Он наложил на тетиву последнюю стрелу и выбрал цель. Перед тем, как сделать выстрел, скитальцу вдруг показалось, что за его плечом стоит кто-то очень знакомый, похожий на старого друга Йоки. А вдруг это тот, кто некогда был Йоки, а теперь является кем-то ещё? Внезапно сердце закипело яростью, и он дёрнул за тетиву резче обычного. Стрела полетела вперёд, а снег, лежавший на земле среди луж крови и грязи, взмыл в воздух и вихрем полетел следом. Последняя стрела вонзилась в тело чудовища, прошла насквозь и попала в лапу той твари, что бежала следом. Первое чудище упало, а вместе с ним, почему-то упало ещё штук пять бегущих рядом. Лорни вынул из сапога старый отцовский нож.

– Вперёд! – скомандовал он и спрыгнул с баррикад. Скиталец побежал навстречу врагам, а Ейко и Молнезар бросились за ним. Остальные тоже закричали и поспешили за своими товарищами на смертный бой.

Светало. Гранёная Луна давно скрылась за горными утёсами, а небо на востоке вновь подёрнула красная дымка холодного солнца. Обычно солдатам, участвующим в битве, кажется, что время течёт медленно. Они думают, что сражаются уже несколько часов, играя со смертью в пятнашки, а на деле проходит всего десять минут. Всё оттого, что в бою за считанные мгновения может произойти невероятное количество событий. Поэтому, даже после короткого сражения, у выживших уходят часы на то, чтобы рассказать о том, что с ними произошло. В этом же сражении время пролетело незаметно. Начавшаяся поздней ночью сеча завершалась уже под утро. Покинув замок, нуониэль пробился к складу. Здесь люди всё ещё держали оборону, хотя силы их уже иссякли. Гвадемальд, следовавший за нуониэлем, не верил своим глазам: это сказочное существо не давало врагам ни единого шанса. В какой-то момент воеводе показалось, что сражение действительно возможно выиграть. А когда он заметил, что плотницкий отряд со своими обозами, остановившийся между горящих казарм и разрушенной лесопилки, отбил все атаки, к Гвадемальду вернулась надежда.

В этот миг нуониэль убил последнюю тварь из тех, что нападали на обороняющихся у входа на склад. Новые чудовища всё ещё прыгали из окон, но до входа им было пока далеко.

– Эти окна! – крикнул Гвадемальду нуониэль и указал на ряд высоких проёмов, заколоченных досками. – Свет нового дня пройдёт сквозь них и запечатает врата!

Гвадемальд ничего не успел ответить. Нуониэль поднял с земли копьё, крикнул что-то на своём странном языке и побежал на склад. Там он ловко перескочил через ряд щитов прямо на головы чудищ. Первые два удара свалили с ног тех тварей, которые сами приготовились прыгать на другую сторону. Третьего врага он обезвредил не совсем так, как убивал остальных: нуониэль вонзил ему в голову меч, а потом схватил двумя руками копьё и стал наступать на следующих. Мёртвое чудище опустилось на колени, но не упало. А Тимбер Линггер тем временем нанёс три удара по следующей партии врагов, повалив их на горы трупов, с которых они скатились вниз, сбивая с ног очередных чудовищ, разъярённых до полного неистовства тем, что среди людей появился великий воин.

– Нуони-эль! Нуони-эль! – кричали копейщики и мечники, переставляя щиты на пол-аршина вперёд. До этого момента они только отступали, а теперь настало время расплаты.

Тимбер Линггер метнул копьё в сторону врат и прыгнул за своим мечом. Он вырвал его из бездыханного тела и снова кинулся в бой. Солдаты продолжали напирать сзади, не опуская щиты. Те твари, что пытались обойти нуониэля сзади, сразу же напарывались на копья. И всё же, некоторым солдатам, да и самому Гвадемальду казалось, что сказочное существо справиться и без поддержки – столь рьяно он крошил неприятеля. Лишь брызги крови разлетались во все стороны, и куски тел шлёпались на окровавленный пол. Казалось, нет нуониэлю преграды, ведь ни одно из чудищ не мог задержать Тимбера дольше, чем на несколько секунд. Когда они кидались на него по двое или по трое, великий воин вскрикивал яростным боевым кличем и разил их ещё быстрее, изящно увёртываясь от ударов и убивая, то держа меч в правой руке, то в левой. Так продолжалось до бесконечности долго и вот, наконец, нуониэль сдержал поток тварей, валящий из тьмы Третьих Врат. Новые ряды, появляющиеся на пороге, притормозили. Чудища, видя, что нуониэля невозможно одолеть, стали упираться ногами, но сзади на них напирали те, кто не видел кровавой резни. В итоге чудовища скользили по окровавленному полу и волей-неволей попадали под острый меч. Всё же, поток замер. Нуониэль стоял перед дверью с опущенным мечом и смотрел вниз. С ног до головы он покрылся блестящим слоем чернеющей крови. Одежда его превратилась в бесформенные лохмотья, прилипшие к телу, а веточки на голове, почти все обломились и выпали. Нет, если бы люди не видели нуониэля до сражения, сейчас они бы точно приняли его за упыря, такого же мерзкого, как те, что лезли из Третьих Врат.

Твари рычали и размахивали своими кривыми мечами, но вперёд не шли: вид нуониэля, и его белые глаза, сияющие из-под сочащихся кровью бровей, наводили ужас. Внезапно через головы первых рядов перепрыгнули две твари и напали на стража. Одному нуониэль вмиг отсёк голову с плечом и рукой, что держала меч. Второй успел прикрыться клинком, но удар нуониэля оказался столь мощным, что перерубил кривое оружие, словно початок кукурузы, и снёс чудовищу полголовы. После этих двух ударов, твари стихли. Нуониэль обернулся к Гвадемальду, добивающему копьём одного из тех, кто обошёл Тимбера, прижимаясь к стене.

– Закрывай, – сказал тихо нуониэль.

Гвадемальд стоял не так близко, но ясно разобрал это слово. Он метнулся на двор к плотницкому отряду. Нуониэль снова повернулся к воротам. Рыцарь Вандегриф поймал взгляд сказочного существа и его неизменную улыбку, столь редкую, но столь приятную. Черноволосый рыцарь уже знал, что после появления такой вот улыбки, происходит что-то необычное. Поняв, что задумало это несносное полено, Вандегриф заорал и кинулся к нему. Но нуониэль уже летел во мрак рокового портала.

Когда рыцарь подбежал к тому месту, где нуониэль рубил обезумевших от страха чудищ, ему в лицо ударила тёплая струя крови. Вандегриф отступил, снял толстую рукавицу и вытер глаза. Он увидел, что солдаты уже навалились на створки врат. Огромные железные рамы заскрипели и стали двигаться. Части тел, кривые мечи и сгустки внутренностей собирались в кучи, оставляя на полу за створками лишь ровные кровавые дуги, на которые тут же наступали сапоги солдат.

– Нет! – завопил Вандегриф, понимая, что нуониэль вот-вот останется с той стороны портала вместе с массой чудищ, которых хоть и заробели, но всё же пылали бешенством и жаждой крови. Он метнулся на выручку сказочному существу, ступил за порог и попытался схватить Тимбера. Нуониэль, не переставая рубить чудовищ, повернулся к рыцарю и сильно толкнул его в грудь. Рыцарь упал на спину, а над ним тут же пронеслись около десятка тварей. Они вбежали в колонный зал и кинулись на солдат. Вандегриф поднялся и ринулся бить прорвавшихся. И как только он пронзил последнего, тут же направился на спасение нуониэля. Но тёмная полоска между двух закрывающихся створок великих ворот становилась всё уже. Когда рыцарь, спотыкаясь о трупы, скользя по нечистотам, падая и вновь подымаясь, достиг прохода, створки сошлись. Третьи Врата были затворены.

Появился плотницкий отряд. Солдаты начали разгребать горы тел, чтобы протащить к вратам новые цепи. Однако Вандегриф не унимался.

– Откройте! – орал он, стоя на коленях и барабаня по чёрным пластинам. – Он ещё там!

Вандегриф бил и бил по вратам своими израненными руками. Потом он припал ухом к холодным, измазанным в крови пластинам агата, и стал слушать. Но ни ударов мечей, ни рычания чудищ не доносилось из-за Третьих Врат. Лишь пронизывающий холодный вой ветра струился из щелей древнего портала. Врата будто бы отрезали мир подземный от мира этого, и теперь никто и ничто, кроме ветра, не могло пройти ни туда, ни обратно. Вандегриф в отчаянии упал перед вратами на колени и завыл.

– Бросьте, господин! – окликнул Вандегрифа рыцарь Марнло, стоявший еле дыша у одной из высоких колонн. – Он нелюдь, там ему и место.

Рассвирепевший Вандегриф вскочил и бросился на Марнло с твёрдым намерением задушить эту гадину. Благо тут же подоспел рыцарь Карий Вакский. Он обнял Вандегрифа и повалил на окровавленный пол.

– Пусти! – орал Вандегриф, пытаясь вырваться.

– Не надо, господин! – уговаривал его Карий.

Сам Марнло в это время стоял с поднятым мечом. Взгляд у него горел ненавистью. К нему подбежал рыцарь Овиан и схватил за руку, держащую меч.

– Господин, не стоит! Вы выше этого! – сказал Овиан.

Через минуту все успокоились. Карий отпустил Вандегрифа и помог ему подняться.

– Нелюдь! – хмурясь, повторил это мерзкое слово черноволосый рыцарь. – Этот нелюдь спас ваши никчёмные жизни!

– Спас жизни не он! – громогласно произнёс Марнло. – И уж простите, господин Вандегриф, не мы с вами. Спасению мы обязаны господину Ломпатри. Все эти твари чуть не одолели нас, хотя шли в бой гурьбой, как дикари! А что бы случилось, попади они под командование такого великого воеводы как Ломпатри? Нам бы тогда и армия ваших нуониэлей не помогла!

Вандегриф хотел ответить, но рыцарь Карий обнял его и повёл прочь из колонного зала, сказав на ухо всё, что он думает о рыцаре Марнло. Солдаты тем временем продели могучие цепи в кольца на стенах и принялись заковывать Врата. Воевода Гвадемальд приказал людям выбить доски из окон, выходящих на юго-восток. И как только эти доски упали, в помещении тут же стало светло. По Третьим Вратам прошла ощутимая дрожь. Затем всё стихло. Тот гул ветра, который постоянно сочился из щелей в древнем портале, смолк. Тьма исчезла, и наступило утро.

Карий и Вандегриф с трудом добрались до выхода: горы убитых солдат и разрубленных тварей преграждали им путь. Снаружи дела обстояли не лучше. Всё же воздух здесь не вонял потом, кровью, подземельем и шерстью. Тут властвовал запах пожарищ – горели почти все деревянные строения. Солдаты, занимающиеся телами, клали ровными рядами бездыханных людей, а тварей сразу же кидали в эти огромные костры. Настало время тяжёлой работы, не менее противной, чем сама битва.

– Господин Вандегриф! – окликнул вышедших на двор Воська. Он и Закич подбежали к рыцарю со стороны южных врат.

– Где он? – спросил Закич.

– Кто?

– Рыцарь! – уточнил Воська.

– И рыцарь, и Тим! Где все? – тараторил коневод.

– Тима нет, – хмуро ответил рыцарь. – Он остался за Вратами. Я попытался его остановить, но он мне не дал.

– Вот ведь упрямое полено! – взбесился Закич. – Что он возомнил о себе? Лучше бы к нему не возвращалась его никчёмная память!

Воська захныкал. Закич сначала выругался на старого слугу, но потом обнял его.

Лорни они обнаружили недалеко от Дозорной Башни. Он сидел на земле весь в крови, а перед ним лежал мёртвый Ейко. На теле бывшего слуги жрецов курлыкали три голубя. Скиталец так переживал смерть парнишки, что даже не заметил появления друзей.

– Не уследил, – убивался Лорни. – Ринулся в бой, а они все за мной. Не хотел умирать один, но, если честно, не думал, что все побегут.

Появился Молнезар. Он нёс на себе Чиджея, раненого, с перебитыми крыльями, истекающего кровью.

– Ты ещё на себя возьми вину за всех погибших, – рявкнул крестьянин.

– И то верно! – вздохнул Лорни. – А что фей?

– Ещё полетаем! – отозвался Чиджей довольно бодрым голосом.

К компании подскакал Гвадемальд. Он сидел на вьючном коне, и держал под уздцы статного Грифу.

– Ваш конь – вожак! – сказал рыцарь, передавая поводья Вандегрифу. – Побежал в укромное место, когда началась вся эта заваруха. А остальные животные последовали за ним. А что же господин Ломпатри? Кто последним его видел?

– Я отнёс его к той одинокой башне среди плакун-травы на утёсе, – сказал Чиджей. – Он преследовал тхеоклемена. Потом я направился помогать лучникам.

Весть о преследовании обеспокоила Закича. По его сердцу пробежал холодок.

– Где? – спросил коневод и, увидев, куда указал Молнезар, побежал искать своего господина. Воська и рыцари кинулись вдогонку. Вандегриф вскочил на своего верного коня, и вместе с Гвадемальдом они первыми выехали на Треугольное Плато. Закич и рыцарь Карий догнали их, когда те уже стояли перед входом в Чёрную Тень. Воська, изо всех сил спешил за остальными, но безнадёжно отстал. Зато ему удалось найти то, что впопыхах пропустили остальные. Старый слуга заметил на краю тропинки в кустах плакун-травы блеск рыцарского медальона. Он поднял знакомое и почти родное украшение и поспешил дальше.

Рыцари спешились у входа в Чёрную Тень. Гвадемальд обнажил меч. Закич пробился вперёд и кинулся к двери.

– Стой! Там могут быть… – попытался остановить его Вандегриф, но тщетно. Коневод распахнул двери и вбежал на первый этаж башни. Здесь, в свете факелов возвышался постамент с троном. На троне сидел Ломпатри. Голова рыцарь поникла. В правой руке он держал сияющий глаз феи, а в левой – свой благородный меч. У ног рыцаря, на залитом кровью полу лежал расколотый щит. Нарисованный белый единорог остался на одной половине, а его витый рог на другой. Тут же был сломанный посох Великого Господина. В углу залы, запутавшись в свои одеяния, валялся мёртвый Белый Саван.

Закич подбежал к Ломпатри и коснулся его плеча. Рыцарь сидел неподвижно. Закич чуть не вскрикнул, но вовремя прикрыл рот ладонью. Он коснулся белого шрама, рассекавшего густую правую бровь Ломпатри. Даже загрубевшими под коркой запёкшейся крови пальцами Закич почувствовал, сколь холоден этот шрам. И сколь холоден сам благородный рыцарь Ломпатри, владыка провинции Айну.

Рыцари, стоявшие у дверей опустились на колено и склонили головы, а старый Воська, смахнул слезу, приблизился к своему господину и, обняв первый раз в жизни, застегнул ему на шее золотой медальон.

Глава 23 «Эпилог»

Через неделю в форте с новым благозвучным названием «Рассвет» во всю шло строительство. Тела людей предали земле, а трупы гнусных созданий сожгли на кострах. Теперь строили новые казармы и таможню, ведь, как снег на голову явился вдруг с севера караван: из далёких краёв привезли тюлений жир.

Тело Ломпатри забальзамировали и отправили в Атарию. Траурный поезд возглавил рыцарь Вандегриф. Он смотрел на длинные чёрные флаги и вспоминал рассказ Ломпатри о том, как хоронили Илиану – молодую жену Белого Единорога. «Наверное, они теперь вместе», – думал Вандегриф, и на душе у него становилось легче.

Провинция Айну и Бирюзовое всхолмье остались у рода Сельвадо, перейдя к сыну племянницы Ломпатри. Молодой наследник оказался достойным человеком и в честь своего почившего родственника даже воздвиг памятник.

Вскоре весть о подвиге атарийца разлетелась по всему Троецарствию. Король Девандин высоко оценил вклад Ломпатри в защиту Вирфалии и тоже поставил памятник герою прямо перед своим дворцом. Когда об этом узнал король Хорад, он приказал создать монумент в два раза больше и поставить его на самом высоком холме Атарии. Однако король соседней Варалусии, не имевший, впрочем, никакого отношения к произошедшим событиям, так проникся всей этой историей, когда услышал её, что издал указ об установке монументов в честь рыцаря Ломпатри в каждой провинции. Рыцари стали забывать свои фамильные боевые кличи, предпочитая теперь выкрикивать «За Троецарствие!», когда кидались друг на друга, затевая очередную междоусобицу. Но, по правде сказать, междоусобных войн в Троецарствии с тех пор стало гораздо меньше.

Когда рыцарь Вандегриф выполнил свой долг и доставил тело друга в родные края, дела у него пошли в гору. Репутация черноволосого рыцаря росла так же быстро, как росло и его состояние. Вскоре он стал одним из самых богатых и уважаемых рыцарей Троецарствия. Вместе с тем, Вандегриф год от года тяготел к простоте, и в старости прослыл за чудилу, имеющего несметные богатства, но разъезжающего по своим владениям в драном плаще. Когда же сын Вандегрифа достиг шестнадцатилетия, черноволосый рыцарь и вовсе передал всё накопленное наследнику и ушёл в отшельники.

Воська продолжил служить роду Сельвадо, но вскорости умер. Наследник Ломпатри распорядился похоронить старого слугу рядом со своим господином. Так, на холме, возле высокого памятника рыцарю, появился небольшой холмик с воткнутыми в него двумя палочками, перевязанными ещё одной по середине. Со временем эти палочки в виде буквы «н» сгнили, а холмик сравнялся с землёй.

Молнезар и Всенежа вернулись в Степки, и через девять месяцев у них родился малыш. Молнезар переживал, что ребёнок окажется белобрысым, как варвариец с далёких островов, но весёлый парнишка вышел чёрноволосым и чернобровым как папа.

Жреца Наимира арестовали и заточили в подземелье в стольном граде Идрэне. Каста жрецов ослабла, а гильдия магов, сплочённая смертью Байсена укрепила свои позиции. Её члены вновь стали почитаемыми людьми.

Добравшись до Атарии, Закич перестал бродяжничать и вернулся к жене. Несчастная женщина, не видевшая мужа много лет, чуть не умерла от разрыва сердца, когда суженый предстал перед её очами. Потом, конечно, она устроила ему самый большой нагоняй в истории мироздания, но в итоге простила. Дела у Закича с тех пор пошли на лад. Он занялся колбасой с таким рвением, что позабыл про свои мытарства и сомнения относительно предназначения судьбы. В итоге он придумал новый сорт колбасы и назвал его «рыцарский». Эта колбаса пришлась по вкусу и магам, и жрецам, и даже королю Хораду. Любой другой после такого успеха лёг бы на печь и плевал в потолок до конца дней. Но Закич не остановился на достигнутом. Вскоре он изобрёл удобную вилку с тремя зубцами вместо двух, которую вмиг стали использовать чуть ли не в каждом доме Троецарствия. А в преклонном возрасте ещё и написал трактат «О пользе колбасы и пятиразового питания». И хоть ему довелось побывать коневодом, травником и лекарем, в историю он вошёл как самый великий колбасник.

Рыцарь Гвадемальд торжественно передал радужный глаз фею через неделю после битвы. Чиджей, с перевязанными крыльями принял дар от рыцаря и ушёл вместе с Лорни к Сколу. Не все рыцари и воины Гвадемальда поняли, почему их командир отпустил сказочное существо, да ещё и с этим прекрасным сияющим камнем. Рыцарь Марнло даже рассказал всё королю, в надежде на то, что самодержец разгневается на Гвадемальда и похвалит доносчика за бдительность. Но король Девандин, на удивление Марнло лишь пожал плечами и сказал: «Что мы тут в городе знаем о том, как надо поступать в горах?» Так что рыцарь Гвадемальд остался на своём посту. Вскоре он разделался с бандитами и наладил торговлю с землями на севере. Тревоги остались позади, и грустить больше стало не о чём: сиди себе в замке и грейся у камина. Но Гвадемальд каждую осень переезжал из замка в сторожку в яблочном саду форта. Он прогонял садовника и сам каждый день сгребал опадающие листья. В этот период рыцарь Гвадемальд превращался в хмурого и задумчивого человека. Он жил в сторожке до самых холодов или до тех пор, пока с яблонь не слетит последний лист.

О судьбе фея почти ничего неизвестно. Кто-то говорил, что Чиджей улетел со Скола на восток в далёкие Драконьи Земли, где некогда жили другие феи. Иные хвастались тем, что видели Чиджея кружащим в небесах над дербенскими лугами. Сам Лорни, вернувшийся жить в Степки, никогда не говорил о крылатом друге, но часто отлучался из деревни и пропадал невесть где неделями. Обычно это случалось тогда, когда появлялись солдаты и пытались выведать что-нибудь о Сколе и о сокровищах.

Кстати, сокровища так и не перестали будоражить умы людей. Отчаянные искатели приключений то и дело отправлялись к Дербенскому Сколу, и гибли, срываясь с его отвесных склонов. Кого-то заваливало в шахтах, вырытых кое-как, а других съедали волки, рыскающие на пригорьи и по сей день.

Каждый из тех, кто стал свидетелем описанных событий, до конца своих дней размышлял о Тимбере Линггере. Для Троецарствия, его подвиг померк в лучах деяния Ломпатри, который не предал своей чести в угоду безграничной власти тёмных сил. Но для некоторых нуониэль навсегда остался таким же героем, как атарийский рыцарь. Их разум говорил, что Тимбер умер, ведь там, в подземелье нет ни света, ни еды, а только бесконечное множество чудовищ. Но душа каждый раз противилась доводам разума. Тела нуониэля никто не видел, а силы у этого сказочного существа хватило бы на всех подземных тварей. Да ещё и осталось бы, чтобы прогрызть самый толстый пласт горного камня и выбраться на поверхность! Единственным, кто точно знал, что произошло с Тимбером Линггером, был тот, кто некогда носил имя Йоки. Это белое и полупрозрачное создание ни на миг не сомневалось в том, что история бродячего нуониэля ещё незакончена. И если бы у нас появилась возможность справиться у него о Тимбере, он сказал бы: «Умер? Нет! Это сказочное существо и его необычный меч просто так не сгинут. О них мы ещё услышим. Я в это верю».

КОНЕЦ

Информацию о следующих книгах ищите в группе Вконтакте «Тропы Нуониэлей» (https://vk.com/nuoniel).