Лунный свет на заре. Книга первая. Цикл «Ярость Творца»

Глава восьмая

«Дорога каменных астронавтов»

Едва забрезжил рассвет, как мы уже были на ногах и побрели в сторону мощёной шлифованными каменными плитами дороги, по которой решили продвигаться вперед. Попутно мы искали чего бы поесть, правда, фрукты, в изобилии росшие на окружающих деревьях, совершенно не могли утолить наш голод. Тем не менее, дикие плоды оказались вполне даже вкусными и питательными, и голод опять отступил.

Ещё ранее меня смутили различные растения, произрастающие кругом. Многие были хорошо знакомы и не вызывали опасений, но вот громадные подсолнухи, наклоняющиеся к проходящему рядом с ними путнику вызывали внутреннее беспокойство. Ощущение, что этот подсолнух, словно рентген-аппарат, сканирует твои внутренности на предмет какого-то одному ему ведомого содержимого. И, если ещё вчера толстый гигантский лист кактуса, просто потянувшийся за мной, я просто грубо пнул ногой. Даже не подумав, что это могло быть с его стороны совершенно умышленное движение, то сегодня до меня, наконец, дошло, что все растения этой страны разумные плотоядные хищники и с ними надо ухо держать, что называется, востро.

Шагах в семистах впереди нас виднелись две первые каменные статуи, высотой около тысячи футов, которые были повернуты друг к другу лицом. Как только мы их увидели, как тотчас же ускорили шаг, чтобы получше их рассмотреть. Время и различные погодные явления весьма заметно повредили фигуры воинов, стоящих у дороги, и совершенно сгладил черты лиц за открытыми забралами шлемов. Это были, несомненно, воины, правда я так и не понял, зачем они были облачены в скафандры астронавтов. И, если бы не мой недавний сон, то я так бы и пребывал в неведении. А так, я вполне мог предположить, что я знаю, откуда всё это и зачем. И, что даже я в некоторой степени был участником всех этих событий, предшествовавших появлению статуй.

Мы вглядывались в сохранившиеся лица. Правильные черты лица, никаких признаков раскосых, или выпуклых глаз, пропорциональные не сгорбленные фигуры.

Даже скорее это была смесь из разных типов скафандров, были шлемы и обрывки снаряжения, а некоторые детали просто напоминали шкуры зверей. Лица были разными и черты тоже, но в целом ничто не указывало на признаки другой расы. Перед нами были наши сородичи. Я только не мог сказать из прошлого, или из будущего. Боги белой расы.

Впереди, насколько хватал глаз, виднелось множество других таких же фигур, стоявших парами и находившихся в полукилометре одна от другой. Двойной рад статуй простирался далеко к горизонту, и высеченные из камня огромные воины постепенно уменьшались в размерах, превращаясь в едва заметные точки, и, наконец, совсем терялись из виду в пляшущем мареве.

Мы свернули с дороги в сторону ближайшего леса, на краю которого было крохотное озерцо. Берега озера были покрыты камышом, а по поверхности воды плавали с десяток уток. Поскольку утки были совершенно непуганые, нам не представилось особого труда набить их палкой. И вот все десять, ощипанные и выпотрошенные коптились на костре, зажженном с помощью яркого солнца и стекла от часов, представлявшего хорошую линзу, огниво так и не пригодилось, а сами часы, увы, были разбиты в хлам ещё во время урагана.

Несомненно, одно, что именно отсюда и начиналась самая опасная часть нашего путешествия, и стоило хорошо подкрепиться и отдохнуть перед тем, как идти в дальнейший путь.

Весь день мы отдыхали в благодатной тени деревьев, дышали лесными ароматами, ели утиное мясо и сладкие лесные ягоды. Мясо, добытое нами, поделили на три части, одну из которых приговорили сразу, одну оставили на утро, а самые хорошо прокопченные куски – на обед и ужин следующего дня. Иногда мне казалось, что все происходящее простой сон, но я никогда не видел таких долгих и реалистичных снов. Мы находились в какой-то неведомой стране, о которой я даже не слышал, но как вернуться домой никто из нас не знал.

Вечерело, ветер колыхал верхушки деревьев над нашими головами, шевелил листья. Мы опять захотели друг друга и наши руки встретились. Эллен с неизменной милой улыбкой обняла меня, и я ощутил прикосновение её тёплых сладких от ягод губ. Я ласкал её волосы и плечи, и казалось, что нет счастливее меня. Ведь рядом со мною та, для которой я готов сделать всё, что она попросит.

Крепко обнявшись, мы сидим долго-долго, а между тем уже ночь. Небо над нами чистое – чистое и видно каждую звёздочку. Пояс Ориона, туманность Андромеды, Млечный путь… Ну, звёзды, когда—нибудь мы и до вас доберемся!

Между тем, звёзды складываются в причудливые узоры, называемые созвездиями. Над нами таинственно, мириадами созвездий мерцает Вселенная. Ночь тихая и теплая, нормальные люди спят, а влюбленные вынуждены отрывать минуты у сна. Я ласкаю тонкие, нежные пальчики Эллен, она закрывает глаза, которые капельками росы загадочно сверкают в темноте, отражая таинственный свет луны. Наши губы встречаются, и мы сливаемся в жарком поцелуе. Я зарываюсь в её волосы и чувствую горячее, сбивчивое дыхание на своей щеке. Я нежно и крепко прижимаю её к себе, она кладёт голову мне на плечо, и мы, с пользой проведя время, видим, как тонкая светлая полоска на востоке уже начинает медленно разрастаться. Мы вновь погружаемся друг в друга и забываемся до самого утра.

Постепенно, бессмысленные переплетения ночного леса сложились в картинку моего недавнего сна, и сквозь колыхание спящей листвы мне вновь чудилось нашествие игреков от робототехники.

***

Как я уже говорил, обнаруженный мною десантный бот был опрокинут вверх тормашками и из песка торчала только одна из его лапок-ступоход. В нашем случае, песок – это просто одиночные нанороботы, отслужившие свой век. И ковром устилавшие пустынную поверхность безлюдной планеты.

Все остальные песчинки-роботы кружились в сказочном вихре, издали напоминавшем тучи песка, поднятого злобными порывами шквалистого ветра. А я думаю, что вихрь этот, лишь имитация вихря песчаной бури. Маскировка, так сказать.

Но думать мне особо нельзя, надо просто вернуться на базовый модуль на орбите. Стараясь своим ментальным полем не взбудоражить перекачивание энергии на астральном уровне. А то ещё промелькнет, какая шальная мыслишка и на тебе – прилетает по башке. Вдобавок было бы неплохо посмотреть, кто ещё остался жив из команды. А то не видно никого и ничего. Да и ступоход бота мог быть просто куском металла, вырванного из его стального туловища. А сам бот мог быть неизвестно где.

Связи с орбитальным модулем не было, да и я не мог с передатчика скафандра осилить такое расстояние, надо было докапываться до бота. В результате, пока мне удалось вырыть яму и освободить входной шлюз, прошло несколько часов.

Стенки ямы были достаточно рыхлыми, поэтому копаться было не столько тяжело, сколько объёмно. Роботы, словно сухие листья, постоянно осыпались вниз, и мне вновь и вновь приходилось расчищать проход.

Кое-как открыв люк шлюза, я понял, что в живых уже никого нет и искать никого не надо, по крайней мере, внутри бота все переборки были залиты кровью и всюду виднелся полный разгром.

Добравшись ползком до отсека связи, я обнаружил лишь косметические повреждения на радиопередатчике и на всех волнах послал сигнал, на который и не рассчитывал получить ответа. Товарищи, которые, как и я, разошлись на разведку в разные стороны, не откликнулись. Я начал осматриваться, чтобы оценить повреждения бота, ведь это был для нас единственный транспорт. Однако все помещения корабля были сплющены почти от пола до потолка. На орбитальный модуль так же мною был послан сигнал, однако и оттуда ответа не последовало. Интересно, как там обстоят дела?

Взлететь, находясь вверх ногами, да ещё с развороченным ботом было весьма трудно. Одно только раскачивание катера, засыпанного тоннами отработавших нанороботов тяговыми двигателями, заняло часа полтора. Но, наконец, мне удалось освободить весь корпус, и передо мной предстала безрадостная картина, от которой я поморщился.

Катер я установил на оставшиеся ступоходы, хоть и погнутые, но ещё способные выдержать его вес. Вся передняя часть, рубка управления и боевой отсек были раздавлены одним мощным ударом. Сохранился почти в целости лишь туалет, унитаз в котором каким-то чудом выдержал натиск жуткого металлического пресса. Немудрено, чугун из России всегда был качественным. Чем так можно было разворочать бот?

Услышав слабый писк в наушниках, я поспешил наружу, промчавшись по смятым внутренним коридорам бота на четвереньках с такой скоростью, будто я бежал на соревнованиях стометровку. Но моя помощь, которую я бы смог оказать, уже никому была не нужна. Напарник, тащивший на себе изуродованные останки второго десантника, вдруг, увидев исковерканный бот, и поняв в чём дело, свирепо выругался и, сдёрнув с плеча излучатель, начал поливать длинными очередями ближайшие горы песка.

Подозреваю, что разрушительные мысли, бушевавшие в его сознании, взбудоражили ментальное поле нанороботов, отчего тёмное облако поднялось со всех сторон в направлении десантника и, образовав большую воронку, наподобие торнадо, начало раскручиваться, давя всей массой на его энергетического двойника.

С большим трудом я сдержал внутренний ход своих собственных чувств и мыслей, опасаясь лопнуть от перенапряжения, и просто постарался запомнить, что произойдёт дальше. Но финал был вполне предсказуемым. Сгруппировавшиеся в общую массу роботы попросту раздавили эфирное тело десантника, отчего его физическое тело лопнуло в скафандре, разорвав его, и разлетелось в разные стороны кровавыми ошмётками.

Всё, с этой планетой надо было кончать, но не сейчас. Пока стояла задача вернуться на корабль и ни в коем случае не допускать плохих мыслей в отношении этой планеты. Иначе она не отпустит и меня.

Но в рубке управления я разместиться не мог, она была не только разгерметизирована, но и, фактически, уничтожена. Ложементы вырваны с корнем, и я не смог бы у пультов разместиться даже в позе лотоса, настолько крыша была сильно вдавлена внутрь. Автоматика не работала, но ручное управление худо – бедно мне поддалось, хоть и ценою неимоверных усилий. И лишь тогда, когда удалось выровнять покорёженные тяги стабилизаторов и управления соплами двигателей.

Делать нечего, пришлось переносить всю систему управления в единственное более – менее уцелевшее помещение – туалет. Там, обняв унитаз, я хотя бы смог спокойно сидеть, не задевая шлемом потолок, в вырванном мною кресле механика, которое притащил волоком из реакторного отсека.

Руки уже еле двигались, глаза слипались, накатила усталость, но я не сдавался, понимая, что если я усну, то перестану контролировать ситуацию полностью. А мало ли какими делами будет занято эфирное тело, пока физическое находится во власти враждебной планеты и её населения. Поэтому постепенно вся система была запитана на общественный сортир. Оставалось последнее – рули высоты и направлений нуждались в штурвале, который был скручен винтом и, впившись в потолок рубки управления, не мог выполнять своих функций.

Ничем не мог я заменить, этот чёртов руль, пытаясь приспособить для этой цели и большой гаечный ключ, и массивный излучатель, и даже собственные руки и ноги, соорудив для этой цели некие стремена из плечевых ремней. Но тут мой взгляд вновь упал на унитаз, который мирно стоял в центре помещения, и думать не помышлял об ином предназначении, нежели с удобством покоить на себе мускулистые волосатые задницы членов экипажа.

Вырвав с него крышку и выворотив само устройство из металлического пола, я присоединил к нему все тяги, управляющие вектором направления и подачи топлива. После чего вернул унитаз в первоначальное состояние, проверив свободу его перемещения в колене для отсоса нечистот.

Система рециркуляции скафандра осушила пот, градом бежавший по лицу от напряжения и слабости. Я, развернувшись на четвереньках, принялся обклеивать двери туалета изнутри скотчем для заделки порезов в скафандре.

Когда эта часть работы была сделана, я уселся в кресло, разместился максимально удобно и дал ключ на старт. Конечно, это всего лишь громкие слова, которые вполне имеют место быть много лет спустя после того памятного случая с советским космонавтом Юрой Гагариным. На самом деле кнопка запуска, выломанная из микросхемы аудиоплеера, была просто скотчем приклеена к боковой стенке унитаза.

Выйдя на стационарную орбиту загадочной планеты, я начал облетать её по небольшому эллипсу в поисках орбитального модуля и нашёл его в не совсем обычном месте – зависшим над южным полюсом в нелепой позе.

Иллюминаторы кают-компании и люки шлюзовых камер были вывернуты наизнанку. Кругом в вакууме плавали горсти отработанных нанороботов и обломки оборудования модуля. Кое-где виднелись следы неравной борьбы, которую с помощью бесполезных в данном случае излучателей предпринял экипаж орбитального модуля.

Примерно полчаса заняла стыковка бота с модулем, поскольку стандартные стыковочные шлюзы были разрушены. Пришлось просто поймать стойкой шасси антенну телесвязи модуля и, подтянувшись, двумя целыми лапами – ступоходами обнять корпус станции.

Пробравшись к уцелевшим мониторам рубки управления, я, найдя файлы видеозаписи с камер наблюдения, немного отмотал их назад и увидел картину происшедшего.

Воспользовавшись радичастотным каналом связи, нанороботы каким-то образом выстроили свой вихрь-торнадо вдоль волны передающей станции, и, протянув свой хобот от планеты до орбитального модуля, просто захватили его своей клешнёй. Хобот, получавший силу и энергию от множества игреков, начал, словно молотком, долбить все пролетающие мимо астероиды и кометы, пока не скончался в страшных муках последний член экипажа.

Как только энергия страха и ненависти перестала выходить в астрал, нанороботы тут же потеряли к модулю всякий интерес и оставили его в покое ровно там, где нашёл свою погибель последний космодесантник. И именно в этом месте и в этом положении я нашёл орбитальный модуль.

Задача минимум – отойти от подозрительной планеты на безопасное расстояние, задача максимум – вернуться на космобазу и доложить о случившемся.

Уже из последних сил я поймал-таки сигналы базы и, настроив на пеленг автопилот, рухнул в ложемент командира станции.

Немного подумав, бортовой процессор начал разгонять модуль в сторону космобазы, а я, наблюдая, как в разбитый иллюминатор горстями залетает космическая пыль, закрыл глаза и заснул крепким сном…

***

Череда звёздных скоплений, сменилась, постепенно, тёплыми лучиками солнца, начавшего пробиваться сквозь густую листву приютившего нас леса. И все звёздные капельки сами собой превратились в просветы в зелени тяжёлой листвы.

Вновь разгорается рассвет, бодро пришедший на смену короткой ночи. Со стороны реки подул свежий утренний ветер. Пора собираться в дальнейший путь. Ах, если б можно было продлить ночь ещё чуть-чуть…

Сами сборы были недолгими. Да и что нам было собирать? Помыть лицо свежей росой, собравшейся в чашках колокольчиков, буйным цветом разросшихся на лесной полянке. Ну, подтянуть пояса, поскольку лечебное голодание уже неоправданно затянулось, а ягодная диета шла на пользу разве что малиновым губам Эллен, которая то и дело отправляла в рот пригоршни красных плодов.

Не привлекая какого-то внимания шумом и, будучи готовыми к любому повороту событий, мы неторопливым шагом проходили мимо каменных статуй, стараясь держаться края дороги, рядом с высокой травой.

В небе, как и раньше, кружились птеродактили, острыми зубами в длинных клювах вырывая друг у друга добычу и разрывая её на части прямо в воздухе. Носились стаи пчёл, ныряя в гущи цветов и, тяжело гудя, улетали куда-то вдаль.

Каменное основание дороги упёрлось в широкий длинный мост, перекинутый через болото, на котором цвела осока и на больших, размером с комнату, кувшинках сидели такие же большие лягушки. Лягушки лениво переквакивались между собой, грея на солнышке свои бородавчатые брюшки. Лёгкий ветерок гнал рябь по спокойной поверхности воды и я, залюбовавшись некой идиллией, пропустил опасность, которая подстерегала нас буквально на ровном месте.

Как оказалось, середина моста уже достаточно давно была разрушена, но между двух её половин, словно между ладошек, вложил свою шершавую голову какой-то гигантский ящер, туловище которого находилось в болоте. Лишь его спина, покрытая растительностью, виднелась метрах в пятидесяти от места вхождения шеи в болото. Остальная часть была под слоем болотной жижи. Чудовище грелось в тёплой воде и, казалось, не обращало на нас никакого внимания.

Оно и действительно не обращало внимания, но лишь до определённого момента – пока наши ноги не ступили на его морду, которая была как бы естественным продолжением моста. Центральной его частью.

Камни, разбросанные кругом, вдруг покатились в разные стороны, подобно бильярдным шарам. Опора под ногами стала неустойчивой и зыбкой, заставив нас размеренный прогулочный шаг перевести на бешеный галоп. Как ошпаренные, мы помчались к противоположной стороне моста по начавшей подниматься морде и только сейчас я увидел горящие жадной злобой глаза хищника.

Последние шаги мы делали, уже находясь в воздухе, и спрыгнули на вторую часть моста, даже не запыхавшись, как следует. Только сердце бешено колотилось от внезапного выброса адреналина, да злобный взгляд реликтовой скотины всё ещё придавал нам некоторое ускорение.

На наше счастье, за нами чудовище не погналось, предпочитая остаться в своём водоёме и в какой-то степени даже вызвав наше удивление. Странно, что эта тварь не хотела нас сожрать. Может, была сыта? И чем? Неужели лягушками?

Ответов не было, поэтому я даже не стал ломать голову над произошедшим, просто относясь к этому, как катанию на русских горках.

Далеко впереди уже начинали проглядываться какие-то шпили, или башни. Может быть, нам это всё только показалось, и мы желаемое выдавали за действительное. Но, сверив наши наблюдения, мы пришли к выводу, что не ошиблись.

На пригорках стали попадаться стада коров и баранов. Правда мы не видели пастухов, но они наверняка со скуки могли наблюдать за дорогой и просто попрятались где-то в кустах.

Хилые загончики для скота стали сменяться более добротными сараюшками. Потом стали попадаться даже хижины, но они казались пустыми и были расположены достаточно далеко от дороги. Да нам и не надо было к ним, наш путь лежал дальше, в город, к которому вели нас каменные изваяния.

Желая развеять напряжённую тишину и приободрить спутницу, я обнял её одной рукой, она улыбнулась и мы, рассмеявшись, бодрым шагом направились вперёд.

Глава девятая

«Боевая колесница»

Вдруг Эллен, всматривавшаяся вдаль, вся напряглась, и знаком предложила мне прислушаться. В звенящей утренней тишине мы отчетливо услышали топот конских копыт и грохот колёс. Мы бросились на землю и ползком, сквозь заросли колючек, добрались до огромного серого камня, одиноко стоящего в стороне у дороги.

Прямо на нас неслась боевая двухколесная колесница, на которой стояли трое воинов. Один держал в руках поводья, а двое других были вооружены луками. У тройки коней, впряженных в колесницу, над головами развевались большие страусиные перья. Сверкающие доспехи коней, которые как и люди красовались в светящейся на солнце броне, были украшены различными драгоценными камнями и перьями диковинных птиц.

Не знаю, увидели ли солдаты нас только сейчас или следили за нами с самого начала, как только мы оказались в этой стране, но направлялись они прямо к нам. Двое из них спешились и, держа наготове луки, окружили камень, за которым мы укрывались. Один оставался в колеснице и, неспеша, подъезжал к нам с тыла.

Мы попятились назад и бросились бежать в сторону ближайшего леса, однако путь к отступлению был отрезан ещё десятком воинов вышедших из зелени листвы, вооруженных копьями, и окруживших нас полукольцом. Они бросились на нас, пытаясь повалить на землю.

Я подхватилл с земли увесистый камень и запустил в голову ближайшего воина, тот не ожидал подобного маневра, и мощный удар в основание черепа надолго вывел его из строя, думаю, что навсегда. Его шлем покатился по земле, а тело пару раз дернувшись, замерло в неестественной позе.

Эллен двое воинов схватили за руки, однако ей удалось выхватить у одного из воинов из – за пояса кинжал, и она всадила его ему под рёбра по рукоятку. После чего повернула. Воин охнул, из раны кровь хлестала в разные стороны, рука Эллен стала мокрой от крови до самой шеи. Пока длилось секундное замешательство, я врезал кулаком в нос ближайшему нападающему, хрящ хрустнул, хлынула кровь, он выронил из рук копьё, которое я тут же подхватил. Тупым концом копья я ударил подбежавшего воина в глаз, на меня струйкой брызнула глазная жидкость, а он с воем отлетел под ноги своих товарищей.

Не мешкая вторым концом копья я ткнул в ухо следующего вояку, размахивающего мечом, после чего всадил остриё в живот подбегавшего сзади солдата и, приподняв, немного провернул. Пока он падал, медленно закатывая глаза, я выхватил у него из ножен кинжал и полоснул по животу подкравшегося ко мне сзади другого солдата, причём остриё прошло как раз между ячеек его доспехов. Тот непонимающе уставился на глубокий разрез в коже, кровь быстро пропитала его тунику и уже стекала по ногам тонкими струйками, внутренности выпирали наружу. Он попытался запихнуть внутренности обратно, но они не поддавались. Солдат с лёгким стоном повалился на землю.

Эллен повалили на землю, но она, вырвав пучок колючек, ткнула им между ног одного из солдат и тот заорал благим матом и, подпрыгивая, бросился проч. Я рванулся к Эллен, но дорогу между нами отрезали двое рослых вояк. Я решил, что не успею зарезать их обоих: кто-то наверняка опередит меня выстрелом из лука. Когда я был на середине расстояния, разделявшего меня и Эллен, сзади пролетела стрела, пошевелив волосы у виска. Стрела вонзилась в тоненькое деревце впереди меня, расщепив его вершину, и застряла в густой листве. Сзади я слышал крики, топот бегущих ног, звон доспехов.

Словно из под земли, впереди меня вырос воин, вооруженный луком, который уже выдернул из колчана стрелу. Четыре стремительных шага, и я ударил его ребром ладони в переносицу, и когда тот начал падать, подхватил его лук и сорвал с него колчан со стрелами. Я не целясь, дважды выпустил стрелу из лука. Услышав вскрик, решил, что преследователи хотя бы на минуту замешкаются. Схватив Эллен за руку, я потащил её в сторону ближайшего леса. Мы изо всех сил неслись по тропинке, нырявшей в ложбину. Ещё два раза я натягивал лук и ещё двое преследователей покатились по земле без признаков жизни.

Нас тренировали в стрельбе из лука, и я неплохо умел владеть этим древним оружием. Я даже смог бы изготовить его самостоятельно, но с таким качеством, как у этого лука – вряд ли. Несомненно, нас нагонят раньше, чем мы доберёмся до леса, нужно свернуть куда – то, где нас не смогут догнать на колеснице. Впереди были редкие деревья, дальше чаща, камни, кустарники. Наконец мы увидели лощину между двумя каменистыми грядами и, не останавливаясь, повернули туда.

Солдаты спрыгнули с колесницы и теперь целились в нас. Стрелы стали пролетать над нашими головами, не причиняя, правда, вреда. Тропинка стала подниматься вверх и сузилась до неприличия, и мы стали карабкаться по густо заросшему колючками склону.

Элен была впереди, я сзади, бросая взгляд назад, я видел наших преследователей, смотря вперёд, я видел упругие загорелые ягодицы Эллен, и мелькающие алые губки между ног. Вот незадача, думать-то надо о спасении, а не о том, как завалить Эллен… Интересно, а почему она без трусов?

Острые ветки больно кололи тело, рвали одежду. Солдаты, словно львы, бежали за нами, но пока у нас было некоторое преимущество в скорости, потому, что мы не были обременены доспехами, только кинжал всё ещё оставался у меня в руке. Лук, давший трещину, пришлось выбросить, да и стрелы закончились.

Местность была гористая, дикая, густо поросшая лесом, рассечённая ущельями и лощинами, испещрённая впадинами. Мы не останавливались, наши тела покрылись разводами крови от поцарапавших их сучьев с колючками, ноги были разбиты об острые камни и мелкий ракушечник.

Увидев пологий болотистый участок, мы свернули в ту сторону, зная, что наверняка выйдем на ручей. И действительно, скоро показался питавший это болото ручеёк. Ручей извивался и изгибался, мы направились вдоль него по мягкой почве, правда, уже стали переходить на шаг. Мы шли довольно долго и не обращали внимания на время, однако стемнело быстрее, чем мы ожидали. Стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды по камешкам и пением ночных птиц. Наконец, уже в полной темноте, мы подошли к вершине холма, к самому истоку ручья. Остановились мы возле родника, из которого брал начало ручей. Проломившись сквозь чащу мы опустились без сил на какие то коряги и, прижавшись друг к другу, решив, что мы в какой-то степени в безопасности, мгновенно уснули.

Нас разбудило пение утренних птиц. Мы лежали в холодной темноте и глядели на поздние звёзды над верхушками деревьев. Внезапно на нас опустилась чёрная тень. Мы оказались под большой мелкоячеистой сетью, которую опустили на нас наши преследователи, я полоснул по ней кинжалом, затем ещё и ещё. Однако силы были явно неравны, на нас навалилась дюжина здоровенных вояк. Они набросили вторую сеть, связали, немного попинав для приличия, и загрузили в подъехавшую с обратной стороны на холм колесницу. Остальные солдаты загрузились еще в три подъехавшие колесницы, не забыв прихватить по дороге своих раненых товарищей спустились с холма вниз и помчались по дороге мимо молчаливых каменных изваяний, которые с интересом, казалось, наблюдали за происходящим.

В голове всё гудело, видимо ей хорошо досталось. Эллен я не видел, но предполагал, что она где-то рядом, скорее всего, что в одной со мной колеснице. Но, попытавшись приподняться и повернуть голову, я вдруг почувствовал слабость, и в глазах моментально потемнело.

***

Я вновь был на орбитальном модуле, который, набирая скорость, покидал неприветливую планету игреков.

Забегая вперёд, скажу, что на самом деле, вернулся я на базу только через восемнадцать месяцев после старта орбитального блока.

А вот, что было дальше, можно теперь рассказать без утайки. Тем более что вся секретность данной операции была снята пару лет назад.

Очнувшись в холодном ложементе рубки управления, и стряхнув с себя слой космического мусора, я первым делом посмотрел на остатки кислорода в бортовых системах скафандра. Жить полной жизнью можно было ещё двое с половиной суток. Потом кислород должен был закончиться. Если использовать подпитку энергетической установки модуля для усиленной фильтрации имеющегося воздуха, то протянуть можно было трое суток. То есть ещё половину сутки я мог выиграть. Регенерация в скафандрах данного типа отсутствовала как класс, а других на модуле не имелось. Впрочем, надо было посмотреть, как обстоят дела с космомодулем в целом, так что я отправился в небольшую экскурсию по внутренним переходам.

Желание задраить окна и запустить внутри модуля искусственную гравитацию и атмосферу у меня пропало сразу же, как только я побывал с инспекцией в грузовых трюмах и постучал кулаком по топливным бакам.

А я ещё не поверил датчикам и решил, что куда бы деться топливу в таком огромном количестве. Его должно было хватить, чтобы вернуться назад, потом слетать обратно и вновь вернуться. Ан нет, баки были практически пусты. И кто же из них выпил весь гептил? Хотя нет, я не думаю, что их заправляли гептилом, эта отрава давно уже снята с производства. Но всё же…

Связи с базой не было, расстояние до неё было несколько десятков парсек, и преодолеть его на остатках топлива было практически не реально. Правда, я не был уверен, доходит ли до базы мой сигнал с модуля, а их сигнала я не слышал почти с самого с самого начала.

На всякий случай, надиктовав в микрофон некоторое послание с пояснением к ситуации и записав его в электронный блок памяти, я на всех радиочастотах рассылал его в автоматическом режиме во все уголки окружающего звёздного пространства.

Сложно было представить себя каким-то земным путешественником-моряком типа Магеллана, или Кука, но некоторое сходство с ними имело место быть. Только средой для путешествий служила космическая бездна, а не морская. Да, впрочем, какая разница, потонешь ли ты в каком-нибудь Саргассовом море, и морские обитатели растащат твои косточки на ужин, или кусочки твоей плоти будут украшать бурыми пятнами каменные пейзажи далёких планет?

Но вернее всего, что уже в ближайшее время я стану одиноким Робинзоном на небольшой металлической скорлупке, которая одиноким атоллом близ южноамериканского побережья стоит в гордом одиночестве посреди бурного Тихого океана. Именно так – бурного и тихого.

С той лишь разницей, что Робинзону хотя бы было что пожрать, и свежего морского воздуха у него было в избытке, да потом он ещё и Пятницу подцепил, чтобы развеять скуку. Кто знает, может они даже дружили… Организмами. А у меня, уже в обозримом будущем, со всеми этими излишествами намечался полный провал.

Наскоро наметив план дальнейших действий, я бросился в лабораторию, где наш десантник – космобиолог постоянно под рукой держал всякую дурь, наподобие бактерий, водорослей и прочей пакости, которой были заполнены всякие склянки-банки. Наконец, я нашёл то, что искал. В большом сосуде, похожем на древнюю глиняную амфору, которые ныряльщики находят на морском дне, лениво суетилась колония одноклеточных морских водорослей, которые по моим расчётам должны были начать вырабатывать для меня кислород.

Поместив ёмкость в специальном стационарном контейнере, и закрыв его герметичной крышкой, я запустил в контейнере автоматическую систему по поддержанию необходимого давления, соответствующего нормальным земным условиям где-нибудь на Гавайях. Уже через час водоросли начали размножаться усиленными темпами, что вселило надежду на благополучный исход эксперимента. Оставалось создать им питательную среду, для чего я намешал в обычную питьевую воду, которая искрящимся шариком перекатывалась в соседней ёмкости, несколько крупных кристаллов морской соли, которая была нами добыта совсем недавно на дне высохшего океана погибшей планеты в созвездии Льва. И, до кучи, бросил туда ещё какой-то бяки для аквариумов.

Через дыхательную трубку я стал перекачивать выдыхаемый воздух в бортовую систему корабля, откуда она подавалась по прокинутым мною на скорую руку трубопроводам, непосредственно к интенсивно размножающемуся планктону. Туда же я перекачал и приготовленную мною воду. Процесс развития водорослей пошёл как по маслу, а когда я направил на них искусственный свет лампы накаливания, которую прихватил из инструментального ящика механика, во время осмотра корабля, то вообще стало жить веселее. Ощущение, что ты уже не один, самым благотворным образом сказалось на моём настроении, и я стал насвистывать весёлую ковбойскую песенку.