Глава 8. Поход.
Все эти охоты и прочие разборки отвлекали как меня, так и жителей моего селения, от обыденности и опасности жизни. После окончания сезона дождей, почти все работоспособные жители деревни отправились на обработку полей, и с ними всегда была пара воинов, для защиты от диких животных или людей.
Остальные воины, под моим чутким и неумолимым руководством, занимались тренировками с оружием, обучались кулачному бою и хождению сомкнутым строем, с выставленными копьями и сомкнутыми щитами.
Конечно, до греческих гоплитов им было как до луны, но всё же, всё же. К сожалению, представители негритянских племён никогда не умели воевать. Брали они только числом и свирепостью, запугивая соседние племена. Индивидуальное мастерство также было не сильно развито, оставаясь на примитивном уровне силы.
А для победы нужна была не только сила, решимость и жажда победы, но и ежедневные изнуряющие тренировки, огромная сила воли и ум, а с этим у моих подчинённых были очевидные проблемы. Конечно, сравнивать себя, человека 21 века, и их, жителей Африки 19 века, было крайне некорректно, но ведь и я не был у себя дома ни Аленом Делоном, ни маршалом Жуковым, ни, тем более, Склифосовским. Хотя, насчёт Алена Делона, можно было ещё поспорить.
Так что, имеем то, что имеем, и ничего сверху. Я разжигал в себе интерес к жизни и приключениям, и был готов на любые авантюры. Потому что, долгими дождливыми вечерами, моё сердце, привыкшее к минимальному комфорту, судорожно сжималось от тоски по моему прошлому миру.
И дело даже было не в комфорте, просто все вокруг являлось диким и чужим для меня, а эти несуразные первобытные отношения выбивали мой разум из привычной колеи, да и всеобщая убогость жизни изрядно напрягала.
Особенно змеи, эти, не побоюсь слова… гады. Наперебой лезли во все щели и, найдя подходящее место, тут же сворачивались шипящим клубком, угрожающе подняв плоскую треугольную голову и, словно в насмешку, показывая мне свой раздвоенный язык.
Здесь были ещё разновидности змей, которые поднимая кончик своего хвоста, двигали его туда-сюда, угрожая и предупреждая, что с ними связываться нельзя, а то укусят (гремучая змея).
Ну, и верхом всего этого безобразия были знаменитые плюющиеся кобры. Эти порождения женского коварства и изворотливости, метко плевались ядом, причём метили исключительно в глаза, почему – то считая, что они у всех людей, да и не только, откровенно бесстыжие.
Нет, я про свои ничего не говорю, но дети-то в чем виноваты, они ещё и не знают ничего, а уже бесстыжие. Но змеи не делали различий между нами и ими и оплёвывали всех подряд, смачно цыкая сквозь изогнутые книзу зубы.
Так как я не люблю такого откровенно пренебрежения к себе и той наглости и бесцеремонности, с которой в мою личную жизнь и комфорт вползали, угрожающе извиваясь, эти гады, то мне пришлось обзавестись подходящей рогатиной, чьи образцы я видел в фильмах о змееловах и с её помощью отлавливать наглецов.
Убив змею, я сцеживал её яд в тыквенные кубышки, но дальше откровенно не знал, что с ним делать, но надеялся, что он пригодится. Из него лекарства делают, но я слабо представлял как, и не знал название большинства змей.
В бутылках со спиртом, думаю, они бы красиво смотрелись, но спирт тут делать не умели, только употребляли различное забродившее растительное сырьё. Но от него не было ни удовольствия, ни пользы, только живот бурлил и выдавал неприятно пахнущие газы. Благо, хижины хорошо проветривались, а то получалось находиться почти как в газовых камерах, если не хуже. Там СО2 отравлял людей, а тут Н 2 S.
Время шло, воины крепчали, посевы расширялись, а людей было мало, от постоянного обращения с оружием мои ладони стали такими же грубыми, как и ступни ног. Чтобы нас не посетила малярия и прочая Эбола, я организовал резервуары с чистой водой, для чего выкопал небольшой бассейн, обложил его стенки и дно толстым слоем глины, найденной неподалеку, и залил чистой дождевой водой.
Вода отстоялась и была более менее готова к употреблению, конечно, туда периодически попадали всякие гады, земноводные и насекомые, и даже делали попытки напиться мелкие животные, но на них постоянно устраивали засады дети, ловили их, потом жарили и ели.
Эти самые дети чуть не подложили мне огромную свинью. По какой-то, непонятной для меня, привычке, они, почти все, любили ходить гадить в реку. С чем это было связано, я так и не понял, но если рядом была река, то все с удовольствием бегали туда, даже несмотря на то, что там за их чёрные задницы мог кто-то схватить, но это их почему-то не пугало.
И вот, как-то раз, проходя мимо бассейна, я увидел, как один из мелких извращенцев намеревается туда нагадить, для чего недвусмысленно свесил туда задницу. Мне очень хотелось крикнуть не своим голосом – СТОЯТЬ!
Но думаю, эффект был бы прямо противоположным тому, что я ожидал. Поэтому я быстро вытащил метательный нож и сказал: «Смотрите дети, что покажу». Все заинтересовались, и этот нехороший мальчишка тоже, забыв, зачем присел над бассейном, ринулся ко мне, смотреть представление.
Ну, сейчас я покажу тебе, щенок, как гадить в мой бассейн. Как только непосредственная угроза бассейну миновала, я сразу крикнул.
– А ну-ка, ко мне, бегом, щенок!
От моего грозного голоса и вида, этот самый щенок, действительно, сделал свое запланированное дело, но уже на землю и бросился от меня наутёк, но был быстро пойман. Дрожа от страха в моих руках, он стал выслушивать от меня нравоучения и поучения, в чём же он был не прав.
Остальные дети тоже слушали, а потом я провёл с ними занятие, где это надо делать и почему нельзя делать это в воду. В общем, с этими детьми природы была одна морока, а мне ещё всю Африку захватывать, может оно того и не стоило? Каждому ведь не объяснишь, где это можно делать, а где нельзя. Но воспитывать и прививать гигиену надо, иначе… мы тут все сдохнем, от очередной эпидемии.
Из-за того, что охота принесла нам много мяса, наше жалкое стадо, из старого козла, чудом не съеденного (да кому он нужен, старый козёл!) и двух, уже не совсем молодых, козочек, стало давать потомство.
После сезона дождей прошёл месяц, но на нас больше никто не нападал. Патрули, бродившие в негроопасном направлении, никого не обнаруживали. Но если на нас не напали, то тогда нам сам великий Монго завещал напасть, а то что-то мне стрёмно одним лишь взводом воинов обороняться.
До крупного селения, где обитал старший вождь, надо было добираться около недели, и место его расположения было тактически выгодно. Там река Улу была полноводнее и текла мимо крепких берегов, не угрожая внезапно разлиться. С одной стороны селения начиналась саванна, с другой – джунгли, с третьей – небольшие горы, покрытые лесом.
Вокруг было много селений, и они были многочисленны, не то, что моё, забытое Монго, или Мунгу, или Конго, в общем, всеми забытое. Ни ислам, ни христианство, до сих пор сюда не добрались, а на дворе был примерно 1881 год, и вокруг свирепствовали европейцы, сгоняя для работ на шахтах и плантациях местное население. Но это было очень далеко и, наверное, неправда.
Да, это были только слухи, а в каждом слухе проглядывают чьи-то ухи. Вот и я не знал, чему верить, а чему нет. И стал готовить всех подростков наравне с воинами. На эти занятия проникла и Нбенге, и тоже старалась овладеть оружием. Посмотрев на её потуги, я вручил ей лук и нож, и определил тренироваться с этим, а не бегать с копьём, потому что это бесполезно.
Она была внучкой Мапуту, которая всегда охраняла мой сон и готовила еду. Поэтому я тщательно инструктировал Нбенге о том, что делать, когда мы уйдём в поход, куда бежать, и где прятаться, если неожиданно нагрянут враги. Вбив в её девичью голову все знания, которые смог, я отправил её тренироваться в стрельбе из лука и каждый день проверял успехи её и других лучников в этом нелёгком деле.
Через два месяца обучения дети смогли сбивать пращой птицу на лету, а стрелой попадать в глаз крокодилу, неосторожно вылезшему на берег, всего лишь, посмотреть на странных негров, хоть одним глазком.
Дополнив все это галдящее войско еще семерыми воинами, для охраны селения, я со всеми остальными отправился в поход.
Со мной шли двадцать воинов, наученных сражаться в строю, и это им стоило множество синяков, которые прекрасно скрывала их чёрная кожа. Я, кстати, сам не очень умел ходить в сомкнутом строю, но научить других смог. Да и нельзя мне было сейчас рисковать собой, в общем строю, кто этими бездарями тогда в бою будет командовать?
Наш отряд из двадцати воинов, нагрузившись оружием и продовольствием, выступил рано утром. Все воины были готовы морально и физически к предстоящей битве за власть. Не всем из них я доверял, но и выхода другого у меня не было.
Вёл нас проводник, из числа бывших пленных. За несколько месяцев подготовки я организовал изготовление хороших щитов, каждый из которых делался индивидуально, под определённого воина.
Себе я сделал круглый, обитый по кругу двойным слоем кожи бегемота, дополнительно проклеенный несколькими слоями крокодильей кожи. Клей я изготовил из рыбных хрящей и сока местных растений. Щит изготовил один из воинов, от меня была сама идея и перечень требований к щиту.
Несмотря на то, что я постоянно ругался и был недоволен ленью и бестолковостью своих чёрных воинов, они всё равно многое умели, чего не умел я, в том числе, изготавливать оружие, охотиться и отлично знали местную фауну и флору.
Многое я узнал от местных женщин, особенно, по части растений, и лечебных, и ядовитых, что, несомненно, обогащало мои познания и умения. Обладая коварством белого человека, измождённого интернетом, я вспоминал многое, из давно забытого.
Всё-таки, моё полу химическое, полу медицинское образование давало о себе знать. В химии, и во всём, что её касалось, я разбирался прекрасно. И потому, все сведения о растениях я систематизировал, и даже проводил опыты.
Особенно мне нравилось придумывать и использовать яды. Каждая пойманная змея отдавала мне свой яд, а каждая пойманная мною женщина отдавала мне свой яд знаний, об этих гадах и действии их яда.
Дальше я стал экспериментировать, смешивая животные и растительные яды и проверяя их на.... Да, как бы мне не нравились мои подданные, но экспериментировать на них, проверяя действие полученных смесей, я не собирался. Хватало и других подопытных. Дети ловили мне птиц, мелких ящериц и зверьков. Хомячков там всяких, тушканчиков, и вот они – то и страдали во имя науки.
В результате проведения многочисленных экспериментов, я научился выделять смертельный яд, парализующий, ослепляющий, кожно-нарывной, и даже создал сонный отвар.
Была мысль создать эликсир, действующий как стимулятор полового влечения и возбуждения, как на мужчин, так и на женщин. Но, в очередной раз, взглянув на местных красавиц, далеко не первой свежести, я от этой мысли, к сожалению, отказался. Зачем издеваться над собой, надо издеваться над другими.
Они и так тут все были озабочены размножением, а тут ещё и я со своими опытами. Дашь кому-нибудь попробовать такой отварчик, а его возьмет, да и разорвёт от желания, а мне люди нужны. Но остальные яды я повсеместно использовал, лично обмакивая наконечники стрел и дротиков в созданные растворы, и предупреждал об этом своих неразумных воинов. Для наглядности, продемонстрировав их действие.
За несколько дней до начала похода мы отправились охотиться на гиен. Гиенам нужна была падаль, и в её роли выступила одна из немногих оставшихся у нас старух. Нет, я никого не убивал, просто старость, она и в Африке старость, а здесь было принято относить погибших далеко в саванну и оставлять там, на съедение грифам и гиенам.
Бросив тело, мы отошли, но оставались в пределах видимости. Через пару часов тело обнаружили грифы. Вытянув свои голые шеи, они стали радостно наблюдать за неподвижно лежащей добычей. Покружившись, грифы стали спускаться вниз, но ещё было не время. Гиены, увидев издалека, что грифы что-то нашли, вскоре тоже приблизились, делая несуразные скачки уродливыми телами и мерзко, при этом, тявкая.
Природа словно специально выделила и тех, и других, пометив их так, чтобы всем окружающим было сразу ясно, кого они перед собой видят. Гиены всегда охотятся стаей и, несмотря на их относительно скромный вид, это очень опасные противники, с которыми предпочитает не связываться даже лев.
Заметив, что они принялись за добычу, я решился продемонстрировать действие своих ядов. К сожалению, луком я так и не научился отлично пользоваться, а вот дротики полюбил, настоящей мрачной любовью, наделав их в достаточном количестве, и разных размеров. Жалко, что с изготовлением наконечников была постоянная проблема. Не все зубы и клыки животных для этого подходили, приходилось использовать обточенные камни и кость.
Подойдя на расстояние прицельного броска, чем вызвал недовольное ворчание падальщиков, я с силой метнул один из дротиков. Взлетев по пологой траектории, он, на секунду зависнув в высшей точке, устремился к земле, с ходу вонзившись в тело одной из гиен.
Ей повезло, она умерла лёгкой смертью, яд был практически мгновенного действия и, потрепыхавшись с минуту, она затихла. Но пока она боролась за жизнь, я направил в стаю следующий дротик, который также нашёл свою цель.
Здесь всё было намного хуже, и гиена, издавая душераздирающий визг, стала кататься по земле, завывая от боли. Стая почувствовала опасность и, не сговариваясь, повинуясь решению вожака, направилась в атаку, чем только облегчила мне задачу.
С собой у меня было семь дротиков, и каждый из них нашёл своё применение. Выявились и недостатки в действии приготовленного яда. До меня смогла добежать одна из раненых гиен. Яд паралитического действия оказался слишком слабым для нее, и она продолжала двигаться.
Другая, наоборот, была полностью обездвижена, что привело к остановке работы лёгких и мучительной смерти, из-за превышения необходимой дозировки. Ещё одна повисла на моём копье, и жалкие остатки стаи, наблюдая за гибелью своих сородичей, повернули обратно и вскоре скрылись из вида.
Негры были впечатлены происходящим зрелищем и многие из них начали меня откровенно бояться, но тут надо было знать меру. Иначе, сговорившись, они могли уничтожить меня, решив, что в меня действительно вселился злой дух.
Поэтому я всегда, когда мог, демонстрировал свои обычные человеческие качества, но и не забывал намекать о своей ужасности, подкрепляя слова делами, такими как это.
Но эксперимент на этом не закончился, и я ждал дальнейшего действия ядов, отступив от убитых гиен. Надо мной начала кружиться порядочная стая грифов. Почувствовав, что ничего не препятствует их спуску, они ринулись вниз, планируя с помощью огромных чёрных крыльев, с белыми кончиками на концах.
Начался пир, который практически сразу и закончился. Сначала пал гриф, лакомившийся телом гиены, отравленной смертельным ядом, следующий гриф упал над парализованным телом, остальные, почуяв неладное, решили всё-таки улететь, но не все смогли это сделать.
А я, подойдя вплотную к тем, кто уже не мог двигаться, стал фиксировать у них симптомы различных отравлений. Разобравшись в этом вопросе и мысленно подкорректировав дозировки в действиях ядов, я добил грифов мечом и ушёл. Никто из воинов, присутствовавших со мной, так и не подошёл к убитым животным, со страхом наблюдая, как за ними, так и за мной. Я же, сделав необходимые выводы, возглавил колонну, и мы двинулись обратно, каждый думая о своём.
Я мысленно проводил анализ использованных ядов и вносил необходимые поправки в дозировки, и если эти размышления трудно было прочитать на моём нахмуренном лице, то на бесхитростных лицах моих соплеменников все читалось, как по книге. Ну, да ладно.
На следующий день мы отправились в поход. Выйдя из деревни, я раздал отравленные стрелы своим воинам, предупредив, что все они смертельны, а себе оставил десяток дротиков, которые нёс в руке, завёрнутые, как в тубус, в кусок крокодильей кожи, крепко перевязанный растительными волокнами.
Первые сутки похода прошли спокойно, мы бодро передвигались быстрым шагом, преодолевая пустынную саванну и изредка останавливаясь на отдых. Ночью, выставив охрану, отдыхали.
Мне приходилось спать вполглаза, по-прежнему не доверяя никому, но всё обошлось. С утра, позавтракав, мы продолжили поход. К вечеру дорога, которой и видно не было, привела нас к реке, вдоль которой нам предстояло продолжить дальнейший путь.
На берегу реки приходящими окрестными животными был устроен водопой, и, приближаясь, мы ненароком вспугнули стадо гепардов. Трое из них быстро ретировались, а вот красавец леопард решил задержаться, показывая нам, что он не намерен уступать водопой без боя.
Я уважал его чувство собственного достоинства и поэтому дал шанс спокойно удалиться, но он им, к сожалению, не воспользовался. Подобравшись перед прыжком и неотрывно глядя на меня жёлтыми глазами, он стал подкрадываться ко мне, словно я был каким-то диким козлом, ну козлом – то я был, в переносном, конечно, смысле, но то, что не диким, это факт!
Не знаю, может, во мне что-то проснулось от звериных предков. Может, моя душа, душа белого человека и неудавшегося фармацевта, вошла в симбиоз не только с телом негра, но и с его духом, но я вдруг стал отчетливо чувствовать некоторые происходящие события в дикой природе, которых не чувствовал до этого никогда.
И я точно уловил момент, когда леопард, сжатый, словно огромная пружина, прыгнет на меня, и метнул ему навстречу копьё.
Встретившись в воздухе, они столкнулись, и одно проникло в другое, отбросив пронзённое тело далеко в сторону и оставив там умирать, не давая подняться на ноги.
Леопард был ещё жив, когда я, приблизившись к нему и посмотрев в яростные жёлтые глаза, сказал:
– Извини, братан, но это я здесь хозяин, а не ты и, отжав его голову с оскаленными зубами своим щитом, вонзил мачете ему в грудь.
– Ха-ра, – вскричали мои воины и застучали копьями по щитам, выражая восторг моим поступком. Затем, пройдя немного вдоль реки, мы устроились на ночлег, а с леопарда сняли шкуру и отдали мне. Так что, у меня теперь была почти царская накидка, весьма красивая, но не очень удобная в жарком климате.
Ночь прошла спокойно, и с утра мы, как обычно, выступили в путь, также прошёл и следующий день. На пятый день пути мы оказались на территории владений старшего вождя. Подойдя ближе, мы стали различать разных негров, которые добывали продукты, что-то носили и постоянно ругались друг с другом, а то и лениво лежали, где-нибудь под деревом.
Мы тоже легли, но не от лени, а чтобы спрятаться в густой траве и наблюдать за чужими неграми. Мне нужна была информация о том, что происходит в старшем селении, чтобы составить план дальнейших действий. Я размышлял, сможем ли мы захватить эти территории или угнать оттуда женщин, напополам с мужчинами.
Вечером такая возможность представилась, и я уже допрашивал двух испуганных негров, гордо восседая на свежей леопардовой шкуре. Вопросов пришлось задавать много, потому что ответы были не информативными и часто очень глупыми.
Наконец, общая картина положения в племени сложилась в моём мозгу, и я стал её обдумывать. Обо мне и нашей деревне здесь ходили самые разные слухи, один страшнее другого.
Особенно, обо мне, впрочем, ничего нового я не узнал. Сильный шаман, злой дух, сумасшедший и так далее. Но то, что сильный отряд не вернулся вообще, сгинув навсегда, здорово напугало старшего вождя и больше он никого посылать в наше селение не собирался.
Из ста пятидесяти воинов он и так уже потерял порядка семидесяти, остальные были почти деморализованы, и со страхом ожидали нападения, надеясь, что оно все – таки не произойдёт.
Но и без этого в племени хватало разных проблем. К несчастью, активизировались охотники за рабами из соседнего Дарфурского султаната и Южного Судана. Полученных пленников затем продавали дальше, кажется, англичанам, или египтянам, для работы в шахтах и на золотых и алмазных приисках, получая взамен огнестрельное и холодное оружие, различные товары, домашний скот и зерно.
Отряды этих охотников рыскали по округе, держа всех в напряжении, а старший вождь собрал всех воинов в своём селении, бросив дальние деревни на произвол судьбы, и не собирался никому помогать, в случае нападения.
Огнестрельного оружия здесь отродясь не бывало, хорошо, что в этом селении уже были более – менее опытные оружейники, которые могли создавать кустарным методом копья и мечи, выплавляя из местной руды дорогое железо и медь.
Эта информация меня очень сильно насторожила. Конечно, готовность старшего вождя сдаться, в случае моего появления, безусловно, радовала, а вот то, что по округе рыскали враждебные нам отряды, изрядно напрягало.
За спиной осталось моё селение, которое положено было защищать, хотя я это и делал без особой радости. Но жить одному бессмысленно, я же не отшельник, да и секс – дело хорошее, но сейчас очень не частое, по объективным, конечно, причинам, так что смысл защищать своих был.
И вот, после этих сведений, в душе поселилась тревога, невольно оглянувшись назад, я словно кожей почувствовал, что сейчас не время вести внутренние разборки, а лучше повернуть обратно, пока на мою деревню не напали.
Пойманных негров мы связали и устроились ночевать, чтобы с утра окончательно решить, нападать или нет.