные за сон и резко уменьшил количество импульсов от ушных рецепторов к слуховой зоне и обратно. В результате около парней можно было стрелять из пушки и не разбудить.

Хоть Ущербнов и чувствовал себя хозяином положения, но небольшой мандраж ощущался. Дверь в помещение для кассиров тоже оказалась закрытой. Борис Андреевич прощупал пространство. Сигнализация подходит и сюда. Пришлось потратить долю секунды, чтобы сжечь датчики. Со злости перестарался, струйки дыма поползли из-за двери. Но раз уж начал… Он выжег замок, миновал помещение кассиров со стульями и небольшими столами с чудом техники под названием компьютеры, и углубился в тёмный коридор, идущий к хранилищу. Дверь, как и ожидал, оказалась толщиной сантиметров в сорок. Попытка уничтожить замок могла привести к её заклиниванию, а потом возись с ней до утра. Снова уничтожив датчики сигнализации, он вызвал несколько элементалей. Они быстро поняли, что требуется. Не прошло и нескольких минут, как раздался щелчок, и массивная дверь медленно отъехала в сторону. Ущербнов невольно выругался. Дорогу преградила новое препятствие – решётка. На неё ушло не больше секунды. А дальше… Такого количества денег не приходилось видеть ни разу в жизни даже по телевизору. Он не знал, что в этом банке находится общак нескольких группировок из Мурманска, Кандалакши, Мончегорска и Апатитов. И тут возникла заминка. С собой Борис Андреевич не взял ни сумки, ни пакета. Пришлось снять куртку и бросать деньги в неё. Половину взял в долларах, полагая, что рубль и дальше будет падать в цене, половину в рублях, на первое время. Крепко завязав рукава, он собирался выйти из хранилища, но жадность заставила остановиться и забить деньгами карманы и даже набросать пачки под рубашку. Сторонний наблюдатель, если бы таковой был, мог бы решить, что вор на сороковом месяце беременности, причём тяжёл слонёнком, не меньше.

Прежде чем выйти на улицу, долго осматривался, вслушивался, «прощупывал» пространство. Город не потревожили даже кошки, обычно орущие в мае как сумасшедшие. В душе проснулись тщеславие, мстительность и гордыня. Выхваченный из электрического потока элементаль замер. Ущербнов отдалялся от банка, сознанием удерживая порождение электрического огня, что очень непросто. Силы быстро таяли, и около подъезда своего дома отдал ему приказ. Вопль сирены разбудил даже жителей, находившихся на другом конце Мурманска. Борис Андреевич, посмеиваясь, вернулся в квартиру. Через пару минут послышались звуки подъезжающих автомобилей. Сирену банка отключили, на секунду установилась тишина, а затем её разорвали возмущенные крики и такой мат, что дворники и грузчики отдыхают. Орали минут сорок. Борис Андреевич хихикал как первоклассник, удачно подложивший учительнице кнопку и не пойманный при этом за руку. От внезапно нахлынувшего возбуждения сон не шёл, поэтому решил пройтись. Ночь поразила игрой звёзд, чувством защищенности и свободы. И вдруг, когда подходил к району предназначенных под снос домов, до слуха донесся стук каблучков. Из темноты в круг света под фонарём вошла девушка. Борис Андреевич задохнулся от вожделения, фигурка у незнакомки оказалась точёной, ножки стройные, походка от бедра, попка слегка задирает край короткой юбки. Облегающая куртка словно специально подчёркивает высоту грудей. При каждом шаге они упруго подпрыгивают. Волосы длинные, до середины спины. Профиль как у богини. Даже носик чуть-чуть задран кверху, как нравилось Борису Андреевичу. Вдруг так захотелось пригласить красавицу в ресторан, кабак, да куда угодно, лишь бы позволила побыть с собой. Но пришло осознание, что такая девушка с ним не пойдёт, да ещё посмеётся над чувствами. Чёрный гнев так мощно ударил по сознанию, что мир погрузился во мрак.

– Дрянь, – прорычал Ущербнов.

Он пошёл за ней следом, выбирая способ умерщвления. Девушка заметила преследование, каблучки чаще забили по асфальту. Пришлось догонять. Девушка закричала и перешла на бег. Преследование разогрело кровь, добавило адреналина. С какой же радостью он умертвил эту виляющую задом шлюховатую тварь. Чувство удовлетворения вызвало истому, он замер у тела, стараясь продлить экстаз. Но прекрасную ночь безнадёжно испортило появление Наставника. Ущербнов вернулся домой и застал там незваного гостя. Состоялся короткий и очень неприятный разговор. Наставник сказал, что если Борис Андреевич не будет выполнять его требования, то потеряет дар. Ущербнов очень испугался, потеря Силы была смерти подобна. Больше попыток применить дар он не делал. Денег, если учесть что Борис Андреевич отличался бережливостью, хватило бы на не один год, и он погрузился в изучение новых способностей. Первая полученная им плазма была нестабильна. Стоило отвлечься, и огненный шар исчезал. Теперь он смог создавать шаровые молнии – сгустки электрической энергии в магнитном поле, образующие структуру, наподобие кочана капусты. Они оказались не только стабильны, но обладали свойствами проникать через любые преграды. Борис Андреевич продолжал эксперименты и довёл существование их жизни сначала до нескольких часов, а затем до суток. Вскоре это надоело, и он попробовал, по совету Наставника, эксперименты с телом. Ускорение обмена веществ позволило заживлять любые раны, переломы, двигаться с гораздо большей скоростью, чем обычный человек. Поначалу на восстановление сил уходило слишком много времени, но словно открылось второе дыхание и на восполнение сил с каждым разом требовалось всё меньше затрат. Теперь догнать автобус или поезд не составляло труда, как и пробежка в несколько десятков километров. В одну из ночей из любопытства сбегал до Оленегорска, что находится в сотне километров от Мурманска, и обратно. Бег был столь стремителен, что ни один водитель не смог разглядеть. После этого Борис Андреевич с новым жаром познания кинулся на открытие новых способностей. Удалось уплотнить костную ткань, мышцы сделать более прочными, выдерживающими огромные нагрузки, понизить проницаемость кожи, но биологические возможности имели предел. Управление телом на уровне изменения обмена веществ давало не так уж и много. Да, теперь он мог пробежать от Мурманска до Петрозаводска и обратно, с лёгкостью выдержать удар ломом по голове и не почесаться, получить несколько пулевых ранений в сердце, голову и при этом остаться живым, мог даже отрастить утерянную конечность или орган, но всё равно оставался смертным и уязвимым. Наставник подбросил одну идею и Борис Андреевич яростно бросился её воплощать. Он попытался создать энергетическую защиту вокруг себя. Получалось нечто по структуре напоминающее шаровую молнию. Первые опыты были неудачными, оболочка не хотела стабилизироваться, искривлялась, рвалась на отдельные лоскуты, плевалась фонтанами искр и, если бы не способность подчинять огонь, квартира сгорела бы дотла. Да и телу очень тяжело выдержать воздействие высокоэнергетического поля. Клетки организма, сбитые с толку импульсами оболочки, приходили в диссонанс, работа органов разлаживалась, что вызывало сильнейшую боль, вплоть до потери сознания. К тому же из-за высокой температуры оболочки, необходимо не только сдерживать рвущееся наружу потоки раскаленного воздуха, но и внутрь, что могло перевести тело в парообразное состояние. Борису Андреевичу с трудом удалось одновременно следить за оболочкой и работой тела. Зато результат превзошел все ожидания. Любой объект, пытающийся преодолеть защиту, разваливался на атомы. От прилива возбуждения не смог сдержать радостный возглас. Но эксперименты пришлось прервать в одно из посещений Наставника. Борис Андреевич, вернувшись под утро после очередной прогулки, застал дома гостя, не посещавшего его более месяца. Наставник смотрел на него бесстрастно, даже с каким-то пренебрежением. Настроение при виде гостя испортилось.

– Наигрались? – спросил он. – Пора и делом заняться. Теперь вы готовы.

– К чему? – спросил Борис Андреевич.

– Завтра к утру вам нужно будет добраться до Семипалатинска. Это последнее место, которое придётся посетить.

– Не полигон ли является конечным пунктом назначения?

– А что вас удивляет? – спросил Наставник.

– На нём испытывали ядерное оружие.

– И что?

– Ничего, – буркнул Борис Андреевич, повернулся к столу и гост выпали из поля зрения. – Разве вы не знаете, чем опасна радиация?

Никто не ответил. Он развернулся. Наставник исчез. На столе осталась карточка с золотым тиснением и новой тарабарщиной. Ущербнов прошипел проклятие: привычка гостя появляться и исчезать, причём очень не вовремя, раздражала всё сильнее.

Поначалу Борис Андреевич хотел провести день дома, и вечером отправляться в путешествие, но, поразмыслив, понял, что чем раньше отправится, тем лучше. Но сначала завтрак. Если бы не необходимость организма в строительном материале для новых клеток, он бы и есть, скорее всего, перестал, а энергию можно черпать из любого теплового излучения или розетки. Да и отказывать себе в чём-то вкусном не хотел. Борис Андреевич принял душ. Горячую воду отключили в связи с разрывом водопровода, но это обстоятельство не могло испортить удовольствие. Вода словно унесла часть раздражения, настроение улучшилось. Завтрак состоял из трёх сваренных «в мешочке» яиц, на которые Борис Андреевич осторожно накладывал ложечкой майонез, пары бутербродов с маслом и чёрной икрой, чудом доставшейся после того, как отстоял огромную очередь в магазине и чашки душистого кофе. Чувство насыщения вызвало цепную реакцию в организме, результатом которой стало зевание, глаза решительно закрылись, возникло непреодолимое желание прикорнуть на часок другой. Борис Андреевич пресёк поползновения организма ко сну. Усиление электрических импульсов в нескольких отделах головного мозга вызвало прилив сил, и усталость как рукой сняло. Собирать нечего. Борис Андреевич надел недавно купленный летний тёмно-зеленый костюм. Деньги рассовал по карманам и по привычке окинул квартиру хозяйским взором.

– Прибраться бы не мешает, – подумал он и вышел в прихожую. Быстро натянул коричневые туфли. Замок щелчком заявил о том, что дверь закрылась. Ущербнов стремительно бросился вниз по лестнице.

В аэропорту царит привычная обстановка: шум, давка, суета. Пора летних отпусков, июль в полном разгаре, вступила в апогей. Множество людей возвращается из отпуска, не меньшее количество покидает город. А ещё в залах расположились встречающие и провожающие. Протолкаться сквозь толпу к кассам удалось с трудом. Ожидать того, что удастся купить билет до Москвы, по меньшей мере, глупо, но Борис Андреевич попытал счастья. Кассир, молоденькая девчушка лет девятнадцати, с осветлёнными волосами и неумело накрашенной мордашкой, сообщила, что билетов нет. Он хотел отойти от кассы, но, толкнув в плечо, один из пассажиров сдал билет до Москвы. Несколько желающих кинулись к окошку, но Борис Андреевич оказался первым. Полёт прошёл без осложнений и неприятностей. Соседи по креслу, на их же счастье, достались молчаливые и никто не мешал целых полтора часа зубрить тарабарщину с карточки. На этом везение закончилось. Ближайший рейс до Павлодара, в Семипалатинск рейсы отменили давно, через два дня. Пришлось вспомнить школьный курс географии, потому как никто, кассиры знали лишь цены на билеты до того или иного города, не смог помочь Ущербнову в определении наиболее близко расположенного к Семипалатинску города России, в котором есть аэропорт. Память не подвела, учитель географии у них был пожилой мужчина, знавший предмет настолько хорошо, что приходилось удивляться, как можно так много помнить. Поэтому и ученики старались тянулись за ним, показывая чудеса знания науки на олимпиадах и различных школьных играх. Борис Андреевич был одним из лучших знатоков, но время берёт своё, и часть знаний затерялась где-то глубоко в памяти. Вспомнить сразу города не удалось. Он принялся ходить по залу, натыкаясь на людей и разложенный багаж. В памяти всплыло название Омска и Барнаула. Билетов до Омска не оказалось, а ближайший рейс до Барнаула отправляется через час и десять минут. Но радость омрачилась известием, что билеты раскуплены. Борис Андреевич в раздумье отошёл от кассы.

– Слышь, – раздалось над ухом, – тебе что ли, нужен билет до Барнаула?

Ущербнов оглянулся. Слева утёсом возвышается крепкий парень лет двадцати трёх. Лицо гладко выбрито, волосы коротко острижены, скулы как у коня. Глаза, зеленовато-мутноватые словно с перепоя, выдают нагловатую натуру. Судя по фигуре из спортзала не выползал года два-три. Из одежды на нем синяя футболка, чёрная спортивная куртка и штаны. На ногах красуются бордовые кроссовки фирмы «Адидас». На перекупщика не похож, а вот на кидалу ещё как. Такие же уроды выкинули его из офиса. Любопытство тронул душу Бориса Андреевича.