– А чему мне радоваться? – огрызнулся Гейр.
– Как чему? – удивился Дакота. – Дела окончены и мы уезжаем. Кроме того, мы здорово повеселились здесь, в Литл-Сити.
Гейр исподлобья взглянул на туповатого Дакоту и перевел взгляд на Джеба Лесоруба. Серо-желтое лицо гиганта, темные, почти черные круги под его глазами, и отекшая, словно налитая водой шея, делали его похожим на гоблина из жуткой сказки.
«Джеба убьет не пуля, он сам сдохнет меньше чем через полгода где-нибудь в таком же Литл-Сити, – подумал Гейр. – Может быть, он всегда так зол, потому что понимает, что смертельно болен и скоро его финиш?»
– Сначала нужно добраться до дома, а уже потом радоваться, – с кривой усмешкой ответил Гейр Дакоте. – Откровенно говоря, мне не дают покоя вчерашние последние слова нашего покойного друга Зака.
На лице Джеба Лесоруба появилось что-то болезненное, словно у него заныл зуб, а Дакота нервно заерзал на месте.
– Какого черта, босс? – возмутился Дакота. – Говорят, что умирающим мерещатся ангелы, черти и прочая хрень, ведь у них скисают мозги. Зак и ляпнул-то тебе эти слова только от зависти. Он, мол, отдает дьяволу душу, а его друзья еще здорово погодят. Что нам сделает этот дурак Гарри Хепберн и бывший поп?
– Ты забыл о братце Гарри.
– Согласен, Чарли поумнее, – кивнул Дакота. – Но шериф Нью-Ричмонда все-таки «Заумный» Гарри Хепберн, а не Честный Чарли.
– Чарли иногда любит вмешиваться в чужие дела, – подал свой хриплый голос Джеб. – Я соглашусь с Гейром, что наша дорога на этот раз может оказаться не такой простой.
Дакота заморгал выпученными, лягушачьими глазами, не зная, что возразить.
«Покойник заговорил!» – Гейр смерил холодным взглядом Лесоруба
– И что ты думаешь по этому поводу, Джеб?
– Гарри Хепберн вряд ли начнет стрелять, а попытается придумать какую-нибудь гадость. Ну, что-то типа поваленного на дорогу бревна или неизвестно откуда взявшейся ямы. Он попытается выманить нас из дилижанса, а потом отнять деньги… – Джеб не договорил и хрипло закашлялся. В его выпуклой, широченной груди словно перекатывались наполненные кипящей жидкостью, дырявые пузыри.
Дилижанс резко тронулся с места. Послышался резкий голос Джона Грега, выкрикнувшего что-то не совсем приличное и проходящей мимо даме. От рывка дилижанса голова Джеба Лесоруба запрокинулась и ударилась о стену. Он вяло поднял руку и, морщась, потрогал затылок. Дакота улыбнулся, но тут же отвернулся в сторону, пытаясь скрыть улыбку, сулящую неприятности.
Гейр заметил движение Дакоты.
«Пожалуй, Джеб и трех месяцев не протянет, – решил он. – Дакота не такой уж дурак. Не знаю, как там с Гарри Хепберном, а вот с Лесорубом нужно быть осторожным, как с подыхающей змеей».
Не опуская руки, Джеб осторожно вернул голову в прежнее положение. Его лицо побледнело, а на скулах выступили красновато-синюшные пятна.
Джон Грег щелкал кнутом так, словно палил в воздух и дилижанс прибавил ходу.
Разговор не клеился. Дакоте надоело думать, и он уставился в окно, Джеб устало закрыл глаза, а Гейр вдруг вспомнил странное утреннее состояние между сном и явью.
«Окликнули… Господи! Меня же тогда окликнули по имени! – вдруг припомнил он. – Я спал… спал и именно поэтому проснулся».
Гейр наморщил лоб, силясь припомнить подробности. Но их не было… Туманные воспоминания о странных секундах (или минутах?) между сном и явью словно приблизились к Гейру, но это был только туман – неощутимый и неосязаемый.
«Нет, все-таки окликнули и именно по имени! – Гейр потер лоб и удивился тому, как легко собирается в складки кожа. – Меня назвали Гейр… Только Гейр. А потом…»
Рука Гейра наткнулась на нос. Он с силой потер и его, нос стал горячим. Желание вспомнить все, что случилось с ним утром, вдруг превратилось в жажду.
«Вот только в башке один туман… Туман. Влага… Вода… Пить хочется», – промелькнуло в голове Гейра.
Он потянулся к фляге с водой, висевшей на поясе, но вдруг понял, что не хочет пить. Мучившая его жажда была какой-то другой. Она была реальной, как ключ в руках, но этот ключ не имел ни малейшего смысла, потому что не было замочной скважины, в которую его можно было вставить.
Гейру показалось, что от напряжения у него стала пухнуть голова. Он ощупал лоб, потом затылок и виски. Кожа была чуть влажной, а размеры головы вполне нормальными.
«А ключ от настоящего саквояжа я не забыл?!» – вдруг испугался Гейр.
Он рывком сунул руку в карман. Ключ был на месте. Гейр тут же забыл о нем и стал думать, не напоминал ли ему тот, утренний голос чей-либо другой, знакомый голос, но не смог вспомнить не то что оттенков того странного голоса, а даже сказать, кому бы он мог принадлежать – мужчине или женщине.
«Чушь!.. Бред! – начал злиться Гейр. – Может быть, это дура-мексиканка окликнула меня спросонья?»
Гейр тут же вспомнил, что, во-первых, ни одна «ночная бабочка» не разговаривает во сне, а, во-вторых, та, что была с ним, вряд ли знала его имя. Его называли Кингом, мистером Кингом и почти никогда иначе.
Джеб Лесоруб открыл глаза. Он насмешливо осмотрел Гейра с ног до головы и спросил:
– Потерял, что-нибудь?
Гейр в сердцах чуть было не ответил, что да, потерял, но вовремя спохватился.
– Все нормально, Джеб. Не переживай за меня.
– Пусть за тебя переживает твоя покойная мама. Что ты ерзаешь, так, словно сидишь на еже?
Гейр отвел взгляд в сторону.
– Башка трещит после вчерашнего.
Желтые глаза Джеба превратились в узкие монгольские щелочки.
– Спросить тебя хотел, когда Чарли Хепберн потащил вчера из кабака на улицу Зака Китса, ты видел это?
– Нет. Я стоял у бара, спиной к двери и болтал с Молли. Дакота подтвердит, он околачивался рядом.
– Мы не в суде, чтобы что-то подтверждать, – усмехнулся Джеб. Его тонкие, бледные губы едва заметно шевельнулись.
«Парень совсем осмелел, потому что давно понял, что ему нечего терять, – решил Гейр. – А грохнуть под конец дверью так, чтобы обрушилась крыша, может любой из моих ребят. Джеба не нужно было брать с собой в Литл-Сити…»
Его мысли снова вернулись к утреннему голосу, но после короткого разговора с Джебом, потеряли свою остроту.
«Да ну их к черту, эти глюки! – выругал себя Гейр. – Звали, не звали… Кому ты нужен-то? И мало ли что могло померещиться человеку на похмелье в адском бардаке? Будешь решать подобные мистические загадки, когда уберешься в Чикаго».
Гейр вдруг снова испугался, что потерял ключ от саквояжа. Он уже сунул руку в карман и только потом вспомнил, что всего минуту назад проверял его. Память еще ни разу в жизни так не подводила Гейра, и он вспотел от волнения.
– На твоем месте я повесил бы ключ на шею, – не открывая глаз, сказал Джеб. – Карман место для колоды карт или пары долларов, но не для двадцати тысяч долларов.
«Тут Джеб прав», – молча согласился Гейр.
Но поскольку согласие с кем-то или чем-то было равносильно для Гейра бессилию, а бессилие – ненависти, Гейр Кинг стал думать о Гарри Хепберне и его брате Честном Чарли. Ненавидеть он умел и вскоре снова забыл о странном утреннем происшествии и голосе звавшем его по имени…
7.
Макс Финчер рыл небольшую ямку в метре возле дороги и не понимал смысла своей работы.
– Еще вот здесь, пожалуйста, – Абигайль стояла в двух шагах от Макса и показывала на небольшой взгорок. – А потом прикройте ямки травой.
– Мисс, мы собираемся ловить кроликов? – пошутил Макс.
– Нет, мы будем ловить рыбку покрупнее, – улыбнулась Абигайль.
– Кажется, я начинаю понимать, – Макс отложил лопату в сторону и принялся маскировать первую яму травой. – Я рою яму для того, чтобы кто-то споткнулся?
– Угадали.
– А почему именно здесь, а не там? – Макс кивнул головой в сторону. – Почему вы уверены, что здесь кто-то пройдет?
Абигайль смотрела на груженную бревнами телегу на дороге. До нее было два десятка метров, а дорогу местами покрывала лужа почти не отличимая по цвету от глины.
Абигайль пожала плечами.
– Вы правы в том, Макс, что нельзя ни в чем быть уверенным…
– … И поэтому я рою не одну яму? – быстро продолжил Макс.
– Снова угадали. Вы заметили, что люди почти всегда говорят «обстоятельства» и очень редко используют это слово в единственном числе?
– Да, действительно, – согласился Макс. Он налег на лопату, принимаясь за очередную ямку. – И мне интересно, сколько этих «обстоятельств» вам потребуется?
Абигайль ничего не ответила. Она присела на корточки и взяла в руки ком земли только что вывороченный лопатой. Еще влажный после недавнего дождя суглинок не крошился и хорошо держал форму.
– Состав земли тоже имеет значение для вашего «фокуса»? – спросил Макс.
– Скорее да, чем нет. Дорога влажная и скользкая. Это не так плохо для нас, – Абигайль подняла голову. – Макс, расскажите мне немного о людях Гейра Кинга
– Вы же видели их, – Макс вытер со лба легкую испарину, оперся на лопату и не без удивления посмотрел молодую женщину. – Или вы плохо рассмотрели этих мерзавцев?
– Хорошо.
– А Чарли Хепберн рассказывал вам о них?
– Да.
– Тогда зачем вам знать и мое мнение?
Абигайль улыбнулась:
– Вам слов жалко, да?
– Ну, я, конечно, не Гарри Хепберн, хотя тоже люблю поболтать и…
– Тогда рассказывайте, – мягко прервала его Абигайль.
Макс отложил лопату, склонился над вырытой ямкой и вырвал пук травы в полушаге от нее.
– Собственно, мне и рассказывать-то нечего, – начал он. – Да и говорить о таких людях не особенно приятно. С Гейром будут двое. Первый – Джеб Лесоруб – громила двухметрового роста. Он «правая рука» Кинга, но сам Кинг чаще называет его «левой задней лапой». Верзила Джеб ничего не умеет делать толком: он плохо стреляет, плохо скачет на лошади и даже во время драки от него мало толку, потому что он неуклюж, как тупой слон. Почти в каждой потасовке ему достается чем-нибудь тяжелым по затылку и от этого он не становится умнее. Я слышал, что последнее время он стал плохо видеть, да и вообще здорово сдал. Скорее всего, в этом виноваты табуретки, которые слишком часто пляшут на его голове. Джеба выручает его злость. Я редко встречал людей с такой способностью ненавидеть ближнего, при чем очень часто без причины. Второй тип, который сопровождает дилижанс – Дакота Энн. В свободное время он делает только четыре вещи: ест, спит, пьет виски или чистит свой кольт. Больше ничего. То есть Дакоту не интересуют карты, относительно мало женщины, а, допустим, пьяная драка в салуне для него не возможность размять кулаки, а пустить в ход свою пушку.
– Он хорошо стреляет? – спросила Абигайль.
– К сожалению, отлично. Чарли Хепберн вам об этом рассказывал?
Абигайль кивнула. Глаза молодой женщины и бывшего священника встретились.
– Чарли рассказывал мне и о вас, Макс.
Макс отвел глаза.
– Еще бы!.. Ведь я, наверное, часть той ловушки, которую вы собираетесь здесь устроить?
– Вы – нет, – женский голос прозвучал настолько дружелюбно, что Макс осмелился поднять глаза.
– Почему же нет? – чуть краснея, спросил он. – Насколько я понимаю, – Макс кивнул на груженую бревнами телегу, – сейчас мы создаем обстоятельства для будущего… как его?.. спектакля или фокуса. И я – одно из его действующих лиц.
– Да. Вы очень важное действующее лицо, но пока вы стоите за сценой.
– А почему пока?
– Потому что сейчас, как сказал бы Гарри Хепберн, вы только веская причина, которая позже может вызвать огромное следствие.
– Ого!.. Я польщен, мисс Абигайль. Разве этого мало для такого, как я?
– Очень мало, Макс.
Помощник шерифа грустно усмехнулся.
– Ну, да… Я всегда был слишком мелкой причиной, а следствия только сыпались на мою голову, как подковы из ведра.
– Чарли Хепберн придерживается другого мнения о вас.
– Чарли?!.. – Макс удивленно вскинул голову. – Вот чего бы я никогда не подумал. Честный Чарли почти не смотрит в мою сторону и едва здоровается при встрече.
– Тем не менее, он рассказывал мне о вас не меньше, чем о Гарри. А теперь, пожалуйста, закончите свой рассказ о Дакоте Энн, Макс.
Макс опустился на колени, чтобы замаскировать травой очередную ямку.
– Если бы Дакота был поумнее, он уже давно отстал от Кинга, но Дакота глуп и не сумеет организовать собственное дело. Три года назад он и еще двое ребят решили ограбить банк в Нью-Дели. Но когда они вошли в банк и объявили, что собираются начать карьеру грабителей, охрана банка почему-то оказалась за их спинами. Короче говоря, чуть раньше, когда Дакота и его дружки собирались с духом на улице, охрана банка все поняла по их рожам и приготовилась к встрече гостей. Представляете, какую нужно иметь физиономию, чтобы не очень умные охранники обо всем догадались? Через год после суда Дакота сбежал с каменоломни и снова присоединился к Кингу.
Макс закончил с ямкой и выпрямился.
– Не видно ничего? – спросил он Абигайль.
Та осмотрела замаскированную ловушку и кивнула.
– Очень хорошо, Макс. Спасибо вам.
– Я и еще покапать могу, – Макс улыбнулся. – Я такой…
– Нет, хватит.
Макс положил руку на черенок воткнутой в землю лопаты. Он покачал его и не спеша положил на плечо.
– Скажите, мисс Абигайль, а почему и зачем умер Зак Китс?
Взгляд Макса Финчера изменился. Теперь он рассматривал красивое женское лицо, так, словно искал в нем что-то темное и дурное.
Абигайль спокойно выдержала прямой взгляд.
– А ведь вы боитесь женщин, Макс, – вдруг сказала она.
В любое другое время подобная реплика легко ошпарила Макса и заставила его покраснеть. Но на этот раз он только усмехнулся.
– Вам Честный Чарли это рассказал?
– Нет. О ваших отношениях с женщинами Чарли не сказал ни единого слова.
– Тогда мне все понятно. Вы собираетесь сменить тему разговора, а для этого вам нужно сбить меня с толка. Вы не хотите мне рассказать, почему умер Зак Китс, потому что причиной его смерти были вы?
Абигайль молчала. Усмешка Макса стала едва ли не по донкихотовски печальной.
– Скажите, мисс Абигайль, а вас не смущает то, что человека, пусть и преступника, убили без суда?
– Суд уже был, Макс.
– Где?.. Когда? И какой?..
Макс вызывающе, в упор, рассматривал красивое женское лицо. Он ожидал в ответ чего угодно – даже неожиданной от такой женщины грубости – но когда в глазах Абигайль сверкнули озорные и веселые огоньки, Макс растеряно заморгал.
– Вы задаете слишком много вопросов, Макс. В этом ваша самая большая ошибка. Вспомните, когда год назад вы спорили с Гарри о вере, вас убедили совсем не доводы шерифа, а те вопросы, которые вы задавали себе сами оставаясь на едине.
– А что я должен был задавать сам себе? – еще больше удивился Макс. – Ответы, что ли?..
– Думаю, что да. Понимаете, Макс, иногда человеку полезнее придумать ответ и только потом искать к нему вопрос.
– Как это?!
– Все очень просто. Если на вопрос есть только один ответ, вопрос перестает быть вопросом.
– Вы говорите странные вещи, мисс, – Макс отвел глаза.
«Она разыгрывает меня, как глупого мальчишку», – решил он.
– К нам Джоан идет, – буркнул Макс, переводя взгляд со своих грязных сапог на дорогу. – Кажется, пора готовится к первому действию спектакля?
Абигайль помахала Джоан рукой. Та уже спустилась с горы и вышла на обочину дороги.
– По траве идет, чтобы следов не оставлять, – сказал Макс. – Умница! А мы тут вами натоптали как слоны…
– Тут тоже трава, а следы неподалеку от телеги ни о чем не говорят. Например, тут мог пройти возница, бросивший телегу, или шериф и вы, чтобы осмотреть местность в поисках засады.
Джоан собирала цветы. Иногда она останавливалась, наклонялась и ее тоненькая фигурка с длинными волосами становилась похожей на прибрежную иву.
– Я отведу Джоан на место, а вы идите к Гарри, Макс, – Абигайль осторожно тронула помощника шерифа за руку. Женский взгляд снова заметно потеплел. – Ну, идите же!..
– Вы скоро вернетесь?
– Через десять минут. Гейр Кинг привык видеть перед хижиной Джо три фигуры и не нужно, чтобы их стало меньше.
Макс немного подумал.
– Я вам уже говорил, мисс Абигайль, что у Джеба Лесоруба плохое зрение, у Кинга – может быть тоже не очень хорошее, а вот у Дакоты Энн глаза в полном порядке. Вы не боитесь, что он сможет отличить вас от Джоан? Например, вы выше ростом…
– Я сниму туфли.
– У вас не такие темные волосы, как у Джоан.
– Я надену косынку.
– И все-таки Дакота…
– Я буду стоять за вашим плечом, Макс, – мягко прервала Абигайль. – Девочке свойственно побаиваться бандитов и искать в ком-то защиту. Кроме того, вряд ли Дакота запомнил в лицо Джоан. Вы сами сказали, что его мало интересуют женщины.
– Можно еще вопрос, мисс Абигайль? – Макс виновато улыбнулся. – Почему вы не взяли Джоан сразу с нами, а ждали, чтобы Гарри сам послал ее к нам на дорогу?
– Потому что это должно было стать решением самого Гарри Хепберна.
– Но если, не дай Бог, что-то случится с Джоан, неужели вы думаете, что это вам как-то поможет?
– Разумеется, не поможет. Я просто хотела удостовериться, что если Гарри Хепберн решится сам послать к нам Джоан, то он не пальнет в воздух раньше времени.
Макс показал пальцем на саквояж неподалеку.
– Вы собираетесь подменить саквояж Гейра Кинга на свой?
– Не я. А у Джоан просто не будет времени, чтобы сделать все как-то иначе.
Макс кивнул и поплелся к горе. По пути он поднял глаза и принялся рассматривать Гарри Хепберна. Тот стоял на самом краю площадки и смотрел на Джоан. Даже с довольно большого расстояния Макс заметил, как сильно изменилось лицо шерифа – оно стало строже и старше.
«На Чарли очень похож, – механически отметил про себя Макс – Пожалуй, так он выглядит куда как лучше».
Макс на ходу сорвал цветок и поднес его к носу. Цветок пах медом и дождем.
«А ведь Абигайль все знает! – вдруг с ужасом и стыдом понял Макс. – Она знает все о моей толстухе Хари Монс, а поэтому она так и смотрела на меня… Поэтому и смеялась!»
Внутри Макса словно что-то оборвалось.
«Господи, да за что же так?!.. – простонал он про себя. – Знает, знает!.. Ведь это и есть тот ответ, к которому можно придумать только один вопрос: что случилось с Максом Финчером, после того, как он взял в руки кольт? У такого труса, как Макс Финчера была только одна дорога – в постель к «красотке» Монс и – да все черти меня побери! – это могла быть и не Хари, а Мэри или Лизи, но разве суть ответа от этого меняется, если не меняется толстуха, с которой спишь?!.. Гарри, Гарри, что б ты сдох, умник! Ты говорил о свободе и разуме, но почему на этой (Макс все-таки выпалил про себя неприличное слово) … дороге свободы, разума и света у меня вдруг оказался единственный выбор – постель Хари?!»
Макс тихо заскулил. Он снова и снова вспоминал веселые глаза Абигайль и мучился от этого еще больше.
«Хоть бы сказала мне, мол, ох, и идиот же ты… Нет, пожалела. Про ответ, который нужно найти раньше вопроса намекнула. Умная и добрая… – Макс сжал руку в кулак и с силой постучал себя по лбу. – А вот ты сволочь трусливая. Так тебе и надо!..»
8.
По крыше постучали кулаком, дилижанс остановился.
– Что там? – Гейра клонило в сон, он зевнул. – Дакота, посмотри.
Дакота сунулся в дверь и оглянулся уже через пару секунд.
– Телега на дороге, босс, – чему-то ухмыляясь, доложил он. – С бревнами. Возницы нет.
Гейр чертыхнулся.
– Пошли, – буркнул он Джебу. – Без нас там не разберутся.
Выйдя из дилижанса, Гейр бросил быстрый взгляд в сторону горы «Святоши Джо». Там, на крохотной площадке ближе к вершине стояли три хорошо знакомые ему фигуры.
– Старый дурак опять притащил с собой девчонку, – сказал Дакота. – Я слышал, что у нее появился ухажер и шериф стережет свою овечку как…
– Помолчи! – оборвал его Гейр.
Он подошел к телеге с бревнами. Длинное дышло лежало, уткнувшись концом в сырую землю метрах в десяти от дилижанса.
Гейр бросил недовольный взгляд на Джона Грега:
– Раньше остановиться не мог?
– На этой дороге все равно не развернешься, – толстяк Грег нервно перебирал вожжи. – Колесо вон… – Грег кивнул головой, показывая глазами за телегу. – Лежит.
– А я думал, стоит, – захохотал Дакота.
Гейр внимательно осмотрел колесо, телегу и даже бревна. Единственный план (а он и в самом деле был единственным в данной ситуации) созрел у него довольно быстро. Тем не менее, Гейр присел на корточки у телеги, закурил, и снова принялся задумчиво рассматривать три фигуры на горе «Святоши». Рядом остановился Джеб и начал ковырять ножом кору верхнего бревна. Сильный кашель прервал его занятие.
– Ты полагаешь, они что-то задумали? – спросил Джеб, наконец-то справившись с приступом. Он вытер мокрые губы, плюнул на землю и снова вытер губы.
Гейр молчал.
– Дай!.. – Джеб протянул огромную руку к самокрутке Гейра.
– От кашля поможет, что ли? – усмехнулся тот.
– Поможет, – Джеб взял самокрутку и жадно затянулся. – Нужно разгрузить телегу… – Он с наслаждением выпустил струйку дыма. – Потом поставить колесо на место и вытолкать телегу с дороги.
Гейр уставился на землю под ногами.
– Это единственный план, Джеб?
– Думаю, да.
– Именно это меня и тревожит.
– Можно обыскать эту чертову рощицу, если ты боишься засады.
Гейр поднял глаза.
– Суть в том, Джеб, что если даже засада есть, то мы вряд ли отыщем ее. Гарри Хепберн не такой уж дурак, чтобы устраивать дешевые фокусы и прятать в кустах парней с винчестерами. В чем-чем, а в засадах и прочих подлых фокусах умник Гарри кое-что понимает.
Верзила Джеб жадно курил, тоскливо, словно от этого зависела его жизнь, поглядывая на уменьшающийся окурок в огромных пальцах.
– А если предположить, что Гарри Хепберн тут вообще ни при чем? – спросил он. – Ты говоришь, что Гарри не дурак, а вот я не уверен, что у него хватило бы ума подставить нам брошенную телегу. Ну, спиленное дерево на дороге или обвал, это еще куда ни шло, а вот телега – слишком простое и слишком хитрое решение для Гарри.
– Сейчас проверим, – сказал Гейр и, что было силы, закричал: – Эй, Гарри, твоя работа? – Он ткнул пальцем за спину: – За каким чертом ты сделал это, Гарри?
– Это телега Филиппа Рассела из Фенигана, – ответил ему далекий голос Макса Финчера. – Добропорядочный мясник собирается строить новый загон для скота. Рассел обещал вернуться к следующему утру. Но его сын собирается жениться, я не думаю, что Рассел появится здесь даже послезавтра.
Пока Макс говорил, Дакота Энн внимательно рассматривал фигуру девушки за плечом Макса.
– Эта чертовка кажется здорово похорошела и превратилась в настоящую леди, —без особого удивления сказал он.
Гейр насторожился.
– А ты уверен, что это племянница шерифа?
Дакота передернул плечами:
– Не знаю. Бабы… То есть девки в этом возрасте быстро меняются. Ну, как курицы, босс. Вроде бы недавно была желторотым цыпленком, а потом вдруг глядишь, сидит на груде яиц как толстая корова.
– Коровы не сидят на яйцах, идиот, – повысил голос Гейр. – Позови-ка нашу деревенщину. Предстоит нелегкая работа, а я не собираюсь вкалывать за них.
Дакота повернулся к дилижансу и уже открыл было рот.
– … Ты поработаешь вместе с ними, – продолжил Гейр. – Меньше чем вчетвером эти дурацкие бревна не выбросить из телеги.
Дакота закрыл рот. Он молча шагнул к дилижансу, по пути сбивая прутиком высокие головки цветов. Кое-где он заметил едва заметные проплешины в чуть смятом цветочном ковре, словно кто-то собирал букет. Но Дакота не обратил на них внимания.
«Тут, вообще-то и коров пасут, – решил он. – А Джеб Лесоруб был прав, когда говорил мне вчера, что Гейр Кинг – последняя скотина».
9.
Да, Гарри Хепберн отлично знал свой главный недостаток – излишнюю говорливость, которая всегда пробуждалась в нем каждый раз, если обстановка не требовала конкретных действий. В засаде, (в ожидании врага), за карточным столом (в ожидании нужной карты) и даже на городском совете (когда выступал кто-то другой, а не он сам), волнение Гарри могло прорываться в нем не одним десятком, а порой и не одной сотней слов. В засаде он шептал их шепотом, а на городском совете кричал в сторону мэра. Вместе с тем «слабинка» Гарри была такой уж неуправляемой. Однажды, когда за карточным столом был пойман на шулерстве Майкл Каро по прозвищу «Одноглазый», Гарри сначала молча положил перед собой кольт, а потом сказал игрокам, что Майкла никто не тронет. Начавшийся скандал вдруг утих, как по мановению волшебной палочки. Тогда Гарри поднял глаза и сказал Майклу, что тот может уйти, что больше никто в городе не подаст ему руки и что двери любого салуна закрыты для него навсегда. Никто не стал спорить с решением Гарри и не только потому что на столе лежал кольт, а еще и потому что Гарри вдруг стал удивительно похож на своего старшего брата Чарли. У него были холодные, спокойные глаза, а чуть побледневшее лицо казалось высеченным из светлого, благородного гранита. «Одноглазый», благословляя Господа Бога и Гарри Хепберна, буквально испарился, и игра продолжилась. Но к ее финалу, Гарри все-таки разразился монологом о справедливости, терпимости ближнему и общественной морали. Причина была проста: Гарри вспомнил книжку, которую недавно читал, и в которой говорилось о морали, и решил, наконец-то, высказать свое мнение по этой, до философичности, сложной теме. Речь шерифа была горяча, малопонятна уставшим игрокам, но самое ужасное заключалось в том, что Гарри продолжил ее уже на улице, провожая до дома старика Авраама Бирна. Этой же ночью восьмидесяти пяти летний игрок-«патриарх» умер в кровати. В городе стали шептаться о том, а не стал ли Авраам Бирн жертвой «слабинки» Гарри и не уложил ли шериф в кровать уже бездыханное тело? Разумеется, последнее было почти (но все-таки не совсем) шуткой. И в этой шутке было столько яда, что уже на похоронах, чувствуя на своей спине чужие взгляды, Гарри Хепберн проклинал свою детскую несдержанность, дурацкую книжку, подставившую ему, как хитрый черт, не менее хитрую подножку и даже «Одноглазого» Майкла Каро.
Теперь, наблюдая за тем, что делается на дороге, Гарри жевал губами, а порой просто кусал их, чтобы проглотить ненужные звуки. Со стороны это всегда выглядело довольно забавно и как знать, если бы не эта слабость Гарри, его, может быть, и в самом деле называли «Умным» Гарри, а не «Заумным», а порой даже «Полоумным».
Так как обстановка внизу, возле дилижанса и брошенной телеги была еще довольно неопределенной, а расстояние до бандитов значительным, Гарри счел возможным обратиться к мисс Абигайль с вопросом не имеющим к главному делу никакого отношения:
– Вы не находите, мисс Абигайль, что логика просто убийственная штука? – в темных глазах шерифа вспыхнул огонек, чем-то похожий на отражение свечи в зрачках. – Знаете, я почему-то уверен, что многие умные люди сходят с ума именно из-за своей склонности к логическому мышлению.
Мисс Абигайль удивилась. Ее тонкие брови поднялись вверх, уголки губ дрогнули, а в глазах появилось что-то теплое и улыбчивое.
– Шериф, – прошептал Макс, – вы удивительно удачно выбирали время для своих казуистических вопросов.
– Нет, все-таки выслушайте меня! – почти с жалобой в голосе, воскликнул Гарри. – Как-то раз я прочитал в газете, что если количество кэбов в Лондоне будет расти так же быстро, как сейчас, то очень скоро улицы города окажутся под толстым слоем навоза. Понимаете, в чем тут логика? Люди придумали конные повозки, но конные повозки рано или поздно убьют наши города.
– … Точнее, превратят их в большие навозные кучи, – не без ехидства, подсказал Макс.
– … Так вот, мисс Абигайль, иногда мне кажется, что логика это тонкая прямая линия, уходящая к горизонту, – продолжил Гарри. – Причина вызывает следствие, следствие превращается в причину и вызывает новое следствие. Эти превращения похожи на цепь опутывающую жизнь. Знаете, о чем я думаю по подсказке этой чертовой логики? Рано или поздно, для того, чтобы избавиться от конных повозок, люди станут строить все больше и больше железных дорог…
– От паровозов меньше навоза, – снова вставил свое слово Макс.
– … Но дороги будут становиться все длиннее, охватывать весь мир и однажды они пересекут океан. Корабли часто тонут, а паровоз на высоком мосту защищен от любого шторма. Корабль – тихоходен, а паровоз может развить гигантскую скорость до двадцати пяти миль в час. Разве это не логично, что рано или поздно паровоз победит теплоход? Теперь попробуйте представить себе земной шар опутанный, как паутиной, сетью железных дорог: сотни тысячи паровых машин будут носиться туда-сюда, извергая клубы черного дыма. Океан расчертят уже не воображаемые линии меридиан, а реальные железные дороги. Это будет железный мир, и я – Гарри Хепберн! – уже заранее ненавижу его за уродство… Знаете, мисс Абигайль, по-моему, логика ценна не тем, что она подсказывает человеку, а тем, что она доказывает человеческому разуму его изначальную, скрытую болезнь. Прямая, рожденная логикой мысль, вдруг врезается в непроходимую стену из железных дорог и разлетается вдребезги. Мысль – может быть самое драгоценное и важное, что может породить человек, – превращается в ничто, а ее итог – в откровенное уродство. – Лицо шерифа чуть побледнело, а в «свечной» блеск в его глазах вдруг вспыхнул лихорадочным светом. – Между нами говоря, и будь моя воля, я бы с великим удовольствием сорвал эту железнодорожную «проволоку» с Земли, даже если вдруг сам земной шарик вздумал развалиться на части.
Макс снова хотел что-то возразить, но, взглянув на лицо шерифа, промолчал. Огонек в глазах Гарри уже не тлел, а горел фосфорическим светом.
«За Джоан очень сильно переживает, – вздохнул Макс и вдруг пожалел своего шефа: – Вот бедолага!..».
Шериф уже не смотрел вниз на дорогу. Он пыхтел трубкой, и, казалось, видел только ее и свой крупный, мясистый нос. Это могло значить только одно – и в это не хотел верить Макс, – что шериф Гарри Хепберн находится на пределе своего терпения.
Мисс Абигайль чуть опустила голову и поправила прическу на затылке.
– Вы улыбаетесь, мисс? – спросил Гарри. – По-вашему, я несу полную чушь?
Абигайль подняла глаза. Они были спокойными, почти такими же, какие увидел Макс, когда спросил о причине смерти Зака Китса.
– Вы сказали, что логика это тонкая прямая линия, – тихо и четко произнося слова, начала Абигайль. – Иными словами, есть причина и есть следствие, которое рождает причина. Например, уходит время конных повозок и приходит время поездов. Но вы слишком упрощаете логическую цепочку. Уверяю вас, она не так скучна и однообразна, как это может показаться на первый взгляд. Очень часто человек не может повлиять на причину или следствие, как, например, вы не смогли повлиять на Гейра Кинга, чтобы он оставил в покое фермеров из Большой Долины. Но существуют еще сотни и сотни казалось бы крохотных обстоятельств, которые могут разрушить любую причину, какой бы огромной она не казалась.
– Но я их не вижу, мисс Абигайль!
– Вы их не видите, потому что они внутри нас всех, – Абигайль кивнула в сторону дороги внизу: – Как вы думаете, с чего начнет Гейр Кинг, чтобы освободить путь?