Олеся распахнула дверь и перед ней, словно в замедленной съёмке, предстала картина между прошлым и настоящим. По ту сторону стояла маленькая, беззащитная, напуганная девочка, среди двух таких же пуганных малышек. Они втроём смотрели в открытый проём сквозь Олесю, объятые страхом перед неизвестностью. Девочки её не видели, зато Олеся отчетливо разглядела в ребёнке посередине, маленькую себя. Ту себя, одним летним деньком игравшую с подружками и несколькими часами позже ошарашенную до дрожи, открывшейся и закрывшейся пред их лицами дверью, за которой никого не было.
Олеся захлопнула дверь и закричала. Она не могла успокоится, осознать такое непреодолимо трудно.
– Так это была я, – девушка упала на колени, слёзы градом лились падая на пол. – Это была я сама!
Такой шок Олеся пыталась пережить в слух, переварить бесспорный факт. Она лично положила начало череде кошмаров, которые в дальнейшем продолжит человек из угла комнаты. Ведь именно после этого инцидента, лёгкий холодок на руке и небольшая тревога в области живота, тянущаяся почти с рождения, перерастёт в неприкрытое присутствие кого-то или чего-то, следовавшее за ней по пятам и следящее каждую ночь из тёмных углов. И не мама не папа и даже бабушка, никто на всём белом свете не поверит рассказам плачущей по ночам девочке, о присутствие рядом с ней первобытного страха. И лишь через несколько лет это притупится, опустившись до ночных кошмаров. Но прямо сейчас, вспоминая всё это, холодок как знак его присутствия, снова пробежал по Олесеной руке. Она набираясь мужества встаёт с пола. Обернувшись, девушка вспомнит имя, данное существу из угла комнаты ещё в детстве. На другой стороне коридора на развилке между кухней и комнатой стоял он, не имеющий лица и очертаний, абсолютная тень с объемным контуром, фигурой отдалённо напоминающей человека. Там стоял Безликий.
Сжав кулаки, Олеся закричала:
– Что тебе от меня нужно? – Её лицо косило от страха и гнева. – Отвечай, что тебе от меня нужно?
Безликий ответил:
– Не выходи из квартиры.
Его голос не похожий на человеческий, звучал мерзко, словно сама преисподняя изрыгает слова через него. Он говорил с трудом, выдавливая из себя каждое слово. Безликий выдвинул руки немного вперёд и очень медленно направился к Олесе. Чем короче становилось расстояние между ними, тем холоднее становилось девушке.
– Нет, – промелькнуло слово. – Нет, не подходи.
Олеся не могла кричать, голосовые связки перетянуло, и она выстонала последнее «Нет», прежде чем удариться в бег. Девушка развернулась и кинулась к двери, Безликий погнался следом. Олеся немного приоткрыла дверь и выскочила через маленькую щель в подъезд или как она думала, в подъезд.
Солнечный, яркий свет опустился на кожу, обдавая приятным, нежным теплом, так могло греть только июльское солнце. Олеся секунду назад находилась в квартире, но где она теперь? Девчонка окинула окружающие пространство любопытным взором. Толпы народу толклись перед ней, воздух наполнился гулом голосов, не слышимых ранее. Она обернулась назад и массивная, стальная дверь с квартиры Кирилла сменилась на совершенно другую. Олеся её помнила, такая раньше стояла у них в Романовке.
– Да что же это такое?
Безысходность подкатывала к горлу, жуть бытия затягивалась петлёй на шее. Эта ситуация – порождение тьмы в обёртке тягостных воспоминаний.
– Везут. – Закричали у ворот.
Рой людей зашевелился, мимо Олеси прошмыгнул отец с двумя табуретками в руках, проталкиваясь через клокочущую толпу.
– Папа, – позвала девушка. – Стой, Папа. – Но он не услышал дочь, уходя и теряясь в массовке.
Олесю осенило, что происходит. Жгучее солнце, бесчисленное месиво фанатиков, покрытых потом и без того не возможно дышать в этой толпе, нагнетающий вой и рёв. На краю не протолкнуться, но там ближе к воротом настоящая давка, обволакиваемая запахом формалина, мешаного с ладаном. Она вновь попала на похороны деда. К воротом задним ходом припарковался автобус.
– Выносят. – Завопили из толпы.
Гроб выволокли из машины, всё как она помнит, оббитый ярко красной шёлковой тканью. Маленькая Олеся сейчас стоит там в первом ряду, держа за чёрный подол бабушку, с гвоздичкой в детских руках. Её заставят попрощаться с покойным дедушкой, не смотря на содрогание и трепет, она возложит цветок в его ноги, задев кончиками пальцев мягкий материал что накрывал его в гробу. «Её нужно увести оттуда». Вот о чём подумала взрослая Олеся. «Ей там не место». Превозмогая себя, расталкивая людей, на встречу к детскому страху, девушка двигалась вперёд. Стараясь не выпускать из поля зрения гроб, она всё же вышла к намеченной цели. Но в нём никого не было. Пустой. Они привезли пустой гроб. Олеся дрогнула.
– Мама? – Обернулась девушка.
Анастасия Петровна подкралась к дочери не заметно, под глазами женщины, под слоем плохо нанесённого консилера, выступали чёрные пятна.
– Мам, что здесь происходит?
– Всё хорошо доча, теперь всё хорошо.
Мама потянулась к лицу Олеси, жёлто-фиолетовыми фалангами пальцев с тёмно-синими погрызенными ногтями. Девушка остановила холодную руку матери.
– Теперь нечего боятся. Прости. Прости за то, что не смогла.
– Мам о чём ты?
Но та продолжала говорить не слушая дочь, будто её совсем здесь нет.
– Прости что не смогла уберечь тебя, моя кровиночка.
– Мам остановись! – Повышала голос Олеся.
– Я, я должна быть на твоём месте. Но я не уберегла тебя, -захлёбываясь в слезах, с траурной миной отчитывала женщина. – Прости меня моя маленькая.
Олеся схватила мать за руки, тряханув.
– Что ты несешь?
Сменив мимику с траура на блаженную улыбку, Анастасия Петровна дотронулась до щеки дочери, а затем начала ладонью закрывать ей глаза, произнеся:
– Теперь ты в лучшем мире.
В этот момент вся стоящая округа кинулась на девушку. Отовсюду хватая руками, они повалили её на землю. Олеся не могла вырваться, разрывая глотку на части, она выкрикивала проклятья и мольбы о помощи. Истошные визги возносились вверх, раскалывая обречённым голосом небесный покров, и замолкли, когда девушка задыхаясь, потеряла сознание.
«Что бы не случилось помни, выход есть всегда». Так однажды сказал дедушка. Но какой выход, когда лежишь повязанный по рукам и ногам, с ощущением, будто твой рот прошили нитками, не вдохнуть, не разомкнуть, не позвать на помощь. С чувством мерзкой сырой земли, сбившейся комками в глотке и полным отсутствием света в насильно закрытых глазах. Какой выход тогда? Умереть. Вот какой: «Я умру, я умерла». Подумала Олеся. Ей больше ничего не остаётся, неотвратимая безнадёга и пустота. А ведь нужен всего один шанс, призрачный проблеск, и песчинка надежды, блуждающая в сердце, в мгновение ока перерастёт в бурю. Она снова будет бороться. Её мольбы услышаны. Слух пронзил громкий хлопок, сопровождающийся звуком электрического напряжения. Яркий свет через толщу закрытых, навалившихся век, брызнул в лицо, вспышкой возбуждая желание жить.
Олеся приняла первую неудачную попытку шевельнуться – четно. Со второй, разогнав стремление по новой смогла приподняться. В надежде открыть намертво замкнутую челюсть, Олеся осознала страшное. Ощущения будто её рот сшили толстыми нитками, оказались далеко не иллюзорными. Грубо провздетые верёвки, в трёх местах соединяли верхнюю и нижнею губу, плотно сжимая челюсть. Девушку одолел испуг, она с панической яростью активировала все силы своих лицевых мышц. Так её ещё в жизни не корчило. Хлопком один из швов разошёлся, челюсть щёлкнула и приоткрылась, сместившись немного влево. Одна не удача сменялась двумя другими, и Олеся замерла, когда на хрупкие плечи поочерёдно опустились чьи то руки.
– Как мило, Ангел хочет что-то сказать, дадим же ей такую возможность. – Проскользнул над ухом довольный голос.
И от чего-то Олесе он показался знакомым, будто ранее она его уже слышала. Тот же тембр, та же тональность. Но где и когда? В других обстоятельствах этот вопрос ввёл бы её в часы долгих размышлений. Но сейчас думать некогда, пришло время безоговорочных действий, на успех которых возложена дальнейшая судьба девушки. Олеся ещё больше прониклась картиной происходящего, после того как оставшиеся швы стали хлопаться и разрываться. «Неизвестный» засунув ей пальцы в рот, начал резко дёргать за нижнюю челюсть. После второго рывка уже хотелось кричать. Во-первых, из-за невыносимой боли, а во-вторых из-за появившейся в глотке земли, высыпающейся наружу, как синтепон из набивной куклы. Несмотря на всё это, у неё появился призрачный шанс и давясь затхлой грязью, прилипшей к зубам, она на выдохе выдавила растянувшееся на несколько секунд слово:
– Пооомооогииитеее!
– Оооууу. – Подхватил резко «Незнакомец» зацыкав, не оставляя надежды на то, что её хоть кто-то услышал.
Свалявшиеся, липкие, сальные волосы начали комками отставать от головы. Олеся слышала, как они хлюпают падая на пол. Будто стекают, расползаются в разные стороны, однородной массой похожей на желе. «Неизвестный» обнял двумя руками девушку и прильнул губами к макушке головы.
«Всё что имеет начало имеет и конец», произнёс когда-то дедушка подкуривая «Приму» и зажав сигарету между зубами продолжил спиливать старую прабабушкину яблоню «Боровинку». У дерева был свой конец, для дедушки он так же в скорости наступил. Тогда где конец начавшемуся много лет назад кошмару? Где конец сегодняшним событиям? Всё впереди, а ныне:
– Ты же не хочешь заставлять её страдать Кирилл?
На имени Кирилл, глаза девушки открылись, тяжесть опущенных век исчезла. Она оглянулась по сторонам, изумление не поддавалось описанию. Слов не хватит передать эмоции молодой особы, заживо помещённой в гроб. Ситуация переходила все мыслимые границы. Спереди от мощного удара разлетелось стекло, осколки разбросало по салону автомобиля и только тогда девчонка обратила внимание, она находится в машине скорой помощи. «Незнакомец», через разбитое маленькое окошко пытался кого-то схватить. Этот кто-то оказался Кирилл. Он с руганью отбивался от нападавшего, но тот имея недюжинную силу ухватив парня за спецовку, лёгким движением подтянул к себе, ударив о перегородку в машине. Из содранной щеки Кирилла хлестанула кровь. Олеся оцепенела, но не могла ничего сделать в такой момент. Факт её беспомощности вылился в совершенно неожиданную форму. Гнев исполинских размеров вскипел, выползая наружу и принимая форму крика:
– Будь ты проклят мразь, катись в ад!
«Незнакомец», продолжая держать Кирилла повернул голову, ухмыльнулся концентрируя взгляд на девушке:
– С проклятиями ты опоздала, а на счёт ада, мы в нём родились.
Салон машины начал белеть и не только в глазах Олеси, «Неизвестный» лихорадочно замотал головой. Вспышка, что ранее породила в ней надежду, снова осветила всё вокруг. Руки освободились, ноги зашевелились, и Олеся в потоке сошедшего света выскочила из гроба, упав на пол.
Девушка очнулась и первое что увидела мотающуюся над собой люстру. Наконец она поняла, двигалась не люстра, сильно кружилась голова. Потихоньку качка закончилась, и девчонка приподнялась. Она лежала вытянув ноги в разные стороны, растянувшись на линолеуме. Никаких больше гробов, никакой скорой. Слева от неё стояла собранная зелёная софа. На стенах старые, потёртые в некоторых местах обои. Знакомый антураж – это комната бабы Клавы. Из коридора в сторону кухни мелькнула едва заметная тень, приковав всё внимание к этой части квартиры. Олеся сглотнула и комок вязкой слюны нехотя провалился дальше в пищевод, так и не смочив пересохшие губы. В груди ускоряя темп, зашевелился главный полый мышечный орган. Его деятельность хорошо отражалась интенсивной пульсацией артерии на левой кисти. Олеся переползла вправо поближе к шкафчикам, так угол обзора менялся, коридор лучше видно и другую часть комнаты тоже. Пойти посмотреть, есть ли кто в кухне, перспектива так себе, с другой стороны оставаться на одном месте тоже не вариант. Входная дверь в нескольких шагах, но эти шаги ещё нужно преодолеть. Периферийное зрение забило тревогу. Олеся неторопливо повернула голову в сторону потенциальной опасности. На кресле, склонив голову сидела молодая девушка в белом, лёгком, летнем платье. В руках она держала рамку с фотографией
– В августе шестьдесят первого мне было столько же, сколько сейчас тебе, – заговорила дама в белом, скрипучем старушечьим голосом не соответствующим возрасту. – Тогда и сделали это фото. За несколько дней до того, как появилась эта фотография, умер мой дед Степан. В спешке готовились поминки, большое число приглашённых людей, много столов, собиралось всё село. Невообразимая сумятица и суета. Мы с сестрой помогали, в основном ходили по поручениям в разные дворы, а когда не ходили, работали на огороде. В то лето в село приехала областная газета, сделать несколько снимков и написать статью о жизни и труде сельчан. Мама отпустила нас с сестрой в сельсовет, посмотреть на приехавшею делегацию. Я отвлеклась и стояла смотрела на пролетающую стаю белых птиц, кружащих в небе, провожая их глазами до самого горизонта и даже не заметила, как меня сфотографировали. Об этом я узнала на следующий день, когда родителям, знакомые принесли это фото. Тогда мама посмотрела на фотокарточку и её лицо наполнилось грустью. Знала ли она, что через два дня меня не станет? Конечно знала. Знала ли об этом я? Нет. И даже если бы знала, то это не имело никакого значения. Подготовиться к этому невозможно, избежать не получится. Тысячи до нас стали носителями бремени нашей семьи. Теперь настала твоя очередь. Это не похоже на смерть, – девушка в белом встала с кресла и положила рамку с фотографией на стол. – В этом нет жизни, – тьма позади неё начала разрастаться, тенями расползаясь по стенам. – Его приход неминуем, – она направилась к Олесе, с каждым шагом её лицо старело, молодость будто сползала ошмётками, отрывалась от девушки оголяя старость, пока окончательно не приняло вид покойной бабы Клавы. – Конец неизбежен!
Темнота охватила половину зала, перекидываясь к единственному выходу. Позади Клавдии Семёновны всё исчезло, густая мгла и пустота на месте стоявшей ранее мебели и стен. Олеся побежала к выходу и споткнувшись с разгона плечом громко впечаталась во входную дверь. Кующая внутри паника, перековала последние остатки здравого смысла, вылившееся в серию беспорядочных ударов в дверь. Оборачиваться назад подобно смерти, продолжать стучаться – бесполезно. Занеся руку на мощный удар, Олеся со всей силы приложила кулаком, но он пролетел в пустоту.
Она снова переместилась, но теперь в самое начало кошмара. Девчонка, сидела на диване с вытянутой рукой. Кулак ещё дрожал в предвкушении столкновения с железной дверью. Олеся снова в квартире Кирилла, в зале на том месте, где собиралась заниматься продолжительным валянием. Она потрогала своё лицо, прежде всего губы и выпуская слёзы наружу бросилась бежать к двери. Если она всё же выберется из проклятого места, значит замкнутый круг бесконечного ада разорвался. Девушка оглядываясь назад, интуитивно нащупывает ручку и открывает с силой дверь. Босиком её ноги ступают на ледяную плитку подъезда, свежий воздух проникает в лёгкие, ещё мгновение до спасения. Столкновение. Из ночной пелены, на границу где свет соприкасался с тьмой вышел он. Безликий подобрался ближе чем когда-либо. «Нет». Промчалось в голове. Всматриваясь в бездну его бесформенной сущности, сознание проваливалось. «Нет» и всё исчезло.
Олеся стояла в темноте, час, два, четыре, она не знала. Счет времени в этом пространстве ничего не значил. Будто вакуум космоса на бесчисленное количество световых лет, единственное что имело материю – твердая поверхность под ногами. В остальном пусто. Наверно господь в этой части бытия ещё не успел обжиться. Впереди звонко зацокали каблуки, неторопливо отбивая ритм, сокращая дистанцию. Перед девушкой возник человек. Очередная встреча за сегодня, это уже начинало утомлять. Не высокого роста женщина, в костюме делового стиля на каблуках. Смотрелась солидно. Она протянула руку девушке.
– Ну здравствуй Олеся. – Задорно улыбаясь, произнесла женщина.
Олеся вежливо протянула руку человеку, от которого не исходило и грамма опасности. Напротив, прикоснувшись к ладони женщины в деловом костюме, её переполнило чувство спокойствия, теплоты и радости исходившей от новой знакомой. Аура нежного света источалась только от одного присутствия.
– Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, не могу удержатся от того что бы не сделать комплемент твоей красоте.
Олесю это изумило:
– Кто вы? Мы знакомы?
– О да, – выразительно стрельнула глазами женщина. – Правда ты меня не помнишь. Но мы знакомы очень давно.
Ангел не понимала ни слова из сказанного, но ей просто нравилось находится рядом с этой приятной особой.
– Меня зовут Ольга, – продолжила улыбаться женщина. – Меня сюда прислал один человек.
– Извините я вас перебью, но у вас потрясающая улыбка.
Женщина в деловом костюме звонко засмеялась, за ней под действием заразительного смеха, тоже самое сделала Олеся.
– Ты говоришь это уже не первый раз, но ты такая милая, что каждый раз я не могу сдержать искреннюю радость от такого комплимента. Олесь, у нас с тобой немного времени, скоро он тебя позовёт, потому слушай. Мы с тобой на этом самом месте видимся не впервой.
– Я не понимаю. – Мотала отрицательно головой Олеся.
– Я знаю. Каждый раз мы ведём почти один и тот же разговор. Правда иногда я позволяла себе вольности, в чём безмерно перед тобой каюсь. Я пыталась отвадить тебя от него, думая, что так будет лучше и всё наконец закончится. Но каждый раз оказывалась не права. Раз за разом он влюблялся в тебя и всё повторялось. В твоём взгляде читается непонимание, это нормально так и должно быть. Помни главное: он никогда тебя не придаст, никогда не оставит, не откажется от своих слов и всегда будет любить такой, какая ты есть. Уж я то знаю, о чем говорю. Скоро и ты поймёшь, о чём я. В этом он сильно похож на своего отца. Такой же упёртый. Козероги хреновы. – Женщина снова засмеялась.
Олеся всё ещё слабо понимала смысл разговора, но почему-то не могла сдержать счастливых слезинок и тоже рассмеялась.
– Я рада что у него есть ты.
Ольга подошла и крепко обняла Олесю, а та в ответ её.
– Слышишь? – Женщина указала в сторону.
– Нет.
– А теперь?
Ольга подмигнула и в этот момент в далеке раздалось:
– Очнись, это я!!!
Перед взором Олеси возник Кирилл. Так о нём всё это время она говорила.
– Кирилл, это ты? – Радость переполняла душу. – Это правда ты?
Она не могла поверить, и не надо, потому что могла чувствовать всем сердцем. Обхватив парня руками и уткнувшись в его тёплую шею, Олеся заплакала, без тени сомнения зная: он никогда от неё не откажется, никогда не оставит, никогда не покинет, а вечность тому свидетель.
ГЛАВА 9. ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. ОКОНЧАНИЕ
Одиннадцатое ноября подходило к концу. Я накрыл одеялом Олесю, затем прикрыл дверь в спальню, оставив гореть свет в коридоре на всю будущую ночь. В этот раз мы дислоцировались по просьбе девушки во второй спальне. Обстановка здесь преобладала немного другая, нежели в зале. Более уютная, если это возможно, более спокойная, несопряжённая с событиями минувших дней. В этой комнате, по большей части жила бабушка, на том месте где ранее стояла её кровать, теперь громоздился большой угловой шкаф купе. Далее от него длинный диван, на нём мы и расположились, напротив стеночка с фоторамками, пара включенных светильников и телевизор. Дополняли обстановку навесные полки, с книгами и комиксами. В целом всё, ничего лишнего, но комфортно.
Бокалы с Олесеным остывшим чаем и моим недопитым кофе стояли на в монтированном в диван мини столике. Я поднял свой бокал, под ним осталось круглое едва заметное пятно от влаги, такое же и под другим. Два пятна на большой, новой, чистой поверхности. Лишь при просмотре с другого ракурса они становились значительно заметнее. Такие же пятна, метки стояли на нас с Олесей. С наскока неразличимые под игрой света, но при правильно выбранном углу обзора, хорошо видимые не вооруженным глазом. Кто их оставил и сможем ли мы их стереть до того, как въевшись в поверхность они окончательно статут частью нас самих. Я поставил бокал обратно, чайная ложка лязгнула, и Олеся дёрнулась, но не проснулась. Теперь даже во сне, её тело на изготовке, в ожидании нового удара, разум отравлен, а психика дала лопину. Откуда мне знать? Я сам пребывал в том же состоянии. Боязнь уснуть, страх перепутать грёзы с явью, неспособность отличить вымысел от реальности. Но можно считать вымыслом то, что может тебя убить? После того как я выпал из машины, мой ответ – нет.
Время стремилось к полуночи, пора на боковую. Нужно уснуть или попытаться это сделать. Я залез под одеяло, сегодня мы спали под одним по просьбе Ангела. Со слов Олеси – это нужно для того что бы быть как можно ближе друг к другу. Так спокойнее. Только я успел накрыться, как девушка заелозила и спиной придвинулась вплотную. Нащупала мою руку и положила к себе на грудь, прижав своей ладонью сверху. Вторую я сам просунул под шеей Олеси таким образом заключив её в замочек, крепко обняв. Оставалась одна весомая проблема. Вместо положенного сна, во мне как заевшая плёнка прокручивался остаток сегодняшнего вечера.
Я поднял девушку и перенёс из коридора в зал. Разжимая её руки, произнёс:
– Олесь я сейчас вернусь, только дверь закрою.
– Нет. Не уходи. – Всё ещё удерживая меня, сказала Ангел.
– Я быстро, просто дверь запру. Три шага туда, три шага обратно, ты сможешь видеть меня отсюда.
Девушка задумалась на пару секунд.
– Я пойду с тобой.
Олеся обеими руками сжала мою ладонь и проследовала за мной, оглядываясь по сторонам. Прежде чем закрыть дверь, я немного выглянул в подъезд. Никто из соседей не отреагировал на крик и грохот. Это если честно очень странно, но может оно и к лучшему, а то понагнали бы сюда любопытных глаз. Я запер дверь. Со спины донеслось:
– Я не хочу возвращаться в зал, – смотря в глубь комнаты, сказала девушка. – Может пойдём в другую спальню?
Мой взгляд невольно обратился к подоконнику, на то место, где предположительно стоял чёрный силуэт. Воспоминания о нём как камень брошенный в воду, порождающий волны на ровной глади, затронул отпечатки всего дня.
– Кирилл?
– А? – Отреагировал я, выдернутый из раздумий.
– Я говорю, может пойдём в другую спальню? – Повторила девушка.
– Да. Так и сделаем, – одобрительно кивнул я на предложение Ангела. – Но в любом случае нам надо зайти и выключить всю технику и свет. А прежде мне нужно снять куртку. Ну ка помоги.
Я вытянул левую руку.
– Тяни за рукав, только осторожно.
– Что у тебя с рукой? – Обеспокоенно высказалась Олеся.
– Сейчас увидишь. Готова?
– Да.
– Тяни.
Олеся помогла мне снять куртку и обомлела, когда увидела перемотанное бинтами предплечье.
– Что случилось?
– Сейчас зал запрём и всё расскажу. И почему у меня рука замотана и почему всё тело болит и почему…
– Я знаю, что с твоим лицом. – Перебила меня Олеся, только сейчас заметив ссадину на щеке.
После этой фразы, бросив ещё пару встречных вопросов, я шеметом залетел в зал, повыключал всё что можно, запер дверь, и мы оперативно перебазировались на кухню. Нам было что рассказать друг другу, и Олеся открыла двух часовой устный вечер клуба по интересам, разрезав чёрную ленточку фразой «В дверь позвонили». Её повествование начиналось с крутой фантастики о перемещении во времени, уйдя в итоге к полной вакханалии. Чем дальше она углублялась в историю, тем круче становились повороты, а моя фантазия генерировала происходящее чуть ли не перед глазами, заставляя потряхивается и вздрагивать от посторонних звуков, останавливать Олесю и по пять минут вслушиваться в тишину. Ангел вспоминая вечер, ходила из стороны в сторону по кухне, её голос звучал то громче, то тише, скатываясь в пучину или вздымаясь на волнах страха, будоража недавний кошмар. Она запиналась и по несколько раз начинала пересказывать отрывки заново, два раза прерываясь, чтобы налить себе стаканчик воды. Наконец девушка закончила.
– Это всё?
Этот вопрос прилетел не спроста, мне показалось, что Олеся что-то не договаривает по тем или иным причинам. Но она развеяла мои сомнения коротким.
– Да.
Что ж, значит мне всего лишь показалось. Как говорится: когда кажется – креститься надо, настало самое время.
– Значит мы оба были там. – Максимально серьёзно произнёс я.
Задав последней фразой тон, посадив Олесю на своё место, наступила моя очередь вещать. И мне было что рассказать, складывая во едино две стороны ржавой медали. Я соединил истории в целостную эпопею, о жизни и смерти за гранью нашей реальности. Мы зашли в этот сон, лимб, мираж, полуявь, кошмар в общем называй как угодно с разных ходов, но в итоге дошли до точки соприкосновения в машине скорой помощи, только по разные стороны баррикад. И травмы на моём теле свидетельствуют о масштабе происходящего, хотя на Олесе при этом не осталось и следа.
Делая разбор полётов, в итоге пришли к некоторым моментам и вопросам. С кем конкретно столкнулись? Как это возможно? Почему именно мы и каковы мотивы и цели всего этого? Не попугать же ради забавы. Это слишком просто. На кону стоит нечто большее, чем наше душевное равновесие, трещащее по швам под нажимом неизвестной, неотвратимой, сошедшей изначальной тьмы. Безликий – главный фигурант принимающий образы пустоты, бабы Клавы, а теперь ещё и «Неизвестного» из скорой. Да, я склоняюсь к тому что он единственный автор происходящего, всё в одном лице. Хотя Олеся склоняется к другому мнению, обосновывая разностью личных ощущений, между человеком из угла комнаты и «Неизвестным» из машины. Так или иначе, один он или их легион, Безликий лихо оперирует нашими страхами, базируя на привычных образах. Начиная от знакомого мне дверного звонка и заканчивая бабой Клавой и тягостными воспоминаниями о похоронах почившего дедушки. Всё это лишь инструменты, используемые мастером. Для чего? Не я не Олеся не можем дать ответ на этот вопрос. Большое видится на расстоянии. Значит ли это, что нужно отойти подальше, другими словами, чтобы получить ответы – углубиться, принять вызов? Перчатка брошена, а мы пересекли точку невозврата – вызов принят. Какова цена этого – время покажет. Но уже сейчас видение бытия, в коем я существовал доселе – разрушено. Я заглянул в бездну и как по классике, бездна ответила взаимностью. Чёткой границы между мирами больше нет. Безликий грамотно, с анатомической точностью провёл аутопсию над нашим мировоззрением, обесценил, вынул напоказ говоря, смотри – смерть для жизни не конец. А раз так, то все фигуры расставлены, дамы и господа бал у Князя Тьмы объявляю открытым.
Нет единого ответа, нет ничего конкретного. Всё что мы вынесли из обсуждения в конце концов, это то что нам нужно держатся вместе. Эту фразу произнёс я и Олеся восприняла её буквально.
– Ты же сам сказал нам нужно держаться вместе.
– Я не думал, что ты воспримешь эту фразу настолько буквально, и пойдёшь со мной купаться. – Открывая кран с горячей водой, произнёс я.
– Формально купаться я с тобой не буду, просто подожду здесь, пока ты помоешься.
– Это сути не меняет.
– Да брось, чего я там не видела. – Махнула Олеся.
– Я полагаю, ничего не видела, если только, пока я спал ты меня не рассматривала.
– Ну знаешь. – Отводя голову вверх, многозначно ответила Олеся.
– Как это понимать?
– Ну как. Я понимаю ты смущаешься, перед тобой красивая, умная девушка твоей мечты. Знаешь ли мне тоже не легко.
Я засмеялся во весь голос, Олеся классно свела ситуацию в шутку, с забавной мимикой, ненавязчивой, саркастичной, слегка самоуверенной подачей. Это то, чего сегодня особенно не хватало. Олеся засмеялась за мной.
– Чего ты ржёшь, снимай давай! – И начала стягивать с меня футболку.
После небольших манёвров, футболка лежала на полу. Я почувствовал, как меня коснулись кончики пальцев.
– Больно? – Поменяв смех на печаль и обеспокоенность, спросила Ангел.
– Ноет слегка. – В полтона успокоил я.
Олеся аккуратно приложила ладонь к расплывшейся гематоме. Сделала пол шага оказавшись ближе и прислонившись своей щекой к моей, медленно прошептала:
– Ты ведь не покинешь, не оставишь меня одну?
Моя рука тихонько скользнула по талии девушки, а другая обосновалась выше у спины.
– Как я могу, ты ведь мой смы…
На этом моменте, я осознал кто для меня Олеся. Всё это время, двадцать четыре года моей жизни, от самого рождения – это знание прозябало внутри. Оно не являлось новым и ранее я прекрасно знал о нём, но по какой-то причине запечатал на долгую память, что бы теперь вспомнить. Но я не успел озвучить свою мысль, Олесин телефон завибрировал на стиральной машинке, переполоша нас.
– Кто там?
– Уведомление о балансе, – вздохнула девчонка глядя в монитор. – Ладно раздевайся, я отвернусь.
Я скинул всё что было и оставшись в чём мать родила, залез в ванную. Ангел села на пол спиной ко мне и упулилась в смартфон. Оставшееся время в ванной мы не проронили ни слова и снова заговорили, только уже в спальне.
Олеся лежала отвернувшись к стене.
– Что с нами будет? – Глухо её вопрос разлетелся по углам комнаты, а слова наполнились печалью.
– Я думал, ты уже спишь.
– Мне страшно. Я боюсь уснуть, боюсь что завтра не настанет, а если настанет, то в нём не будет тебя.
– Эй я не куда не денусь. Ну же повернись.
Олеся развернулась ко мне лицом. Я лёг рядом, прижал девушку к себе, едва касаясь губами её лба.
– Я всегда буду рядом. Ты мне веришь? – Шёпотом проговорил я.
– Да.
– Давай я буду что-нибудь рассказывать, а ты попытаешься уснуть.
– Хорошо. Можно тогда спросить?
– Конечно.
– Как звали твою маму?
Это оказался весьма неожиданный вопрос и по началу я даже растерялся.
– Её звали Ольга.
Олеся немного подумав, задала второй вопрос:
– Какой она была?
Я немного застопорился, но затем продолжил:
– Она была счастливой и жизнерадостной. Мало унывала и много улыбалась. Я думаю это тот редкий случай, когда человек ценил то что у него есть. Она любила пошутить, особенно над отцом, была легка на подъём, и та ещё авантюристка.
Рассказывая о маме, я не мог не упомянуть обратную сторону её жизни, жизни после папы.
– Но потом отца не стало. В тот день когда он погиб, мама погибла вместе с ним, не физически конечно, она умерла внутри. Вместе с отцом она похоронила и полную жизни, счастливую и веселую женщину, которой когда-то являлась. Оставив лишь бледную тень самой себя на одинокой Земле.
– Ты любил её?
– Нет, – и выдержав паузу добавил. – До сих пор люблю.
После этих слов, Олеся сильнее прижалась ко мне.
– Если бы тебе представился шанс увидеть её сейчас что бы ей сказал?