Глава 2
Лето было удушливым и пыльным. Он как раз сдал последние экзамены в техникум и собирался пойти в кино, но сначала, решил заехать домой, переодеться. В квартире стояла жуткая духота, и он подумал, что неплохо бы съесть мороженое. Он наскрёб немного мелочи и вышел наружу. Горячий асфальт жёг ноги сквозь подошвы туфель, и он сразу же весь взмок и пожалел, что вышел, но мороженое соблазняло, и он двинулся вдоль шоссе, к палатке, стараясь держаться тени домов.
Навстречу ему прошли две молодые женщины в лёгких платьях, и он почувствовал, как волна желания охватывает его. С момента, когда Вера покинула школу, он ни разу больше не касался девушек, за исключением того случая в пионерском лагере, где он попытался повторить с одной девочкой то же, что он проделывал с Верой.
Он выслеживал Юлю несколько дней, дожидаясь удобного момента, и наконец-то, улучил его. Во время игры в Зарницу, дети рассыпались по лесу, вокруг огромной поляны. Он крался за ней и её подругами по пятам более часа, забыв про всё на свете, пока, наконец, она ненадолго не осталась одна. Тогда он набросился на неё точно тигр и повалил на траву.
– Не смей кричать! – прошипел он ей и увидел, как её глаза темнеют от страха. – Вот так, молодец, молодец…
Его руки начали судорожно блуждать по её телу, и горячее возбуждение накатила на него, сладостно сжимая горло, когда девочка внезапно «очнулась» и начала отчаянно отбиваться, брыкаясь, царапаясь и кусаясь не хуже дикой кошки. Её яростный отпор ошеломил его, и он немного отстранился от неё и тут же получил чувствительный удар в пах, а следом в лицо. Он скатился на траву, мыча от боли, а девочка вскочила на ноги и исчезла в кустах.
Юля ничего не сказала вожатым, но когда в следующий раз, он вновь попытался схватить её, на этот раз недалеко от столовой, за беседками, она истошно завизжала, едва он сделал шаг в её сторону, и он позорно бежал и больше уже никогда уже не приближался к ней.
Унижение, которое он испытал тогда, было куда ужасней физической боли. Ему вновь стало страшно подходить к девушкам и ему оставалось только усиленно мастурбировать, рисуя в своём воображение картины иной реальности. Это страшно его бесило, но он ничего не мог с собой поделать. К тому же, его прыщавое лицо и вечная сутулость были мало привлекательны. Все уже забыли, что он был Волчонком и если и не насмехались над ним открыто, то уж точно шептались за его спиной, по поводу его вечно запачканных брюк.
Женщины прошли мимо, негромко смеясь, и их смех ожёг его точно кнут. Они наверняка смеялись над ним! Он был уверен в этом. Он был просто жалким ублюдком, неспособным подчинить себе даже маленькую девочку. Он был никем.
Олег забыл про мороженое и про всё остальное и просто брёл, куда глаза глядят, по несусветной московской жаре, пока не услышал визг тормозов и чей-то крик. Впереди, метрах в ста, у автобусной остановки, замер Камаз и около него собирались люди. Он поспешил туда, безошибочно привлечённый дыханием смерти и когда приблизился, то сразу понял, что оказался там, где должен был быть. Этот был момент бытия и небытия, и он вдыхал его трепетно и алчно. А ещё он смотрел, и смотрел и смотрел и не мог оторвать своего взора от того, что предстало пред ним.
Она лежала ничком, прямо перед передним колесом грузовика, практически наехало ей на голову, придавив копну пышных рыжих волос. Чуть в стороне лежали её босоножки. Он не видел лица водителя и не слышал криков толпы, потому что ничто более не существовало для него в этом мире.
По-видимому, она пыталась перебежать дорогу и не рассчитала что-то, а может, ей просто сделалось дурно, и она упала прямо под мчавшийся автомобиль, но это было неважно. Она была мертва, но в то же время, выглядела абсолютно живой, словно слегка задремавшей на этом адском солнцепёке, как это бывает на пляже. Её лёгкое, светло-голубое платье задралось, обнажив стройные, тонкие ноги и белоснежные трусики. Ей должно было быть не более 19, и она была так хрупка и миниатюрна, что ему показалось, что это та самая девочка, что отбивалась от него в лесу, а так же все те девочки, которых он когда-либо видел и желал. Он вновь и вновь скользил взглядом по её узким икрам, крепким бёдрам, округлым ягодицам, тонкой талии и кончил, как только засунул руки в штаны и слегка коснулся члена. В нём всё перевернулось от острейшего удовольствия, и он попятился и сел на остановку, не вынимая из кармана руки…
Глядя на неё, он продолжил своё занятие и делал это, даже когда приехала милиция, и тело накрыли брезентом. Краешек её босой ноги всё ещё торчал из-под него, и он легко дорисовывал в своем изображении всё прочее. Когда же тело наконец-то увезли, и он встал и побрёл домой, его трясло и шатало из стороны в сторону, но он улыбался, ибо теперь у него была девушка, и она была только его. Навсегда.
«Однажды, я снова встречу тебя… – думал он, вытягиваясь на кровати не снимая штанов и футболки, чтобы не потерять её запах. – Однажды, я снова тебя встречу… Непременно встречу… И никто больше не сможет отказать мне… Никто… Никто… Никогда…»
Затем он закрыл глаза и начал восстанавливать в мельчайших деталях каждый свой шаг, с того момента, как услышал её крик. Он знал, что это будет его лучший «фильм», и не желал упустить ничего важного.
«Всё имеет значение… – думал он. – Каждая мелочь… Я должен быть очень внимателен к мелочам и тогда, она будет моей навсегда… Все они будут моими… Все, до единой…»
Первая женщина появилась у него только после армии. Она была старше него, дурна лицом и много курила, но ему было всё равно. Он бросался на неё точно зверь и она, кажется, была не прочь утолять его страсть, пока он не начинал кусаться и душить её.
Их отношения продлились недолго и оборвались внезапно – она утонула вовремя отдыха в Крыму. Он не сильно горевал. Он уже понял, что она не сможет удовлетворить его потребности. Ему было мало одного секса. Он хотел полной власти над женским телом. Постепенно меняя любовниц, Олег начал осознавать, что никто не сможет дать ему то, что ему требуется – то невероятное таинство смерти, которое ему подарила девушка, распростёртая на горячем асфальте. Смерть, как высшая форма покорности, навсегда пленила его разум.
Порой, его желание было настолько сильным и свирепым, что он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на очередную женщину, делившую с ним кровать. Его останавливало только одно: все они не были похожи на ту девочку, с тонкими, стройными, невероятно гладкими ногами, какие бывают только в юности.
Его голод рос год от года, хотя встреча с Людмилой, его будущей женой, на время смягчила его. Он даже на миг подумал о том, что со временем, сможет обрести с ней подлинное счастье и распрощаться со своими видениями, но и это было ложью.
Людмила была мила, покорна и достаточно услужлива к большинству из его требований, хотя и не возбуждала его так, как его «фильмы» и вскоре он почти полностью охладел к ней как к женщине. Людмила не жаловалась. Тёмная, дикая, маниакальная страсть мужа пугала её и когда он умерил свои непомерные сексуальные аппетиты, она почувствовала несказанное облегчение. Ей никогда было не понять тех странных забав, что он раз за разом устраивал в их ярко освещённой спальне, заставляя её надевать свой голубое платье, ложиться ничком, и подолгу не двигаться, в то время как её муж, по нескольку раз взбирался на неё, рыча точно голодный волк и впиваясь зубами в её обнажённые плечи…
Смерть матери стала последней каплей. С её уходом, последняя, невидимая нить, связывающая Олега с людьми оборвалась и это стало облегчением. Он оставил свои попытки получить удовлетворение с женой и стал всерьёз задумываться об убийстве.
«От чего я должен так мучиться, – размышлял он, по дороге домой. – За что?.. Это же должно быть так восхитительно, всецело обладать кем-то… Разве другие не желают того же?.. О, они желают, я вижу!.. Я вижу их похоть… Меня не провести и не одурачить… Я вижу их взгляды… Я слышу их мысли… Я чувствую их желание… Они хотят того же, но они бояться… Бояться жить… Бояться себя… Бояться наказания… Но я не боюсь… Смерть – это так легко… Я больше не буду страдать… Пусть страдают они… Они виноваты, не я… Я буду у них первым и последним… У них никогда больше никого не будет, кроме меня… Я защищу их… Только я и они… Навечно… И больше никакой боли…»
Ему было 34, а Людмиле 30, когда они взяли дачу и завели собаку – умного, немного ворчливого спаниеля. Олег назвал его Свифтом. Людмила не возражала. Она была счастлива. В детстве, она часто жила в деревне и любила природу. Её отец помог с деньгами, и они стали одними из первых на участках кто обзавелся собственным домом – небывалой роскошью, учитывая, что многие продолжали ютиться в палатках.
Олег любил мастерить из дерева. Это успокаивало его. В такие минуты, он был как все: тихий, спокойный и скучный. Эта короткая причастность к миру людей, который он так ненавидел и к которому, тем не менее, так отчаянно стремился, была его небольшой отдушиной.
В любое свободное время, он подолгу трудился за верстаком и мало-помалу, обставил весь их дачный домик добротной деревянной мебелью, а после, сделал неплохой бильярдный стол и громоздкое кресло-качалку. Иногда, вечерами к нему захаживали приятели и они шумно играли на втором этаже, загоняя шары в лузы с таким грохотом, будто наверху что-то взрывали. Людмила вздрагивала от тяжёлых ударов наверху, но в целом, была довольна. Вот только детей у них всё ещё не было, но она не теряла надежды.
Тот год был жарким. Снег сошёл в самом начале апреля и к майским праздникам леса вокруг дач зеленели и соловьи надрывались в ивовых зарослях вдоль дороги. Все выходные и отпуск они проводили на даче и однажды, в начале июня, он почувствовал в себе какую-то перемену.
Это произошло внезапно, точно он ступил в привычный дверной проём, но затем, оказался в совершенно незнакомом помещении. Лес, дачи, люди вокруг вдруг стали выглядеть по-иному. Он понял это, когда шагал по узкой лесной тропке к лесному озеру, куда в течение дня стекались десятки людей, в основном детвора. Их крики были слышны еще с дороги, но в этот раз Олег услышал в них нечто, что заставило его ноздри раздуваться, а волосы на загривке трепетать. Он услышал в них то, что слышит пробирающаяся по полю кошка, в писке крохотных мышат, отделённых от неё тонкой полоска дёрна. Хищник ожил в нём под действием испепеляющего солнца, одинаково согревающего всех, и убийцу и жертву, и Олег устремился к озеру как гончая, напавшая на свежий след.
Он вдруг «увидел», как он будет действовать. Все мелкие детали разом детали сложились в единую мозаику, и он прозрел. С трудом сдерживая дрожь, он остановился не доходя до торфяного пляжа пару десятков метров и всмотрелся в людские фигуры, мелькавшие за деревьями. Затем он свернул с тропинки и прошел по дуге, словно тигр высматривающий дичь, и лицо его было спокойно и одухотворено.
Вот одна девочка отделилась от толпы и пошла в кусты, прямо на него. Он отступил вглубь леса и присел на корточки в чаще сухой осоки. Девочку звали Надей. Ей было 10 лет. У неё были длинные чёрные волосы и тонкое, вытянутое тело. Он знал её отца и мать. Она осторожно ступала босыми ногами по увитому корнями торфу, изредка оглядываясь назад, чтобы убедиться, что никто из мальчишек не собирается подсматривать за тем, как она будет переодеваться. Обычно она всегда ходила с подругой, но сегодня та никак не хотели вылезать из воды, и Надя решила, что ничего страшного не случиться. Взрослые были всего в паре десятков шагов от неё, она даже могла уловить их движения сквозь зелень и потому девочка чувствовала себя в безопасности.
Она вошла в коридор из сухой осоки и камыша и проворно скинула мокрый купальник. Её голая, белая спина была отчётливо видно Олегу, и он смотрел на неё как зачарованный, не смея дышать и моргать. Её восхитительная, невинная, наполовину скрытая сухими стеблями нагота была волшебна. Девочка быстро вытерлась полотенцем, надела сухие трусики, натянула просторный белый сарафан и поспешила обратно, вновь пройдя мимо Олега так близко, что он уловил аромат её влажной кожи. Когда она удалилась, он лёг на бок и спустил штаны…
Он вышел на пляж через десять минут, разгорячённый и удовлетворённый и сходу бросился в мутную торфяную воду, чтобы немного остудить себя и собраться с мыслями. Волны возбуждения накатывали на него одна за другой, заставляя его тело вздрагивать от сладостного удовольствия, и оно было тем слаще и острее, что он понимал, – скоро, очень скоро, все его самые смелые мечты сбудутся…
Всё было настолько просто, что он никак не мог в это поверить. Он долго плавал кругами, глядя на резвящихся на отмели детей и на загоравших на пляже девушек, обменивающихся колкими шуточками с компанией ребят, стоявших в тени деревьев. Он хорошо знал эти игры, но теперь, его не мучили ревность и зависть. Он осматривал девушек с видом покупателя, выбирающего товар в мясном ряду рынка, и упивался чувством власти над ними, пусть ещё мнимой, но готовой в любой момент стать осязаемой.
Олег вдруг понял, как много таких диких пляжей с толпами беспечных дачников разбросанно по всему Подмосковью и как ему будет легко, как невероятно просто будет ему выбрать там любую из понравившихся девочек и сделать с ней всё, что он пожелает, и даже больше…
Мысль, что все свежеиспечённые дачи живут по тем же неписаным правилам, что и его собственные, была столь очевидна, что никогда прежде не приходила ему в голову. Ведь и правду, на всех без исключения садовых товариществах большинство взрослых упорно трудились с раннего утра и до позднего вечера, а дети, от мала до велика, были по большей части предоставлены сами себе. По крайней мере, в то время, пока светило солнце. Дети гонялись друг за другом по переулкам, обрамлённых густой порослью молодых берёз и ивняка, прятались в нехоженом лесу, который знали лучше своих родителей, уходили в поля в поисках цветов и красивых бабочек, катались на велосипедах по пустынным просёлочным дорогам, а в жару подолгу купались в местных озёрах и реках, зачастую проделывая от дома до них неблизкий путь через лес…
Он перевернулся в воде на спину, раскинув руки и ноги и улыбнулся. До этого момента дня он страшился смотреть на девочек с их участков. Он боялся, что однажды, не сможет сдержаться и совершит ошибку, а этого он вовсе не хотел делать.
«Я не хочу попасться, точно бешенная собака, – думал он. – Я буду призраком, которого никто не никогда не увидит, за исключением тех, кому я явлюсь… Нет, я не совершу ошибки… Я буду осторожен… Мои дачи, будут моим полигоном… Здесь я научусь следить… Здесь, я научусь приближаться… Здесь, я научусь исчезать и появляться… А после, я устрою настоящую охоту…»
Слово «охота» ему не очень понравилось, и он недовольно мотнул головой. Он не желал быть охотником. Он хотел быть особенным. Слово вертелось у него на языке, но никак не давалось. Тогда он перевернулся на живот и поплыл кролем, не переводя дыхание, так быстро, как только мог. Это помогло. Когда он вновь лёг на спину, слово было найдено.
– Поиск… – прошептал он, улыбаясь. – Как у разведчиков… Да, так хорошо… Очень хорошо…
Очевидная абсурдности сравнения себя с разведчиком не волновала Олега. С этого момента он вообще прекратил обращать внимание на всё, что шло в разрез с его убеждениями, точно какое-то невидимое колёсико внутри него окончательно замерло, тогда как другое, начало стремительно набирать ход.
«Это мой мир, – думал он, вытираясь полотенцем и цепко оглядывая веселящуюся молодежь. – И я в нём хозяин… Я… А они – моё стадо… Я возьму только то, что мне нужно, не больше и не меньше, но я возьму это, и никто не сможет мне помешать… Нужно только хорошенько подготовиться… Это удовольствие не должно закончиться из-за какого-то глупого пустяка… Оно должно длиться вечно…»
Его взгляд стал мягким и сонным, как у кота, но за этой сонливостью скрывалась смерть и от этого, он чувствовал себя превосходно. Он любил представлять себя смертельно опасным и теперь, это было правдой.
Он надел штаны, футболку, нацепил драные сандалии и двинулся обратно, к дачам. Тропинка вилась по узкой торфяной косе, оставшееся после торфоразработок. Слева и справа были густые заросли, а дальше, шли бесконечные болота. Лучшего места нельзя было и найти, но он успокаивал себя:
– Не спеши… Пока это только игра… Как Зарница… Просто игра… «Поиск» будет потом… Не сейчас… Не здесь… Потерпи, теперь уже недолго…
Он уже решил, что не тронет никого в радиусе 25 километров. Это будет его дом и здесь, он будет вести себя тихо, как и подобает добротному хозяину.
«Мои угодья будут дальше, – думал он, сворачивая с тропинки и прячась в кустах. – Много дальше… Они будут безграничны… Никто не сможет остановить меня… никто мне не помешает… Никто…»
От предвкушения поиска и воспоминаний о голой девочке у него вновь возникла эрекция. Он сошёл с тропинки, улёгся за кустом к и приспустил штаны. Торф был горячим и ароматным и он вдыхал его запах, представляя себе влажное от воды тело девочки. Потом он закрыл глаза и уткнулся лбом в пряную траву.
«Это моя земля, – неслось в его голове. – Моя… И они мои… Все… И я возьму их, одну за другой… Всех… Одну за другой… Одну, за другой…»
Всего за один час он насчитал 16 девочек, что прошли мимо туда и обратно. Правда, все они шли небольшими компаниями по 3-4 человека, но он уже знал, что кто-то из них обязательно совершает ошибку и отобьётся от стада.
«Они думают, что это их дом, а это мой дом… – думал он, разглядывая девочек сквозь зелень. – Они думают, что они в безопасности, если рядом их друзья или родители, но это не так… Никто не в безопасности, пока рядом есть я… Никто… Никогда… Нигде…»
Он вспомнил Веру и то, что он делал с ней в тесном автобусе в присутствии её родителей и осклабился.
«Им кажется, что кто-то им поможет… Кто-то заступится за них, защитит, но это не так… – размышлял он, наполняясь новым желанием. – Всё это ложь… Но вы узнаете, что это ложь, только когда я покажу её вам… Вы узнаете её и останетесь моими навсегда… Никто больше не сможет любить вас… Никто кроме меня… Никто не сможет быть с вами… Никто… Никогда… Только я один… Только я…»
Внезапно, он услышал топот босых ног. Девочка лет 12 торопливо бежала по тропинке в сине-зелёном мокром купальнике. По-видимому, она что-то потеряла по дороге и вспомнила о пропаже только в воде.
«Наверняка полотенце или расчёску, – подумал он. – Они вечно их теряют…»
Он снова уткнулся лицом в горячий мох и представил, как сдирает этот купальник, оставляя её лежать ничком, обнажённой и зовущей, и с трудом подавил в себе звериное ворчание.
Когда он переходил мостик, перекинутый через канаву, отделяющую лес от дач, навстречу ему попалась та самая девочка в двуцветном купальнике. В правой руке она сжимала большую, ярко красную расчёску.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она, переходя на шаг.
– Здравствуй, – не менее вежливо ответил он. – Вода отличная…
Девочка ничего не ответила и умчалась в лес, а он ещё раз улыбнулся и зашагал домой. На сегодня, он узнал более чем достаточно.
В течение следующих двух недель, что остались от его отпуска, он почти каждый день наведывался на озеро и ещё раз убедился, что нет ничего проще, чем затащить кого-то из девочек в лес, и сделать там с ней всё что угодно. Он также несколько раз проследил за играющими на переулках ребятами, но вскоре с сожалением убедился, что девочки крайне редко прятались в лесу, а если и делали это, то только в компании подруг.
Чтобы удостовериться, что все его наблюдения верны, Олег, в качестве тренировки, отправился в соседнее садовое товарищество и провёл целый день, купаясь и загорая на их озере, и понял, что был абсолютно прав – всюду было одно и то же. Теперь нужно было лишь найти участки, где дорога к реке или озеру, куда ходят купаться дачники, пролегала бы через лес, пусть даже совсем маленький и редкий. В таких местах обычно всегда росла густая, высокая трава, в которой легко можно было спрятаться и быть неразличимым даже с близкого расстояния. Именно тут он вспомнил, как его в своё время поразила книга о тиграх-людоедах, которые воровал людей, преимущественно женщин, ясным днём, прямо с поля, на котором бок о бок работали десятки человек. Они уносили их прочь, часто ещё живых, затем срывали с них одежду, и, обнажённых, несли дальше, в укромное место, где и поедали. Это было поразительно и жутко, и теперь он понимал, что ему всегда хотелось быть похожим на тех тигров.
«Всё дело в страхе… – повторял он себе. – Когда они далеко от дома, они бояться, но когда их дом близок, они доверчивы… Они думают, что если они слышат кого-то, то кто-то услышит их, но это не так… Мне не нужно бояться… Всё пройдёт гладко… Как у тех тигров…»
Также, он, поначалу с неохотой, но затем с всё большим азартом, начал старательно вспоминать тот случай в лесу, во время пионерской Зарницы, который до этого он пытался стереть из своей памяти. Олег скрупулёзно восстанавливал все мелочи, вплоть до отблеска солнца в верхушках деревьев и сытного грибного запаха леса. Он хотел понять, в чём была его ошибка, чтобы не повторить её вновь и когда понял, тихонько рассмеялся.
«Она не должна вырываться и отбиваться… Она должна лежать тихо и покорно, ничком, как и положено… Она не должна мешать мне быть с нею… Я должен полностью контролировать её… Полностью… Я не могу полагаться только на её страх… Нужно кое-что ещё, что-то надёжное как клыки тигра… Им больше не удастся унизить меня… Никому… Никогда…»
Первой его мысль была о ноже, но он не хотел, чтобы на теле было много крови. К тому же, одного удара как правило никогда не хватало, чтобы обездвижить жертву. Об этом он тоже читал, и потому, в конце концов, Олег остановил свой выбор на кастете. Перерыв сарай, он отыскал небольшую медную пластину, толщиной чуть более сантиметра и за несколько вечеров, смастерил себе из неё отменное оружие. Жене он сказал, что вытачивает деталь для автомобильного прицепа, но она особо и не интересовалась. Она привыкла к тому, что Олег много времени проводит за верстаком, и не лезла в его дела.
Осталось приучить Людмилу к своим регулярным отъездам, но и это он уже продумал. В детстве он любил рыбачить и теперь, он решил возродить эту традицию. Он купил несколько лёгких удилищ, кое-какие снасти и начал регулярно ходить на небольшую речку, что змеилась вдоль кромки болот, в десяти минутах ходьбы от его дома. Ему нужно было просто выйти из калитки, свернуть налево и неспешно идти прямо по узкой лесной тропинке, в конце которой появлялось черное зеркало воды с россыпью белоснежных кувшинок в том месте, где некогда был мост.
Людмила не удивилась его новой страсти. Многие мужики на дачах ловили рыбу или охотились. К тому же, Олег регулярно приносил домой свежую рыбу, которая вносила приятное разнообразие в их рацион. Правда он вечно жаловался, что рыбы становится всё меньше и ему вскоре придётся искать другие места для ловли. Так и случилось. Всё чаще и чаще он начал отлучаться на рыбалку по выходным, покуда, его еже субботнее отсутствие в ясные дни, порой до утра воскресенья, не стало нормой. Он объяснял это тем, что путь до озер, где пока ещё водилась рыба, был неблизким и ему нужно выезжать рано утром, чтобы застать утренний клёв. В оставшееся же время, дабы не ездить по нескольку раз, он исследовал новые места, и лишь потом возвращался обратно.
Из таких поездок Олег всегда привозил отличные трофеи. Он покупал их за гроши в местном рыбхозе или у местных рынках. Людмила ни в чём ему не перечила. В конце концов, он не требовал слишком много и в остальные дни всегда был рядом и трудился по дому не покладая рук. Вечерами он подолгу корпел над подробной картой области, делая на ней какие-то пометки, вблизи озёр и рек, будто бы отмечая места удобные места для рыбалки. Это выглядело вполне естественно, и скоро Людмила привыкла, что во все погожие выходные дни, с мая по сентябрь, мужа часто не бывает дома.
Олег регулярно упражнялся со своим кастетом на толстой доске, пытаясь рассчитать силу удара, чтобы не убить девочку, а только как следует её оглушить. Он понимал, что всё придёт с опытом, но всё же продолжал тренировки, подпиливая и подтачивая своё оружие, пока кастет не стал продолжением его руки и не ложился в ладонь идеально. Он называл его «перстнем» и представлял себе, что он будет венчальным кольцом для него и для его очередной «невесты»…
Его единственной проблемой отныне оставалась собака. Раньше он постоянно брал Свифта с собой на рыбалку, но теперь он становился помехой. Олегу пришлось придумать историю о том, что он начала себя плохо вести на рыбалке: лаять, норовить влезть в воду и вообще всячески шуметь и пугать рыбу. Словно в подтверждение его слов, Свифт, будто чувствуя неладное, каждый раз с лаем бросался вслед за хозяином, когда тот собирался уезжать, а когда его запирали в доме, скребся и отчаянно выл, что прежде за ним никогда не водилось. Людмиле приходилось надевать на него тесный намордник, но и в нём Свифт всё равно подвывал ещё некоторое время, так протяжно и тоскливо, словно по покойнику, что Людмила вечно пугалась, не случилась ли с мужем по дороге авария.
– Ты только не гони, – постоянно напутствовала она Олега ещё с вечера. – А то вдруг что…
– Не волнуйся, – успокаивал он её. – Я буду очень, очень осторожен… Мне некуда спешить…
Заботы о Свифте, напомнили ему о том, что по его следу могут пустить собак, и он сделал себе заметку всегда иметь с собой нюхательный табак, чтобы сбить всевозможных ищеек со следа. Он хотел предусмотреть всё.
Однажды вечером, Олег заметил на своём участке чью-то кошку. Свифт уже был в доме, и кошка чувствовала себя уверенно. Она мяукнула, когда он позвал её, и дала себя погладить. Олег вынес ей из дома кусочек сосиски и бросил на траву. Затем, зашёл в сарай, надел на руку кастет и склонился над животным. Кошка урчала, поедая сосиску. Он огляделся, примерился, а затем, с резким выдохом опустил руку с кастетом прямо ей на затылок.
Она умерла почти не дрогнув, только вытянулась на мгновенье и изогнулась дугой, а затем замерла. Он завернул её в мешковину и отнёс на болота. Там он взял кошку за хвост, раскрутил и швырнул в центр заболоченного озерца. Затем вернулся домой, основательно умылся, промыл кастет, покрутился у зеркала, чтобы убедиться, что на нём не осталось каплей крови и зашёл в дом. Людмила уже погасила лампу и готовилась уснуть.
– Калитка скрипнула, – пробормотала она. – Ты выходил?
– Да, – отозвался он, ложась рядом. – Относил мусор на помойку… Не хочу, чтобы муравьи завелись… Их потом очень трудно выгнать…
Он нежно обнял жену и начал настойчиво ласкать её, а потом, когда она уснула в ставшей горячей постели, заснул и сам, с легким сердцем, точно убаюканный ангелами. Он знал, что был готов.
Утром, ещё до завтрака, Олег первым делом развернул свою карту и аккуратно перечеркнул кружочек, отмечавший небольшое озеро близ дачных участков.
– Июль обещали жарким… – пробормотал он с улыбкой. – Да, я чувствую это… Он будет жарким… Он просто должен быть таким… У меня будет много дней, но если мне их не хватит, то следом придёт август… Я готов немного подождать… Да… Я готов… Пора отправляться в путь… Пора начинать Поиск…»