Глава 4
Этот вечер был совершенно не похож на все предыдущие вечера, когда в дом Любаши в очередной раз приезжал Дмитрий. Ольга Ивановна, как всегда, сидела за столом со своим вязанием, а Любаша – на диване, но обе они теперь видели далеко не дружелюбного Дмитрия, каковым он бывал во все свои визиты к ним: он быстро и нервно метался по холлу, раздражённо размахивая руками под аккомпанемент не менее раздражённых выкриков и возгласов.
– Уже весь город буквально гудит! Любаша, ты кому-нибудь о наших отношениях рассказывала?
– Да нет, конечно! Это же только навредило бы и тебе и мне! Я что, дура? Ведь одно дело цивилизованный развод, и совсем другое – развод по причине твоей измены! Это в конечном итоге ударило бы и по моему авторитету! На меня пеняли бы как на разлучницу…
Дмитрий прекратил свои метания по комнате, на секунду задумался:
– Хорошо, что ты это понимаешь, Любаша…
В следующее мгновение он резко повернулся к Ольге Ивановне и стал пристально и долго смотреть на неё.
Ольга Ивановна усмехнулась:
– Ты что, электродрель, что ли? Меня-то чего сверлишь? Аль подозреваешь в чём?..
– Ну а кто ещё мог?.. – Дмитрий смотрел на Ольгу Ивановну как на уже, без всяких сомнений, разоблачённого врага.
– А что, больше некому? – попыталась отстоять свою невинность Ольга Ивановна.
– Конечно! – Дмитрий был абсолютно уверен в правильности вынесенного приговора. – Любаше просто не выгодно трезвонить об этом. А жена и отец даже не подозревают ничего!
– А ты в этом уверен?.. – ехидно улыбнулась Ольга Ивановна.
– Абсолютно! Они думают, что я езжу в командировки! У меня тридцать магазинов! Их же надо проверять! И они это понимают!
Ольга Ивановна посмотрела на Дмитрия как на безнадёжного тупицу:
– Дима, а ты заметил, какой у тебя был галстук, когда ты вернулся домой?..
– Что значит – какой?
– Цвет какой у галстука был?..
Любаша, вскочив с дивана, грубо перебила мать:
– Мама! Ну что ты делаешь! Чего ты вообще вмешиваешься! Какое твоё дело, что за галстук был у него!
Дмитрий вдруг озарился проблеском памяти, почти уже уснувшей от безмятежности счастливой, как он думал, жизни в последний год:
– Минуточку! Я вспомнил! Сюда я приехал в чёрном, а домой – уже в красном!.. Та-а-к! – он стал угрожающе разглядывать поочерёдно Любашу и Ольгу Ивановну. – Кто подменил?!.. А?! Я спрашиваю, кто подменил?!..
– Сам должен был смотреть, – недовольно повысила голос Ольга Ивановна. – Тебе голову подменят – не заметишь!..
– Ну, в принципе, какая разница, кто подменил?! – раздражённо взмахнул он рукой. – Раз вы, Ольга Ивановна, знаете о подмене, то вы, значит, с Любашей заодно!
– Что значит – заодно? – обиженно среагировала Любаша. – Ты, Димочка, так говоришь, как будто мы с мамой бандиты-подельники! И строим против тебя какие-то страшные козни!
– А что, разве – нет?!.. Вы специально подменили мне галстук, причём неброский чёрный – на кричащий красный! Чтоб жена увидела это!..
– А ещё – сорочку… – с нескрываемым удовольствием добавила масла в огонь Ольга Ивановна.
– Мама! – в отчаянии закричала Любаша. – Прекрати сейчас же!
Дмитрий непонимающе посмотрел на Ольгу Ивановну:
– Что – сорочку?
– Белую на голубую…
– Мама! Ты мне друг или враг?!.. – Любаша уже даже не кричала, она ревела как белуга.
Дмитрий, не обращая внимания на стенания Любаши, наклонился над лицом сидящей за столом Ольги Ивановны:
– Тоже подменили, что ли?!..
– Ну ты гляди, и полчаса не прошло, а он уже догадался… – спокойно усмехнулась женщина. – И зубную пасту меняли, и зубную щётку, и бритву… И не раз… Но он всё-таки, несмотря ни на что, допетрил… И быстро-то как…
Обессиленная Любаша села на диван, закрыла лицо руками и простонала:
– Мама… ты всё испортила… ты всё разрушила…
Дмитрий тоже подошёл к дивану, сел рядом с Любашей, охватил голову руками и прерывисто пробормотал:
– О боже!.. О боже… Значит, Аня всё давно видела и понимала… И терпела…
Любаша решительно повернулась к Дмитрию:
– Димочка, ну я же люблю тебя! Разве ты в этом сомневаешься? А за любовь ведь надо бороться!
– Но не такими зверскими методами, Любаша… – слабым голосом от испытанных только что потрясений отозвался Дмитрий. – Любовь злом не завоюешь…
– Ну какое зло! Какое зло! – вскрикнула девушка. – Я же люблю тебя! Разве любовь к тебе, это зло?!..
– Но ты нанесла травму Ане… А она этого не заслуживает… Я же говорил тебе, что любил её… Вот почему так труден мой выбор между ней и тобой… – Дмитрий немного помолчал, видимо, размышляя об Анне. – Неужели она стала всем рассказывать?..
– Не суетись, Димка, – уверенно вмешалась Ольга Ивановна. – Аня вряд ли вынесла сор из избы. Мы же хотели только подтолкнуть её решиться на развод, а не орать на весь белый свет: помогите, мужа спёрли!..
– А правда, Дима, – поддержала мать Любаша, – разве твоя Аня могла растрезвонить всем о твоей измене?..
Дмитрий на мгновение задумался:
– А ведь действительно не могла… Ну да! Конечно! Не тот она человек!.. Я знаю её тридцать пять лет!..
– Ну вот! Значит, это не она ввела в ступор общественность! Значит, кто-то другой! Из чего можно сделать вывод, что она никаких этих подмен просто не заметила! А ты переживаешь… – Любаша продолжала настойчиво искать пути к примирению с Дмитрием.
– Не-е-т, уверен, она всё уже давно поняла… Просто не она подняла всю эту бучу… Вот и всё… – Дмитрий вдруг с удивлением посмотрел на Любашу. – А ты ведь глупа, Любаша…
– И это наконец-то заметил… – язвительно хмыкнула Ольга Ивановна.
– Да, кажется, заметил… – грустно подтвердил Дмитрий.
– Я не глупа, Дима! Я начитана! – с обидой и дрожью в голосе, выдающей тревогу за исход конфликта, возразила Любаша. – И вообще… Искусством, например, интересуюсь…
– Интересуешься?.. – усмехнулся Дмитрий, и тут же с оживлением, как будто вспомнил о вопросе, который собирался задать давно, и вот, наконец, случай представился, повернулся к Любаше. – А почему ты всегда отказывалась сходить со мной в театр?..
– О-о-й, театр!.. – кисло протянула Любаша. – Тоже мне, искусство! Бегают по сцене какие-то странные люди, всё время кричат и кривляются! Чего там хорошего!
– Значит, театр тебе не интересен… Понятно… понятно… А вот в стриптизбар, причём в мужской, ты затаскивала меня не раз…
– Так там же интересней чем в театре в сто раз!
– Но ведь там тоже кривляются… Я бы даже сказал, извиваются как гадюки, всем телом…
– Так тело-то какое! Мужское! Молодое! Энергичное!.. – восклицание было настолько искренним, что Дмитрий и Ольга Ивановна, не сговариваясь, дружно в одну секунду с интересом посмотрели на Любашу.
– Ох, правда, дура… – тихо пробормотала Ольга Ивановна. – А говорит, я всё испортила…
Дмитрий, задумавшись, медленно повторил слова Любаши:
– Ну да, мужское… молодое…
– Ой, Димочка, я не то хотела сказать! – спохватилась девушка. – Ну… нравится же некоторым женщинам молодое мужское тело!.. А мне нравится только твоё, Димочка! Только твоё!..
– Шестидесятилетнее… – язвительно уточнил Дмитрий.
Любаша вскочила с дивана и заметалась по комнате, очевидно размышляя, как выйти из неудобного положения, и вдруг, резко остановившись, воскликнула:
– Вот ты, Димочка, на меня обижаешься, а сам даже и не вспомнил, что сегодня-то ведь восьмое марта!..
Дмитрий медленно и растерянно встал, виновато посмотрел поочерёдно на Любашу и Ольгу Ивановну:
– Ой, а правда! Извини, Любаша!.. Извините, Ольга Ивановна! Ну какой же я!.. Виноват! Виноват… Ну я сейчас сбегаю в маркет, куплю вам подарки!
Любаша с видом обиженного победителя поджала губки:
– Да нет уж, Димочка, не надо… Тебе ведь уже пора уезжать. Три дня дома-то не был… Ты вот лучше возьми с собой наш подарок твоей Ане… – девушка достала из холодильника большой торт в коробке, которая была обвязана красивой лентой с пышным бантом, и протянула его Дмитрию. – К тому же, купить ей ты уже всё равно ничего не успеешь, уже поздний вечер. Так что, хоть жене-то что-то подаришь. Не говори только, что это от нас. Пусть думает, что это ты такой галантный…
– Да, пожалуй… Уже поздно. И ехать пора… Ну спасибо, выручили: хоть не будет болеть голова о подарке жене…
– Год не болела, а тут вдруг… Приступ мигрени, может, просто?.. – в глазах Ольги Ивановны промелькнул ехидный блеск.
– Ольга Ивановна, – с возмущением мгновенно отреагировал Дмитрий, наклонившись над лицом потенциальной тёщи, – ну вот почему вы такая зловредная, а? Я ведь искренне люблю вашу Любашу, а вы как будто враг нашей любви!..
– Хм, враг… – хмыкнула женщина. – Мало кто знает, где его истинный враг… Кстати, как там сказал классик о любви? – она назидательно подняла вверх указательный палец и стала медленно покачивать им перед носом Дмитрия в такт произносимым словам. – Странная эта штука – любовь, когда она ещё не видела его чековой книжки, а он её – в папильотках…
– Так видела же! – засмеялся, отпрянув назад, Дмитрий. – Целый деньгопад с мой книжки на свою видела! А я её – не только в папильотках…
– Любовь у вас какая-то чеково-стриптизная… – грустно усмехнулась Ольга Ивановна.
Глава 5
Время приближалось уже к полуночи, но в доме Дмитрия никто даже и не думал отходить ко сну. Олег Павлович сидел в кресле и читал книгу, Анна беспокойно прохаживалась по комнате, периодически поглядывая на часы, висящие на стене.
– Ну что ты так переживаешь, Анечка? – оторвался от книги Олег Павлович.
Анна снова посмотрела на часы:
– Больше трёх дней он не задерживался там никогда… Полночь уже, а он…
– Уж полночь, а Германа всё нет… – усмехнулся Олег Павлович.
– Мне не до шуток, Олег Павлович. Вдруг случилось что? Или уже ушёл окончательно, а?..
– Да нет, Анечка! Генеральный сказал мне, что пригласил его в офис и поговорил с ним, а после разговора Димка выскочил из кабинета генерального прямо-таки с квадратными глазами! Испуган был ну просто дико!
– Ну и о чём это говорит?
– А о том, что если испуган, значит, ему не наплевать на отношения с тобой…
Звонок в дверь, хоть его все и ожидали с нетерпением, прозвучал, тем не менее, неожиданно. Едва Анна открыла дверь, Дмитрий быстро и деловито вошёл, поцеловал её в щёчку и поздоровался с отцом.
– Что-то ты позже, чем обычно… – с тревогой наблюдая, как Дмитрий уверенно ставит у стены чемоданчик и снимает пиджак, спросила Анна.
– Так сегодня же восьмое марта! Подарок вот выбирал… – Дмитрий опять поцеловал Анну в щёчку. – Анечка, я поздравляю тебя с женским днём!.. – протягивая жене торт, он не смог скрыть от внимательных глаз жены вдруг возникшее у него волнение. – Желаю тебе… ну… чего обычно желают любимым жёнам…
– Любимым… – Олег Павлович намеренно иронично, как эхо, отразил последнее слово, сказанное Дмитрием.
Дмитрий со злостью повернулся к отцу:
– Пап, а в городской библиотеке осталась хоть одна книга, которую ты ещё не прочитал?..
– Одна как раз осталась…
– Так дуй скорее туда! И читай, читай, читай! А мне, пожалуйста, позволь уж как-нибудь самому разобраться, кто любимый, а кто нелюбимый!.. Ладно?..
– Не злись, сынок. Сам дрова ломаешь, а бочку катишь на меня… – уверенное спокойствие отца было таким, какое обычно называют олимпийским.
– Ну зачем вы ссоритесь? – умиротворяющее приструнила мужчин Анна. – И о чём? Кто любимый, а кто не любимый? Так я Димочку люблю. И он, кажется, любит меня…
Олег Павлович недовольно скривился:
– Когда кажется, крестятся…
– Да, люблю! – грубо перебил отца Дмитрий. – А кто в этом сомневается, может идти в библиотеку!.. И крестится там!.. На свои любимые книжки!..
– А чего ты такой нервный стал, Дима?.. – спокойствие отца продолжало оставаться непоколебимым.
– А чего ты меня всё время подкалываешь, папа?..
– Так я ж всего-то подумал вслух, жена у тебя любимая, или как?..
– Ну вот, опять подколол! – Дмитрий раздражённо-язвительно скопировал слова отца: «Или как?..»
Анна положила руку на плечо мужа:
– Ну ты действительно нервничаешь, Димочка, и совершенно беспричинно…
Дмитрий посмотрел на Анну с надеждой:
– Думаешь, беспричинно?..
– Абсолютно!
Дмитрий на минуту задумался, обошёл по кругу Анну, оглядел её со всех сторон, остановился перед ней, посмотрел испытующе ей в глаза, осторожно и неуверенно заговорил:
– Анечка, а скажи мне… только честно… абсолютно честно…
– А что, бывает неабсолютная честность?.. – съязвил Олег Павлович.
Дмитрий обиженно, но уже не так раздражённо попросил отца:
– Пап, ну сходи в библиотеку, а?..
Олег Павлович демонстративно уткнулся в книгу:
– Ладно, вот дочитаю, и схожу…
Дмитрий снова взглянул в глаза жене:
– Аня, скажи, а ты не думаешь, что я тебе изменяю?..
– Нет, конечно!
– Правда, не думаешь? – с сомнением переспросил он.
– Ну говорю же, не думаю!
– Ой, как интере-е-сно!.. – с ехидной растяжкой выдал очередной комментарий Олег Павлович.
Дмитрий с отчаянием выкрикнул:
– Ну ты же обещал, папа!..
– Да просто жизнь бывает интересней любого детектива… – стал оправдываться отец. – Такой сюжет закрутит иногда, ни один писатель не додумается!..
Дмитрий, поколебавшись секунду, направился к отцу, сел в соседнее кресло, внимательно посмотрел на него:
– А может, это твоих рук дело, а?..
– Ну говорю же, жизнь интересней! – улыбнулся Олег Павлович. – Вот уже сын отцу «дело» шьёт…
– А что ты занервничал, папа? Какое «дело»? На воре шапка горит, да?..
– Так на тебе-то тоже горит, сынок… – неожиданно серьёзно ответил отец. – Выходит, мы оба с тобой воры?.. И что же такое, а главное, у кого, мы с тобой украли, а? Как ты думаешь?..
Дмитрий опустил голову, немного помолчал, обречённо и вяло пробормотал:
– Так это ты, значит, выпустил дым из трубы?..
– Когда печь топится, дым должен в трубу уходить, сынок… – спокойно и с мягкой иронией ответил отец. – А если в дом – все угорят ведь… Так что, не растапливай печь, если не уверен, что это тебе нужно… – Олег Павлович встал, подошёл к Анне. – Ладно, Анечка, иди спать. Пусть этот пень посидит тут, подумает, куда дым-то идёт… И я тоже пойду. Поздно уже…
Олег Павлович и Анна ушли каждый в свою комнату.
Дмитрий остался один. Немного посидев ещё в задумчивости в кресле, он встал и подошёл к стоявшему в центре холла большому столу, на котором не было ничего, кроме одиноко маячившей на виду коробки с тортом, минуту постоял и сел на стул, положив локти на стол, охватил ладонями голову, задумчиво, останавливаясь на короткие размышления и с горечью в голосе, стал думать вслух:
– Ох, что же я натворил… что же натворил… Ну конечно, она обо всём давно догадывается… И молчит… Терпит… Мудрая женщина… А я дурак… Конечно, с молодой приятно, чего там говорить… Но надо же и меру знать… Вон отец, гульнул чуток – и опять с мамой… Чуть погодя, ещё разок проветрил чресла, и снова – к маме… Тоже мудрый… Меру знал… А я дурак… Меры не знаю… – огляделся вокруг, посмотрел на торт. – Сегодня ж восьмое марта… Надо бы как-то отметить… Вот плохо, я непьющий: напился бы сейчас с горя! До белых чёртиков… Да и в одиночку кто ж пьёт… алкаши только… Торт, что ли, сожрать?.. Аня не стала… А я наемся… назло всем… – пошёл на кухню, через минуту вернулся с ножом и ложкой, поднял крышку коробки и разрезал торт, начал есть, тут же поморщился. – Фу, какая гадость! А детям нравится… сладкое… И чего в этой сладости хорошего?.. А жизнь вот горькая… Ой какая горькая!.. – ещё положил кусочек торта в рот, опять поморщился. – Нет, определённо, дрянь какая-то… ну разве можно столько сладости?.. бедные дети… но с другой стороны, отвлекает от мыслей тяжких… может, поэтому люди на праздники торты покупают?.. – зачерпнул ложкой ещё немного. – Ну ладно, ещё ложечку, и всё… сладким отвлекусь от горького… Хотя, какая разница? Говорят же: сладким будешь – расклюют, горьким будешь – расплюют… Один конец… – дожевав последний кусочек, посидел минуту молча и неподвижно и вдруг выпрямился, с тревогой приложил ладонь ко лбу. – Ой, что-то мне нехорошо… лоб холодный… и пот холодный выступил… ой как плохо… – встал, с трудом двинулся к комнате, в которую только что ушла Анна. – Надо Ане сказать…
Дмитрий с большим усилием, качаясь, добрался до спальни и, уже открывая дверь, с грохотом упал в комнату, так что из двери остались торчать наружу только его ноги. Через мгновение закричала Анна: «Что случилось? Что с тобой, Димочка?» Ещё секунда, и она выскочила в холл и, как была в пижаме, добежав до спальни Олега Павловича, стала громко стучать в его дверь…
Когда Олег Павлович распрямился над неподвижно лежащим телом сына, он тоже, как минуту назад Дмитрий, качался.
– Что с ним, Олег Павлович?!.. – отчаянный крик Анны, видимо, был слышен даже на улице. – Скорую надо срочно!..
– Не надо скорую, Анечка… Моего сына и твоего мужа больше нет… Он умер…
Часть 3
Глава 1
В одном из помещений городского морга было всего лишь три стола для покойников, видимо, когда-то не хватило именно трёх мест для размещения ушедших в мир иной горожан, поэтому срочно подыскали небольшую свободную комнату, а потом решили всё так и оставить, пусть будут ещё три места.
В последнем приюте для тех, чей путь на этой земле совсем скоро закончится погостом, у боковых стен также стояли простые деревянные лавочки, на которых могут уместиться по два-три человека. Наверное, это лавочки, на которые присаживаются в случае ухудшения самочувствия родственники умерших, пришедшие сюда для их опознания, что иногда в моргах происходит.
Столы для покойников здесь изначально были установлены гуськом, с интервалом друг от друга примерно в метр. А освещение в помещении было столь неважным, что между этими столами и тыльной стеной, вдоль которой они стояли, от этого образовалась небольшая зона затемнения, куда свет от слабых электрических лампочек просто не доходил.
Дверь морга с шумом открылась, и в помещение ворвалась разъярённая Любаша, за которой решительно и быстро двигался мужчина средних лет, судя по попыткам которого остановить и выпроводить на улицу столь нагло ведущую себя гражданку, а также по надписи «Охрана» на его форменной куртке, легко можно было догадаться, что это охранник морга. Вслед за Любашей и охранником, в отличие от них, неуверенно, в морг вошла и Ольга Ивановна.
– Гражданка! Гражданка! Вернитесь немедленно! – голос пытавшегося догнать Любашу охранника звучал требовательно и угрожающе. – Сюда не положено!
Любаша резко остановилась, так что страж этого скорбного заведения от неожиданности наткнулся на неё:
– Ну что тебе ещё не понятно! Здесь лежит мой муж! И я, как законная жена, хочу лично убедиться, что он, не дай бог, умер!..
Охранник с удивлением посмотрел на непрошеную гостью:
– Пока ещё живых тут не прописывали… – однако растерянность прошла через секунду, и в его голосе вновь зазвучал металл. – Так что, гражданка, будьте добры очистить помещение!
Любаша быстро достала из сумочки пол-литровую бутылку водки, сунула её растерявшемуся от её резких движений охраннику:
– На! Подавись!
– А-а… ну это другое дело… Только вы тут не долго, гражданка… Ладно?
– Да вали ты! Иди водку жри! А то отниму! – Любаша уже быстро двигалась к столам с покойниками.
– Нет-нет, это я так… Извините… – испуганно пробормотал охранник и с поспешно прижатой к груди бутылкой повернулся к выходу, но тут же, неожиданно для себя, наткнулся на Ольгу Ивановну. – О! А вы тут на каких основаниях?..
Ольга Ивановна показала на бутылку:
– А мы вскладчину…
Охранник, с сомнением посмотрев сначала на бутылку, затем – на Ольгу Ивановну, недовольно и решительно озвучил итог недолгих размышлений:
– На такой тариф я не согласен!..
Женщина тут же ухватилась за бутылку и попыталась вырвать её из рук нового обладателя ценной жидкости:
– Что ж, отдай тогда!..
Охранник грубо выдернул бутылку и поспешно пробурчал:
– Ну ладно, сегодня льготный тариф!.. – Быстро удаляясь из морга, он тщательно и плотно прикрыл за собой дверь.
Тем временем Любаша подошла к покойнику, лежащему на крайнем слева столе, приподняла простыню над его головой, отпрянула с отвращением:
– Фу! Алкоголичка какая-то! Вся синяя… – нерешительно огляделась. – Ну, значит, справа… – подошла к крайнему справа покойнику, отвернула простыню. – Молодой-то какой… Ну вылитый наркоман… Ну да, исколот весь… – посмотрела на средний стол. – Должно быть, здесь… – откинула простыню и тут же, опустившись на колени у головы покойника, стала издавать воющие рыдания. – Ой Димочка, мой родимый! На кого ж ты меня оставил!.. Я же люблю тебя больше жизни!.. Как я теперь буду без тебя?!.. Я теперь тоже умру!..
В конце причитаний Любаши Дмитрий приподнялся и сел, свесив ноги со стола, недовольно посмотрел на неё:
– С голоду, что ли?.. Я ж тебя нафаршировал миллионами, как утку яблоками!..
Девушка не увидела, что Дмитрий теперь уже сидит на столе, и продолжала стоять на коленях, громко рыдая и воздевая руки к столу, на котором только что он лежал:
– Ой, родной мой! Я же никого так не любила, как тебя!
Дмитрий удовлетворённо почесал темечко:
– Ну да, конкурс чековых книжек выиграл я…
– Прости меня, стерву проклятую, Димочка! – продолжала стенать девушка. – Я ведь хотела отравить эту ненавистную соперницу мою, а торт съел, оказывается, ты!.. Я же не знала, что так случится! Ты же не любишь сладкое!
Стоящая рядом с дочерью Ольга Ивановна протяжно вздохнула:
– И меня прости, Дима, я не догадалась о её намерении…
Дмитрий округлившимися глазами сначала уставился на Любашу, затем – на Ольгу Ивановну:
– О боже, спаси и сохрани! – закричал он, потрясённый услышанными признаниями. – Помоги мне, всемилостивейший!..
Любаша и Ольга Ивановна никак не отреагировали на крик Дмитрия, а рядом с его столом, с противоположной, обращённой к дальней затемнённой стене стороны стола, из темноты, тут же выступил на свет седовласый мужчина в белом балахоне до пят и со светящимся нимбом над головой. В руках у него был крест.
– Ты звал меня, сын мой?..
Дмитрий обернулся назад, оторопело посмотрел на мужчину:
– Не понял… Ты… кто?..
– Ну так, Бог же… Ты ведь звал меня… Спасти и сохранить просил…
Дмитрий встал со стола и, обнаружив свою наготу, мгновенно сдёрнул со стола простыню и обернулся ею, после чего обошёл вокруг непонятного и странного мужчины и осмотрел его с интересом:
– Погоди-погоди, какой Бог?.. Бога же никто и никогда не видел! Хотя все говорят, что он есть… – ещё раз внимательно взглянул на мужчину. – И ты хочешь сказать, что я первый человек на земле, который увидел Бога?..
– Ну почему же, первый. Уже многие видели…
– Не-е-т, минуточку! – завёлся Дмитрий. – Я человек грамотный! Книжки читаю! В театр, опять же, хожу!.. – обернулся и неприязненно поглядел на Любашу. – В отличие от некоторых… Но ни разу никто и нигде не заикнулся даже, что видел бога живьем!..
– Что значит – живьём?.. – в голосе Бога обозначилась обида.
– Ох, прости, если обидел! – Дмитрий, хоть и не верил, что рядом с ним стоял сам Бог, тем не менее, почему-то почувствовал себя виноватым.
А Любаша в течение всего разговора Бога с Дмитрием продолжала что-то несвязно бормотать и вскрикивать, то воздевая руки к небу, то заламывая их на груди, и глядеть на то место, где только что лежал Дмитрий, совершенно не обращая внимания на Бога и двигающегося около него как живого Дмитрия.
Ольга Ивановна стояла в небольшом отдалении от Любаши и тоже, периодически поднося платочек к глазам, смотрела на стол Дмитрия и не замечала его и Бога.
– Да ладно, ничего, – откликнулся на извинение Дмитрия Бог. – Я не обижаюсь. Все поначалу тоже удивляются… и не верят… Ты же новичок…
– Нет, ну я всё-таки не понял: ты Бог… или не Бог?.. – неуверенно вновь озвучил свои сомнения Дмитрий.
– Ну конечно, Бог! Ты всё-таки туповат, Дмитрий. Мог бы уже и догадаться, почему ты меня сейчас видишь… В «Что? Где? Когда?» таких не берут…
– Ну это само собой… – тут же согласился Дмитрий. – Ольга Ивановна тоже намекала… Но почему же я тебя сейчас вижу, а раньше не видел? Не врублюсь что-то…
– Тупой всё-таки… – с огорчением вздохнул Бог. – Вот почему ты целый год не мог понять, что вот этой дамочке, – показал он на Любашу, – от тебя нужны только деньги, и ничего более…
– У-у, ты и это знаешь?.. Похоже, что Бог… Ну а почему же тогда…
– Поскольку случай клинический, – перебил Бог, – объясняю… ты меня видишь сейчас потому, что ты – это не ты…
Дмитрий ощупал своё тело и растерянно перебил:
– Да вот же он я! Как это я – не я?..
– Да-а… Таких мне ещё не попадалось…
– Нет, ты мне всё же объясни, как это…
– Просто твоё тело лежит вон там, на столе. Ты ведь умер. А в таком виде ты теперь, потому что…
– Так я у-умер?!.. – ошарашено перебил Дмитрий.
На столе, стоящем слева от стола Дмитрия, приподнялась и села, свесив ноги вниз, женщина, и, натянув на себя простыню, так что открытой осталась только её слегка синеватого цвета голова, устало проворчала:
– О Боже мой, да тресни ты его крестом по башке! Может, поумнеет!..
Бог недовольно посмотрел на женщину:
– А тебе слова не давали, Людмила! Лежи пока, отдыхай…
– Прости меня, Боже, – попыталась оправдаться Людмила. – Но впереди же один сплошной отдых! Дай хоть последние-то сорок дней почирикать…
– Ну ладно. Только не вмешивайся пока… – смилостивился над Людмилой Бог и повернулся к Дмитрию. – В общем, ты, Дмитрий…
Дмитрий, вращая со страхом головой то в сторону Бога, то в сторону Людмилы, наконец осенился догадкой:
– А-а! Понял! Сорок дней!.. Ну да! Я – это действительно не я! Душа ведь живёт ещё сорок дней, после того как… – запнулся и, поколебавшись в нерешительности, показал на стол, на котором только что лежал. – Значит, выходит, я душа вот этого… идиота?!..
На столе, крайнем справа от стола Дмитрия, за секунды до его последних слов приподнялся и тоже натянул на себя простыню, скрывая синие точки от множества уколов на внутренних изгибах локтей, молодой человек:
– Дошло наконец-то… Хоть и идиот, действительно… – с трудом повернулся на бок, снова укладываясь на стол. – Ребята, я как-никак тут от передозировки… Сил нету никаких даже в душе… Вы не могли бы как-нибудь потише?.. А я ещё хоть чуть-чуть… Тридцать девять дней-то хватит поболтать ещё, а?..
– Да тебе-то хватит… – отмахнулась от него Людмила. – Спи уже…
– А как его зовут? – спросил Людмилу Дмитрий.
– Да Витька!.. Совсем молодой. Чуть больше двадцати… Передозировка…
– А-а, понятно… А ты-то как сюда?..
– Муж бросил с двумя детьми в нищете и нужде… Дёрнул к богатенькой, гад… Запила с горя… А женский алкоголизм не излечим. Слыхал?..
– Да-а, слыхал! Женщине лучше не начинать…
– Ну ладно, Дмитрий, я вижу, ты наконец-то разобрался, кто ты теперь… – вмешался Бог. – И даже знакомства завёл тут…
– Да-да-да, всё ясно! Я душа вот этого типа… – Дмитрий опять посмотрел в сторону стола, около которого Любаша продолжала горячо рассказывать его телу о своей страстной любви к нему, а Ольга Ивановна по-прежнему молча подносила периодически к глазам платочек. – А они меня сейчас не видят?
– Нет, конечно… – Бог, кажется, уже определённо чувствовал разочарование от напрасно потраченного на Дмитрия времени. – Не видят и не слышат… Ты же – душа. А твоё умершее тело лежит перед ними на столе… Его они и видят…
Дмитрий с раздражением посмотрел на Любашу:
– У-у, любительница мужского стриптиза… Вон как кривляется… А говорит, не любит театр…
– Ну всё, я ухожу, – нетерпеливо перебил Бог. – Дел-то невпроворот. Все зовут: Боже, спаси! Боже, помоги!.. Но вас-то вон сколько! А я один…
– Нет-нет-нет, ты всё-таки чуток погоди!.. Поспрашивать маленько хочу. Первый раз ведь видимся. Когда ещё?.. Можно?.. Пару вопросиков…
– Ну давай. Только поскорей. Некогда мне…
Дмитрий, уже окончательно поверивший, что перед ним действительно Бог, собрался с духом:
– А как же так получается, уважаемый Боже, все обращаются к тебе с просьбами, все надеются на твою помощь, а ты, оказывается, являешься только душам умерших!.. Это ж, выходит, чтоб тебя увидеть и пообщаться, надо окочуриться?..
– Да, я общаюсь только с душами умерших…
– А живые как же?.. Помощь-то нужна в первую очередь им! А когда уже умер, что ж тут сделаешь… Всё! Кранты!.. Даже реанимация не поможет, не то что бог…
– Ты меня ставишь ниже реанимации?.. – обиделся Бог.
– Ой, прости, пожалуйста! Я не это имел ввиду! Я хотел сказать, что живые люди очень ждут от тебя помощи. А ты…
– Ох, Дмитрий… Да разве вам, людям, окажешь хоть какую помощь, даже если и захочешь?..
– Конечно, окажешь! Мы же в ней очень даже нуждаемся!
– Да, но вы же все помешаны на независимости! Любое вмешательство в ваши дела мгновенно отвергается вами напрочь!
– Ну да, мы не любим, когда нам указывают, как жить… – согласился Дмитрий.
– Вот-вот! Даже странно как-то… вы же все одинаковые, говорите только на разных языках. Но при этом границы кругом… Отгородились друг от друга, стреляете друг в дружку из ружей и пушек и кричите «Мы за независимость!»… А от кого независимость-то? А?.. Разве у ветра, у реки, у моря есть границы?.. Независимость у них есть, я спрашиваю?..
– Ну нет, конечно… Заборы для них не поставишь…
– А вы, люди, друг для друга ставите! На каждом шагу ставите! И у каждого своя правда! Дети даже перестали слушаться родителей! И при всём при этом вдруг – мольбы о помощи ко мне…
– Ну так если просят, значит, припекло…
– Вы лучше сначала перестаньте скандалить друг с другом, убивать друг друга… А то ведь, получается, я должен помогать одним убивать других?.. Так, что ли?..
– Ну… выходит, так…
– Значит, ты меня понял, Димка…
– Нет, ну а если мы перестанем воевать, будем уважать и любить друг друга, тогда хоть можно будет обратиться к тебе с какой-никакой просьбишкой?..
– Ну хорошо, я вмешаюсь, помогу. А что дальше?
– Да, а что?.. – эхом повторил вопрос Бога Дмитрий.
– Ну если помогу, значит, я буду за вас что-то решать, не так ли?
– Ну… так… – неуверенно согласился Дмитрий и задумался на секунду. – А-а, понял… Если за тебя кто-то что-то решил – это решил уже не ты… Значит, ты зависишь от чужого решения… Так?..
– Ну вот, а говорят, что ты тупой…
– Так ты же и говорил!.. – обиженно напомнил о недавнем определении Бога в свой адрес Дмитрий.
– Это я сгоряча. Не обращай внимания… – усмехнулся Бог и повернулся в сторону затемнения за столом Дмитрия, собираясь уйти. – В общем, Димка, искать помощи вам надо друг у друга, а не у Бога… А мне только помолитесь изредка о том, чтоб любовь человеческая к себе подобным не угасла никогда… Вот и всё… – Бог уже приблизился к загадочной теперь для Дмитрия темноте за его столом.
– Ну да, как у нас говорят, на бога надейся, а сам не плошай!.. – выкрикнул вдогонку Богу Дмитрий.
– У вас иногда правильно говорят… – откликнулся Бог, медленно уходя в темноту за столами. – Не дёргай меня понапрасну, Димка… Разберись лучше со своим женским батальоном… Прав ведь Олег Павлович, наломал ты тут дров…