– Заговор! Ты можешь хоть сейчас думать конструктивно? Паша пытался связаться почти со всеми участниками клуба, которых я хорошо знаю, или которых знает отец.

– Да. Я уже понял это. И они его почему-то покрывают.

– Вот это действительно странно.

– Может быть, он похитил их родственников и теперь шантажирует?

– Возможно. Знать бы, что задумал этот подонок.

– Мы должны остановить его, пока он не наделал еще больших бед.

– Нет. Я так не думаю. Я устала, я же девушка, – слезы выступили на ее глазах. – Почему я должна бороться с собственным братом? Я хочу уехать отсюда подальше, лежать на пляже и ни о чем не думать.

– Но это твоя семья.

– Семья?! Брат, который хочет убить или подставить меня. Отец, который с удовольствием наблюдал, как меня имеют сразу десять парней в чертовом клубе извращенцев и моральных уродов.

Первый раз я услышал от нее мысли, которые крутились в моей голове уже несколько недель. Возможно, у Оли наступил момент переосмысления. Паша все-таки добился своего. Или это просто порыв, который скоро пройдет, и она снова захочет оказаться на подиуме, где ее будут трахать все, кому не лень?

– Я хочу уехать отсюда, – продолжает девушка. – Мне надоело бороться. Я очень устала.

– Я тебя одну не отпущу.

– Тогда поедем вдвоем. Я знаю одно место, где он нас не будет искать. Еще вчера я написала письмо брату мамы, в котором все подробно описала. Надеюсь, он найдет, кому передать эту бумагу.

32

Утром, ненадолго отлучившись, Оля вернулась на новом джипе Mercedes. Мой вопрос, откуда автомобиль, она оставила без внимания.

Едем. КАД. Дорога уводит нас все дальше и дальше от родного города, от родителей, которых я так давно не видел, от друзей, которые уже, наверное, успели перемыть мне все косточки. Меня успокаивает мысль, что рядом со мной девушка, которую я так добивался. Ей, по всей видимости, я безразличен, но необходим. Она, так же, как и я, безумно одинока. Есть ли надежда на наше совместное счастливое будущее? Нет. Я уже в это не верю. «Ты можешь делать что угодно, но ты не добьешься своей цели, пока это не станет необходимо девушке. Отвлекись, найди себе другую, живи полноценно. Оставь ее на время. Может, по прошествии нескольких лет у вас все и получится», – так сказал мне Паша, когда я еще ему верил. Ублюдок!

Погрузившись в грезы, я перестал следить за дорогой. Уже не знаю, где мы едем. За окном начинается вьюга. Дорога почти заметена. В сумерках видимость составляет не более пяти-десяти метров. А Оля несется с огромной скоростью. Наверное, как и мне, ей уже нет дела до собственной жизни. Если мы разобьемся, для меня это будет хороший конец. Но Оля достойна лучшего.

– Нам еще долго? – спрашиваю я свою попутчицу.

– Часа два-три.

– Может, ты все же расскажешь, куда мы едем?

– Подальше отсюда, – грубый и бесчувственный ответ в ее стиле.

И почему я так влюбился в нее? Мне становится себя жалко. Я обидел таких замечательных девушек: оттолкнул Кристину, оскорбил Веронику. А они ведь любили меня и желали добра. Как такое возможно, что я бросил все ради девушки, с которой у меня ничего не получится, хотя в душе я это знал с самого начала? Безысходность. Презрение. Злость. Волею судеб мы с Олей проводим много времени вместе, но так и не сблизились! Там, в подвале, я смел верить, что мы будем вместе. Теперь не верю.

– Почему ты себя так ведешь? – прямо спрашиваю я ее.

– Что?

– Почему ты такая черствая? Ты так боишься подпустить к себе кого-то близко. Откуда такой страх?

– С чего ты взял, что я боюсь?

– Я это вижу.

– А ты не думал, что я просто еще не нашла того, кого готова подпустить к себе, как ты выразился, – прямолинейно и, возможно, честно, отвечает она. Зачем так откровенно? Ее слова, словно нож, режут мою душу.

– А я? Я готов быть с тобой… – выдавливаю я.

– Что ты? Сережа, я не хочу тебя обижать и дарить тебе напрасные надежды. Я не знаю, что у нас есть, а чего нет. Сейчас мы должны быть вместе, но я не могу тебе обещать, что через месяц или год я буду рядом.

– Ты думаешь, что найдешь человека более преданного, чем я? Или который будет любить тебя больше?

– Сережа, ты очень хороший…

– Не надо продолжать! Хватит. Я сто раз слышал эти фразы: «ты хороший», «ты обязательно встретишь хорошую девушку, и вы будете счастливы». Чушь! Я встретил за последнее время уже двух, но они мне не нужны. И самое страшное в том, что я еще и сделал их несчастными. Ты, и только ты важна мне. Поговори со мной искренне. Хватит быть безразличной. Если тебе плевать на меня, то лучше останови машину, и я уйду. Обещаю, больше ты обо мне никогда не услышишь.

Она улыбается. Для нее это все игра! А для меня нет. С тех пор, как я ее встретил, я оказался косвенно виноват в смерти двух человек. Неужели все пережитое напрасно?

– Ты находишь это смешным? – продолжаю я.

– Нет… Ни в коем случае! Напротив. Просто ты меня не знаешь. Это не я не готова подпустить тебя, это ты не хочешь принять меня такой, какая я есть. Я для тебя лишь образ. Ты хочешь, чтобы с тобой рядом сидела не я, а та девушка, которую создало твое воображение. Ты ищешь оправдание всему, но не понимаешь главного – я тебе не нужна! Вот и все. А я и сама не знаю, кто мне нужен сейчас, и нужен ли вообще.

33

Она останавливает машину на обочине. Смотрит мне в глаза. Ну, что на это раз?

Мы молчим. Она поднимает голову и целует меня. Я этого не ожидал. Почему-то поцелуй кажется мне искусственным, а вся ситуация – наигранной. Приходит странное чувство тревоги.

Оля не останавливается: снимает с меня куртку, расстегивает рубашку, гладит рукой по груди. Рука ее останавливается возле моего паха. Я возбуждаюсь и начинаю снимать с нее одежду, пока она не остается в одних стрингах. Откидываю спинку кресла и помогаю ей забраться на меня сверху.

Какая страстная! Да, я люблю ее. Она, как кошка, трется своими шикарными грудями о мое тело. Я снимаю с нее трусики и через мгновение вхожу в нее. Презерватив… Плевать! Не хочу думать об этом!

Но неужели и ей все равно? Почему она так просто может заняться сексом без предохранения? Черт, эта мысль меня отвлекает. В это время девушка начинает двигаться все быстрее и быстрее. Я беру ее за талию и начинаю задавать темп. Хочу ее все больше и больше.

Что я сделал не так? Почему она опять прекратила все на середине? Хм. Я глуп и все время падаю в одну и ту же яму. В этот раз думал, что все будет иначе. Был старателен. Но не прошло и пяти минут, как она резко остановилась, отпихнула меня и перебралась на водительское сиденье, укрылась своим пальто и пожелала спокойной ночи. И все… Черт возьми, просто «спокойной ночи»! Я еще возбужден и хочу закончить начатое дело. Может, я противен ей? Но я не могу позволить так обращаться с собой. Теперь не могу.

Я кладу руку ей на колено и начинаю гладить: ноги, живот, грудь. Она убирает ее и говорит:

– Я очень устала. Давай спать!

Может, для нее это очередная игра? Нравится мучать людей? Решила унизить меня. Растоптать? Ну уж нет! Ей это просто так не сойдет с рук! Клянусь. В горле образуется комок. Такое ощущение, что меня сейчас вырвет. Мною вертит каждый, кто может!

– Объясни, что ты творишь? – говорю я командным тоном. – Что это за выходка была сейчас?

В ответ – молчание. Впервые в жизни у меня появилось сильное желание ударить девушку. Она просто издевается надо мной. Она знает, что я беспомощен. Она за рулем, мы сейчас в глуши, я не могу никуда уйти – она просто играет со мной. Дрянь! Сука!

– Блядь, что такое? Почему ты думаешь, что можешь так со мной поступать?

Она резко разворачивается. Взгляд у нее бешеный. Молчит. Потом:

– Как это я поступила? Я ничего тебе не должна. Я же говорила, ты даже не пытаешься меня понять.

– Что?!

– А ты не подумал, что мне могло стать плохо, и я просто не хочу оправдываться? Я устала. И силы мои ограничены. Я же девушка…

И что сказать? Вот я кретин! Я только что наехал на ни в чем не повинную девушку. Почему я пытаюсь проявить характер тогда, когда это нужно меньше всего? Невезучий я человек по жизни.

– Но, если честно, мне не становилось плохо. Спокойной ночи, – закончила она.

34

Стерва! Я быстро надеваю одежду и выхожу из машины. На улице жутко холодно. Плевать. Лучше сдохну как собака, чем проведу ночь в ее машине. Со мной никто еще не смел так обращаться. У меня просто не укладывается в голове, что движет этим человеком. Ведь она знает мое к ней отношение. Как я мечтаю, чтобы мне никогда не приходило то проклятое письмо из клуба, жил бы себе нормальной жизнью.

Черт, как холодно! В спешке я даже не успел нормально застегнуться.

Из-за вьюги не видно дороги. Иду вперед. Неважно куда. Вернуться означает унизиться. Я уверен, что, если меня долго не будет, она начнет волноваться и осознает, что поступила, как дрянь. Жаль, нет плеера. Раньше, когда мне было плохо, я включал громкую музыку и просто гулял. Шел, не зная куда. Чем дальше – тем лучше.

Оля! Она умна. Даже слишком для девушки. Я постоянно чувствую себя неловко во время разговора с ней. Меня поражает и восхищает ее всесторонняя осведомленность. Раньше мне везло на девушек, которые редко читали новости, мало интересовались политикой. Собственно говоря, им вообще не было дела до не бытовой стороны жизни. Оля же… Автомобили, фундаментальные науки, политика, история… Кажется, что она знает все.

Экстремальна. Готова на поступки, о которых другие даже боятся подумать. Свободна. В этом-то и кроется корень всего нашего недопонимания. Она не хочет кому-то принадлежать. Возможно, я просто не вхожу в ее планы. Она слишком молода и хочет насладиться прелестью свободной жизни. А я своей навязчивостью отпугнул ее. Мужчина не должен так себя вести. Девушки любят безразличие.

Как же холодно! В своих раздумьях я ушел довольно далеко. Все. Хватит. Возвращаюсь. Почему я должен себя морозить?! Разворачиваюсь и иду в обратном направлении. Однако снег становится все глубже. В раздумьях я сошел с дороги и шел по полю. Сейчас лучший способ – это повернуть обратно и идти по следам. Они должны вывести меня к машине.

Двадцать метров. Следов нет. Никогда не видел такого сильного снегопада. Вьюга все усиливается. Снег залепляет глаза. Я потерялся в пространстве. Паника. Нет. Спокойно. Надо идти прямо и никуда не сворачивать. Так я должен попасть на дорогу. Пятьдесят метров. Сто, может, и двести. Дороги нет.

Как я мог потеряться? Я что, иду в неправильном направлении? Дурак! Из-за своей глупости я теперь могу замерзнуть! Веду себя как ребенок. Что ни действие, то провал. Пойти в противоположную сторону? А если я еще дальше уйду от дороги? Лучший способ сейчас – стоять на месте и дожидаться, пока стихнет вьюга. Единственное, что мешает мне, это обжигающий холод. Ха-ха! Спастись от голода, скрываться от тюрьмы и сдохнуть посреди поля в пятидесяти метрах от машины. Истерика. Это очень смешно.

Вдалеке слева как будто мигнули фары, потом еще раз. Я, не раздумывая ни секунды, направляюсь в направлении мигающих огней. Через несколько минут оказываюсь у машины Оли. В очередной раз оказался дураком. Рядом с Олей я теряю самообладание. К черту! Слишком холодно! В машину. Открываю дверь, которую уже порядочно завалило снегом, и сажусь на теплое сиденье.

Оля ничего не говорит. У меня тоже нет слов.

35

Проснулся. На улице уже светло. Значит, довольно много времени. В это время года светает поздно.

Оля еще спит. Спина и шея жутко затекли. Терпеть не могу спать в машине. Окна запотели. Двигатель мы решили не отключать, чтобы не замерзнуть ночью. Я аккуратно смотрю, чтобы не будить Олю, сколько у нас осталось бензина. Датчик показывает, что бак полон больше, чем на четверть. Протер стекло. Почти не помогло – машину сильно занесло снегом.

Проехала фура. Через минуту за ней медленно протащилась легковушка. Значит, мы тоже проедем по дороге. Пока Оля спит, надо почистить машину. Открываю дверь, выхожу. Как же красиво на улице! Дорога проходит посреди поля, на километры вокруг все белым-бело. Слева вдалеке виднеется сосновый бор. На деревьях шапки снега. Подхожу к багажнику, хочу открыть. Заперт. Как же он открывается? Точно, из салона. Надо найти кнопку.

Садясь в машину, вижу, что проснулась Оля.

– Доброе утро, – приветствую я ее.

– Доброе-доброе, – холодно и безучастно говорит она, даже не смотря в мою сторону. Неужели моя вчерашняя выходка окончательно ее оттолкнула?

– Я хотел убрать снег.

– И так выедем, смети с окон только.

Через пять минут мы опять в пути. Несмотря на то, что дорога завалена снегом, Оля едет с огромной скоростью, обгоняя редко встречающиеся попутные автомобили.

– Может, ты сбросишь скорость? – предлагаю я.

– Тебе страшно? – с вызовом отвечает она вопросом на вопрос. – По-моему, это ты торопишься. Вчера даже пешком пошел.

– Чего ты хочешь? Извинений? – начинаю раздражаться я.

– Да брось. Кому они нужны. Это твоя жизнь. И точно не мне тебя учить.

– И в чем же тогда проблема?

– Проблема в том, что я еду посреди какого-то поля в глушь несусветную, где должна буду прозябать хрен знает сколько времени. Вот в чем! Это не моя жизнь. Я ненавижу рамки. Особенно, если меня в них загоняют. А ты сопровождаешь меня в эту клетку. И еще удивляешься, что я какая-то непонятная. Какой я могу быть? Моя жизнь канула в лету. Теперь я стала подневольной овечкой, которая играет в гребаную игру с непонятными правилами. Я существую, подстраиваясь под новые обстоятельства. Не для этого я отдавалась всем! Нет! Это я должна выбирать: что, где и когда! Я. И только. Пусть мной движут животные чувства, или, наоборот, духовность. Но они должны быть моими и искренними. Никем не навязанными: ни родителями, ни государством, ни братом. И не тобой! В противном случае, для меня лучше разбиться насмерть в этой машине.

Не надо навязываться, понимаешь?! Не понимаешь ты меня, я это уже говорила. Ты хочешь поработить меня, как этого хотели отец с братом! Нет! Никто не посмеет. Ты даже не думаешь о том, чего хочу я. Нравишься ли ты мне. Так с чего ты так бьешься, как баран рогами о забор? Нужно подбирать ключ. Но ты этого не умеешь…

36

Больше мы не говорили. Я – баран. Хорошо! Но она! Она – сука! Мне хочется разрыдаться. Я едва себя сдерживаю. Но нельзя. Я не слабак. Найду другую, более достойную!

Я морально устал от Оли. Не хочу и не знаю, о чем с ней говорить после всего сказанного. Несмотря на несколько трахов, она сейчас дальше от меня, чем была когда-либо до этого. Понимаю, что мы никогда не будем вместе. Я все испортил своей навязчивостью. Не умею я сохранять спокойствие. С самого детства не умел. Мужчина должен быть в меру холодным. Я не такой. А она оказалась с ледяной душой.

Свобода? Я тоже хочу свободы. Или для нее это значит трахаться со всеми? Готов ли я на это? Возможно, смирился бы. Но не теперь.

Мы подъезжаем к дому. Возле дома на свежем снегу видны следы шин. Переглядываемся, и, я уверен, думаем об одном и том же. Оля останавливает машину. Теперь нужно понять, что делать дальше. Если здесь кто-то был и ждал нас, то это место тоже небезопасно.

– Может быть, кто-то заблудился? – предполагаю я, совершенно не веря собственным словам.

– В такой глуши? – отрезает Оля с раздражением. Она права. Зря я говорю то, что изначально глупо, понимая, что это опровергнут, и я соглашусь.

– Я выйду посмотреть.

– Нет! – со злостью орет она. – Хватит уже вести себя, как дебил! – она включает задний ход в попытке развернуться. – Хочешь идти – вон! Но я убираюсь отсюда. Больше ноги моей здесь не будет. Я отвезу тебя до ближайшей гостиницы. Там наши пути расходятся. Хватит с меня!

В этот момент сзади подъезжает большой черный джип. Он упирается прямо в наш задний бампер. Я оглядываюсь. Оля включает переднюю передачу, пытается развернуться, съезжает на обочину. Переднее правое колесо проваливается в кювет. Задняя передача. Мы оказываемся на брюхе. В ловушке. Из-за дома выходят двое мужчин. Один из них – Паша.

Меня охватывает страх. Они сумели отыскать нас. Сейчас меня убьют. Все кончено. Я не хочу так умирать. После всего пережитого я должен жить.

Я готов на все. Только не убивайте! Сползаю вниз по сидению и стараюсь спрятаться за торпедой автомобиля. Оля в этот момент открывает дверь и выходит. Одному в машине мне становится еще хуже. Нет.

Выйдя на улицу, наблюдаю, как Оля кидается на Пашу с кулаками. Тот, в свою очередь, стоит спокойно, лишь иногда прикрывая голову от ее маленьких ручек.

– Ублюдок сраный! Убийца! – Оля уже бьется в истерике. Мне ничего не остается, кроме как стоять в стороне и наблюдать за ними. Несколько крупных мужиков подходят ко мне сзади. Неосознанно я отодвигаюсь от них, подходя к Оле с Пашей.

– Успокойся, доча, – раздается сзади мужской голос. Мы с Олей одновременно поворачиваем головы. Рядом стоит ее отец. Вполне спокойный, ничто не указывает на то, что ему что-либо угрожает. Безупречно одетый. Несмотря на ледяной ветер, он – в одном костюме, и смотрит на Олю с Пашей, как на нашкодивших дошколят. Только ухмылка мерзкая и гнилая. Он здесь не жертва. Я сразу это понял. Чтобы ни происходило, это он все задумал.

– Папочка, ты жив? – искренне, в порыве эмоций, не имея возможности трезво проанализировать ситуацию, кричит Оля и бросается к нему на шею.

Отец отстраняет ее и спокойно говорит:

– Пойдем в дом. Там теплее, – и, приобняв за плечи, ведет Олю в сторону крыльца. Они проходят мимо меня. Остальные мужики направляются следом, не обращая на меня никакого внимания, как будто бы меня тут и вовсе нет. Сбежать? Нет. Страшно и интересно… И как Олю бросить? Скрепя сердце, на трясущихся ногах следую за ними.

37

– Усаживайтесь поудобнее, – говорит Паша нам с Олей, как только я переступаю порог. Он сильно изменился. Сейчас парень совсем не похож на того отчасти потерянного психа, ищущего свое предназначение. Его взгляд полон уверенности. Я бы не отличил его от тех богатых придурков, которые мнят себя королями мира.

Отец стоит немного позади. За ним стоят двое охранников – бугаи крайне неприятного вида. Особенно ужасен один из них, постоянно скалящий свои желтые зубы, красующиеся под кривым сломанным носом. Глубоко посаженые глазки, лысый череп с татуировкой. Комично. Полнейший быдляк. Зачем Олин отец его держит? Наверное, для устрашения.

– Паша, расскажи им, – говорит отец Оли, усаживаясь в кресло. Его лицо выражает удовлетворение. Он спокоен. Видно, что он ждал этого момента.

Успели навести здесь чертов уют. В доме тепло, пахнет даже какой-то едой. Все это очень и очень странно. Павел делает шаг вперед. Потом назад. Волнуется, гад? Если бы не несколько вооруженных людей сзади, я бы кинулся на него, и, клянусь, убил бы.

– Не надо агрессии сейчас, – начал он говорить, как будто прочитал мои мысли. В его голосе чувствуется неуверенность, хотя глаза смотрят прямо и дерзко, то на меня, то на Олю. Он убрал руки в карманы и уже готов был продолжить свой спокойный монолог, когда Оля заорала:

– Агрессия? Нет, братец, я не злюсь. Я спокойна. Я буду ждать месяц, год, десяток лет, но клянусь тебе, в один прекрасный день ты будешь идти, а тебе в затылок прилетит пуля, которую выпущу я. Так что лучше убей меня здесь и сейчас, – потом она поворачивается в сторону отца. – Я верила тебе, думала, что он причинил тебе вред, – голос ее дрогнул. – Вы – долбаные ублюдки. Оставили меня гнить заживо! Сука, папа, я же верила тебе. Ну ты и скотина!

Из груди ее вырывается стон ненависти, в котором чувствуется безысходность. Ноги подкашиваются, она просто оседает на пол и начинает взахлеб реветь, содрогаясь всем своим хрупким телом. Вот момент, когда она сдалась. Ни один человек не может быть сильным абсолютно всегда.

Я присаживаюсь рядом и пытаюсь приобнять ее. Она даже не замечает моего прикосновения. Я смотрю на сидящего пожилого мужчину и неспешно шагающего взад-вперед парня. Им будто бы все равно. Они не собираются успокаивать девушку. В ее слезах любовь перерождается в ненависть, надежда – в одержимость. А они спокойны.

Злость все больше и больше переполняет мою душу. Неужели им действительно насрать на чувства близкого и родного человека? Они просто чудовищны. Особенно Паша. Прикрывался верой, а в итоге оказался последним подонком – и дьявол на такое не способен. С какой целью нужно так издеваться над людьми?

– За что? – процедил я сквозь зубы. Даже Оля обращает на меня внимание и забывает о своих слезах.

– Да ни за что! А потому, что это нравится людям, – спокойно проговорил Олин отец. – Это шоу.

– Шоу, где люди дохнут с голоду? – хриплю я, так как дыхание не может прийти в порядок от переполняющих меня эмоций. Я просто не понимаю, как им приходят в голову такие мысли. Таких, как они, нужно вешать!

– Ну-ну, не горячись, – якобы по-дружески говорит Паша. – Все было под контролем. Мы следили за вами. Никто не позволил бы вам умереть.

– Ты просто так говоришь. Ты не знаешь, что мы чувствовали. Лежать и считать секунды до конца, – продолжаю говорить я. Между тем, рот пересох от волнения. – Я лично засуну тебя в гроб и оставлю там подыхать, и буду наблюдать за тобой. И, сука, ты сгниешь там, если Оля не застрелит.

– Ух! – тяжело выдыхает Паша. – Грубость сейчас ни к чему. Она не поможет. Я пытался спасти людей от «Ритца». Это была моя цель. Я хотел вытащить тебя оттуда, Оля. Пусть средство не самое гуманное, зато действенное. В какой-то момент я понял, что клуб уничтожает людей. Меня никто не слушал. Ни ты, Оля, ни отец. Чем больше я находил бывших членов клуба, тем я больше убеждался, что клуб проклят. И только люди, покинувшие его по своей воле, имеют хоть какой-то шанс на спасение.

Я всячески старался помочь тем, от кого отвернулся Бог. Но путы дьявола слишком тугие. От них не избавишься. И я решил полностью покончить с «Ритцем». Уничтожил логово дьявола, – говорит Паша, причем совершенно спокойно. У него точно спеклись мозги. Скорее всего, в молодости слишком много наркотиков употреблял. Смотрю в пол. Смотрю на Олю, которую трясет от злости. Понимаю ее. Пролить бы на этот грязный пол кровь этого психа. И неважно, что будет дальше. Пусть убивают. Такие гады не имеют права ходить по земле. Он, между тем, продолжает:

– Я договорился с отцом, что, если создам новое шоу, которое будет более занимательным, чем простой трах, то он позволит задействовать в нем главную звезду – Олю. Оставалось найти еще одного человека, такого, который заинтересовал бы людей. Я долго находился в поиске. Ходил на встречи, даже преследовал Олю. И тут фортуна мне улыбнулась. Появляешься ты, Сережа. Идеально. Слабый, недальновидный, но с диким желанием заполучить мою сестру – во что бы то ни стало. Страсть затмила здравый смысл. Бинго. Мы в игре.

Кто мог подумать, что ты впутаешься в историю с убийством? – говорит он мне. – Нам становилось все интереснее и интереснее. Теперь нужно было подлить масла в огонь. Ты боишься, как бы тебя не заподозрили. Твой друг Костя молчит, как рыба. Плохо! Тогда в игру вступаю я. Вероника предупреждает, что тебя должны арестовать. Она соглашается мне подыграть, желая отомстить тебе. Тебя никто не собирался сажать. Ты был вне подозрений. Почти… Я ломал себе голову, как бы самому войти в контакт с тобой. Мне хотелось вести тебя, как марионетку. Вертеть как вещью, близко, на расстоянии вытянутой руки. Представь же мое удивление, когда ты сам позвонил мне! Бог на моей стороне. Далее. Игра. Красивые декорации. Гонки. Клуб. Все для камеры. Антураж что надо! Ты даже напился так, что тебя чуть не пришлось откачивать. Шоу начинает набирать обороты. Твой персонаж даже затмевает Олю. Действительно, никчемные людишки идеально подходят для главных ролей блокбастеров.

Долго так продолжаться, конечно, не может. Нужен накал страстей. Нашим зрителям неинтересны длинные однообразные истории. Мы сажаем вас в клетку. Ух! Вы хороши. Все идеально. Лучше сюжета не придумаешь! Некоторые даже подозревали, что вы действуете по сценарию. Делаются ставки, сколько вы протянете. Здесь и тотализатор, и жизнь, и похоть. Да, мы все видели, как вы трахались. Ненависть, безразличие, похоть, любовь… О… Это было великолепно! В той комнате были все чувства, сменяя друг друга. Это лучше, чем «Ритц». Мы следили за вашим здоровьем. Я нанял одного из лучших докторов. И когда он сказал, что вам угрожает опасность, я открыл дверь.

– Ты пожалееешь… – шипит Оля. Ее тело колотит мелкая дрожь. Я не вижу ее глаз, но сейчас она похожа на пантеру, которая готовится к прыжку, чтобы перегрызть глотку своей жертве. – Вы совсем чокнулись. Убили девушку ради шоу.

– Стоп, стоп, стоп. Правильный антураж в связке с современными медицинскими препаратами заставили вас поверить, что Вероника мертва. Да, мы вкололи ей уроний – препарат, который на несколько часов погружает человека в глубокий сон. Сердце бьется крайне редко, дыхание почти отсутствует. Но она жива. Вы идеально попали во все ловушки, которые были подготовлены.

– Кристина?

– Ее мы не стали посвящать в свои планы, так как она могла бы все испортить. Она по-настоящему влюбилась в тебя, Сереж, – с наигранной ухмылкой говорит Паша, подмигивая. – Вы бы могли стать отличной парой. Ведомая Димой, она также поверила в то, что я сошел с ума и могу убить вас. Нашим зрителям она пришлась очень по вкусу.

Ну а дальше все просто. Мы следили за каждым вашим шагом. И вот все мы здесь, – кланяется он нам, словно отыграв только что роль в спектакле.

– И что же сподвигло тебя рассказать нам все это? – спрашиваю я стоящего передо мной психа.

– Твой ночной побег. Мы потеряли тебя из виду, и некоторые зрители не на шутку забеспокоились, что ты можешь сойти с ума и убить Олю. Да и потом, любое шоу нужно вовремя остановить, пока оно не затянулось. Заканчивать надо так, чтобы хотелось еще. Отец, я обещал, что создам что-то лучшее, чем просто порно-клуб, – тут Павел повернулся к нему лицом, а к нам – спиной.

Отец улыбается, одобрительно кивая. Он горд за своего сына-идиота. Потом смотрит на меня – недобро и испытывающе. Пальцами правой руки сжимает свой подбородок, как будто принимая решение о том, что делать дальше.

Я и сам понимаю, что больше не нужен им. Они могут посадить меня в тюрьму, убить или просто оставить подыхать здесь от голода и холода.

– Да. Шоу действительно вышло на славу, – говорит отец Ольги, поднимаясь из кресла. Он хлопает по плечу сына, смотрит на разъяренную Олю и уже собирается уходить.

– Я клянусь, что вы поплатитесь оба. Клуб будет возрожден. Уже без вас. На вашей крови, – говорит Оля то ли спокойно, то ли, наоборот, чересчур волнуясь.

Отец Оли останавливается.

– Нет, дочь. С клубом покончено. Хватит. Он может навредить.

Он беспокоится о людях? Серьезно? Земля уходит из-под ног. Это уже чересчур. Стоя здесь, я думаю… Может, я умер? Или это очередная шутка? Идиотские, бессвязные фразы солидного, казалось бы, человека. О каком вреде людям он смеет сейчас говорить, после всего, что сотворил? И это не раскаяние. Они окончательно потеряли связь с реальным миром. Для них человеческая жизнь и чувства других ничего не стоят. Они бездушные порождения дьявола! Не могли отец и брат так поступить с родным человеком. Сначала обделили ребенка семейным теплом, затем допустили, чтобы она, лишь немного повзрослев, раздвигала ноги перед десятками мужиков. Наблюдать, стоя рядом, как Оля делает то, что неприлично обсуждать вслух. И я ведь многого, наверное, еще не видел, и не знаю, что бывало за кулисами… Твари! Такого не бывает. Бросить дочь подыхать от голода с мыслью, что это конец. Деморализовать, издеваться. И теперь так просто рассказать, что это шоу! Я не верю. Скажите, прошу, что это шутка! И что шутили только надо мной. Большее извращение сложно представить. Насколько же они больные люди! От этих мыслей меня начинает тошнить. Окутывает чувство полной нереальности.