Кто придумал снег и другие невероятные истории

У груздя потемнело в глазах, и он залепетал умоляющим тоном:

– Но я не шучу… Это те самые картины, что я хотел вам продать… Мой эксперт сказал, что…

– Ваш эксперт болван, – звучным басом произнёс маслёнок, вставая и направляясь к дверям. – Идёмте, господа, по-моему, тут всё предельно ясно. Мы зря потратили своё время и напрасно доверились господину груздю… Счастливо оставаться.

– Постойте! – фальцетом закричал груздь. – Да посмотрите же на эти чудесные маски, на краски, на…

– Мой кучер нарисовал бы лучше, – усмехнулся крохотный, сухой подосиновик. – Впрочем, может это он и нарисовал? Пойду, спрошу его… До свиданья.

Гости начали расходиться, оставив груздя в полубезумном состоянии наедине со своими шедеврами. Но не успел стук колёс их повозок смолкнуть окончательно, как владелец дома услышал, что к подъезду подкатил новый экипаж. Безумная надежда озарило лицо груздя, и он с радостным криком бросился к двери:

– Я знал, что вы пошутили, знал! Я… – груздь запнулся на полуслове и попятился. На пороге стоял начальник городской охраны в сопровождении дюжих подберёзовиков.

– Господин груздь, – сказал он сухим, деловым тоном. – Мэр города хотел бы задать вам несколько вопросов. Прошу вас следовать за мной…

Груздь попытался сказать что-то в своё оправдание, но у него получилось только прошипеть нечто невразумительное, и поникнуть на руках подберёзовиков, точно внутри него сдулся большой воздушный шарик.

У мэра груздя ждал ещё один неприятный сюрприз. Там стояла насмешливо улыбающаяся сыроежка, а за ней, его старый знакомый шампиньон и опёнок.

– Это они, – завопил груздь. – Это всё они подстроили! Я не виноват! Все деньги у них! Это они жулики, не я!

– Довольно, – оборвал его мэр. – Я всё знаю. Деньги, которые вы украли, уже возвращены в городскую казну. Боже мой, господин груздь, а ведь я хотел предложить вашу кандидатуру на пост нового мэра! Страшно даже представить, что бы случилось с нашим городом, займи вы это место. Каким же я был недотёпой, что слушался ваших советов! К счастью, у нас ещё остались достойные грибы, вроде этой очаровательной сыроежки и её друзей, а это значит, что у нас есть будущее…

На этом закончилась история противостояния маленькой сыроежки и важного груздя, который слишком много о себе мнил. Остаток своих дней он провёл за решётчатыми окнами городской тюрьмы, что выходили на дорогу, ведущую к рынку, так что каждое утро он мог видеть, как под ними проезжает на своей тележке маленькая жёлтая сыроежка, распевая весёлую песенку. Вот так.

Папа встал и отряхнул колени.

– Ну, кто на этот раз выиграл? – затаили дыхание ребята.

– По старой, уходящей вглубь веков традиции, – тоном герольда начал папа, – меньше всего грибов собрал… я. всего 52 штуки и я получаю 65 очков. Хотя, по правде говоря, я ухитрился подобрать одну маленькую поганку, так что на деле, и того меньше…

Папа чинно раскланялся, принимая дружные аплодисменты ребят и продолжил:

– По той же традиции, больше всего грибов собрал Сергей… 71 штука. Поздравляю. У тебя 101 очко.

– Ура, ура! – запрыгал мальчик. – Я же говорил, что снова выиграю!

– …однако, – выдержав паузу, произнёс папа, – Варвара, собравшая всего 62 гриба, набрала в три раза больше белых, и, таким образом, зарабатывает целых 108 очков и побеждает в очередной Грибной Гонке. Ура, новому чемпиону!

Папа расцеловал Варю, Серёжа пожал ей руку, признавая своё поражение, поле чего, папа стал рыться в своём рюкзаке в поисках главного приза.

– Странно… – пробормотал он спустя минуту, – я же точно помню, что положил шоколадный кекс с изюмом в боковой карман, а сейчас его там нет…

– Стёпа! – разом вскрикнули все трое. – Где этот поросёнок! Стёпа, ты где?! Отдай приз! Фу! Отдай немедленно! Степашка!

Степашка высунул голову из соседних кустов и самым невинным видом посмотрел на своих хозяев. Весь его вид как бы говорил, что ни о каком шоколадном кексе с изюмом он отродясь слыхать не слыхивал, но крошки в бороде выдавали преступника.

– Стёпа, Стёпа… – укоризненно покачал головой папа. – Как ты мог… Это же был наш приз.

Стёпа высунул свой розовый язык и склонил голову набок. Его глаза хитро поблёскивали.

«Может он и был ваш, – подумал скотч-терьер, – но съел то его я, а значит, я и выиграл! И вообще, это нечестно считать эти ваши дурацкие грибы. Они невкусные… Вот если бы в лесу вместо них росли говяжьи сардельки, я бы точно победил… Конечно, если бы лиса мне не подкладывала мне мокрые брёвна… Да-а-а, устроить Большие Сарделечные Гонки это было бы здорово!..»

Дама и Рыцарь

Папа сидел в кресле, нахохлившись, точно воробей на морозе и маленькими глотками пил горячую воду с лимоном. Его шею укутывал тёплый шарф, на ногах были шерстяные носки, а на голове тёплая фетровая шляпа.

– Ну, сколько там? – спросил он маму, разглядывающую только что вынутый у него градусник. – Не менее 39, я полагаю. Мне очень, очень плохо…

– 36,8 – сказала мама, поджимая губы, чтобы не улыбнутся.

– Сколько, сколько?! – подпрыгнул на месте папа. – Не может этого быть! Дай я ещё подержу.

– Ты и так держал его 20 минут, – заметила мама.

– Значит, он сломался, – буркнул папа. – Я же чувствую, что ужасно болен…

Мама переглянулась с Варей и пожала плечами.

– Ну, раз ты чувствуешь…

– Да, чувствую, – запальчиво сказал папа и шумно высморкался. – У меня грипп или того хуже. Ох уж эти болота! Вечно тут все болеют.

– Пока что ты единственный кто заболел летом за все эти годы, – певуче отозвалась мама, уходя на кухню.

– Неправда, – воскликнул папа. – В прошлом году Степашке тоже было плохо…

– Просто он съел целую банку сгущёнки, которую кто-то оставил на стуле… – донеслось с кухни.

– Это неважно, – наморщился папа. – Он страдал, и я тоже страдаю! Варя, милая, налей, пожалуйста, папе ещё горячей воды с лимоном. Мне так плохо…

Папа вздохнул и обессиленно откинулся на спинку кресла. Варя взяла стакан, налила воды из чайника и поставила его рядом.

– Спасибо, моя хорошая, – слабым голосом проговорил папа, закрывая глаза. – Только ты меня понимаешь…

– Вообще то, – сказала Варя. – Когда у Серёжи была такая температура, ты сказал что ему можно идти в школу.

С кухни донёсся сдавленный смешок, а папа выпрямился на кресле и трагически схватился за голову.

– Никто меня не понимает, никто! Только Степашка… Кстати, где он?

– Он ушел с Серёжей на рыбалку.

– Я всеми брошен, – продолжил причитать папа, – всеми… Даже любимой собакой… Что же мне делать?

– Сварить мне кофе, – сказала мама. – Ты любишь говорить, что забота о других, помогает забыть о собственных трудностях. Самое время продемонстрировать это на деле.

Папа почесал нос, задумчиво повертел в руках свои очки, а затем решительно поднялся.

– Хорошо, – сказал он с видом короля в изгнании. – Я сварю вам кофе. Пусть я после этого распластаюсь без чувств, но ручаюсь, он будет великолепен!

Кофе с зефиром заметно улучшил папино настроение. Он стянул шерстяные носки, шляпу, но категорически отказался снимать шарф.

– Это мой оберег, – заявил он, допивая третью чашку и опустошая коробку зефира в шоколаде. – Он спасёт меня от злых духов, которые приносят болезни.

– Болезни приносят микробы, – уверенно заявила Варя. – Нам учительница в школе рассказывала.

– А не рассказала ли вам случайно ваша замечательная учительница, – сказа папа, – про храброго кавалера Жерара Маре, по прозвищу рыцарь в Шарфе и о его прекрасной даме, Изабелле Лакруа?

– Нет, – помотала головой Варя. – В школе только неинтересное рассказывают…

– В таком случае, вам обеим будет интересно услышать эту чудесную историю, в которой одна простая девочка превратилась в знатную даму, а отважный юноша в настоящего рыцаря.

– А они поженились потом? – спросила Варя с горящими глазами.

– Э-э-э, – замялся папа, – ещё не знаю… В смысле, история умалчивает этот факт… Короче слушайте. Давным-давно, когда замки и ветряные мельницы были обычным делом, а на картах были подробно указаны пути к тем местам, где водятся драконы и великаны, жил был молодой человек, который отчаянно мечтал стать рыцарем. Он был смел, силён и предан, но, увы, по строгим законам того времени, этого было недостаточно. Чтобы стать рыцарем непременно требовалось быть родовитым дворянином и иметь хотя бы самый крошечный замок. Однако Жерар не переставал верить, что судьба улыбнётся ему. Он каждый день упражнялся в верховой езде, фехтованию и подолгу представлял себе, как он ухаживает за своей дамой сердца, которая также непременно должна была быть у каждого стоящего рыцаря. Братья потешались над ним и именовали его «шевалье». «Шевалье не желает отведать пареной репы? – говорили они, когда он вечером садился за ужин. Или – «Ваша светлость не соизволит выплеснуть это помойное ведро?»

Жерар хмурился, но держался молодцом, и упрямо продолжал верить, что его мечта осуществима.

– Всё равно я стану рыцарем, – говорил он себе, покачиваясь без седла на спине их старой кобылы Люси. – Стану и всё тут…

Он не мог знать, что далеко-далеко от него, в небольшом городе на берегу большой реки жила Изабель, мечтавшая стать знатной дамой, которую полюбит отважный рыцарь. Она была дочкой прачки и по всем правилам, конечно никак не могла ей стать. Однако она тоже верила, что её мечта осуществима, и каждую ночь представляла себе, каким он будет, её рыцарь. Кузины дразнили её каждый день, и когда на её переднике случалось появиться пятну, они наперебой предлагали свои услуги, чтобы помочь «бедной баронессе».

«Знатные дамы не должны утруждать себя, – с серьёзными лицами говорили они. – У них полно слуг. Давайте мы вам поможем, баронесса…»

Но вместо помощи, они мазали её фартук сажей, и Изабелле стоило немалого труда отчистить его.

– Ничего страшного, – говорила она себе ночами. – Они просто не знают, то, что знаю я. Стать знатной дамой может каждая девочка, нужно только как следует захотеть и не терять надежу. Не терять надежду…

Время шло. Отважному Жерару исполнилось 18 лет, а прекрасной Изабелле 16. Они по-прежнему жили своими жизнями и верили в мечты, когда в королевстве разразилась война. Рыцари одного знатного рода, на гербах которых красовался подорожник, выступили против других, не менее знатных рыцарей, на чьих гербах красовался щавель. «Подорожники» называли «щавельнистов» мятежниками, а те в свою очередь, называли их изменниками.

Обе стороны собрали под свои знамёна внушительные армии и бились друг с другом не щадя сил и жизней, хотя никто толком не мог объяснить почему именно они это делают. Жерар понял, что настал его счастливый час. Он простился с семьёй и отправился на войну, где вскоре, благодаря своей отваге и преданности, стал оруженосцем одного знатного толстого рыцаря, большого любителя пиров, турниров и войны. Правда, для всего этого он был уже слишком стар и толст, и не мог без посторонней помощи ни влезть на лошадь, ни спуститься с неё, но был готов драться с каждым, кто бы усомнился в его силе и ловкости. Он пропустил большинство сражений, так как вечно просыпал, а если ему и иногда удавалось встать вовремя, то он никогда не выходил из своей палатки, не позавтракав плотно. Ел Гийом много и обстоятельно, отдавая дань каждому блюду, а потому к тому моменту, когда он был сыт, одет и взгромождён при помощи четырёх слуг на своего коня, битва обычно заканчивалась.

– Чёрт знает что такое! – ругался он, узнав, что опять опоздал. – Придётся опять выпороть слуг, за то, что они не разбудили меня вовремя. Подумать только, война идёт уже несколько месяцев, а я до сих пор в ней не участвовал! Безобразие…

Расстроенный и голодный, он возвращался обратно, грозился высечь слуг, но те вовремя подавали клюквенный морс и жаркое, и толстяк Гийом откладывал наказание «на потом».

А потом были фазаны, куропатки, фаршированные яйца, ветчина, сыр, пироги, ещё пара кувшинов морса, так что, в конце концов, храброму рыцарю оставалось только одно – спать – что он и делал, а проснувшись, немедленно садился ужинать, так что для расправы со слугами у него просто не оставалось времени.

Лишь однажды, судьба улыбнулась ему. Его ужин настолько затянулся, что когда пришла весть о грядущей битве, Гийом всё ещё был на ногах.

– Превосходно, – воскликнул он, разгорячённый чаем и жареной индейкой с каштанами. – Седлайте моего коня, несите мои доспехи и если я опять опоздаю на битву, то клянусь громом, я всех вас насажу на моё копьё и изжарю точно рождественских гусей!

Слуги засуетились и через час, пыхтящий от натуги Гийом, выехал из лагеря и одним из последних присоединил к схватке, в которой также принимал участие наш юный друг Жерар. Битва была ужасающей. Сотни рыцарей мчались друг другу навстречу, выбивая противников из седла, ломая копья и мечи. Тысячи стрел затмевали небо и обрушивались на ряды копейщиков, раскалывая их щиты и пробивая кольчугу. Крики, стоны, ржание лошадей и оглушающий грохот железа наполнил тихую доселе долину и в эту жуткую толчею ринулся на всём скаку Гийом, опустив забрало и грозно потрясая своим копьём. Это было великолепное зрелище, но вот незадача, когда до вражеских рядов оставалось каких-нибудь сто шагов, конь Гийома, устав нести на себе непосильную для лошади тяжесть, споткнулся и наш рыцарь, кубарем вылетев из седла, упал в большую лужу. Всё бы ещё могло закончиться весьма сносно, поднимись Гийом на ноги и продолжи вести бой, но судьба оказалось весьма капризной дамой и под собственным весом и весом своих богатых доспехов, толстяк начал банально тонуть в грязи… От ярости и обиды, на его глаза навернулись слёзы и он, из последних сил приподняв из грязной жижи лицо, издал протяжный вопль, на который обратил внимание Жерар. Он поспешил на помощь знатному рыцарю, помог ему выбраться и встать на ноги.

– Вперёд, – закричал толстяк, почуяв под ногами твёрдую землю. – Мы покажем этим «щавельнистам» что к чему.

– Но милостивый государь, – скромно потупил глаза Жерар, видя какая редкостная удача, идёт к нему в руки, – ваша доблестная атака заставила врагов в панике отступить. Битва завершена. Мы победили.

Гийом протёр глаза и увидел, что враг действительно разбит и бежит.

– Хм, – сказал он, гордо подбочениваясь, – кажется, они и вправду дали дёру.

Затем он, не поворачивая головы, как можно небрежнее спросил юношу:

– Но, что, собственно произошло? Я что-то плохо помню тот момент, когда меня выбили из седла…

– Я вам всё сейчас расскажу, – сказал Жерар, помогая рыцарю снять шлем и отыскать меч. – Когда вашего оруженосца ранило стрелой, и он отстал, вы бросились в самую гущу схватки, рыча точно лев и размахивая своим копьём как великан. У врагов затряслись поджилки, а некоторые даже упали на колени и стали молиться…

– Действительно? – прервал его Гийом. – Так всё и было?

– Ну, разумеется, – ответил Жерар. – Я стоял в 20 шагах и всё отлично видел.

– Хм-м-м, – пробурчал рыцарь – Продолжай…

– Так вот, когда вы были в нескольких шагах от неприятеля и готовы были обрушить на него весь ваш гнев, Чёрный рыцарь на огромном вороном коне налетел на вас сзади точно демон…

– Чёрный рыцарь ты сказал, – изумился Гийом.

– Совершенно верно, ваша милость, – кивнул юноша. – На огромном вороном коне.

– Ага… – пробормотал Гийом. – Так-так… и что же он сделал этот Чёрный рыцарь?

– Он предательски ударил вас своим копьём в спину и, так как вы не ожидали подобной низости, вас выбросило из седла на землю.

– На землю? – переспросил Гийом. – Ты сказал не в грязь, не в воду, а на землю?

– Именно так, – кивнул Жерар. – На землю, где вы, прежде чем потерять сознание, успели проткнуть своим мечом трёх солдат неприятеля…

Гийом, который действительно немного ударился головой и отбил копчик, растеряно огляделся.

– Послушай, – сказал он, поманив пальцем юношу, – ты действительно всё это видел?..

– Своими собственными глазами, ваша светлость!

– Превосходно, – просиял Гийом. – Отныне вы мой оруженосец. Приведи мою лошадь, и поедем обедать. От такой битвы у меня разыгрался жуткий аппетит…

Не менее интересно обстояли дела у Изабеллы. Одним воскресным утром, покупая на рынке зелень, она заметила толпу зевак, потешающуюся над молодой девушкой, немногим младше самой Изабеллы. Девушка была одета совсем просто и её светлые волосы были распущены, но держалась так, будто была дочь самого короля. Изабелла подошла ближе и прислушалась.

– Так вы говорите, что вы, баронесса? – услышала она бас торговца сладостями.

– Да, – ответила белокурая девушка, чем вызвала новый взрыв хохота.

– Чудесно, ваше высочество, – склонился в насмешливом поклоне торговец, подмигивая своим приятелям. – И чего же вы желаете?

– Несмотря на то, что вы грубиян, я желаю попробовать ваши сладости, – ответила она. – Вид у них весьма соблазнительный.

Новый взрыв смеха потряс рынок. Люди стали собираться в толпу, а Изабелла протиснулась в первые ряды.

– О, простите меня великодушно, – затряс косматой головой продавец. – Угощайтесь, ваше высочество, но сначала заплатите…

– Я же уже сказала вам, что у меня нет с собой денег, – ответила девушка, не теряя самообладания.

– Как?! – притворно изумился торговец. – У баронессы нет денег?

– Нет, – сказала девушка.

– Совсем-совсем? – никак не мог поверить продавец.

– Совсем-совсем, – ответила девушка, начиная хмурится.

– Что, даже малюсенькой медной монетки? – не унимался торговец, подмигивая своим товарищам.

– Да нет же! – сказала девушка, гневно сверкая глазами.

Торговец открыл рот, чтобы сказать ещё что-то остроумное, но тут он заметил Изабеллу и сменил тон.

– Ба, – произнёс он, вновь принимаясь насмешливо кланяться. – Смотрите, кто к нам пожаловал. Сегодня вся знать нашего города почтила меня своим присутствием. Как ваши дела, Изабелла? Ваш рыцарь ещё не вернулся с войны? Но, ничего, ничего, такая знатная дама как вы обязательно его встретит…

Изабелла отчаянно покраснела и приготовилась ответить нечто дерзкое, как вдруг, белокурая девушка схватила её под руку и радостно воскликнула:

– Какая удача! Знатная дама! Превосходно.

Одолжи мне, пожалуйста, несколько монет, чтобы заплатить этому грубияну за его сладости. Просто я сбежала из замка сегодня утром, чтобы побродить по городу в одиночестве, и очень проголодалась.

– Конечно, – ответила Изабелла, стараясь подражать тону и манерам незнакомки. – Вот, держи.

Она протянула всё, что у неё было девушке и та, не глядя, высыпала медяки на прилавок.

– Этого достаточно? – спросила она торговца.

Тот пробурчал нечто неразборчивое, недоумённо глядя на двух девушек.

– Пойдём, – сказала белокурая девушка, откусывая большой кусок от имбирного пряника. – Мне тут больше не нравится. Расскажи мне о себе. Где твой замок?

Они вышли с рынка под руку как заправские подруги, и гуляли около часа, болтая о том о сём. Баронессу звали Нелли, она росла без матери и была на редкость разумной и некапризной девушкой. Очень скоро обеим девушкам стало казаться, что они знают друг дружку вечность. Они как раз принялись оживлённо обсуждать рыцарей, которые покорят их сердца, как вдруг рядом остановилась роскошная карета и оттуда, точно моль из шкафа, вылетело несколько взволнованных служанок.

– Ваша милость, ваша милость, – причитали они, кружась вокруг незнакомки. – Какое счастье, что вы нашлись. Как мы напугались! Как мы все за вас волновались.

Они буквально выхватили белокурую принцессу из рук Изабеллы и внесли её в карету, но в последнюю минуту, незнакомка властно остановила их.

– Постойте, – сказала она. – Пока я тут гуляла, я встретила ещё одну знатную даму и хотела бы пригласить её к себе домой. Изабелла, дорогая, садись со мной. Я покажу тебе замок и познакомлю с папочкой. Он чудесный, только глуховат…

Старшая из служанок надула губы и окинула Изабеллу надменным взглядом.

– Простите, ваша светлость, но по-моему, это совершенно не знатная дама. Вы только посмотрите на её платье и башмаки. Да она наверняка прачка или торговка овощами.

Изабелла побледнела, но вспомнив с каким достоинством держалась на рынке настоящая баронесса, высоко подняла подбородок и спокойно ответила.

– Быть может я пока и не баронесса, но когда-нибудь я ей обязательно стану.

Служанки прыснули со смеху, но Нелли грозно цыкнула на них и они испуганно притихли.

– Если я говорю, что встретила знатную даму, – сказала она тихо и вкрадчиво, – то смею вас заверить, так и есть. Прошу, Изабелла, садись. Я не люблю быть в долгу у своих подруг, будущих баронесс…

Дела у Жерара и Изабель быстро пошли на лад. Жерар очень скоро стал совершенно незаменимым человеком в окружении Гийома, а Изабель, стала не только новой служанкой Нелли, но и её лучшей подругой и советчицей.

Меж тем война между «щавельнистами» и «подорожниками» никак не заканчивалась. Ни та, ни другая сторона не могла одержать победу, но о мирном договоре никто и слышать не хотел. Единственное о чём они смогли договориться, это небольшое перемирие, чтобы затем, продолжить драться с новыми силами.

По такому случаю, в замке Нелли было организованно большое празднество, на которое съехались многие знатные рыцари. В их числе был и Гийом со своим верным оруженосцем. Жерара было теперь не узнать. Облачённый в доспехи и восседающий на отличном коне он сам порой походил на рыцаря, тогда как толстый и неповоротливый Гийом казался его

старым слугой. Война окончательно разнесла Гийома. Он толстел от сражения к сражению, так что перед последним не смог влезть в доспехи и скакал на врага в домашнем халате, размахивая обглоданным свиным окороком точно булавой. Он даже был ранен, хотя предпочитал скрывать этот факт, так как неприятельская стрела пронзила ему ягодицу, отчего он начал прихрамывать. Впрочем, ему это только шло, так как теперь он числился бывалым ветераном, а благодаря историям, которые про него рассказывал Жерар, ещё и отчаянным храбрецом.

Жерар первым увидел Изабеллу. Она стояла на балконе рядом с Нелли и любовалась проезжающими мимо рыцарями. В груди у юноши затрепетало, и он понял, вот она, Дама его сердца. Однако дама не замечала его. Её взор был прикован к рыцарю Огня, на щите которого сплетались языки пламени. Положение спасла принцесса.

– Смотри, как тот юноша смотрит на тебя, – сказала она Изабелле. – Боже, да он красавчик. И как хорошо сидит в седле. Кажется, ты ему понравилась…

– Да, пожалуй, – сказала Изабелла, переведя свой взор на юношу и понемногу заливаясь румянцем от его смелого взгляда. – Но он не рыцарь, хоть и очень на него похож… На его щите пусто.

– Но и ты ещё не баронесса, – напомнила Нелли. – Впрочем, если тебе больше нравится рыцарь Огня, то дело твоё. Только хочу тебя предупредить, под своим забралом он скрывает заячью губу и поросячьи глазки…

Однако Изабелла уже почти не слушала Нелли. Она сказал так лишь для того, что скрыть своё смущение, потому что юноша сразу же пленил её сердце. Нелли улыбнулась и стала выискивать в толпе своих кузенов, а Изабелла, стянула со своих плеч тонкую накидку, которую ей подарила её подруга и сбросила её с балкона прямо в руки Жерара. Он повязал его на шею, после чего привстал в седле и отвесил своей даме глубокий поклон.

– Вот у тебя и появился рыцарь, моя будущая баронесса, – засмеялась Нелли. – И судя по тому, что о нём говорят, он храбр, предан и безукоризненно честен. За исключением тех случаев, когда он рассказывает о подвигах хозяина, но это лишь делает честь его уму. Ах, мужчины, мужчины, как же вы все хвастунишки…

В тот же день Изабелла получила от Жерара записку с признанием в любви и отправила ему не менее нежное ответное послание. Им так и не удалось переговорить с глазу на глаз, но когда на следующий день рыцари покидали замок, она долго махала юноше с крепостной стены, и это было так трогательно, что Нелли прослезилась.

– Ах, Изабелла, я так тебе завидую, – сказала она. – Вы словно созданы друг для друга. Уверена, у вас всё будет хорошо…

Однако в реальности всё было не так-то просто. Дела в замке обстояли из рук вон плохо. Отец Нелли, барон Донжон, милый старичок, некогда отважный рыцарь и неутомимый охотник, стал с возрастом не только туговат на ухо, но и совершенно рассеян. После смерти жены, он постепенно утратил интерес ко всем своим прежним развлечениям и занялся коллекционированием бабочек. Теперь, внутренние стены одной из башен замка были доверху увешаны сушёными насекомыми, и барон прохаживался меж ними, мурлыча себе что-то под нос, так что если бы не усилия Нелли и старого управляющего Гастона, всё хозяйство давно пришло бы в упадок. Только изредка Донжон приходил в себя и начинал заниматься делами, но это длилось обычно не более недели, после чего, он вновь впадал в меланхолию и уединялся в башне. Так случилось и сейчас. Едва отгремели прощальные трубы и отзвенели доспехи удаляющихся рыцарей, барон начал неудержимо зевать и к вечеру вновь был со своими бабочками.

Всё бы было ничего, так как Гастон и Нелли неплохо справлялись, но в последнее время в замок зачастил двоюродный братец Донжона, Жан Дюпьер, который был не прочь прибрать имение к рукам. Он старательно обхаживал старика, каждый раз привозя ему редчайших бабочек, самой немыслимой окраски и формы, выдавая их за результаты трудов нескольких заморских экспедиций, с которыми он якобы поддерживал связь. На самом деле, всех бабочек ему мастерил знакомый суконщик, не без изящества используя крылья других насекомых, куски пёстрой ткани, кожу, янтарь, сухие листья, а иногда, кусочки сусального золота, а в качестве клея, используя мёд и смолу. От его бабочек рябило в глазах, и все они были размером не меньше ладони, а некоторые, втрое больше. Жан пользовался тем, что окружающий мир в то время был ещё плохо изучен, и барону не с чем было сравнить свою коллекцию. К тому же, старик был очень доверчив, когда дело касалось его любимых насекомых.

– Посмотрите, что я вам привёз, мой любезный братец, – закричал с порога Жан, откидывая плащ, под которым была небольшая деревянная коробка. – Я только что получил это из Тасмании. Это потрясающе. Такого экземпляра у вас ещё нет в коллекции.

– Неужели! – запрыгал от восторга барон. – Покажите же мне её скорее!

– Одну минуту, – улыбнулся Жан и с видом фокусника откинул крышку коробки. Там, на тёмно-синем бархате, лежала чудовищного размера бабочка, собранная из парчи, двух стрекоз, майского жука, бисера и обломков перламутра.

– Боже, какая прелесть! – воскликнул барон. – Это восхитительно! Как она называется?

– В этом то и есть загвоздка, любезнейший братец, – ответил Жан. – Это совершенно новый вид бабочек и у них ещё нет названия. Начальник экспедиции многим мне обязан, поэтому я уговорил его не называть её пока и предоставить эту честь вам…

– Мне?! – схватился за сердце Донжон.

– Вам, вам, любезный братец, – ответил Жан. – Я знаю как это важно для вас, так что прошу, придумывайте имя, и я тот час же напишу его в своём ответном письме в Тасманию.

– Ох, это так волнительно! – всплеснул руками барон, и Нелли, не выдержав этой комедии, фыркнула и отошла в сторону. Она много раз пыталась раскрыть отцу глаза на этот очевидный обман, но всё было тщетно. Он точно не слышал её, а когда она грозилась выбросить всех его бабочек и больше не опускать перед Жаном подъёмный мост, он приходил в ярость и грозился сжечь весь замок дотла.

– Итак, – сказал Жан, когда девушка удалилась, – каково будет имя это чудного создания?

– Я бы хотел назвать её Нелли, как мою дочь, – сказал барон и шумно высморкался. – Это очень красивое имя.

– Не спорю, мой любезный братец, но вспомните, только в прошлом месяце вы назвали этим именем пять новых экземпляров. Быть может, вам следует придумать более… оригинальное имя?

– А я хочу Нелли, – надулся старик. – Могу я её так назвать или нет?

Жан подавил улыбку и склонил голову.

– Можете, вне всякого сомнения.

– В таком случае, эта чудесная новая бабочка из Тасмании, будет называться Нелли, – сказал барон и его лицо вновь засияло. – Пойдёмте скорее в башню. Мне не терпится добавить её в свою коллекцию…

Такие сцены повторялись каждую неделю, так что, в конце концов, Жан обрёл такое влияние на барона, что старик готов был слушать каждое его слово. И для начала, Жан посоветовал немедленно рассчитать Гастона, потому что тот, якобы, все эти годы обкрадывал Донжона. Поначалу старик пробовал сопротивляться, но Жан умел настоять на своём, и когда в следующий свой визит очередная фальшивая бабочка из Южной Африки украсила стену башни, Гастон был с позором уволен. Даже слёзы Нелли не смогли смягчить сердце барона, так, как Жан сумел внушить ему мысль, что всё это делается ради её блага. Затем своё место потеряли другие верные слуги, а их место заняли подручные Жана. Последней должна была уйти Изабелла, но тут Нелли проявила свой недюжинный характер и твёрдо пообещала отцу, что вместе с ней замок покинет и она. Скрипя зубами, Жан смириться с тем, что у Нелли остались преданные ей люди, но он успокаивал себя тем, одна девушка никак не могла помешать его планам.

А затевал он следующее – Жан собирался всеми правдами и неправдами заставить барона подписать письмо, в котором он, Жан Дюпьер, оставался бы опекуном его дочери. Заполучив это письмо в руки, он избавился бы от своего двоюродного братца, представив дело как несчастный случай, а затем, отправив Нелли в монастырь, обрёл бы всю власть над замком и землями Донжонов. Всё было готово и оставалось только дождаться подходящего момента, но Жан не любил ждать и решил ускорить ход событий. В башне, он подмешал барону в питьё слабый яд, от которого старику на некоторое время стало очень дурно. Воспользовавшись слабостью старика и напирая на то, что после его смерти Нелли окажется совершенно одна и потеряет всё без твёрдой мужской руки, он заставил его подписать документ.

– Только пообещай мне, – прошептал барон, когда всё было кончено, – что как только дочь выйдет замуж за рыцаря, ты вернёшь им мой замок.

– Ну, конечно же, верну, – успокаивал его Жан. – Мы же двоюродные братья…

Жан не хотел, чтобы весть о подписанном документе достигла ушей Нелли, но Изабелла, случайно оказавшись неподалёку, слышала весь их разговор и сразу же всё поняла. Жан всегда вызывал у неё отвращение, теперь же, когда стало ясно, что он не остановится ни перед чем, лишь бы достичь желаемого, она пришла в ужас.

«Этому не бывать! – сказала она себе. – Нелли и барон были так добры ко мне. Я должна им помочь и помешать этому чудовищу, осуществить свой дьявольский план. Но что же мне сделать?..»

Для начала, Изабелла всё рассказала Нелли, но та, к её удивлению, ей не поверила.

– Я знаю, что Жан обманщик и лицемер, но убийца, нет, не может этого быть, – сказала она.