Ключи к Акаше

Глава 3

БЕЗ ПРАВА НА ОБРАТНЫЙ ПУТЬ

Савелий вылетел на дорогу и едва не попал под колёса какого-то частника-бомбилы. Шофёр заорал благим матом, но Савелий не обратил на крик внимания, назвал адрес. Мужик заткнулся и запросил сумму. Савелий кивнул. Водила едва не покрутил пальцем у виска, потому как сумму назвал чрезмерно завышенную в расчете на торг. Но он же сто раз пожалел, что взял едва не сбитого пассажира, по которому явно «дурка» плачет, поскольку клиент что-то бормотал всю дорогу и разговаривал сам с собой.

Савелий пытался понять произошедшее, прокручивая в памяти события последнего часа. Разум ушёл в глухую защиту. Так бывает, когда пытается сохранить себя, иначе сумасшествия не миновать. Но Савелий, как хозяин, решил злоупотребить положением. Разум вяло потянул цепочку рассуждений. Вот только концы с концами не сходились. Он наорал на себя за тупость, отчего водила дал по газам, чтобы быстрее доставить несколько нездорового пассажира по оговорённому адресу.

Завизжали тормоза. Савелий очнулся. Ночь вошла в полную силу. Тучи скрыли землю от взора звезд и, если бы не свет из многочисленных окон, фонари на столбах горели через три, даже дойти до подъезда было бы проблематично. Свет фар выхватил троицу крепких парней, стоящих на дороге у подъезда. Они нехотя перешли на тротуар. Савелий сунул руку в карман, где, как полагал, лежат деньги. Пусто. Он порылся в других, но с тем же результатом.

– Сейчас за деньгами схожу, – сказал он таксисту.

– Вы все так говорите, – бросил мужик. – Паспорт оставь.

Паспорта у Савелия не оказалось, пришлось оставить джинсовую куртку. Один из парней окинул цепким взглядом пассажира и шофёра. Савелий внимания к своей персоне не заметил, вбежал в подъезд. Охранник на вахте даже не посмотрел в его сторону: глаза неотрывно смотрят в телевизор, в них застыла злость и непонимание, мол, как наши не умели играть в футбол, так и не умеют. Один лифт оказался занят, а второй, судя по сияющей цифре, находится на первом этаже, но двери решительно отказывается открывать. Савелий сплюнул от досады, придётся идти по лестнице.

У двери в квартиру сначала долго не мог попасть ключом в замок, руки почему-то затряслись будто с перепоя, а потом долго открывал то один замок, то другой, забыв какой из них куда крутить. Да ещё, вроде, когда уходил, закрыл всего на один. Так оно и оказалось. Савелий, не разуваясь, метнулся в комнату, пальцы автоматически скользнули по выключателю. Ярко вспыхнула люстра. Дверь шкафа мягко отъехала в сторону. Савелий порылся в кармане пиджака, который последний раз одевал на работу. В тот день выдавали зарплату, может не всё скинул на банковский счёт. В кармане оказалась одна пятисотка и две сотки. Краем глаза что-то «зацепил». Повернулся. Сначала не понял, что не так, потом дошло: на компьютерном столе диски лежат аккуратной стопкой, хотя до этого два он забросил на системный блок. В прихожей раздались быстрые шаги. Савелий обернулся. В комнату ввалились парни, что стояли у подъезда.

– Что за… – начал Савелий.

– Заткнись и слушай, – перебил его вошедший первым, более плечистый, с квадратной челюстью и пылающими от нескрываемой ярости и чувства превосходства глазами. – Тебе на комп недавно скинули посылку. Ошибочно. Надо вернуть. Где она?

– В Караганде, – сквозь зубы ответил Савелий. – Слыхал о таком городе или для тебя даже буквы в слове незнакомы?

Глаза крепыша покраснели.

– А ты грубиян. Нам приказали тебя не трогать, но при форс-мажоре, слово, думаю, знакомо, ты ж у нас умный, приказом можно и пренебречь. Так что, отдашь сразу или после получения телесных повреждений?

– А самим мозгов не хватило найти? – спросил Савелий.

– Заметил, – тихо сказал стоящий справа от крепыша подельник.

– Конечно заметил, – сказал другой. – Вот если бы мы вытряхнули диски на пол, он бы и внимания не обратил.

– Заткнитесь, – бросил крепыш, – Берите его.

Как Савелий ни был готов к драке, а напавшие действовали слишком быстро и умело. Чувствовался опыт. Его атаковали с трех сторон одновременно. Савелий уклонился от прямого в грудь кулаком, бокового ногой в голову, но носок третьего угодил в солнечно сплетение. Боль заставила тело согнуться. На затылок обрушился чудовищный удар. Сознание погрузилось в полумрак, предметы утратили чёткость, время словно замедлило бег, звуки отдалились, будто говорящие находятся на другом конце города. Савелию завернули руки за спину, суставы в плечах болезненно хрустнули. Он попытался сопротивляться, но тело перестало подчиняться. Его понесли легко, как пушинку. Двери лифта приглашающе открылись.

– Возьмите его под руки, – сказал главарь.

Савелия поставили на подгибающиеся ноги. Лифт мягко тронулся вниз. Охранник на вахте, занятый футболом, даже не обратил на четверку внимания, лишь когда открыли дверь на улицу, заорал:

– Да бей же, урод кривоногий. Ах ты, твою мать и бабушку, и прадедов, чтобы они в гробах переворачивались…

В столь позднее время прохожих на улице не оказалось. Даже ни одного собачника как назло. И бомбила куда-то подевался. Главарь свистнул, подъехал «Форд» с потушенными фарами. Открылась дверца. Его бросили на заднее сиденье. В ноздри ударил запах кожи, бензина и хвойного ароматизатора.

– Подтащи его к себе, а то я не сяду.

Савелия дёрнули за руку, кожа под ним заскрипела.

– Во, нормально.

Машина слегка просела под тяжестью нового пассажира.

– Ну-кся давай теперь сядем.

Крепкие пальцы вцепились в ворот рубашки, дёрнули, раздался треск рвущейся ткани. Послышалась ругань.

– Ну чё возитесь? – раздался голос главаря. – Хотите, чтобы весь дом сбежался?

Савелия схватили за волосы и правую руку и, наконец, посадили. Двери захлопнулись. Мотор завыл, колёса завизжали, машина рванула с места. Но дорогу перегородила выскочившая словно из-под земли белая «Газель» с зашторенными окнами. Дверца открылась, из салона выметнулось с десяток человек в масках. Напавшие на Савелия даже сделать ничего не успели. Их быстро выволокли из машины и ткнули мордами в асфальт. На обезоруживание потребовалось несколько секунд.

– Пацаны, – обратился к ним крепыш, – вы кто такие?

Его не удостоили ответом.

– Так дела не делаются, – сказал крепыш. – Это наш клиент.

Савелия осторожно вытащили из машины. Четыре раза чавкнуло, зашипело, «Форд» слегка просел на пустых камерах.

– Следующая наша встреча, – сказал одни из людей в маске, – будет для вас последней.

Савелия быстро внесли в «Газель». Дверь захлопнулась, машина сорвалась с места.

– Фу, – сказал сидящий напротив Савелия парень, – а я уж боялся, что не успеем. Гля, а клиент то в себя приходит. Ишь как сверлит глазами.

Боль действительно пошла на убыль и мир приобрёл утраченную четкость. Ещё минута и Савелий сможет нормально двигаться и соображать. Да что толку. Если с тремя не мог справится, что говорить о десяти.

– Кто вы? – спросил Савелий.

– Меньше знаешь – дышишь легче, – весело сказал заговоривший первым. Маску с лица ни он, ни его товарищи не сняли. – А то сбои в дыхании могут привести к кислородному голоданию. Как следствие – ишемия сердца, мозга и повышенная вероятность инфаркта и инсульта.

– Болтун, перестань, – сказал другой и обратился к Савелию: – мы друзья.

– Друзья лиц не прячут, – сказал Савелий.

Человек в маске кивнул.

– Хорошо, скажу иначе – мы не враги.

– Тогда выпустите меня, – потребовал Савелий.

– Без проблем. Ворчун, останови машину.

– Чё, прямо здесь? – раздалось из кабины.

– Да, гость хочет выйти.

Шофёр хмыкнул.

– Раз гость хочет…

Машина остановилась. Тот, которого назвали Болтуном, открыл дверь. Савелий недоверчиво посмотрел на руки сидящих в масках людей. Ни у одного оружия не заметил. Правда на то, чтобы выхватить пистолет много времени не надо.

– Прошу, – весело сказал Болтун. – Как раз и «ассортимент» рядом.

Савелий выглянул на улицу. Прохожих нет. На стене соседнего дома красуется название улицы – «Литейная», а напротив машины – отделение милиции.

– Ну чё застыл? – снова сказал Болтун – Думаешь выйдешь и тебе кто-нить пулю в башку засверлит? Эт зря. Нам даже ручки марать не придётся. Ведь те парнишки наверняка связались со своими заказчиками и тебя уже истчут. А как найдут, так и сказочки конец. Ты покойник? Молодец! Нет, для начала, конечно, помучат, пока не получат то, что ищут, а уже потом того. На хрен, спрашивается, им нужен живой свидетель.

– А вам нужен? – спросил Савелий.

– А мы эти… как их… буддисты-пофигисты, – сказал Болтун.

– Пацифисты, – вступил ещё один ряженый в разговор.

– И они тоже, – весело согласился Болтун.

Его коллеги захмыкали. Заговоривший вторым бросил:

– Хватит, Болтун. Так что решили, Савелий Иванович?

Савелий захлопнул дверь.

– Быстро соображает, – похвалил Болтун и обратился к товарищам. – Понимает, что домой нельзя, друзей наверняка вычислили или скоро вычислят, поэтому только с нами. Ещё правда есть вариант в канализацию уйти или в леса податься, но ведь и там отыщут, отыщут.

Машина тронулась. Ехали молча. Болтун пялился на Савелия, как ребенок на новогоднюю игрушку. Лишь один раз, когда взгляд опустился на уровень груди, в глазах промелькнуло что-то похожее на злость. Савелий вспомнил о медальоне. Руки автоматически засунули подарок под рубашку.

Расспрашивать своих спасителей Савелий ни о чём не стал, прекрасно понимая, что бесполезно. Осталось ждать продолжения бурно начавшейся ночи. Перед мысленным взором всплыло лицо Милавы, сердце болезненно кольнуло. Их почти ничего не связывало, но показалось, словно погиб очень близкий человек и с каждой минутой боль утраты растёт.

Машина резко завалилась на бок.

– Ворчун, ты нас когда-нибудь угробишь, – пожурил Болтун.

– Памперсы поменяй, а то салон уделаешь, – ответил шофёр.

– После Вас, – бросил Болтун.

Машина остановилась. Шофер высунулся в окно

– Ну чё, не видишь что ли, кто едет? Открывай давай.

Скрипнуло. Машина дёрнулась, но проехала недалеко.

– Приехали, – сказал Болтун и открыл дверь. – Спасибо за то, что воспользовались услугами нашего автотранспорта.

Он первым выскочил из машины, услужливо поклонился.

– Надеюсь, что поездка была не очень утомительной и долгой. Желаю Вам счастья и…

– Да заткнись ты, – басом сказал один из людей в маске, здоровенный как шагающий экскаватор.

– Какие нервные и грубые пассажиры пошли, – обидчиво сказал Болтун.

Савелий вышел из машины, взгляд упёрся в огромное монументальное здание с колоннами, чем-то похожее на дворец и институт одновременно. За ним выпрыгнул, судя по поведению, руководитель десятки.

– Центурион, тебя ждать? – поинтересовался водитель.

– И не только меня. – Кивок в сторону Савелия. – Думаю, нам придётся надолго задержаться.

– Моя меня съест, – пробубнил шофёр. – Должен был быть дома два часа назад.

– Пускай мне рецепт напишет, с чем такое гов… кушанье едят, чтобы потом не пронесло, – ехидно заметил Болтун. – А то мне холостяку приходится всякую дрянь хавать и…

– Да пошёл ты! – буркнул водила.

– С тобой, милый, хоть на край света, – томно сказал парень.

– Болтун! – тихо сказал Центурион.

Парень выставил перед собой руки ладонями вперёд.

– Молчу, молчу.

Центурион указал ему глазами на салон. Болтун запрыгнул в машину, дверь захлопнулась.

– Пойдёмте, – сказал Центурион Савелию. – Нас ждут.

Он пошёл первым уверенной походкой хозяина. Да и чего ему опасаться: из машины наверняка наблюдают, и если что… Но по мягким, каким-то кошачьим движениям, Савелий понял, что застать Центуриона врасплох не получится.

Они поднялись по широкой лестнице, прошли мимо колонн. Справа от гигантских, в два человеческих роста, дверей расположилась табличка с надписью крупными золотыми буквами: «Международный Институт Социологических Исследований». Почему-то Савелия это не удивило. Центурион потянул за ручку, явно сделанную для ладони великана. Дверь бесшумно отворилась. Холл встретил тишиной и приглушенным светом. И ни охраны, ни сторожа, вообще никого. Поднялись по мраморной лестнице на второй этаж. Центурион свернул в правый коридор. Навстречу поплыли двери с номерами аудиторий и названиями кафедр. Центурион остановился перед последней слева.

– Декан кафедры философии Адашев Игнат Трофимович, – прочитал про себя надпись на табличке Савелий.

Они вошли в секретарскую, маленькую комнату с узким, буквой «г», столом, на котором разместились монитор и клавиатура. Одна стена прикрыта стеллажами для документов, на другой висит расписание, а на третьей – стенд с бумажными наполовину заполненными карманчиками. Вторую дверь проводник Савелия открыл не так лихо. Показалось, что Центурион собирается с духом, прежде чем постучать. Но он даже поднять руку не успел.

– Входите, – раздался из-за двери густой бас.

Центурион чертыхнулся и открыл дверь.

– Зря ты так, Центурион. Упоминание нечистого никогда не проходит без неприятных последствий. Ты уж поверь мне.

Мрак в кабинете декана рассеивает лишь зелёная, как у Сталина, настольная лампа.

– Вот, привёл, – сказал Центурион, входя первым. – Целым и невредимым.

– Как всё прошло? – спросил сидящий в кожаном кресле сухой поджарый старик. Хотя назвать стариком язык не повернётся. Да, морщины глубоко врезались в лицо. Брови, голова оказалась лишена растительности, белы как первый снег. Только глаза, чёрные, глубокие как бездна, смотрят зорко, цепко, по-молодому и движения, когда старик вскочил, оказались стремительными, чёткими, скупыми как у бывалого спецназовца в бою. Но больше всего поразила исходящая от него мощь. Савелий не верил в сказки об ауре, но почувствовал нечто… Перед глазами возникло видение: ночь, он древний человек, облаченный в шкуры, сидит у костра. Огонь горит жарко, но уют не ощущается, потому что за кругом света начинается враждебный мир и если расслабиться, дать сну одолеть себя, то следующее утро можно не увидеть. Савелий покрепче сжал древко копья, обычной деревяшки с каменным наконечником, но уверенности это не придало. В воздухе витает множество разнообразных запахов, слышатся крики вышедших на охоту ночных хищников. Он попытался вглядеться в темноту. Ночь выдалась безлунной, поэтому даже если бы глаза привыкли к темноте, вряд ли смог бы рассмотреть что-либо кроме словно цепляющихся за небесный купол громад деревьев сзади и теряющейся в темноте тундры впереди.

За спиной хрустнуло. Он вскочил, обернулся. Из темноты вышел мамонт: огромный, могучий, кажущийся одновременно опасным и величественным. Он навис над Савелием, глаза изучающе осмотрели человека. Хобот втянул исходящий от него запах. Уши дёрнулись. Повелитель ушедшего в прошлое мира тихо затрубил. Звук вызвал в теле Савелия несказанную радость, будто признали за своего те, кого долго искал.

Мир прошлого разлетелся на осколки от голоса. Он увидел глаза смотрящего на него старца. Сейчас они больше похожи на глаза мамонта.

– Всё прошло без сучка и Задорнова, – сказал Центурион. – Пришли, уложили, забрали, уехали.

– Молодцы!

– Так не впервой, – сказал Центурион.

– Всё, отдыхайте, – сказал старец. – Боюсь, что вскоре на отдых времени не будет. Да, не уезжайте пока.

Центурион кивнул. Бросил, как показалось, ободряющий взгляд на Савелия. Дверь скрыла его спину.

– Присаживайтесь, Савелий Иванович, – сказал старец. – Боюсь, что наш ожидает долгий и в чём-то неприятный разговор.

Савелий присел на стул.

– Неприятный для кого? – поинтересовался он, взгляд пробежался по утвари. Обстановка указывает на аскетичность хозяина. Стол для него с монитором слева и древней зелёной лампой. Длинный стол рядом для переговоров и совещаний, тумба с телевизором, кассетами и DVD, огромный шкаф с книгами и высокий узкий сейф в углу, справа от кресла декана. Вроде ничего дорогого, но Савелий не зря ел свой хлеб, знал, что одна обивка стульев и паркет стоят кучу денег.

– Моя воля, – сказал Адашев, будто угадав его мысли, – выбрал бы кабинет попроще. Но дареному коню в зубы не смотрят, да и положение обязывает. К тому же в этом мире больше цениться обстановка, чем человек в ней работающий.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Савелий.

Адашев нахмурился. Савелию показалось, что мамонт ещё немного и растопчет.

– К сожалению для нас обоих, – мрачно сказал Адашев. – Вы потеряли любимого человека, я бесценного специалиста и, можно сказать, дочь, мир, говорю без преувеличения, лишился человека с большой буквы. А вслед за ней ушёл ещё один, подаривший пантакль… медальон и отдавший за вас жизнь.

– Он всё-таки…

Адашев кивнул. Чернота глаз углубилась до бездонности.

– Но это дело прошлого, – резко сказал Адашев. – Тризну по погибшим будем справлять после окончания войны.

– Какой войны? – спросил Савелий.

Адашев долго молчал, будто собирался с мыслями. Взгляд упёрся в лицо Савелия.

– Понимаете, Савелий Иванович, ответы на некоторые вопросы лучше не знать. И вообще я слишком много сказал, к старости люди становятся слишком болтливыми. Давайте поступим так: вы возвращаете послание Милавы и больше мы никогда не увидимся.

– Или?

Адашев не отвел глаза в сторону.

– Ваша жизнь мне не нужна. Отдайте то, что к вам попало по ошибке, и живите, как жили. Поверьте, так будет лучше для всех, но особенно для вас. Иногда незнанье – счастье.

– Вы случайно не потомок Екклесиаста?

Адашев не улыбнулся. Он вообще никак не отреагировал на слова Савелия, будто не услышал, лишь ждал решения. Поведение декана разозлило. Савелий вскочил.

– Послушайте, я сегодня потерял любимую. Меня окликивает по имени отчеству на улице мент, таковым не являющийся, спрашивает о полученном послании. Затем его затягивает оживший асфальт. Какой-то урод выходит прямо из стены. В квартире на меня набрасываются какие-то придурки, требующие опять же полученную накануне по Инету посылку, в котором чёрт копыто сломит.

Адашев вскочил.

– Вы заглядывали в послание?

Савелию показалось, будто невидимые пальцы схватили за горло. Он кивнул.

Адашев рухнул в кресло. Савелий продолжил перечисление ночных событий, но декан не слушал.

– Значит, заглянули… – медленно сказал он.

– И что? – спросил Савелий. – В ней же ни хрена не разобрать. Лишь последняя фраза была написано кириллицей и я…

Адашев нахмурился, будто Савелий дошёл до кульминации пошлого анекдота, которых он терпеть не может

– …только это и смог прочесть.

– Вслух, – утвердительно сказал Адашев.

– Да, – сказал Савелий, – а что такого?

– Теперь всё встало на свои места, – мрачно сказал Адашев.

– Что встало? На какие места? – Разозлился Савелий. – Можете толком рассказать или придётся доставать информацию из вас раскаленными клещами?

Адашев долго молчал. Взгляд блуждал по кабинету, словно о госте забыл.

– Значит судьба ваша такая, – нарушил, наконец, молчание он. – Видит Бог, я не хотел, чтобы так вышло. Ладно, слушайте меня не сердцем, а разумом.

Савелий вдруг ощутил, будто подошёл к краю пропасти. Малейшее движение и сорвётся вниз. Ноги затряслись. Пришлось сесть.

– Наш институт официально занимается изучением особенностей развития социума, различных политических движений, поведением масс и так далее. Причём как в нынешнее время, так и в прошлые эпохи.

– Я знаю. Милава ведь работает… работала археологом.

– Официально – Да! – продолжил Адашев. – Неофициально мы – археоликвидаторы.

Он замолчал, давая собеседнику прочувствовать сказанное.

– Археологов убиваете что ли? – мрачно спросил Савелий.

– Нет, – ответил Адашев. – Нашей задачей является ликвидация археологических находок, представляющих опасность для человечества.

– Что за ерунда, – сказал Савелий, – амфоры, различные побрякушки или черепки могут быть опасны? Или вы имеете в виду проржавевшие мечи, наконечники стрел, схемы создания катапульт и другой осадной техники? Тогда я вас расстрою, схемы давно есть в Интернете и во многих книгах по истории, а луки, арбалеты или мечи можно купить в специализированных магазинах.

Адашев не ответил на колкость.

– Ладно, – сказал он, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Он вырвал лист из блокнота на столе и что-то написал. Пальцы быстро свернули его вчетверо.

– Для чистоты эксперимента, разворачивайте лист только тогда, когда скажу.

Савелий взял протянутую бумажку.

– Затр! – едва слышно сказал декан. – А теперь попробуйте встать.

Савелий попробовал. Ноги не послушались. Савелий и так и эдак пытался подняться, не получилось. Мышцы словно парализовало. Вроде чувствительность не потеряли, а подчиняться отказываются.

– Разверните и прочтите, – попросил Адашев Савелия.

– Ноги отнялись, – гласила надпись.

– Именно в такой последовательности, – сказал Адашев, – чтобы вы не подумали, что это гипноз. Ещё?

Он сделал запись на новом листе и бросил его перед остолбеневшим Савелием на стол.

– Кахим!

Савелию показалось, будто из шеи выдернули позвоночник. Голова завалилась вперёд, в шее болезненно хрустнуло.

– Вам прочитать, что написано на листе? – спросил Адашев.

– Не надо, – промямлил Савелий и попытался поднять голову руками. Тело потеряло равновесие, он позорно съехала со стула на пол.

Адашев выкрикнул третье слово. Паралич мгновенно прошёл, лишь в нижней части шеи заболели растянутые мышцы. Савелий вскарабкался на стул.

– А ещё, например, я могу остановить ваше сердце. Продемонстрировать?

– Верю, – буркнул Савелий, растирая шею.

– Дальше, – сказал старик.

Савелий выставил руки ладонями вперёд.

– Не надо, я понял.

Но старик не обратил на него внимания, едва ли не по макушку засунул голову в ящик стола.

– Где-то у меня был… а вот.

Из пальцев на ткань стола упал кубик из серебристого металла, размером чуть больше игральной кости.

– Осмотрите его внимательно, – попросил декан.

Предчувствуя подвох, Савелий осторожно прикоснулся пальцем к грани. Холодная. Адашев улыбнулся.

– На вас эксперименты сегодня закончены. Берите.

Кубик оказался тяжёлым. Савелий поскрёб его ногтем. Ни следа на поверхности.

– Что это за металл?

– Сплав железа с вольфрамом, – ответил декан. – Если хотите, можете попробовать на зуб.

– Верю, – сказал Савелий.

Адашев нахмурился.

– Мне не надо, чтобы вы верили. Мне надо, чтобы убедились. То, о чём пойдет разговор нужно воспринять сразу, не сомневаясь ни в одном слове мною сказанном. Времени на убеждения нет.

Савелий вернул кубик. Адашев положил его на ладонь левой руки.

– Мех-мет, – сказал он.

Кубик утратил контуры. На ладони образовалась лужица жидкого металла, похожего на ртуть.

– Суньте сюда палец, – попросил Адашев.

Савелий с каким-то содроганием выполнил просьбу. Палец ощутил незначительный холод, будто окунул в воду. Савелий внимательно осмотрел кожу. Ни следа металла.

– Тах-рит, – сказал декан.

Савелий слегка обалдел. Лужица затвердела. Декан повернул кисть ладонью вниз. О крышку стола звякнуло.

– Теперь Вы понимаете, о чём я говорю? – спросил Адашев.

– Это что, магия? – вопросом на вопрос спросил Савелий.

– Нет, – ответил декан, – всего лишь буквы. Правильно произнесённые буквы.

А теперь представьте, если из таких букв сложить слова, а из слов предложения.

Савелий представил и внутри всё сжалось. Человека можно убить буквой, а тело превратить в пар и нет преступления, поскольку нет тела. Идеальное убийство.

– Вот именно, – мрачно сказал Адашев, словно угадал его мысли. Лицо, едва освещенное светом, совсем потемнело. – С этого обычно и начинается. А теперь представьте силу такого человека. Его в принципе нельзя убить. Пули от его тела, ставшего твердым как лучший сорт стали, будут отскакивать, или он оружие превратит в газ, причем вместе с обладателями. Любая дверь банка или сейфа не помеха. Но страшнее всего, что для него не существует закона. И если у человека нет крепкого морального стержня, тогда…

Савелию стало совсем нехорошо. Померещилось, что кисти инеем покрылись. Он всмотрелся. Нет, показалось.

– После жизни, – сказал Адашев, – самым ценным в этом мире является информация. Некоторые за неё даже умирают, как Володя Боровиков, спасший вам жизнь. И Милава… Но это только начало.

Он помолчал.

– Археоликвидаторы занимаются уничтожением любой информации, могущей привести к одной из описанных мной ситуаций.

– А тот человек, вышедший из стены, – спросил Савелий.

– Это не человек, – тихо сказал Адашев.

– Неужели голем? – не веря себе, спросил Савелий.

– Хуже, – пояснил Адашев, – голему в лоб кувалдой засветишь, он и рассыплется. А этого, сколько не разваливай, всё равно поднимется.

Услышанное добило окончательно.

– Не понял, – сказал Савелий.

– Поймёте, – бросил декан. – К делу. Что вы видели в послании?

– Я прочитал только последнее предложение. Оно гласило…

– Тихо, – сказал декан, протянул лист бумаги и ручку. – Напишите. Силу букв вы видели. Последствия произнесённого слова представить можете. А от того, к чему может привести текст даже мне страшно.

Савелий выполнил просьбу. Декан пробежался по написанному взглядом. В глазах промелькнул страх. Он посмотрел на Савелия.

– Вы знаете, что здесь написано?

– Нет.

– Ах, Милава, девочка милая, что же ты наделала?

Адашев впал в задумчивость. Савелий терпел, сколько мог, но злость заставила заговорить.

– Елки-палки, да не молчите же Вы.

Адашев дёрнулся и посмотрел на Савелия так, будто видит впервые.

– Проще всего, – морозным голосом сказал он, – было бы вас убить, а тело сжечь.

Савелия словно снова парализовало, только теперь всё тело. Язык едва повиновался:

– К… какой вы добрый.

– Но я не знаю, как поведёт себя заложенная в вас информация, – продолжил Адашев.

Он как-то съёжился, постарел на несколько десятков лет и только сейчас Савелий смутно понял, какая ответственность лежит на плечах этого человека.

Декан долго молчал, пальцы рук до белизны вцепились друг в друга. Лицо становилось то каким-то каменным, то мёртвым. Чернота радужки углубилась, Адашев словно пытался всмотреться в будущее. По лицу пробежала судорога, будто увидел нечто чудовищное. От его голоса у Савелия едва сердце не остановилось.

– Милава была отличным работником и прекрасным человеком, – медленно сказал Адашев. – Но любопытство, прекрасное качество, когда в меру, сыграло с ней злую шутку. И если нам первым не удастся понять, что содержал документ, то и миру не поздоровится. В Средней Азии около хребта Копетдаг жили когда-то древние племена «свободных», или как их называли – племена ариев. В седьмом веке до нашей эры персидский царь Киаксар захватил оазисы в предгорьях. Племена по большей части были уничтожены и никаких свидетельств их дальнейшего существования не имеется. Совершенно случайно, копая колодец, один из местных жителей наткнулся на остатки древнего поселения. Ничего интересного обнаружено не было. Так мелочи, по которым едва ли что-либо можно сказать о быте исчезнувшего народа. Но внимание учёных привлекли осколки древней плиты из обожженной глины с клинописью. Некоторые знаки очень походили на буквы из санскрита.

– Но санскрит распространён в Индии, – перебил его Савелий. – А клинописные тексты там обнаружены не были.

– Были, – ответил Адашев, – да только… Не перебивайте. Я не помню, когда в последний раз спал, соображаю туго и что-то важное могу пропустить. Так вот, осколки очень сильно пострадали, часть письмен едва угадывалась по небольшим углублениям. Поскольку документ требовал не только расшифровки, но и восстановления, решили перевезти находку сюда, в Питер. Современные компьютерные технологии позволяют восстановить даже невосстановимое ранее. Работу поручили Милаве, как лучшему специалисту по языкам древности и программисту. Она взялась за дело слишком рьяно и нарушила самую первую заповедь института: всё, что касается работы, остаётся в этих стенах. Даже мысли.

– Она вынесла находку?

– Нет, только фотографии. Дома у неё находился очень мощный компьютер, позволяющий… короче с помощью него она, очевидно, смогла восстановить и перевести надпись. Наверное сразу после этого в квартиру попытались проникнуть. Скорее всего в спешке она выбрала неправильный электронный адрес, и сообщение пришло не к тому получателю.

Он помолчал.

– Да, теперь мы никогда не узнаем, что в нём было.

– Почему? – удивленно спросил Савелий. – У Вас что, нет других специалистов?

– Специалисты есть, – мрачно ответил Адашев. – Артефакта нет.

– Как это? Пропал? Украли?

– В том то и дело, что не пропал и не украли. Лежит себе кусок глины. Только на поверхности ни впадинки, ни холмика, ни вообще какой-либо неровности. Плоский как полированный стол.

Савелий почувствовал, что мозги потихоньку начинают сползать набекрень.

– Как это?

– А так, – зло бросил Адашев. – И не только на осколках, на фотографиях надписи тоже исчезли.

– Такого быть не может.

Декан впился в него взглядом.

– Может! Один болван ляпнул пару раз языком и активировал одну из многочисленных формул мироздания.

– Но я же не знал, – промямлил Савелий.

Декан с секунду смотрел на него как разъяренный бык на тореадора, но затем отвёл глаза.

– Извините, нервы. Возможно, Милава не случайно переслала текст вам. Помимо других достоинств, она была неплохим психологом. Наверняка прекрасно понимала, что текст вызовет у вас удивление и легкое чувство раздражения. Что, в свою очередь, обязательно привело к полученному результату, потому что написанное кириллицей единственное знакомое место. Она прекрасно понимала, что после озвучивания формулы не останется ни одного свидетельства существования текста. И что интересно, у многих наших сотрудников фотографическая память, но они помнят что угодно, касающееся находки, но ни знака из текса. Мы пробовали гипноз, но все в один голос утверждали, что обломки документа пусты изначально и очень удивлялись, зачем их пёрли из Средней Азии в Питер. Нет, находясь в сознании, они помнили, что на осколках был текст, но какой… вы можете вспомнить хоть что-то?

Савелий отрицательно завертел головой.

– Боюсь, что и гипноз не поможет, – задумчиво сказал Адашев. – Ладно. На сегодня хватит впечатлений. Домой возвращаться опасно, поэтому ребята отвезут вас на одну из квартир, недалеко от института. Выспитесь. Да, дверь никому не открывать, на звонки не отвечать. Мобильник у вас с собой? Выбросите. Запомните, для всех вы умерли. На время.

– Надеюсь на недолгое? – спросил Савелий.

– Вселять надежду не буду, – мрачно ответил Адашев, – скорее всего умереть придётся надолго. Но лучше умереть надолго и потом воскреснуть, чем умереть на миг и оказаться на кладбище. И ещё старайтесь поменьше пользоваться водой, газом и электричеством, ходить и особенно говорить. Вообще ведите себя как труп. И ни при каких обстоятельствах не снимайте пантакль. Для нас вы ценный свидетель, а для других источник информации, поэтому церемонится с вами не будут. А если учесть, что ничего не помните, то мучительная смерть, например, от психотропных препаратов вам обеспечена. Я не пугаю. Это ваша нынешняя реальность. Центурион!