– Ты чего, встань. – Попросил я.
– Спаси.
– Чего?
– Спаси, умоляю тебя. – Жалобно говорил паренёк.
– Тебе плохо?
– Спаси её. Только тебе это под силу, прошу. – Дрожащим, переходящим в плачь голосом продолжал парень.
– Её? Успокойся, хорошо. Давай ты встанешь с пола и нормально, по порядку всё расскажешь.
Но садовод огородник, пуская слюни и сопли на грани истерики, упал полностью на пол:
– Спаси, – захлёбывался он слёзами. – Спаси Олесю. Спаси Олесю. – Закричал парень.
У меня упало сердце. Олесю? Он сказал Олесю? Что могло случиться? Не теряя не секунды, я перелез через стол и рванул к выходу. Адреналин разгонял мотор, разгорячив кровь в жилах, но стоило мне открыть дверь в коридор, тело мгновенно заледенело. По полу стелилась дымка чёрного густого тумана. Она плавно переходила на стены, покрывая коридор. Из-под слоя чёрного мора, тускло трепыхались световые панели, делая помещение не совсем тёмным. Я почувствовал, в том месте, где ноги по щиколотку утопали в тумане, кожу и мышцы сводило лёгким холодком. Вполне терпимо, но чем дольше стоишь без движения, всё более не приятно. Я семимильными шагами отступал назад в обеденную, попутно переводя дыхание и всматриваясь в длинный коридор. Он тянулся вперёд, уходя в мертвенную тьму, скрываясь за пределами моего острого зрения. Ноги ступили на тёплый пол, а туман подо мной полностью исчез. Обоняние активизировалось, уловив лёгкий запах еды, слух зафиксировал копошение и шёпот. Я смотрел на свои трясущиеся руки. «Ну же соберись Кирилл» отдавал мозг команды. «Соберись и посмотри своему страху в лицо». Это оказалось ошибкой. Нужно, пока ещё была возможность, ломануться вдаль по коридору и уносить свои трусливые ноги подальше от этого места. Безусловным рефлексом моё тело откликнулось на собственное имя, и я обернулся на словах:
– Слушай Кирюх, как тебе наша Олеська, нравится?
Каждый на Земле хоть раз в своей жизни испытывал на себе эффект дежавю. Состояние, когда ощущаешь, что был в подобном месте или ситуации. Обычно оно внезапно возникает на несколько секунд и так же мимолётно проходит не оставляя следов своего появления. Меня тоже охватило чувство дежавю, когда я осознал, что попал на вчерашний обед, но только теперь наблюдал за ним с другой позиции и с другой точки зрения. И всё ничего, пока я не услышал со стороны свой растерянный голос:
– Ммм что?
Голова начала раскалываться, отдаваясь острой болью в висках. Дежавю, которое я испытывал, мёртвой хваткой вцепилось в психику, засев глубоко в недрах сознания, вымывая из организма остатки благоразумия. Оно не упорхнуло, как бывало ранее, а продолжало многократно усиливаться, поравнявшись на одной чаше с откровенным безумием и перевешиваясь в пользу полного помешательства. Я наблюдал из темноты неосвещённого угла, за тем, как моя вчерашняя копия неловко браталась с Ильёй Петровичем. Воспоминания об этом событии и увиденное сейчас, накладывалось друг на друга, вступая между собой в диссонанс. Ведь обстановка, окружение, знакомая последовательность действий, одинаковые физические данные моей копии: телосложение, черты лица, прическа, голос, всё это пыталось отождествлять настоящего меня с тем, кто сейчас сидел за обеденным столом. Но новые, незначительные детали, которые я не заметил вчера и наблюдал сейчас с другого ракурса: Олеся вытирала об салфетку вспотевшие ладони, пристальный взор Анастасии Петровны, сначала акцентированный на мне, а затем на реакции дочери, повышенное внимание Юрия Николаевича к работнице Анне и бегающие по сторонам глаза служанки. Лишь эти маленькие крупицы не давали окончательно сойти с ума и противопоставляли друг-другу двух одинаковых Кириллов. Ведь вот настоящий я стою тут, а тот я, лишь вчерашняя копия. Внутри билось два мировоззрения, на одном из которых острое дежавю, уже увиденная ранее картинка, а на другом, новая полученная информация и самоосознание. Но сюрпризы на этом не закончились и в дело включилась новая переменная.
Слева от меня, стоял ещё один человек, как раз рядом с пустующим местом за столом. Он смотрел на картину, где Каин вероломно расправляется со своим братом Авелем. Я подходил ближе, что бы получше рассмотреть человека. Мне было до жути страшно и одновременно любопытно. Почему? Этот человек смотрящий на картину оказался ещё один я. И вот он отличался от Кирилла, сидящего за столом. Та же одежда и внешний вид. Но кожа отливалась пепельно-серым оттенком. Он смотрел на полотно: не отрешённо, не безразлично, не отстранённо, не хладнокровно. Нет, его вид вызывал что-то иное. Будто он не осознаёт ни себя, ни окружающий вокруг мир, пустая оболочка. В простонародье такого товарища назвали бы – овощ. Полностью лишённый в привычном понимании – жизни, неживой, но и не мёртвый. В довесок ко всему, при приближении, отдающий тошнотворным, тяжёлым запахом смерти.
Меня начало мутить. Я отвернулся, отшатнулся назад и посмотрел в другой край комнаты, где в это время на долю секунды, Кирилл сидящий за столом заметил моё присутствие. Всего миг, но этого хватило что бы мы увидели друг друга, а мне довелось в очередной раз испытать всю иронию бытия. Ведь если в это мгновение я смотрел и видел вчерашнюю копию себя, то значит Кирилл в тоже самое время на моём месте видел тень. Меня ещё сильней затошнило. В голове поднялся гул и шум, сотрясая черепную коробку. В глазах потемнело, теряя контроль в пространстве, мои ноги подкосились, и я смачно ударился лицом о поверхность стола. От удара моей худой, но всё же туши, посуда, стоящая в миллиметрах от головы подскочила вверх, а я не в силах удержаться, скатился на пол, оказавшись в итоге под столом. Сквозь боль, темноту и мошки в глазах, я лёжа спиной на паркете, лицезрел, как Анна, четно пытается затушить буйство стихии. Появившийся на столе огонь живым пламенем, от синего к чёрному коптил и извивался под полотенцем у псевдо служанки. В голове крутилось: «Всё как вчера, всё как вчера». Нужно подняться. Я перевернулся на четвереньки, отжался от пола вставая на колени и тут же рассматривая свою левую руку, в панике закричал на всю аудиторию. Левая конечность полностью потемнела. Исчезли ногти, жилы, вены, поры, волосы. Я не мог рассмотреть даже фаланги пальцев. Всё слилось в единую, чёрную как дёготь, однородную массу с условными контурами. Силы возобновились, я подскочил с пола, но далеко не ушёл, а снова завалился, только теперь уйдя с освещённого участка комнаты обратно в темноту. Рука вернулась в своё прежнее состояние, а вот для психики перемены оказались роковыми. Опираясь больной стороной лица на стену, а здоровой пуская непроизвольные слёзы, я сидел и видел. Как Олеся упала в обморок, как пепельно-серый я, стоял теперь не у картины, а у ног Ангела. Как суетливо ходила из стороны в сторону Анастасия Петровна. Не головной боли, не тошноты, не дежавю, не помешательства. Ничего. Всё появилось и всё исчезло, так же быстро, как загорелся и потух тот огонь на столе. Оставляя в сухом остатке только мысли о том, что этот мир такой же как наш, но из глаз темноты он существует иначе. А я, теперь непосредственно причастный к нему, всего лишь скользнувшая тень, на секунду выпавшая из века. Я – Безликий.
Я дождался, пока моя вчерашняя копия приведёт в чувство Олесю, затем встал, развернулся и пошёл к выходу. Сорок миллиметров чистой древесины в виде двери и один поворот ручки разделял обеденную и коридор, наполненный мором. Что дальше? Дальше мне нужно срочно отыскать настоящую Олесю и выбираться из этого места. Я выскочил из помещения, оставив позади призраки прошлого. Световые панели, блекло освещающие коридор, потухли. От этого, тёмный туман сгустился, усиливая мертвенную тьму. В этом доме, я ориентировался не важно, но сейчас сама интуиция вела меня через коридоры безжизненных стен, навстречу к Ангелу. Я остановился на развилке, аккуратно осмотрелся. С одной стороны, торчали лестничные перила, уходящие вниз на первый этаж. С другой виднелся вход в Олесину комнату. Что-то не то. Я не мастер подмечать тончайшие детали, но хоть убей не припомню длинного паласа, расстеленного на полу. Он тянулся от спальни Ангела до самой лестницы. Ночью мы проходили здесь за водой и его точно не было. К слову дверь тоже изменилась, она поменяла облицовку, цвет, и резной узор.
Пока я искал несостыковки в местном интерьере, дверца приоткрылась. Оттуда показалось лицо Олеси. Она встревоженно смотрела в сторону лестницы, игнорируя моё присутствие. Но не это удивляло. Ангел будто только сошла со страниц альбома, с обложки фотокарточки семилетней давности. Наподобие той, что я наблюдал днём ранее, где ей может лет четырнадцать или пятнадцать. Она стояла, словно отголосок живой памяти. Этой Олесе, только предстояло пройти ступень к взрослению. Овалу лица окончательно сформироваться, коже загрубеть, пробору волос посередине чёлки, полностью исчезнуть в пользу другой причёски, взгляду избавиться от подростковых предрассудков, а глазам приобрести женскую загадочность. И в итоге, пройдя через изменения своей внешности, перешагнув через школьную любовь, студенческие годы, преодолев страх перед поездкой в Балашов, она предстанет передо мной, на пороге дома в ослепляющем свете коридорной лампы. Этому только предстояло произойти в жизни маленького Ангела, а пока я улыбался украдкой, смотря на юную Олесю.
Со стороны лестницы раздался скрип половиц и отчётливый топот. Цикличный, друг за дружкой, как молния и гром. Он сопровождался колебанием перил, дерево играло и трещало под содроганием шагов. Через подошву тапочек я почувствовал вибрацию и дрожание, а приложив ладонь, уловил сотрясание передающиеся, даже стенам. Словно здание представляло из себя не двух этажное крепкое строение, а худую хибару, сплетённую из веток. Всё ходило ходуном, сейчас пол провалится, земля разверзнется и дом отправится в преисподнюю, вместе со всеми его обитателями. Внизу от лестницы раздался мужской голос:
– Внученька моя, это я.
Через секунду топот участился, меняя темп с шага на бег. Юная Олеся изобразив всем своим видом панический страх, едва успела втиснуть голову обратно в комнату. Я прижался к стене, когда мимо меня на скорости, с воем, проскочил неизвестный объект. Он остановился у Олесеной комнаты, пытаясь попасть внутрь. Но дверь не поддавалась, хотя габаритный с виду мужчина, с лёгкой сединой, мог спокойно выбить её ногой. По крайней мере, мне так показалось. Вместо этого, он завяз в мышиной возне у дверной ручки. Это напоминало соревнование по перетягиванию каната из стороны в сторону. Только тут мужчина давил ручку вниз, пытаясь открыть дверь. На другом конце её отчаянно тянули вверх. Слава Богу или может быть самой Олесе, но у него ничего не вышло. Всё хорошо, что хорошо кончается. Не тут то было. «Неизвестный» немного отошёл назад, склонил голову и замер. Не знаю, что он сделал, но это оказалось крайне эффективно. Ручка сама наклонилась под невидимой силой, послышался щелчок, дверца распахнулась. Мужчина уверенно ступил вперёд, но дальше порога не продвинулся. Вместо этого, развернулся и начал удаляться обратно к лестнице, пройдя в нескольких сантиметрах от меня. С видом, будто я не стою его драгоценного внимания. Провожая «Неизвестного» взглядом, мне вспомнился отрывок из отцовского стихотворника:
«Идёт палач и взгляд его неотвратим,
Он не питает нужд казнить всех на своем пути».
«Незнакомец» скрылся в клубах тумана мертвенной тьмы, помиловав мою бренную душу. Но почему он не пошёл дальше? Что его остановило? Ответы не заставили себя долго ждать. Аккуратно я приблизился к комнате. На пороге спальни, перегораживая вход, закрывая собой путь к Олесе, стоял я. Тот же самый я, не живой и не мёртвый, с пепельно-серым оттенком кожи, совсем недавно находившейся в обеденной. Что он тут делает? Моя могильная копия отошла в сторону, негласно уступая дорогу и приглашая войти. В другом конце спальни, у стены, поджимая под себя колени и закрывая лицо ладонями, сидела юная Олеся. Я не торопясь вошёл, оценивая обстановку. Олеся сидела на полу в цветастой пижаме, дрожа и трясясь от нестерпимого страха в предвкушении ужаса. Я медленно не отрывая взгляда от маленького Ангела, приблизился в попытке успокоить девчонку. Инстинктивно, осторожно коснулся её руки, но тут же отдёрнул ладонь, сжимая в кулак, разминая пальцы. Вся конечность опять потемнела. Это более не пугало, приносило дискомфорт, но не пугало. Пугало другое. Я точно осознал, где нахожусь.
Несколько дней назад Олеся рассказывала мне сон. В нём она упоминала топот и скрип половиц, только в её сне он не был настолько явным. Вместо «Незнакомца» с сединой на висках, там была бабушка Клава, а не мужчина. По крайней мере с лестницы доносился голос Клавдии Семёновны. И в её рассказе, точно не было пепельно-серого меня, но было ощущение присутствия человека из угла комнаты. Я закрутил головой в поисках своей копии, у двери уже никого не было, но искать его долго не пришлось. Он оказался там, где я и предполагал. Моя копия стояла в дальнем углу комнаты.
– Понятно. Так ты и есть ночной ужас маленькой девочки. Главный страх детства, её кошмар и как оказывается – оберег. Ты и есть человек из угла комнаты. – Обратился я к своей копии, зная, что он не выйдет на контакт.
Я мог дать голову на отсечение, он не опасен. Ведь если Олеся чувствует Безликого и фигуру из угла комнаты одинаково, то значит он часть меня, а вместе, мы половины одного целого. А я, в каком бы не был состоянии, в телесном или нет, никогда не причиню вред Ангелу.
– Как же тебя сюда занесло дружок, и откуда ты такой взялся? – Спросил я риторически копию.
Затем подошел ближе, положил руку ему на плечо, заглянул в бесплотные глаза.
– В любом случае, спасибо тебе за то, что присматриваешь за ней все эти годы.
Я немного повеселел. Ведь получается, пусть даже неосознанно, все эти долгие годы, с самого детства я был рядом с Олесей. Присматривал за ней из недр тёмного угла. Охранял и проводил каждую секунду. Вздохнув, я присел на мягкую кровать, вернувшись к предыдущим размышлениям. В принципе всё что рассказала мне Ангел о том сне, почти в достоверной точности случилось. Только с погрешностью на её личное восприятие и с поправкой на то, что скорее всего это не сон. Что-то другое. Возможно потусторонний или загробный мир, астрал, другое измерение, а может ещё какой-то его эквивалент. А раз так, то я точно не уснул и не схожу с ума, а вместо этого переместился сначала на день, а затем на несколько лет назад.
Я в последний раз посмотрел на юную Олесю, перед тем как отправиться дальше в неизвестность. Мне можно спокойно оставлять Ангела. Во-первых, с ней надёжный защитник, во-вторых скоро она очнётся и подумает, о происходящем как о правдоподобном кошмаре. Куда теперь? Ответ находился прямо передо мной. Из Олесиной комнаты маршрут больше не пролегал в дебри запутанного дома, он выводил совсем в другое место. Коридор, стены, пол с ковром, исчезли, стёрлись, открывая вместо себя иной вид. Там за чертой, вне Олесеной комнаты, виднелся широченный, бескрайний природный простор. Снаружи свистел ветер, утаскивая за собой сухие осенние листья. Он проносил их мимо распахнутой настежь двери и затягивал внутрь комнаты свежий вечерний воздух. И даже стоя в спальне, мне удалось разглядеть, голые деревья, синхронно наклоняющие ветви под напором стихии.
Мне однозначно туда. Уверенной походкой, без промедления я выскочил наружу. Огромное поле по всем фронтам окружало отовсюду. На нём я казался ещё меньше, чем есть на самом деле. Чуть дальше впереди, за линией обнажённых посадок, просачивался свет. Он равномерно рассеивался по кронам деревьев и на определенном участке исчезал совсем. Левее обнаружился источник. На импровизированной дороге, мостилась белая с красным крестом машина станции скорой помощи. Я тут же догадался, какой временной отрезок посетил на этот раз. Вот чёрт, угораздило меня ещё раз сюда попасть. Это как побывать потерпевшим, в деле об ограблении, а потом в этом же деле предстать свидетелем. Хоть так хоть эдак, а перспектива паршивая. По ногам прокатился ледяной озноб, такой же как в коридоре дома. Я глянул вниз, поверх ступней проявлялся тёмный туман. Началось. Я загорлопанил что есть сил, при этом интенсивно жестикулируя рукой. Нужно предупредить Кирилла, сидящего в скорой, о надвигающейся опасности. Чем жизнь не шутит, вдруг услышит или хотя бы увидит мои потуги. Правда полезного в моих действиях нашлось меньше, чем бесполезного. Ведь что в данном раскладе я смог изменить. Ничего. И моргнувшие, а следом и потухшие фары уазика, подтвердили правильность мысли.
Тогда в машине СМП, мне почудилось, как сгущается вечерний сумрак. О, как я ошибался. Со стороны, происходящее выглядело феерично и невообразимо. По всему периметру из-под земли, стеной поднимался тёмный мор. Он уходил далеко вверх и должно быть своей скверной, касался святых небес. Отчётливой границей, туман образовал внушительный радиус вокруг уазика, оставив видимым только то, что ещё не успело попасть в его владения. Меня трясло, но увиденное не могло не восхищать. Я крутанулся назад обнаружив, что нахожусь у одной из таких крайних границ. Ровная гладь мёртвой субстанции, тянулась далеко в высь. Я протянул руку в туман, она по локоть ушла вглубь, совсем исчезнув из виду. А когда вынул назад, мор тонкими струйками, завиваясь, последовал за моими пальцами. Нужно торопиться. Ноги скользили и вязли в разжиженной грязи, разъезжались по сторонам. Шматки земли прилипали к тапкам, делая марш бросок к скорой ещё невыносимее. Где-то на десятом шагу, я обернулся назад. Стена мёртвого мора тронулась с места. Сзади наступая на пятки, а с других сторон сужаясь к одной единственной цели. Армада смерти мчалась к машине скорой помощи. Я изо всех сил бежал, приближаясь к посадкам. Небольшой рывок и мне удалось достигнуть полосы деревьев. Маневрируя между стволами и перескакивая через упавшие сломанные ветки, я выскочил на последний рубеж. Маленький подъём на пути к дороге и Кириллу, сидящему в уазике. Уже было видно, как в боковом стекле машины, парень суматошно вертит головой. Ещё пару тройку шагов, но ноги заплелись, я оступился замедлив ход и тут же упал на землю, оказавшись в полной темноте. Пелена тумана догнала и закрыла обзор, лишив зрение самой важной функции. Я не воспринимал свет, не получал информацию о положении предметов, знаний о форме и цвете, утратил визуальный контакт с окружающим миром, другими словами перестал видеть. Вместе с беспроглядной тьмой, тело начал окружать сковывающий холод. Я на четвереньках, что бы лучше чувствовать тактильный контакт с землёй и ориентацию в пространстве, продолжал ползти вперед. Каждое следующее движение, будь то рукой или ногой, давалось тяжелее предыдущего. Будто моё тело – механический организм, ржавело и замедлялось, хотя ясность мысли оставалась на месте. В какой-то момент, двигаться стало совсем не выносимо, и я остановился на месте.
В пелене мрака раздался хлопок. Я услышал знакомый звук, присущий электрическому напряжению в трансформаторной будке. Впереди появилась тонкая линия яркого белого света. Она парила в бездыханном пространстве, удлиняясь и разбегаясь в разные стороны, затем изгибалась и закруглялась. Наконец два конца линии соприкоснулись в конечной точке, и абстракция сложилась в картинку. Она обрела контур человека, наподобие того что рисовали мелком на асфальте, вокруг жертвы. Только этот отчётливый рисунок, не был умело нанесён на подъездную аллею, где двумя часами ранее убили хозяина загородного дома, а парил в воздухе, аки святое провидение, наполненное благодатью и светом. От линий контура к центру, подтягивался свет и заполнял пустующее пространство. Словно не обладающей изрядной фантазией ребёнок, закрашивал персонажа из раскраски в один цвет. Свет полностью заполнил человеческий очерк, став объёмным. На манер Безликого, только не чёрного, а ослепляюще белого цвета. «Красиво» – пронеслось в голове. «Необычайно красиво и воодушевляюще». Но за красотой и вероятным спасением от всепроникающей тьмы, скрывалась боль. Всё моё существо разорвалось безмолвными воплями, когда свет от только появившегося человека, прошёл вихрем сквозь меня. Ужасная, беспощадная боль, как очищение огнём, воспламеняющая кровь в жилах, заставляющая каждый нейрон в теле извиваться в змеиных языках пламени. Этот свет задевал каждую клетку души и тела, заставляя плясать и щетиниться, вонзая иглы даже в те места где отсутствовала нервная проводимость и иннервация. Я зажмурился и стиснул челюсти, затаив дыхание в попытках терпеть невозможное. Наконец вскочил с земли, распахнул очи, разжал зубы, выпуская демонический крик и с упоением наполнил лёгкие, свежим ноябрьским воздухом. Словно сделал свой первый вздох, после затяжного рождения.
На этот раз я полностью обезличил. Обе руки, ноги, торс и полагаю голова, тоже покрылись тенью превратившись в кусок чёрной плоти. Если бы это была одна из моих любимых многопользовательских ролевых игр, кто ни будь на сервере, задействовав задротский сленг, обязательно бы спросил что-то типа такого: «Где ты выбил такой чёткий скин Безликого?». Не знаю сильна ли разница, но в данном обличии я чувствовал себя несколько иначе. Мор рассеялся, а все главные лица уже собрались. Один, как может показаться на первый взгляд, безучастно стоял. Он мёртвым взглядом сверлил пространство бытия и за две наши предыдущие встречи, так и не изменил пустое выражение лица. Пепельно-серый я находился у задней части уазика. Не трудно догадаться, он и является автором недавнего светопреставления. Рукой спасения, протянутой через время и расстояние. Тогда в машине скорой мне представилось, что этот свет дар свыше, но на деле всё оказалось гораздо приземлённей. А раз он тут, значит остальные тоже явились. В задней части машины в боковом стекле, показалась голова Олеси. Сказать, что девчонка выглядела не в форме, значит не сказать ничего. Ещё несколько дней назад мой ум и сердце в бешеном трепете содрогались от увиденной картины. А сейчас, наблюдая её повторно, градус жути снова набирал высоту и достиг максимума с появлением «Незнакомца». Я приблизился в плотную к стеклу уазика. «Незнакомец» материализовался из неоткуда за спиной Ангела. Всё происходило точь-в-точь, только с другого ракурса. Завороженный, я смотрел постановку из собственной жизни. Но блажь резко схлынула, когда «Незнакомец» заговорил, а в моём разуме сомкнулись вместе разрозненные воспоминания происшествий минувших дней. Тоже самое лицо, тот же самый голос. Тон, тональность, темп и интонация речи, её невозможно больше перепутать, ведь те же самые особенности голоса, пять ночей назад вкладывали в мои уши бессмысленную информацию про самый важный день. Именно его, я неохотно слушал в нашу первую с Олесей ночь. Именно он звал с лестницы первого этажа Ангела, прикидываясь бабой Клавой, а секундой позже ломился в застенки её комнаты и был остановлен моей мёртвой копией. И именно его, я почему-то не узнал тогда, но обезличившись пару минут назад и повторно увидев «Незнакомца» в машине скорой, узнал сейчас. Будто прозрел, соединил цепи воедино. Тоже лицо, тот же голос. И теперь собрав эти знания воедино, я более не перепутаю его не в яви не во снах. Организатор наших бед, палач, изначальная тьма и первородный ужас, «Незнакомец» и «Неизвестный», всё в одном лице, наконец получивший своё первое имя и имя ему – страх во плоти.
Действие завязалось. «Незнакомец» из скорой от разговоров, перешёл к решительным мерам тех событий. Я если честно ничего не помню и после фразы «Ты же не хочешь заставлять её страдать», тогда для меня всё закончилось. Первое моё воспоминание стало открытое небо и горячая кровь, стекающая вниз по холодной руке. Правда о некоторых нюансах мне довелось узнать из уст Олесе тем же вечером. Но она поведала только о моей ссадине на щеке, ничего о том, как я выбрался из машины в рассказе не было. По другую сторону стёкол уазика, разворачивался экшен и драма. «Незнакомец» из скорой свирепым ударом выбил стекло, схватил мою напуганную копию и шарахнул о перегородку между салоном и отделением для пациентов. Крики, кровь из разодранной щеки, Олесены проклятья в адрес моего обидчика. Ангел гневом испепеляла воздух вокруг себя и словно в поддержку словам девушки, снова появился яркий, кипельно-белый свет. Я повернул голову налево. Пепельно-серый Кирилл, испускал нарастающие потоки энергии. Они преобразовывались в спектр света. Бешеная аура прошивала обшивку машины беспрепятственно проникая в салон, обволакивая присутствующих. Явление произвело впечатление на всех, начиная от Олеси и моей испуганной копии, заканчивая главным образом, «Незнакомцем». Он замешкался, на десять небольших секунд, исказил лицо в нерешительном недоумении. Этого хватило, и Олеся прямо из-под его носа, перевесилась с гроба и сквозанула на пол, скрывшись в неизвестном направлении. Будто в машине вместо пола, чёрная дыра – Ангел провалилась под днище и спарилась. Мёртвый Кирилл не последовал за ней, вместо этого он увеличил напор ауры, заряжая её на конечный залп. «Незнакомец» убрал руки, отпустил мою копию и закрылся в попытках спастись от выжигающего света. Мне дали карт-бланш на действия, маленькую лазейку. Ослеплённый в гораздо меньшей степени, чем наш оппонент, я нащупал боковую ручку двери машины. Дёрнул, но она не поддалась. Не мешкая, прямым ударом разбил боковое стекло, снял внутреннюю блокировку и вскрыл таким образом дверь. Ухватился за спецовку своей испуганной копии и с увеличенной силой Безликого, вышвырнул его на обочину. Кирилл двух дневной давности кубарем скатился вниз по грязевому настилу. Резко свет потух и когда я обернулся то обнаружил, не пепельно- серого меня, не страха во плоти, в виде «Незнакомца» уже не было. Их след простыл, а тот единственный, кто оставлял за собой следы лежал в кювете, обращённый потерянным взором к мрачным облакам.
Возиться с ним не было времени и не имело смысла. Скоро он очнётся, урывками восстанавливая память. Моя цель Олеся и сейчас мне точно известно, какую станцию она посетила – мёртвые апартаменты Клавдии Семёновны. Дверь в поле всё ещё стояла. Кто-то или что-то, возможно сквозняк, любезно её закрыли. Глупо отрицать, но проход в кроличью нору, стал самым полезным девайсом за все двадцать четыре года жизни. Эта пространственная воронка астрального мира, на ум более ничего не приходит, по функционалу, даже полезней телепортационной на борту звездолёта Энтерпрайз. Мало того, что она кидает во времени, так ещё и подвозит в нужное место в назначенный час. Жаль только, она не закидывала в конкретное место по моему велению Безликому хотению, а рандомно перемещала в гущу событий, в которой спешно приходилось разбираться. Ну и ладно не велика беда. Я в очередной раз распахнул дверь и прежде чем броситься в омут, насторожился. До этого, пространство по ту сторону сразу обрисовывалось и мне становилось от части понятно в каком я месте. Но сейчас за чертой двери ничего. К сожалению выбор не велик, а давать заднюю не вариант. Первый шаг придал уверенности, и я забрёл вглубь пространства. Позади ещё просачивался свет и поддувал беспечный ветер. А что если закрыть за собой дверь, а потом снова открыть. Мне думается решение верное и приведёт к правильному результату. Так и поступил. Закрывая за собой, я запирал не просто дверь, а запечатывал огромное поле и временной отрезок принадлежавший ему. Маленькую историю, развернувшуюся на просторах безымянной дороги. Последний воздух, рваными струйками залетел через узкую щель, отрываясь от большого брата, бороздящего свободное небо Российских прерий. Он охлаждал кожный покров и готовился к тому, чтобы переместиться и обрести для себя новый дом и последнее пристанище там, куда занесет нелёгкая.
Я открыл дверь и обнаружил, что стою в ванной собственной квартиры. Отрадно снова тут находиться. Как говорится дома и стены лечат, но явно не сегодня. Хотя слово сегодня, не очень применимо для подобной ситуации. Ведь я начал свою одиссею тринадцатого ноября в обеденной Олесеного дома, продолжил одиннадцатого ноября у машины скорой, а теперь… А теперь даже не понимаю, какой временной отрезок посетил. Единственное что можно отметить, сейчас либо день, либо только вечереет. Лампы по потолку не горели, но коридор ясно освещён. Я прошёл чуть вперёд и остановился на развилке квартиры. Вперёд, проход вёл на кухню. Назад, к ванной и комнате в которой мы спали с Олесей в последнюю ночь пребывания здесь. А третий путь вёл по направлению к залу и… Сочный, стальной хлопок, а за ним раздирающий крик, заставил меня повернуться. Путь по направлению к залу привёл к Олесе. Ангел сидела на полу спиной ко мне, невнятно бормоча и завывая. Слёзоизлияние растянулось ненадолго. Похоже девушка ощутила на себе посторонний взгляд, по иронии исходивший от меня. Почему посторонний? Я находился в обличии главного кошмара её детства. По крайней мере, она так думает. Вряд ли Олеся разглядит под коркой тени, моё настоящее лицо. Ангел поднялась с пола. Её состояние, равная пропорция между злобой, растущей паникой и бессилием перед Безликим, которое решалось одним единственным способом – бегством. Она вероятно не замечала, но её тело лихорадило почище эпилептика в разгар припадка.
– Что тебе от меня нужно? Отвечай, что тебе от меня нужно? – Сильным испугом раздирала глотку Олеся.
Надо отдать должное, Ангел смогла выдавить из себя хоть что-то, пусть и криком. А я при попытке выйти с ней на контакт обнаружил, что не могу сказать и слова. Поведать кто перед ней на самом деле. Выложить всё как есть и тем самым успокоить. Доходчиво объяснить – из квартиры выходить нельзя. Ведь если это сделать, то дальнейшие события, как раз и запустят цепочку, приведшую к машине скорой помощи. Но вместо увесистого монолога обличающее естество, стоящее перед девушкой, получилось ляпнуть пару слов:
– Не выходи из квартиры.
Клянусь, фраза прозвучала даже не моим голосом и мало того напугала девчонку ещё сильней, перепугала даже меня самого. В состоянии Безликого, трудно нормально говорить. Тогда, чтобы хоть как-то снизить уровень угрозы, я медленно на вытянутых руках мышиными шагами решил подступиться к Ангелу.
– Нет, – выпало из уст Олеси. – Нет, не подходи. Нет.
Олеся бросилась наутёк к выходу из квартиры. Мои пальцы дотронулись до кончиков её мягких волос, но она скрылась, кидаясь в объятия собственных фобий. Я от злости, вызванной собственной беспомощностью, бил кулаками в стену. Ведь мне было прекрасно известно, как поведёт себя Олеся. Я знал, что она побежит и всё равно не смог её остановить. Чему быть, того не миновать – сюда подходит лучше всего, очень жизненное выражение. Выпуская пар и матерясь на собственную персону, я не заметил, как зашёл в зал. И не просто в зал, а тёмный зал. В окне во всю прыть разгуливала ночь, хотя двумя минутами ранее, только начинало вечереть. Я щелкнул выключать, свет мгновенно озарил привычную мне обстановку комнаты. Нужно продолжать шествие. Но куда теперь заведёт дорога – неизвестно. В голове на фоне общей пустоты формулировалась одна единственная мысль. Мне нужна помощь. Я подошёл к окошку в зале и облокотился двумя руками на пластиковое окно. Несколько дней назад на этом месте мы стояли с Олесей. Я успокаивал её плачь и всматривался в огни города. Эти тёплые крупицы недавних воспоминаний, окончательно потушили последние очаги злости. Предали новой решительности и отправили мои ноги в погоню за Олесей.