Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга V

После осмотра докторами последовал довольно напряжённый и продолжительный допрос, в ходе которого Левитту Элли было задано большое количество самых разнообразных вопросов. Поскольку Абия Эллис был убит и расчленён с использованием топора, первые вопросы, заданные подозреваемому, касались именно наличия топора в его хозяйстве. Левитт без колебаний ответил, что топора у него нет и притом довольно давно – уже несколько недель. Причина тому – разгильдяйство его работников, потерявших нужный в хозяйстве инструмент. Как несложно догадаться, отсутствие топора рождало массу бытовых неудобств, важнейшее из которых заключалось в том, что живую птицу приходилось резать ножом и следы крови на исподнем Левитта – это как раз последствия подобного забоя.

Была названа и другая причина происхождения крови. В Бостоне на протяжении последних месяцев стал распространяться лошадиный грипп, и Левитт, с трепетом относившийся к тягловым животным, пригласил ветеринара для вакцинации. Все 4 лошади были привиты, но прививки сопровождались разбрызгиванием крови животных, мелкие капли которой попадали на подштанники Левитта.

Вопрос о топоре во время допроса задавался неоднократно; по воспоминаниям Эдварда Сэвэджа он задал его 4 или 5 раз и подозреваемый давал неизменный ответ. Надо сказать, что рассказ допрашиваемого про потерянный топор звучал не очень достоверно, поскольку в большом хозяйстве этот инструмент необходим для самых разных нужд, а не только для забоя живой птицы. Следует иметь в виду, что городская среда в последней трети XIX века очень сильно отличалась от современной. Отопления в нынешнем понимании не существовало, в домах необходимо было топить печи и камины, для приготовления пищи также требовалась отдельная печь, зачастую весьма большая! Широко использовался уголь, особенно в городах, но промысел Левитта Элли предполагал регулярное появление деревянных отходов [бочек, ящиков, разного рода подкладных досок и пр.]. Спрашивается, как Левитт обходился с ненужной тарой – только пилил, но не рубил?

Бостон XIX столетия. Основной грузовой транспорт – телеги, а основная тара – мешки и бочки.

На вопрос о времени и обстоятельствах последней встречи с убитым Левитт ответил, что в последний раз встречался с Эллисом в субботу 2 ноября. В ходе этой встречи он передал Абии 21,5$, они договорились, что следующая встреча состоится во вторник 5 ноября в 12 часов. Левитт заявил, что был готов отдать во время встречи во вторник от 50$ до 100$ в зависимости от того, как себя повёл бы кредитор. То есть, смотря по настроению Абии, он мог отдать большую или меньшую сумму. Встреча эта не состоялась по причине неявки Абии Эллиса. Свой рассказ допрашиваемый повторил на разные лады несколько раз, поскольку к этой теме допрашивавшие его полицейские возвращались неоднократно [очевидно, умышленно].

Также Левитта Элли попросили восстановить свои перемещения 6 ноября – в тот день, когда бочки с расчленённым телом были обнаружены возле пристани газового завода. Допрашиваемый с большой точностью рассказал о своих поездках, изложение его маршрута заняло 2/3 страницы типографского текста. Надо сказать, что "концы" он нарезал внушительные, крутился, как белка в колесе.

Был задан подозреваемому и вопрос о его возможном появлении 6 ноября на Чарльз-ривер-стрит (Charles river street – название этой улицы жители Бостона обычно сокращали до обычного Чарльз-стрит). Это был очень важный вопрос, поскольку полицейские не совсем понимали, когда Левитт Элли, если только он действительно убил Абию в интервале от 18 до 21 часа 5 ноября, избавился от тела?

Допрашиваемый уверенно ответил, что на Чарльз-стрит 6 ноября не появлялся. И поскольку вопрос этот на разные лады в последующем повторялся, уточнил, что на Чарльз-стрит он не был не только 6 ноября, но и всю последнюю неделю.

Надо сказать, что все эти рассказы о перемещениях выглядели очень весомо и правдоподобно. В них отсутствовали «провалы» времени, разрывы маршрута движения и прочие нестыковки. Сразу поясним, дабы избежать подозрений в умышленных недомолвках, что ответы Левитта о его разъездах 6 ноября были в последующем тщательнейшим образом проверены и опровергнуты не были. То есть слова подозреваемого либо получили полное подтверждение, либо не подтверждены, но признаны возможными. Левитт Элли на своём трудовом поприще ломового извозчика взаимодействовал с большим количеством людей – как грузчиками, помогавшими ему переносить тяжести, так и заказчиками. Перемещения такого человека отслеживались довольно просто, поскольку он практически всё время на протяжении своего трудового дня находился в обществе тех или иных людей. В поведении подозреваемого в тот день была обнаружена одна маленькая странность – чуть ниже о ней будет сказано особо – но она не отменяла того факта, что Левитт Элли в своём рассказе о перемещениях в тот день в целом оказался довольно точен. А этот вывод означал одно из двух – либо он не убивал Абию Эллиса [и тогда получалось, что полиция смотрит совсем не в ту сторону], либо он его убил, но очень хорошо подготовился к возможным вопросам. Во втором случае полиция упускала из вида нечто важное…

Посмотрим на карту Бостона, представленную ниже. Это карта 1852 г., на ней Ханнеман-стрит, где предположительно был убит Абия Эллис, ещё находится южнее южной границы города. Через 20 лет, ко времени описываемых событий, Бостон значительно расширился, и Ханнеман-стрит (она показана чёрным пунктиром) была уже глубоко внутри городской застройки. Посмотрев на карту, легко понять, что если убийца имеет намерение бросить труп в воду, то ему следует направиться к заливу Саус-бэй, расстояние до которого составляло 400 метров… ну пусть 500 или 600 с учётом огибания углов. Но топить труп в реке Чарльз, расстояние до которой 3 или даже 4 раза больше, крайне нерационально.

Карта Бостона 1852 г. позволяет наглядно представить взаимное расположение мест проживания Левитта Элли на Ханнеман-стрит (чёрный пунктир) и реки Чарльз, в водах которой были найдены бочки с трупом Абии Левитта. Знак * (звёздочка) показывает пристань газового завода в Кембридже, возле которой бочки с трупом были замечены и впоследствии подняты из воды. Река Чарльз отдалена от дома подозреваемого на довольно значительное расстояние [~1,8 км], быстро преодолеть которое гужевым транспортом представлялось весьма затруднительно [если не сказать невозможно]. Поскольку весь день 6 ноября подозреваемый провёл в центре Бостона, полиция сочла, что наилучшим местом сброса бочек с трупом в воды реки Чарльз могла стать улица Чарльз-ривер-стрит (или просто Чарльз-стрит). Она выделена на этой карте белым пунктиром. Кратчайшее расстояние между Ханнеман-стрит и Чарльз-стрит составляет 2 мили (~3,3 км).

Человек ленив, убийца ленив тоже! Кроме того, следует иметь ввиду, что мы говорим о времени, когда бочки с трупом следовало доставить к воде на телеге, а не в личном «пикапе» или в грузовом такси «Грузовичкофф». В реалиях тех лет имело большое значение, повезёт ли убийца свой груз на расстояние, скажем, 500 метров или же 2 км!

Отсюда возникал обоснованный вопрос, требовавший ответа: почему бочки были сброшены в реку Чарльз, а не в залив Саус-бэй и когда и как именно это было проделано?

По всему чувствовалось, что подозреваемый был готов к допросу, он отвечал уверенно, без долгих раздумий, однажды сказанное не видоизменял. Начальник полиции Сэвэдж, видя, что сбить с толку Левитта Элли никак не получается и допрос явно обречён на провал, обратился к допрашиваемому с вопросом, разрешит ли тот провести осмотр его дома и надворных построек? Левитт без колебаний согласился. Взяв с собою двух детективов – Вуда (Wood) и Хэма (Ham) – Сэвэдж отправился в обществе Элли на Ханнеман-стрит. Там к ним присоединился капитан Смолл (Small) с группой патрульных.

Осмотр, который правильнее было бы назвать обыском, привёл к обнаружению того предмета, которого якобы у Элли не имелось. Речь идёт о старом топоре, на отсутствии которого Элли настаивал несколькими часами ранее. Топор был передан на сохранение капитану Смоллу, а подозреваемому был, разумеется, задан вопрос о причине неточности его показаний. Левитт в ответ лишь пожал плечами и заявил, что считал топор пропавшим – ну а что тут ещё сказать?

Также во время обыска были обнаружены кое-какие деловые бумаги Левитта Элли. Поначалу казалось, что они будут способны помочь обвинению и подтвердят финансовое неблагополучие подозреваемого, но этого не произошло. После их изучения стало ясно, что Левитт в целом является человеком зажиточным – на его имя, в частности, была записана кое-какая недвижимость в штате Нью-Гэмпшир, а кроме того, он имел банковский депозит на 650$. Это были не то, чтобы фантастические сбережения, но учитывая, что семья Левитта вела очень экономный образ жизни и подозреваемый владел бизнесом, приносящим стабильный доход, стало ясно, что финансовый крах Элли отнюдь не грозил. Сделав этот вывод, детективы интерес к бумагам Левитта моментально потеряли.

После обыска – точнее, осмотра! – Элли был увезён из дома в полицию, где допрос его продолжился. Лишь в районе 21 часа он был отпущен домой, но с условием, что на следующий день явится к 9 часам утра в полицию для продолжения «беседы».

Мы можем только гадать, как развивалась бы «беседа» утром 9 ноября, но уже после того, как Левитт был отпущен домой, произошло нечто, прямо повлиявшее на события следующего дня. К начальнику полиции Бостона Эдвину Сэвэджу обратился полицейский Джон Перри (Jon W. Perry), сообщивший о том, что в среду 6 ноября около 14:30 он видел 2 бочки, плававшие в водах реки Чарльз. Полицейский в это время находился на дамбе Милл-дам (Mill-dam) [смотрите карту ниже]. Понаблюдав за бочками, Перри понял, что они поднимаются вверх по течению реки, поскольку с юго-востока задувал сильный ветер. Одна из бочек была больше другой по размеру и выглядела более погружённой в воду, чем другая, которая качалась на волнах, как поплавок. Перри отметил про себя этот факт, но никаких действий не предпринял, ибо контроль за состоянием акватории реки не входил в круг его служебных обязанностей.

Выйдя на службу на следующий день и узнав об обнаружении останков в Кембридже, Перри предположил, что увиденные им бочки являлись именно теми, в которые был помещён расчленённый труп. Полицейский вернулся на Милл-дам и осмотрел то место, откуда видел бочки. Неподалёку от створа шлюза, оборудованного в теле дамбы, он обнаружил мелкие щепки чёрного ореха и какого-то светлого дерева, породу которого определить не смог. По мнению Перри, он нашёл то место, где бочки были спущены с повозки и брошены в воду. Это предположение выглядело логичным – дорогу по дамбе возле шлюза перегораживал шлагбаум, возле которого дежурил патруль речной полиции, и преступник со своим страшным грузом, разумеется, не желал попадаться на глаза полицейским. Не доезжая до шлагбаума около 60 метров, он снял бочки с повозки и бросил в реку. Тёмной, холодной, дождливой ночью он мог действовать, не опасаясь быть замеченным, поскольку полицейские прятались от непогоды в сторожевой будке.

Сообщение наблюдательного патрульного полностью снимало проблему, связанную с Чарльз-ривер-стрит, которую подозреваемую Левитт Элли не посещал на протяжении всей недели с 1 по 8 ноября. Ведь Левитту незачем было приезжать на эту улицу – бочки он сбросил в реку Чарльз совсем в другом месте!

Приведенная ниже иллюстрация наглядно демонстрирует важность сделанного патрульным заявления. Ветер, дувший 6 ноября с юго-востока, погнал волны реки Чарльз против обычного направления движения воды, поэтому бочки с трупом Абии Эллиса поплыли не в сторону океана, а вверх по течению. Это кажется контринтуитивным, противоречащим нашему повседневному опыту, но именно так работает принцип наводнений на широких реках [например, именно ветер, направленный против течения – а вовсе не прилив! – вызывает наводнения на реке Неве в Санкт-Петербурге]. Преступник, бросивший бочки в реку, очевидно, рассчитывал на то, что они быстро попадут в океан, но не сделал необходимую поправку на направление ветра.

Бочки с трупом сначала поднялись вверх по течению реки Чарльз, а после того, как направление ветра во второй половине дня 6 ноября изменилось [он задул с юго-запада], бочки стали дрейфовать вниз. При этом ветер постепенно их прибивал к противоположному берегу реки, в силу чего они оказались в районе пристани газового завода, где и были замечены около 15 часов.

Карта Бостона 1852 г. показывает взаимное расположение объектов, о которых идёт речь в очерке. Знаком * обозначено место обнаружения кусочков дерева (щепы) возле ворот шлюза на дамбе Милл-дам, где предположительно бочки были сняты с повозки и брошены в реку Чарльз. Чёрный пунктир показывает движение бочек в воде – сначала под воздействием ветра, дувшего с юго-востока, вверх по течению реки Чарльз, а после перемены направления ветра – вниз, к пристани газового завода в Кембридже.

С учётом информации, полученной от патрульного Перри, перемещения бочек получали хорошее объяснение, гораздо более правдоподобное, чем для версии, при которой их сброс производился в районе улицы Чарльз-стрит.

Всё отлично сходилось!

Именно информация, сообщённая Джоном Перри, явилась той пушинкой, что окончательно склонила чашу колеблющихся весов в пользу того, что Левитт Элли мог быть убийцей Абии Эллиса и подлежит аресту.

Когда утром 9 ноября подозреваемый явился в здание полиции, как ему было приказано накануне, детективы приступили к допросу, уже зная, что по окончании оного – независимо от сознания или не сознания в совершении преступления! – Левитт будет арестован.

После напряжённого допроса, в ходе которого от подозреваемого не удалось добиться каких-либо признаний или неосторожных высказываний, детективы объявили Левитту, что тот арестован и домой более не вернётся.

Элли находился в камере в здании Департамента полиции, когда вечером того же дня в Бостоне начался чудовищный по своим масштабам пожар, вошедший в историю города как «Большой пожар» или «Великий пожар». Как стало ясно по результатам последующего расследования, очаг возгорания находился в подвале 5-этажного склада на углу улиц Кингстон и Саммер в центре города. Пламя было замечено немногим позже 19 часов. В то время в здании не было ни одного работника [всё-таки, речь идёт о субботнем вечере!], что послужило основанием подозревать поджог. Впрочем, виновный никогда не был установлен, как и истинная причина возгорания.

На протяжении последующих 12-15 часов огонь охватил территорию в 25 гектаров плотной городской застройки. По официальной статистике, пожар уничтожил 776 зданий и нанёс чудовищный урон местному бизнесу и городскому хозяйству. Точные убытки вряд ли возможно было установить, считается, что стоимость личного имущества, уничтоженного огнём, достигала 60 млн.$, а городского – 13,5 млн.$. На пожаре погибло 13 человек, чья личность была установлена, но имелся ряд неопознанных трупов, поэтому число жертв пожара обычно определяется в 20 человек.

Говоря о "Большом Бостонском пожаре" нельзя не упомянуть о том, что некоторая часть жертв и разрушений явилась следствием неразумных [мягко говоря] действий властей. Кому-то пришло в голову использовать для борьбы с огнём ударную волну от взрыва, произведённого в непосредственной близости от фронта горения. Надо сказать, что такая тактика действительно используется для тушения открытого горения газовых или нефтяных скважин, но для борьбы с огнём, распространяющимся широким фронтом, не годится. Тем не менее, светлые умы бостонских руководителей решили опробовать неизвестную им методику на собственном городе. Перед горящими зданиями стали размещать и подрывать бочки с порохом, которые пламя, разумеется, погасить не смогли, а вот близлежащие постройки успешно разрушали, зачастую травмируя их жителей, зевак и пожарных.

В общем, бостонские власти личным примером доказали всему миру, что дурак с гранатой, безусловно, опасен, но дурак с бочкой пороха – опаснее стократ.

Панорама сгоревшего Бостона утром 10 ноября.

Левитт Элли, переживший "Большой пожар" в камере, во время этих трагических событий повёл себя довольно интересно. Полицейские, наблюдавшие за поведением арестантов, отметили в своих рапортах, что Левитт страшно переживал из-за невозможности оказаться на улице. Ранее очень спокойный и рассудительный, в часы пожара он пришёл в страшное возбуждение и кричал полицейским через решётку, что по их вине лишается больших денег, поскольку в такую ночь мог бы заработать извозом 500$ или даже больше. Он был страшно разгневан из-за того, что арест лишил его возможности хорошенько заработать на людском горе.

Момент этот оказался очень интересен и впоследствии поведение Левитта в ночь «Большого пожара» использовалось как свидетельство его сквалыжности, или, выражаясь мягче, меркантильности. Комментировать эту историю вряд ли нужно, каждый вправе делать собственный вывод.

На протяжении ноября 1872 года детективы полиции Бостона, выполняя поручение окружного прокурора Джона Мэя (John W. May), продолжали сбор сведений, способных подтвердить виновность Левитта Элли в убийстве Абии Эллиса. Был выявлен ряд ценных свидетелей, сообщивших правоохранительным органам весьма ценную информацию.

В частности, детективам удалось разговорить некоего Джона Тиббетта (John Tibbett), одного из грузчиков, работавших на Левитта Элли. Выяснилось, что Джон являлся старым другом арестованного – они вместе росли в штате Нью-Гэмпшир, но затем их пути разошлись, поскольку Левитт в 1869 году перебрался в Бостон. В августе 1871 г. Тибетт ввиду разорения уехал из Нью-Гэмпшира и также отправился в Бостон, Левитт разрешил другу некоторое время пожить в своём доме и предложил работу грузчика. Для человека совсем без денег, каковым тогда являлся Джон Тибетт, эта помощь оказалась очень важна.

Рассказывая о событиях 5 ноября, Тибетт сообщил детективам, что в тот день в мастерской Шуллера были приобретены 3 бочки с опилками – 2 небольшие из белого дерева и 1 большая – из красного [тут сразу приходит на ум сообщение патрульного Джона Перри, рассказавшего об обнаружении на Милл-дам щепок 2-х разных видов – светлого дерева и тёмного]. Эти бочки были привезены на Ханнеман-стрит и занесены в конюшню.

Тибетт владел 1-м из 3-х ключей от конюшни и мог приходить в любое время, но Левитт сказал ему тем вечером, что можно идти отдыхать, поскольку работы больше не будет. Произошло это около 19 часов. Джон Тибетт отправился в дом и явился на конюшню только утром следующего дня. И бочек в конюшне уже не обнаружил.

Другое важное свидетельство предоставила полиции Эллен Келли (Ellen Kelley), соседка подозреваемого. Женщина проживала в доме №6 по Спринг-курт (Spring court), находившемся буквально в 30 футах (10 м ) от дома Элли. По словам Келли, около 19 часов 5 ноября она шла в местную церковь мимо домовладения Элли, и в конюшне последнего были слышны голоса, в частности, кто-то произнёс что-то вроде "God d-n you". Когда женщина шла обратно, то обратила внимание на то, что в конюшне горел свет. Спустя некоторое время, несколько позже 20 часов, Келли отправилась за водой и опять услышала некие звуки, доносившиеся из конюшни Левитта. Звук был похож на тот, что издают перекатываемые бочки.

Сообщение Эллен Келли было сочтено особенно важным потому, что подозреваемый во время допросов 8 и 9 ноября настаивал на том, что запер конюшню около 19 часов 5 ноября и отпер около 7 часов утра 6 ноября. И спрашивается, кто же тогда разговаривал в запертой конюшне и катал там бочки?

Ещё один свидетель – Уиллис Сэнборн (Willis H. Sanborn) – сообщил полицейским, что утром 6 ноября Левитт Элли появился возле своего дома около 8 часов утра. Сэнборн, владевший собственной лошадью и повозкой, время от времени помогал Левитту при выполнении крупных заказов. На утро 6 ноября у них была запланирована совместная работа и Сэнборн, согласно договоренности, прибыл на Ханнеман-стрит к 07:15. Там он обнаружил Куртиса, младшего сына Левитта, и грузчика Тиббетса, однако сам Левитт Элли отсутствовал. Он появился лишь около 8 часов утра, подъехав со стороны Вашингтон-стрит. Но и после этого все они оставались на месте, дожидаясь явки ещё одного грузчика, который прибыл спустя четверть часа.

В надёжности показаний Сэнборна можно было не сомневаться, поскольку свидетель хорошо знал Левитта Элли, был с ним очень дружен и ранее даже несколько месяцев работал на него грузчиком. Сэнборн был очень точен в деталях и заявил, что Левитт в тот день управлял повозкой, выкрашенной в красный цвет, и запряжена в неё была вороная кобыла. Это была единственная лошадь Элли, не болевшая в то время лошадиным гриппом.

Это свидетельство хорошо дополняли показания некоего Джорджа Армстронга (George L. Armstrong), по словам которого Левитт Элли вместе со своей повозкой утром 6 ноября в период с 07:30 до 8 часов находился возле бильярдной мастерской Шуллера. Армстронг владел магазином, находившимся неподалёку, расстояние между его магазином и мастерской составляло буквально 20 футов, то есть 6 метров [адрес магазина Армстронга: Вашингтон стрит, дом №1043]. Армстронг, хорошо знавший Левитта Элли, перебросился с последним парой фраз. По словам свидетеля, Элли никуда не спешил и выглядел совершенно спокойным. Во время их разговора в повозку Левитта загрузили бильярдный стол, Армстронг наблюдал за тем, как это осуществлялось, и заверил детективов, что никаких бочек в повозке не было.

В скором времени детективы полиции Бостона получили и иные немаловажные свидетельства.

Младший сын подозреваемого Куртис после ареста отца дал довольно неудачные показания, заявив, что утром 6 ноября заметил следы крови на рубашке отца в районе груди. Куртис заинтересовался происхождением пятен, и отец ответил, что это была кровь из ноздрей лошади. Сын, по-видимому, полагал, что этими показаниями поможет отцу, но в действительности они сильно повредили Левитту, поскольку убедили детективов в справедливости их предположения об убийстве и расчленении тела Эллиса именно вечером 5 числа.

Кроме того, рубашка со следами крови на груди при обыске дома Левитта Элли найдена не была. А это означало, что подозреваемый не просто одел чистую рубашку после замечания сына, но и потрудился над тем, чтобы избавиться от старой. В отношении нижнего белья он подобной предусмотрительности не проявил, очевидно, не предполагая, что в скором времени ему придётся раздеваться в полиции, где его одежда будет подвергнута внимательному осмотру.

Напомним, что на допросе в полиции Левитт ничего не говорил о крови из ноздрей лошади, а уверял, что кровь попала на его нижнее бельё во время противогриппозной вакцинации лошадей. Таким образом, показания отца и сына вступали в явное противоречие.

Имелся и другой нюанс, связанный с пресловутой вакцинацией. Левитт утверждал, будто не помнит, когда именно она проводилась в последний раз, но расплывчато говорил о конце октября, возможно, 31 октября. Однако, забегая немного вперёд, сообщим, что детективам удалось отыскать ветеринара, из записей которого следовало, что лошадей подозреваемого он вакцинировал… 24 сентября! Расхождение в датах следует признать очень сильным. Такое расхождение порождало множество оправданных вопросов. К ним следовало добавить ещё один безответный и вполне оправданный вопрос уместный вопрос: неужели Левитт Элли ходил в запачканном кровью нижнем белье почти 6 недель [если отсчитывать со времени вакцинации 24 сентября]?

Впрочем, сейчас мы немного забежали вперёд, нарушив хронологию повествования.

Другим свидетельством, усилившим подозрения в адрес Левитта, явился рассказ одного из жителей города о том, будто он видел, как 6 ноября Элли расплатился с неизвестным, передав тому 30$ – очень значительную сумму по меркам того времени. Левитт отрицал, что подобный эпизод имел место в действительности, настаивая на том, что свидетель ошибся. Тем не менее, полиция всё более укреплялась во мнении, что подозрения в отношении Левитта оправданны.

В понедельник 11 ноября Элли перевели из полицейского участка в Кембридже, где он содержался, в Бостон, где должно было пройти Большое жюри. В тот же день у подозреваемого появились адвокаты Льюис Стэкпол Дэбни (Lewis Stackpole Dabney) и Густав Сомерби (Gustav A. Somerby). Как станет ясно из дальнейшего, именно они станут героями этой весьма незаурядной истории, хотя в ту минуту, разумеется, никто не мог предполагать ни её исхода, ни той роли, какую придётся сыграть этим людям.

На следующий день Абия Эллис был похоронен в местечке Фрицвилльям (Fitzwilliam) в штате Нью-Гэмпшир. Для этого расчленённые останки пришлось перевезти в закрытом гробу по железной дороге за 80 км от Бостона и далее по просёлочным дорогам доставить на кладбище, на территории которого Эллисы на протяжении нескольких поколений владели большим участком земли.

Лаконичное газетное сообщение о предании земле тела Абии Эллиса 12 ноября 1872 г.

Могила этого человека сохранилась доныне, она находится в ряду других захоронений семьи Эллис. Сейчас мало кто знает, что это место можно назвать без преувеличения историческим, ведь с ним связан сюжет, достойный того, чтобы остаться в мировой истории уголовного сыска!

Продолжая сбор всевозможной информации о жизни и финансовых делах Левитта Элли, полиция установила, что старшая из дочерей подозреваемого была на сносях. Подозреваемый ждал внука и говорил о намерении сделать первенцу хороший подарок. Очевидно, это обстоятельство должно было влиять определенным образом на Левитта и могло быть одним из мотивов убийства кредитора.

Кроме того, после долгой и скрупулёзной калькуляции приходов и расходов Левитта Элли за последние годы, детективы пришли к выводу, что общая величина его долгов должна была составлять около 2 тыс.$, что следовало признать очень значительной суммой.

Могила Абии Эллиса на кладбище в районе Фрицвилльям, округ Чешир, штат Нью-Гэмпшир сохранилась до настоящего времени.

Полиции важно было отыскать свидетелей, видевших подозреваемого на дамбе Милл-дам, либо на подъездах к ней. И такой свидетель был найден!

Некий ломовой извозчик Франклин Рэмселл (Franklin A. Ramsell) явился в полицию и заявил, что «после 8 часов утра» 6 ноября двигался со своей повозкой по Милл-дам-роад, дороге, проложенной поверху дамбы, и у её южной оконечности встретил повозку… с 2-я бочками, прикрытыми зелёным ковром! Повозка ехала встречным курсом, то есть в направлении дамбы и не привлекла поначалу особого внимания свидетеля. Однако через некоторое время, когда Рэмселл возвращался обратно, он повторно встретил ту же повозку, которая теперь двигалась по Паркер-стрит (Parker str.) в направлении от дамбы. И бочек в повозке теперь не было!

Сообщение это по понятным причинам чрезвычайно заинтересовало детективов Сэведжа и они постарались выжать из свидетеля максимум информации. Франклин Рэмселл сообщил, что одна из бочек была больше другой, они имели разный цвет – одна казалась светлой, другая тёмной. Свидетель даже заверил, что сможет опознать ковёр, который покрывал бочки. Однако возницу свидетель опознать не мог и честно это признал, по его словам мужчина сидел, надвинув шляпу на глаза и низко опустив голову. Также свидетель не мог описать одежду подозрительного возницы, точнее, описание это имело самый общий характер и ничего полиции не давало.

Наконец, имелась ещё одна немаловажная деталь, на которую сейчас следует обратить внимание. По словам Рэмселла, он начал движение по Милл-дам-роад в 8 часов утра (дословно»(…) going over the Mill-dam road; started at eight o’clock (…)»), но точное время встреч с подозрительным возницей назвать не мог и даже не пытался это сделать. Скорость движения груженой повозки составляла по общему мнению ~1,2 мили в час (менее 2 км в час), поэтому для определения времени встречи свидетеля с подозрительным возницей требовалось провести кое-какие вычисления.

Эта иллюстрация позволяет лучше понять содержание показаний Франклина Рэмселла. Цифра 1 показывает расположение батопорта (герметичных ворот) на Милл-дам, где находился шлагбаум и будка для наряда речной полиции. Цифра 2 обозначает приблизительное место обнаружения бочек с расчлененным трупом у пристани газового завода в Кембридже. Знак * (звёздочка) показывает место на дамбе Милл-дам, где патрульный Джон Перри обнаружил щепки светлого и тёмного дерева. Полицейские считали, что именно там убийца снял бочки с трупом с повозки и столкнул их в воду. Место это было удалено от шлагбаума приблизительно на 60 метров. Чёрный пунктир показывает Ханнеман-стрит, где проживал подозреваемый Левитт Элли. Белый пунктир обозначает Чарльз-ривер-стрит – ту самую улицу, которая первоначально считалась местом сброса бочек в воду. Как видно, показания Рэмселла о встрече с одной и той же повозкой на дамбе и на Паркер-стрит, отлично вписывались в версию о причастности Левитта Элли к убийству Абии Эллиса.

Но сделать это корректно представлялось затруднительно по той простой причине, что точные места встреч были неизвестны. Показания Рэмселла в этой части теряли чёткость и становились довольно неопределенны.

После некоторых размышлений над словами свидетеля, Сэвэдж и его подчиненные решили отнести обе встречи к довольно широкому интервалу времени от 9 до 10 часов утра. Полицейские оказались до такой степени заворожены рассказом ценного свидетеля, буквально свалившегося на них, как снег на голову, что не поленились отвезти Франклина Рэмселла в дом Левитта Элли, где предъявили для опознания целый ворох всевозможных попон, ковров, ковриков, одеял и пледов, которыми можно было бы [теоретически] накрывать перевозимый груз. Рэмселл с некоторыми оговорками опознал старый зелёно-коричневый ковёр, что детективы, разумеется, сочли несомненным успехом.

Но рассуждая объективно, следовало признать, что это опознание, как и появление такого удобного свидетеля, рождало большое количество вопросов. Само по себе то, что Рэмселл рассмотрел и запомнил бочки, накрытые ковром (!), но при этом не обратил внимание на извозчика, выглядело как-то неубедительно и казалось сомнительным. Ещё более сомнительным выглядело то, что свидетель опознал ковёр – всё-таки, человеческий мозг обычно не фиксирует такие детали! Но на том этапе расследования никто особенно не задумывался над тем, насколько достоверным может быть сообщение Рэмселла. Показания этого свидетеля были восприняты совершенно некритично.