– Меня интересует образ мира. Сейчас мир – это непаханое поле. Беспорядок и кавардак! Никто не занимается возделыванием его. Нет взращивания яблонь, овощей, плодов! Кругом лишь сорная трава да случайные лесные ягоды. По сути, мы сидим на огороде, за которым никто не ухаживает. На таких землях ничего дельного не вырастет. Я беру на себя ответственность за возделывание мира и воздвижение нового, упорядочивая старое. К сожалению, многие существа привыкли прозябать в грязи, словно свиньи, а владыки земель не готовы отдать свою власть ради будущего, которое они не застанут.

– И ты готов их всех поубивать? – спросил рыцарь.

– О, великий Белый Единорог! – всплеснув руками, сказал Иссгаард и положил свои ладони на плечи рыцарю. – Чем дольше правит ложь, тем более жестокой становится правда. Во мне нет желания убивать. Я жажду лишь преобразования. По-своему я могуществен, но в мире, где правит грубая сила оружия, мои усилия тщетны. Я знаю, на что способен, но мне ведомо и то, на что я не гожусь. Я тхеоклемен, но не воевода. Ты же умеешь силой оружия добиваться своего. Я дам тебе войско, с которым ты завоюешь Вирфалию. Тебя поддержат многие из твоего рода. Совместно с ними ты возьмёшь Атарию и Варалусию за месяц. Троецарствие станет твоим. Я дам тебе воинов и Сарвария с Местифалией не устоят. Островное королевство Иллария уже не захочет тебе сопротивляться, и мы пойдём через пески Имурада Гумэ в Айседолис, в самый великий город мира Мидверград. Ты построишь империю, в которой больше не будет войн.

– А ты?

– Мои желания претворятся в жизнь не раньше, чем через несколько столетий, – с грустью ответил Иссгаард. – Но потомки запомнят не меня, а тебя. Тебе воздвигнут памятники в каждом городе мира. Твоё имя воспоют в одах и элегиях. Ломпатри уничтоживший войны будущего!

– Идея с памятниками звучит заманчиво, – сказал Ломпатри, расслабившись и тоже начав расхаживать по комнате, – Да и вообще, всё это очень интересно, но слишком складно, чтобы являться правдой. У всего есть цена, а я не вижу цены, которую ты с меня требуешь.

– Она очевидна, – сказал тхеоклемен. – Твоя честь!

– Честь для тебя пустой звук!

– А для тебя – нет, – с улыбкой заметил Иссгаард. – Ты не размышляешь над тем, что получит хозяин кабака, когда покупаешь у него обед. Тебя волнует то, чего лишишься ты.

– Здесь я с тобой соглашусь, странный человек. Но если я приму твоё предложение, что мы станем делать? Перед фортом стоит армия в триста щитов. Через несколько дней она вырастет до двух тысяч. У тебя в форте не более ста оборванцев и от силы пара десятков Белых Саванов. Ты не выстоишь.

– Ты забыл про армию, которую я тебе предлагаю. Я не могу ей управлять, ведь я не воевода. Ты можешь!

– У тебя нет армии! – засмеялся Ломпатри.

– Пока нет. Но, когда ты примешь моё предложение, она появиться.

– Опять волшебство? – недоверчиво спросил рыцарь.

– Отнюдь! – со всей серьёзность ответил тхеоклемен. – Третьи Врата! Вы люди ещё очень молоды и не ведаете всех тайн этого мира. Вам мниться, что за Третьими Вратами злая тьма. Но это не так. За этим порталом – сила. И она не чёрная и не белая, а просто сила, как и всякая иная. И кто первым её получит, тот и выберет ей цвет.

Ломпатри молчал. Ответить ему оказалось нечего. Необходимо всё обдумать как следует. Но сколько времени может на это потребоваться? Колдун предлагает слишком уж выгодную сделку, если судить по его же меркам. С другой стороны, не спой он про тщетность благородства и чести, цена не показалась бы столь малой. Этот странный Иссгаард действительно умён и хитёр. Переиграть такого, победить до начала схватки – возможно ли простому человеку? Да и надо ли его переигрывать? Враг ли он?

– Я не прошу тебя верить мне безоговорочно, – добавил Иссгаард, – ведь ты не знаешь меня. Дай мне в долг своей веры. Решишь так, как сам посчитаешь нужным. Примешь моё предложение – возвращайся. Отвергнешь – будь по-твоему. Но помни; коль захочешь пойти со мной, просто позови меня по имени, и я приду. Когда угодно – через год, через два. Или же через несколько дней, когда король Вирфалии лишиться войска, которое он послал сюда.

– Я буду думать о твоём предложении, – ответил Ломпатри, поднял свой зонтик и направился к выходу.

– Постой! Дабы лучше думалось, возьми мой посох. Наши посохи, источники наших сил. Без них мы уязвимы так же, как простые старики. Прими посох в знак моей веры в тебя.

Иссгаард подошёл к рыцарю и протянул ему посох. Только Ломпатри хотел коснуться кривой ветки, как тхеоклемен взялся за ленточку с колокольчиком, болтающуюся на конце, обернул её вокруг ладони и сорвал с посоха.

– Оставлю себе лишь это, – улыбнувшись, сказал он. – На пару дней силы хватит.

Ломпатри последний раз хмуро глянул на Великого Господина.

– Отпусти девушку, – твёрдо попросил рыцарь, стараясь подавить свой обычный командирский тон. Иссгаард молча кивнул.

– Я пришлю за ней, – сказал в заключение Ломпатри и вышел прочь.

На дворе, рыцарь увидел толпу разношёрстного сброда, столпившегося у входа. Бандиты всех мастей – человек сто – стояли с факелами под проливным дождём. Подняв над головою зонт, Ломпатри не без волнения пошёл сквозь толпу. Суровые взгляды смотрели так, будто каждый тут хотел сожрать рыцаря. Вонь челяди сильно ударяла в нос, возвращая Ломпатри из заоблачных мечтаний о будущем к суровому настоящему. Никогда ещё Ломпатри Сельвадо не испытывал такой ненависти к простолюдинам. Когда рыцарь проходил мимо одного беззубого бугая, тот раздвинул свой уродливый рот в кривой улыбке и тупо гоготнул. Это тихое, едва-слышное «хы-хы» переполнило чашу терпения. Ломпатри остановился и повернулся к нему. Ломпатри приблизился к весельчаку так, что их груди соприкоснулись.

– Закрыл свой рот, падаль, – процедил сквозь зубы Ломпатри, – воняет!

Тупой бугай ясно понял посыл, но закрыть рот не захотел, потому что тогда он проглотил бы оскорбление, и его дружки, стоящие рядом, потом всю оставшуюся жизнь издевались бы над ним. К тому же, богатый наряд Ломпатри и впрямь казался беззубому потешным. Осталось только решить, драться с этим заносчивым рыцарем или же посмеяться во весь голос над его одёжкой. Для обдумывания вариантов требовалось время, но его не оказалось.

– Тебе нравится мой наряд! – вдруг заявил рыцарь весьма дружелюбно. Потом Ломпатри снял с себя белоснежную шубу с чёрными меховыми бортами и заботливо надел на плечи беззубого. Застегнув на груди шубный аграф, чтобы тяжёлое одеяние не свалилось, рыцарь улыбнулся и похлопал бугая по плечу. Бугай удивлённо осмотрел шубу и заулыбался ещё сильнее. А вот с лица рыцаря улыбка внезапно исчезла. В следующее мгновение бугай получил сильный удар по лицу. Потом рыцарь вцепился двумя руками в его беззубый рот, потянул на себя, повернул так, что в шее верзилы что-то хрустнуло, и швырнул в сторону. Бугай не устоял и рухнул в подмёрзшую дорожную жижу. Встать он уже не смог: рыцарь налетел на него и несколько раз зарядил ногой по животу. Потом Ломпатри поставил сапог из зелёной кожи на щёку беззубого и стал вдавливать голову несчастного в грязь. Тот мычал, рычал, пускал кровавые пузыри, пытался схватить ногу измазанными руками, но всё тщетно. Ещё чуть-чуть и Ломпатри сломал бы ему шею. Но в последний момент рыцарь убрал ногу с несчастного простолюдина.

– Шубу добела вычистишь, – обтирая запачканные руки, сказал Ломпатри и плюнул на бугая. – Скоро вернусь за ней.

Рыцарь поднял с края дороги посох, зонт и побрёл дальше к южным воротам форта. Толпа бандитов расступалась перед ним. Ломпатри окидывал взглядом тех, мимо кого проходил, но каждый опускал глаза, не решаясь смотреть на рыцаря. Всю оставшуюся дорогу до осадного лагеря Ломпатри не мог собраться с мыслями. Когда он подошёл к встречающим – а ждало его много народу – рыцарь так и не смог решить, что же теперь делать. Тут же подбежал Воська и вцепился в зонт. Вандегриф спросил что-то про посох, а рыцарь Гвадемальд и его окружение наперебой вопрошали об ответе из форта по поводу сдачи без боя. Все эти люди показались рыцарю чужими, ничего не понимающими созданиями, похожими на детей, играющих в свои игрушки и не замечающих проблем большого мира. «Возможно, верховный маг Байсен чувствовал то же самое, после разговора с тхеоклеменом? – подумал Ломпатри. – Как же все эти люди назойливы! И впрямь тянет прыгнуть от них от всех с утёса». И только когда Ломпатри встретился глазами с молчащим Тимбером Линггером, в душе рыцаря стало теплее. Нуониэль сделал несколько знаков, и Ломпатри понял их без перевода Воськи. Сказочное существо сообщало, что радо возвращению рыцаря живым и здоровым. «Да, Тимбер, – мысленно ответил ему Ломпатри, еле-заметно кланяясь нуониэлю, – я жив. Точнее, один из Ломпатри всё ещё жив».

Глава 21 «Эхо древних тревог»

Двое Белых Саванов очень удивились, увидев перед собой не рыцаря, а странную парочку: долговязого типа в плаще с капюшоном и крестьянина, в плохеньком зипуне, явно не для здешней погоды. Наступало утро первого числа месяца листогноя. Тьма рассеивалась, ветер стих, а в воздухе кружились редкие снежинки, столь маленькие, что более походили на блестящие точечки, загорающиеся и умирающие в мгновение. Вечерний дождь накануне закончился быстро, а ему на смену пришёл острый горный ветер. Потом снова шёл дождь и снег, и, наконец, к утру, на дворе форта «Врата», между замком и складом, воцарился безмятежный покой шёлковых сугробов. Но не тех тяжёлых, плотных сугробов, появляющихся зимой, после обильных снегопадов. Эти сугробы вышли нежные, рыхлые, разлетающиеся в разные стороны от слабейшего мановения ветерка. Редкие снежинки медленно опускались с небес, блистая, как маленькие звёздочки. В тающих предрассветных сумерках вся эта хрупкая благодать походила на невидаль абсолютно невозможную там, где вот-вот сойдутся в смертельной схватке две противные друг другу силы.

Нуониэль и Молнезар пришли к форту сами по себе. Тимбер Линггер поднялся со своей лежанки, когда все ещё спали. Он попытался тихонько выйти, но его заметили.

– Вы идёте в форт, господин? – прошептал Молнезар, приподнявшись на своём месте. Нуониэль кивнул. – Я с вами.

Сказочное существо ничего не ответило и вышло из палатки. Молнезар тихо собрался и юркнул за ним. Паренёк думал, что сейчас ему придётся долго объяснять нуониэлю про Всенежу и про то, что спасти её – его долг, как мужа. Но Тимбер даже не стал отговаривать юнца.

Стражники в осадном лагере сначала не хотели выпускать нуониэля, думая, что он перебежчик или пластун врага. Но потом подошёл какой-то десятник, дал обоим по шапке, сказав, что это никакие не перебежчики, а «господин со слугой» и даже «в шатёр к воеводе ходившие». Десятник велел пропустить нуониэля и крестьянина, но сотнику всё же доложил, что из лагеря в форт вышли двое. Сотник передал всё своему господину, а тот уже сообщил Гвадемальду. Продрав глаз, воевода лишь спросил: «кто?» и, получив ответ, что-то промычал и рухнул обратно на подушку. А нуониэль и Молнезар дошли до стены, получили сверху верёвочную лестницу и вскоре уже стояли в центре форта в нескольких аршинах от двух Белых Саванов.

– Верните Всенежу! – крикнул Молнезар, сорвав голос. Он крепче сжал в руках свой проржавевший топорик и приподнял его. Тимбер Линггер тут же положил на топорище друга два пальца, останавливая паренька от нелепых действий. Один из варварийцев ушёл в замок, а другой остался и не спускал с гостей глаз.

Когда вывели девушку, Молнезар выронил топор из рук и метнулся к ней. Белый Саван предусмотрительно отпрыгнул от пленницы и приготовился к схватке. Только вот Молнезар всего-то и обнял молодую жену, позабыв в этот момент про Саванов, нуониэля, форт и всё великолепие сверкающего снега. Накинув ей на плечи старую соболиную шкуру, он прижал жену к себе и побрёл обратно мимо нуониэля к ступенькам, ведущим на стену. Тимбер же продолжил стоять, глядя на Саванов, ожидающих непонятно чего.

– Не уходит, – озадачился один из них. – Эй, ты, чего тебе ещё?

Нуониэль указал пальцами на свой рот и покачал головою.

– Немой что ли?

Нуониэль скинул с головы капюшон, и расправил свои веточки. На локонах сказочного существа не осталось и следа от былых осенних красок. Из головы нуониэля торчали голые прутики, длинные, мягкие, но безжизненные, как ветви любого дерева зимой.

– Прекрасно! – сказал другой воин и закивал головой так, будто бы всё встало на свои места. И действительно, варварийцы увидели перед собой уроженца Лойнорикалиса – края лежавшего на юге от их островов. Уже долгие годы не стихала вражда Варварии и Лойнорикалиса за господство в Найноэльском море. – Древоволосые и здесь суют нос не в свои дела!

Белые Саваны обнажили клинки и приготовились расправиться с представителем врага своего народа, но их остановил громогласный голос, донёсшийся сзади, от тяжёлых дверей замка.

– Кто твой учитель? – вопрошал тхеоклемен, неожиданно появившийся на дворе форта.

Саваны остановились. Напасть на незнакомца без разрешения Великого Господина они теперь не решились бы. А нуониэль спокойно открыл подорожную сумку, достал оттуда последнюю бутылочку с отваром идэминеля и осушил её до дна.

– Я ученик тхеоклемена, – начал Тимбер сипящим голосом, просыпающимся от долгого сна и ещё не вошедшим в свою полную силу, – известного по прозвищу Чудодей.

Такой ответ удивил Иссгаарда. Он сделал несколько шагов вперёд, глянул на Белых Саванов и их мечи, а потом приблизился к нуониэлю. Белые Саваны, поняв, что их сила пока не нужна, спрятали грозные булатные клинки, и остались стоять поодаль, наблюдая за разговором. Им не давали покоя тряпки в руках нуониэля, которые явно скрывали небольшой клинок. Они привыкли видеть Великого Господина с посохом в руке, который хоть и казался невзрачным, но хранил в себе почти всё могущество колдуна. Теперь же, без посоха, Иссгаард в своих нарядных одеждах больше напоминал беззащитного лорда.

– Твой учитель, – заговорил тхеоклемен сиплым голосом старого человека, – предатель.

– Многие, бродящие по миру в обносках и с посохом в руке называют себя тхеоклеменами, – спокойно говорил Тимбер, – но большинство из них самозванцы.

– Сомневаешься в моей силе?

– Я видел тхеоклеменов, которые открывают свои истинные имена, – продолжал Тимбер, – но я никогда не слышал, чтобы кто-то из них отдал свой посох.

– Ты, странник с полудня, ничего не знаешь ни о нас, ни о наших посохах, ни о силе, которой мы служим, – сипящим голосом отвечал Иссгаард. – А вот я знаю о тебе всё. Я знаю, кто ты, почему ты здесь и чем закончиться твой путь.

Тимбер промолчал.

– Ты тот, из-за кого Белый Единорог отправился спасать пленных детей. Мне кажется, что твой учитель открыл тебе одну из тайн жизни – тайну множества душ. Тебе известно то, что в каждом существе не одна душа, а много. Они появляются одна за другой: одна душа умирает, а другая рождается. И это происходит каждый раз, когда существо выбирает, как ему поступить. Ты влиял на выбор Белого Единорога, в надежде, что это породит в нём череду тех душ, которые встанут на сторону Хаоса. Возможно, ты понимал, что этот рыцарь всё равно окажется здесь, передо мной. Но ты решил, что, если порождённые в нём души изменят его естество, он отвергнет меня и останется твоим учеником. Как же ты ошибся, нуониэль! Я прекрасно знаю, какая череда душ прошла через Белого Единорога.

Вдруг брови тхеоклемена сошлись, взор потемнел, а голос стал звучным, громким, и столь сильным, будто бы рождался не в груди дряхлого старика, а в горниле вулкана.

– Я прекрасно знаю, – рычал Иссгаард, – и о душах рыцаря Гвадемальда. И если бы ты меньше верил в сказки, ты тоже догадался бы обо всём! Захватить твердыню в одиночку не может даже тхеоклемен! Форт не отойдёт Вирфалии! У меня будет и войско, и воевода. Так или иначе! А Скол и его сокровища рано или поздно сыграют свою роль в жизни каждого живого существа Эритании!

– Узнай люди в осадном лагере о планах Гвадемальда, – начал нуониэль, но тут же закашлял. – Они бы, кхе-кхе, сильно расстроились.

– Ты не сможешь им это рассказать, – зловеще произнёс Великий Господин. Двое Белых Саванов за его спиной, обнажили свои мечи.

– Да, кхе-кхе, – еле говорил Тимбер, – ведь это последняя порция идэминеля. Мой голос сейчас исчезнет навсегда. Жаль, не успеваю сказать о том, чего ты не учёл…

Тхеоклемен поднял руку, останавливая Белых Саванов, приближающихся сзади. Потом он подскочил к нуониэлю и схватил его за горло. Тимбер Линггер открыл рот, как открывают те, кто долго сидят под водою и выныривают из неё в последний момент, чтобы глотнуть живительного воздуха.

– Ты теперь говори до тех пор, пока я не отпущу твоё горло! – громогласно произнёс Иссгаард. В этот миг воздух дрогнул, и снежинки, падающие с небес, повисли в пространстве.

– Теперь, я могу говорить, пока ты сам не уберёшь руку с моего горла? – спросил Тимбер задыхаясь.

– Твой учитель плохо справился со своими обязанностями, – злорадствуя, заметил Иссгаард. – Ему стоило объяснить тебе, что тхеоклемены всегда говорят только то, что будет. Да ты и сам, я погляжу, нерадивый нуониэль! Ведь у твоих сородичей задавать вопросы дурной тон! А теперь говори!

– Ты не учёл того, что у сокровищ Скола всё ещё есть хозяева, – сопел нуониэль, держа левой рукою запястье Великого Господина, а правой, свёрток из тряпок. – Кладбище глаз не пало, а его страж до сих пор на посту! Ты не единственный, кто видит радужные очи! Не все феи мертвы! И людей вам не одолеть! В них есть сила столь важная, что без неё невозможно существовать. А теперь, тхеоклемен, приоткрой завесу времени и скажи мне, когда ты лишишься своего радужного глаза?

Иссгаард смотрел на нуониэля, и с каждым словом сказочного существа закипал яростью. Этот ученик предателя, последователь учения Хаоса вот-вот получит по заслугам! Несколько мгновений и его убьют Белые Саваны. Почему бы не выполнить просьбу этого жалкого смертного? Тхеоклемен зажмурился и приоткрыл завесу времени. Он заглянул в будущее и увидел, как развернутся события и как он лишится радужного глаза. Получив ответ, Великий Господин с ужасом взглянул на Тимбер.

– Не может быть! – прошептал он, взирая на слегка-улыбающегося нуониэля.

В следующий миг на снег упали тряпки, а в руке у Тимбера блеснул острый клинок. Движение нуониэля оказалось столь стремительным, что его не успели заметить ни Саваны, ни сам тхеоклемен. Клинок прошёл сквозь запястье Великого Господина, отсекая схватившуюся за горло кисть. Струя тхеоклеменовой крови, искрящейся множеством блёсток, веером хлынула между двумя сказочными существами. Следующим молниеносным выпадом мастер клинка попытался пронзить врага, но тщетно. Тимбер Линггер знал, что никто не может убить тхеоклемена, но всё же попытался это сделать. Белые Саваны уже отдёрнули своего лидера от смертельного острия и тут же налетели на «зверушку». Они сражались во всю силу. Тимберу пришлось тяжело, отбивая удары, сыплющиеся на него дождём. Нуониэль парировал, увёртывался, а, улучив момент, рванул со всех ног к стене. Взметнувшись по ступенькам, он столкнулся с двумя сторожевыми. Бандиты уже приготовили свои копья к бою, но нуониэль расправился с этими врагами без труда. Они сумели лишь на несколько секунд задержать его. Саваны наступали Тимберу на пятки, а он помчался по стене к тому месту, где она сходится со скалой. Сначала он пробежал первый отрезок стены, до сторожевой башни. К счастью, двери были не заперты. Оказавшись внутри, он закрыл за собою дверь и опустил засов. Через мгновение Белые Саваны ударили по двери плечами, в надежде высадить её. А Тимбер Линггер вышел с другой стороны на второй отрезок стены и по нему добежал до скалы. Ледяной склон оказался крутым, но всё же это не то, что прыгать с отвесной стены. Собравшись с духом, нуониэль сиганул через каменную кладку и скатился по ледяному склону на плато. На стене замелькали люди с луками. Тимберу пришлось бежать со всех сил, чтобы стрелы не достали его.

Нуониэль влетел в шатёр главнокомандующего еле дыша. Гвадемальд и его рыцари удивились появлению незваного гостя. Стражники с копьями, охранявшие шатёр и не решившиеся тронуть нуониэля, пытались оправдаться перед своим господином. Но когда сказочное существо швырнуло на белую скатерть стола отрубленную кисть Великого Господина, и стражники и рыцари ахнули.

– Блестящая кровь, – сказал Тимбер, указав на расползающееся по белой скатерти тёмное пятно. – Исакий не человек.

– Вы свободны! – отмахнулся Гвадемальд от стражников. Те поклонились и вышли вон. – Господин нуониэль, вам стоит объясниться. Оказывается, вы всё-таки способны говорить.

– Теперь да, – ответил Тимбер, переводя дыхание. – Последний подарок Исакия. Хотя, мне пришлось схитрить, чтобы оставить этот подарок себе навсегда.

– Вы отрубили ему руку? – удивился старый рыцарь Марнло, коснувшись пальцем странной крови, блестящей маленькими яркими вкраплениями. – Как вы вообще додумались пойти в форт? И кто вас пустил? Вы понимаете, что, выступая от нашего имени, вы сделали всем только хуже? Первый переговорщик Байсен, светлого ему бытия, погиб! Второй не принёс никакого ответа, закрылся в своей палатке и как воды в рот набрал. А вы – третий, вообще проливаете кровь! Что вы себе позволяете?

– Твои вопросы бессмысленны, рыцарь, – ответил ему нуониэль. – Единственный вопрос, который имеет значения в Дербенах – как Исакий в одиночку овладел фортом? И задавать этот вопрос стоит не мне, а ему!

Нуониэль вытянул руку и ткнул в Гвадемальда. Палец Тимбера находился совсем близко от носа рыцаря. Гвадемальд медленно поднялся и сделал шаг навстречу Тимберу. Нуониэлю пришлось опустить руку.

– На что же вы намекаете, господин нуониэль? – сурово спросил рыцарь.

– Похоже, вы не всё рассказали друзьям, – заявил нуониэль.

– Так поведайте им то, о чём я умолчал! – попросил Гвадемальд.

– Вы умолчали о том, что уже служите Исакию, – сказал Тимбер.

Рыцари зароптали. Они стали перешёптываться и с удивлением смотреть то на Гвадемальда, то на нуониэля, то друг на друга.

– Как вы смеете, господин! – прошептал возмущённый Гвадемальд.

– Даже тхеоклемены не могут захватывать форты в одиночку! По приказу Исакия вы освободили форт и теперь привели сюда войско, чтобы встать под знамёна своего нового сюзерена, – объяснил всё Тимбер.

– Ложь! – воскликнул рыцарь Марнло, вскочив с места. – Откуда нам знать, что вы сами не служите этому колдуну? Почему мы должны поверить, что это его руку вы отрубили?

– Этот колдун непростой малый, – поднявшись, заявил и рыцарь Овиан. – Он мог добровольно отсечь себе руку, чтобы вы принесли её в качестве доказательства. Одна рука не такая уж и большая плата за сохранение твердыни под своим началом!

– Господин Гвадемальд, скажите своё слово рыцаря, – попросил Марнло. – Иначе нам придётся вступиться за вашу честь!

Тут в палатку вошёл Ломпатри, а за ним Вандегриф. Появление атарийца удивило рыцарей не меньше, чем появление нуониэля, ведь после того, как Ломпатри вернулся из форта, он и словом не обмолвился с воеводой Гвадемальдом. Второй переговорщик скрылся в свой палатке, и сидел там до этого момента. Обычно, если переговорщик не приносит ответа, его подозревают в сговоре с врагом или в передаче ценных сведений противнику. Но то касается обычных смертных. Для рыцарей, правила иные, поэтому Ломпатри не тронули. Рано или поздно за ним пришли бы и потребовали объяснений, но вот рыцарь сам соизволил явиться, и ему точно было, что сообщить: ведь в руках он держал весьма странный деревянный посох, принесённый им накануне из форта.

– Господа, – начал Ломпатри, – мой спутник нуониэль прав: Великий Господин не человек.

– Что же, господин Ломпатри, – обратился к нему Гвадемальд, – мы рады, что вы, наконец, почтили нас своим присутствием. Значит, вам удалось справиться с тем, с чем не справился верховный маг Байсен. Вы живы, и рассудок ваш чист. Мы готовы слушать вас. Однако, пока я в замешательстве: и вы и ваш сказочный друг имеете важные сведения, и кому из вас дать слово первым, я сомневаюсь.

– И я и Тимбер, наверняка поведаем вам об одном и том же, но мне, так же, как и всем прочим, интересно послушать о том, о чём, как утверждает господин нуониэль, вы нам не рассказали.

– Я вас понимаю, господин Ломпатри, – спокойно ответил Гвадемальд. – В таком случае, говорить будут все. И раз нуониэль утверждает, что я предал короля Девандина, то пусть он сам, в знак своих добрых намерений, расскажет нам всё, что знает. Пусть подкрепит свои слова доводами. А потом в этом шатре каждый выскажет всё, не утаив ни толики от остальных. Давайте все раскроем карты! Итак, господин, кто вы, что здесь делаете, а главное, как смеете подозревать меня в измене?

Нуониэль вынул из кармана невзрачную тряпку и положил её на стол. Потом он положил на тряпку свой меч и аккуратно завернул его, спрятав блестящий клинок. В другую тряпку он завернул отрубленную руку. После, нуониэль сел на стул.

– Моё имя Тимбер Линггер и я нуониэль из Лойнорикалиса – края далеко отсюда, за Найноэльским морем. Я картограф. Моё ремесло – рисовать карты, искать новые земли и вести переговоры от имени моего края с представителями других королевств и земель.

– Вы неплохо справляетесь с ролью переговорщика, господин, – ехидно заметил рыцарь Марнло, кивнув на кулёк с отрубленной рукой.

Гвадемальд укоризненно взглянул на своего товарища, и тот прикусил язык.

– Когда я и рыцарь Ломпатри встретились, со мной шли двое, – продолжал нуониэль. – Мы направлялись в Дербер. Там нас ожидал корабль в Илларию. Возможно, он всё ещё не отплыл. Но когда я узнал о том, что в здешнем форте засел тхеоклемен, я понял, что Иллария подождёт.

– А что вы собирались делать в Илларии? – спросил рыцарь Карий, горящий любопытством и схватывающий каждое слово сказочного существа.

– Те два илларийца – служители культа Великой Башни – строения на одном из илларийских островов. Эта башня стояла там задолго до того, как море отступило, и Иллария превратилась в страну множества островов. По правде сказать, никто до сих пор не знает, когда построили ту башню, и кто это сделал. Как бы там ни было, цель культа – открыть двери того строения и подняться наверх. Многие поколения последователи культа изучают башню и ищут способ открыть главные ворота. Я отправлялся в Илларию, чтобы помочь им с этим.

– С чего вы взяли, что сможете открыть башню, если сами илларийцы пытаются это сделать уже многие века? – снова спросил Карий, очарованный рассказом и не замечающий, что прочие рыцари всё никак не могут взять в толк, какое отношение всё это имеет к текущей ситуации.

– Однажды, мне посчастливилось взойти на башню, подобную той, что стоит в Илларии, – ответил нуониэль. – Но это неважно. Важно то, что я здесь проездом. Если бы не встреча с рыцарем Ломпатри и не потеря памяти, я бы уже подплывал к илларийским берегам. Да, когда я вновь вспомнил всё, мне стоило бы незамедлительно направляться в Дербер. Однако то, что я увидел, заставило меня поменять планы. Времени у нас нет, поэтому я опущу детали. Существо, владеющее фортом «Врата», не человек. Таких как он называют тхеоклеменами. Они служат силам, с которыми борется каждый, кто почитает свет, жизнь и силу, имя которой да не будет лишний раз произнесено. Сами тхеоклемены считают, что служат порядку, а все, кто им противостоит – хаосу. Тхеоклеменов много, и не каждый из них опасен. Всё же, именно этого Великого Господина я опасаюсь! Он мудр и коварен, а ещё он обладает предметом, который в умелых руках может стать источником великой силы.

– Древние артефакты! – рассмеялся вдруг Марнло. – Как интересно! Вот бы жрецы услышали все эти россказни!

Нуониэль поднялся и подошёл к рыцарю Марнло. Тот поёжился; вероятно, не хотел запачкать о тёртый походный плащ нуониэля свои роскошные наряды.

– Да, господин рыцарь, это очень интересно, – спокойно продолжал нуониэль. – Радужный глаз феи не убьёт вас, как меч или стрела. Сначала он очарует вас несравненной красотой. А когда вы забудете всё на свете, и единственной целью вашего существования останется созерцание глаза, можно ли будет сказать, что вы всё ещё живы?

– Интересная штука, но этого мало, чтобы так переживать, вы не находите, господин? – спросил Гвадемальд.

– Кто заполучил один глаз, получит тысячи! – ответил Тимбер. – Когда у каждого человека в руках будет по радужному глазу, ваше Троецарствие превратиться в загон для скота. И уже не будет разницы, кто холоп, а кто рыцарь, одних станет не отличить от других.

– Это невероятно! – воскликнул неверующий ни во что рыцарь Марнло. – Вы рассказываете сказки, но не говорите ничего о том, почему считаете господина Гвадемальда предателем. Вы не рыцарь и вашего слова недостаточно, чтобы мы поверили вам. Чем же вы подкрепите свои слова, господин?

– О глазах он говорит правду, – вступил в разговор Ломпатри. – Я видел этот предмет. И я видел, как он действует. К счастью, на людей он влияет не так сильно, как на нуониэлей. Всё же, красота глаза невероятна и, возможно, чтобы насладиться его созерцанием, может потребоваться больше времени, чем есть у человека на то, чтобы топтать землю.

– Вы видели его, господин? – удивился рыцарь Овиан. – Вам показал его этот тхеоклемен в форте?

– Нет. Ещё один глаз хранится у моего друга Чиджея. Он тоже сказочное существо.

– В таком случае, ваш Чиджей так же опасен, как и этот Великий Господин! – рассудил Марнло. – Его тоже надо схватить и передать на суд королю Девандину.

– Чиджей хранитель, – пояснил нуониэль. – Хранить глаза – его долг. Если у кого этот артефакт и в безопасности, так это у Чиджея. К тому же, если вы мне не верите, учтите то обстоятельство, что у Чиджея нет войска, а у тхеоклемена есть. Почти есть.

– Что значит «почти»? – удивился доброжелательный Карий.

– А об этом вам стоит спросить у Гвадемальда и Ломпатри, – ответил нуониэль и снова сел на своё место.

Рыцари переглянулись. Гвадемальд всё же взял слов первым:

– Раз уж предложил нам играть в открытую, позвольте начать. Да, все удивились тому, что один старик захватил целый форт. Но я не соврал, пересказывая свою историю вам и королю Девандину, да здравствует он многие лета. Хотя я и опустил одну деталь. Исакий напугал и меня этими байками о третьих вратах. К тому времени я провёл достаточно бессонных ночей в поисках ответов на то, что есть истина – учение жрецов или же волшебство магов. И я понял, что если тьмы нет, и все эти сказки Великого Господина лишь уловки, то, вернувшись в форт, мы сделаем своё дело и эта история закончиться, не успев начаться. Но если всё же предположить, что этот Исакий прав? Что, если за третьими вратами сокрыта тьма, способная уничтожить Вирфалию? Итак, господа, признаю: Исакий предложил мне перейти на его сторону. Этот полоумный старикашка уверен, что всему Троецарствию придёт конец! Он предложил мне спасение, но в качестве платы, потребовал привести ему войско, столь великое, какое я в силах собрать. И вот я здесь, а через четыре дня под моим командованием будет две тысячи копий. Но это не значит, что я собираюсь встать под знамёна этого сумасброда! Я не предатель, как считает нуониэль! Я обхитрил Исакия! Когда я подойду к форту, он откроет мне ворота как своему союзнику. Тогда-то мы и возьмём твердыню!