Геологическая практика
К началу практики я все же опоздал. С разрешения деканата. В гости приехали мама, с сестричкой. Ну и как тут быть? Естественно, секретарь декана Нина Николаевна пошла навстречу.
Вместе с мамой и сестричкой поездили по родственникам. И даже до Сухого Лога, где у нас проходила практика. Там я и остался. Совесть надо иметь. Дальше уже пешком добрался.
Установку палаток и устройство сортира благополучно пропустил. И не жалею. Зато успел к началу геологических экскурсий. Но все равно, три дня пришлось дополнительно пропустить. Накусали комары в доме рыбака и охотника, да так, что нагноение по ноге пошло. Ходить очень даже больно было. Прикладывание колючек алоэ не помогло. Пришлось к фельдшеру на поклон идти. Та мне приляпала ихтиолку, перевязала и запретила прогулки. Вот три дня я и был постоянным дежурным в лагере, кашеварил. Молоденькая фельдшерица проведывала меня и приглашала на перевязки.
Почему-то это взбесило отличника из нашей группы. Боксера. Все пытался вытянуть из меня пикантные подробности. Вот, даже если бы они и были, то не для него. Ну и понесло обормота. Не мог он мне простить принародной реакции на его россказни про общение со своей подругой во время менструаций. Художественно безобразно у него получились. Меня чуть не стошнило. И рожа очень выразительно перекосилась. После этого мы даже не здоровались. Кроме того, он не понимал, почему я не стремлюсь быть отличником и открыто его презираю за угодничанье перед преподавателями.
Не знаю, каким он был боксером, но его пакости в мой адрес прекратились, когда я твердо встал на ноги. Особенно после того, как на футболе больно уронил другого боксера, полутяжа. Тому даже пришлось уйти «отдыхать» в палатку на пару дней. Нечаянно, вроде-бы, но вот не нужно было меня маленького обижать.
Успел все же отличничек назудеть в мой адрес руководительнице практики. Да и я сам не очень правильно себя повел с самого начала. Во время первой же экскурсии пришли мы толпой к пещере Гебауэра. Сначала – типа предбанника площадью 7х5 метров и высотой около 2,5 м. В конце его узкий и низкий лаз, причем ползти нужно было по грязи. Не впечатлило меня это. Половина студентов, глядя на мой дурной пример, тоже не полезла. Остальные изобразили отважных героев. Через минут пятнадцать эти вездеходы выползли со злобными харями: мало того, что грязные, так и попахивало от них… Подозреваю, что предыдущие экскурсанты там сортир устроили.
Зато в Фаунистическом логу нашел окаменелые кораллы, в опоковом карьере из глубокой грязи нарыл сферолиты радиально лучистого марказита, на речном обрыве отколол сланцы с большим количеством пирита. Без подсказок сразу сообразил, как работать с горным компасом. Ну и много другой всячины. Не зря внимал лекциям Трифонова и практическим занятиям. Удачно получалось. И в свое удовольствие. Глядя на это руководительница отмякла потихоньку.
Нога постепенно подживала. Перестал хромать и вонять ихтиолкой. Фельдшерица довольна была. Иногда в гости к ней просто так забегал, поболтать. А потом нам сделали недельную выброску на самостоятельную геологическую съемку участка. Самостоятельно готовились к выезду, запасали продукты, инструменты, палатки и спальники, аптечку. Преподаватели не вмешивались. Приучали к самостоятельной жизни. Ружья нам не дали – маленькие еще. Удочки и сети – тоже, поскольку речка очень бедна на рыбу.
Загрузились в ЗиЛ-157 с барахлом и пошкандыбали по заброшенной лесной дороге вдоль речки. Минут 50 тряслись. Выгрузились в очень удобном месте – на пойменном лугу в излучине русла. Северный берег – скалы, южный – задернованный и очень пологий, частично заросший сосняком. И маленький ручеек. Похоже, что выброску сюда делали частенько. Хотя следы издевательства над природой аккуратно ликвидированы. Ни мусора, ни кострищ. Молоденькие сосны не покалечены. Зато хворост и сухостой поблизости вычищены.
Быстренько поставили три палатки. Две средние – четырехместки для мужского контингента из нашей первой группы и одна маленькая, в которой обитала девушка из четвертой группы. По молчаливому уговору никто на нее не покушался. Естественно, девушка в маршруты не ходила. Ее заботой были коллекторские прибабашки (создание коллекций образцов и привязки их положения на сводной карте участка), и готовка пищи, естественно. Парни сначала сделали общий абрис – грубую карту участка, а потом бегали в маршруты с отбором образцов и определением элементов залегания (простирания и падения) массивов горных пород. При полном отсутствии топографических приборов. Только горный компас, планшет и зоркие глаза. Расстояния промерялись шагами. У меня в сотню метров укладывались шестьдесят два двойных шага. За неделю справились. Приблизительную геологическую карту участка сделали.
Как ни странно, клещи и гадюки не встречались. Нам даже противоэнцефалитные прививки не делали. И в аптечке не было змеиной сыворотки. Зато комары – ужас матерный.
Прежде, чем лечь спать в палатки заносили банки с тлеющими шишками. За полчаса укуренные зудящие вражины неохотно исчезали из палатки, и мы быстренько укладывались. Палатку, само собой, тщательно задраивали. Ночью эти твари как-то пробирались и ЖРАЛИ нас. У всех хари были опухшими. В первое утро я допустил ошибку: просыпаюсь и вижу вместо зеленого брезента палатки – грязно серый. Подумал – пыль. Сбиваю ее и с ужасом вижу кровавые полосы – насосавшееся комарье отдыхает. Ох и материли меня парни после того, как их начали жевать обиженные вампиры.
Антикомарин у нас был только одного вида – репудин. Эта гадость на час отпугивала комаров, а потом тю-тю. И не дай Бог, попадет на слизистые поверхности. Однажды, на радость публике, полчаса я простоял в позе раком, засунув полголовы в речку. Когда мне репудин в глаза попал.
Конечно, в речке гораздо приятнее просто плавать. Вот только очень она мелкой оказалась возле нашей стоянки. В самом глубоком омуте – не более полутора метров, да еще с огромными валунами, свалившимися со скал.
Вот сижу на выступе скалы и любуюсь на эту мешанину из воды и булыжников. Вода чистенькая, струится потихоньку. На камнях скользкая водяная поросль. Ветра нет, комаров тоже. На том берегу перед лесом наши палатки стоят. Девушка-красавица на костре обед готовит. Народ шастает с ней рядышком, слюной исходит.
Сзади ко мне подкрадывается Мишин, полуприблатненная сволота. Подначивает, что я с этого места побоюсь прыгнуть в речку. Народ уши развесил. Любопытствует. Гордыня во мне взыграла. Поспорили на бутылку вермута.
Присмотрелся внимательно к ситуасьен: высота около двух метров, ерунда. Кроме того, среди валунов рисуется что-то вроде тропки. Но отпихиваться от скользких камней нельзя, поломаться можно. Вспомнил, как парень в карьере Верхнего Уфалея шмякнулся с гораздо большей высоты. И решился. Тоже шмякнусь плашмя. Прямо на тропку.
Только в полете увидел, что остренький гребешок скалы прошел в сантиметрах двадцати от живота. Плюхнулся. Легонько по камням скользнул. Удачно так получилось. Но понял, что я придурок.
А харя у Мишина стремительно меняется от испуганной бледно-зеленой к злобно-красной. Прошипел:
– Ничего, вечером в преферанс с точностью до копейки у тебя выиграю.
И ведь выиграл. С заказанной точностью. Уважаю…
Через неделю мы закончили съемку участка и за нами приехала машина. Как раз продукты подошли к концу. Быстренько собрали палатки и вещи. Час потратили на приведение территории в божеский вид: убрали и закопали весь мусор, золу от костра рассеяли по лугу (чтобы трава гуще росла). Строго за этим у нас следили.
Девушку посадили в кабину к водителю, а сами стоя в кузове тряслись. Все-таки лесная дорога далеко не проспект.
За три дня собрали все группы на базе и начались зачеты. Не только по теории и результатам съемки, но и практическим навыкам: работе в поле, отбор образцов горных пород, работа с горным компасом, обустройство полевого лагеря, техника безопасности, оказание первой помощи и многое другое, по мелочам, без чего в поле очень даже неуютно. Французских дворян (де – Биллов) не обнаружилось. Не научили только охоте на дичь. Оружие нам не доверяли. Жалко.
А у меня полностью зажила нога и я снова приступил к тренировкам. Кроссы на заброшеных тропинках без риска вляпаться в дерьмо не добежавших до горшка студентов и аборигенов, свежайший воздух и мягкий грунт. Пара недель и я восстановился полностью. Даже надкостница не протестовала. Чтобы правильно войти в режим – один бегал. Ни от кого не зависел. Парней бегунов не оказалось. Девчонки бегуньи из институтской секции пытались пристроиться, но потом решили, что своя девичья компания все же лучше. Да и мои нагрузки были тяжеловаты для них.
Так и закончилась геологическая практика. Даже не смог определиться, что это было? Учеба или восстановительный период на природе?
Напоследок нам устроили отвальный бал. Собрались и геологи и геофизики второго -первого курса. Я сразу выпал из компании – наотрез отказался от подогрева. Ну, не хотелось портить прощание винищем. Зато натанцевался в свое удовольствие: подхватил геологиню из нашей беговой секции, показал несколько танцевальных движений и весь вечер мы демонстративно вдвоем выкобенивались. Моя бывшая «люпофф» просидела вечер на скамейке и только злобно зыркала в нашу сторону.
Утром мы дружной толпой рванули на станцию Сухой Лог. Рюкзаки заметно отощали и полегчали, все припасы подъедены, пришедшие в негодность одежки и обувь – выброшены. Прогулка, а не марш-бросок. До Свердловска едем вместе, а потом уже кто- куда, по домам на каникулы.
Эпилог
И снова стук колес поезда. Еду домой. Летом в вагоне, конечно, не очень приятно. Леса и горы Южного Урала постепенно сменяются степями Казахстана. Жара с каждым часом нарастает. Пассажиры, беззастенчиво растелешенные, валяются. Задыхаются от духоты. Потеют. Все фрамуги окон открыты настежь, помогает очень слабо.
Но я еду домой. А жара – это так, привычно. Соскучился по бескрайним просторам, ветрам и добрым, улыбчивым людям. Станция «вылезай» – Макинка. Еще полторы сотни километров на тряском автобусе и вот он, Степногорск. Новые по тем временам пяти и девятиэтажные дома, широкие улицы. И парк. Рожа у меня совершенно счастливая и многие здороваются, а потом дальше идут, тоже улыбаются.
Вот и наш двор, пулей залетаю на второй этаж. Восемнадцатая квартира. И, хотя телеграмму не давал, – папа, мама и сестричка ждут меня, радостно встречают. В этот раз чувствую себя вполне достойно.
Усаживают за стол отощавшего студента и закармливают вкусностями. А на десерт – любимые эклеры и огромное количество конфет. Естественно, расспросы. Отвечаю с отчаянным хвастовством. Получается настолько явно, что все ухмыляются.
Дома обстановка изменилась. Вместо старого круглого стола появился новый, угловатый. Диван заменили. Кухонный гарнитур новенький. Немножко жалко привычный старый кухонный стол, который папа сам смастерил еще на Украине. Но все, уже ликвидировали. Из старого остались только самодельные табуретки на кухне и скрипучие стулья в комнатах. В остальных комнатах тоже произошли изменения в лучшую сторону.
Появилась новая живность в доме: ежик. Общий любимец, состоящий из одних недостатков – колючий, топающий по ночам и гадящий на пол неотмываемыми какашками. Зато, когда мама вернулась однажды поздно ночью из командировки, и ее все проспали, ежик отличился. Выскочил на свет в кухню, покрутил недовольно носом, фыркнул и убежал. Топает обратно с куском позеленевшего мяса в зубах. Положил у маминых ног, мол угощайся. Трогательно получилось.
Вот этот негодяй в моей комнате всю ночь и топал. Нейтралитетом у нас и не пахло – гадил, скотина, рядом с моим диваном. Воняло круто. Наверное, выжить меня пытался. В отместку днем я делал вид, что хочу его погладить. Он оскорблялся, дергался всем телом и пытался всадить мне иголки в ладошку. Не успевал. От обиды хрюкал и скрывался под шкафом. Если я пристраивался читать, ежик тут же придумывал кучу других подлянок – на себя обращал внимание. Приходилось удирать на тренировку.
Утром разминочный бег минут двадцать на полевой дороге, затем спецупражнения на технику и возвращение в хорошем темпе. С околопредельными ускорениями на спусках с горок при максимальном ускорении. Но без фанатизма. Дома пульс быстро снижался с 90 до 54 ударов в минуту. Нормально. А через пару часов после обеда – тренировки с хорошей нагрузкой. Скорость и выносливость подрастали очень заметно.
Зачастую после тренировки пульс доскакивал до 140, иногда больше. Максимум – 220, но врачи и тренеры этому не верили. Ну и ладно, наплевать. Во время отдыха пульс быстро снижался и приходил в норму. Единственная неприятность – разболелась надкостница, да так, что вставал с дивана, шипя сквозь зубы. Что поделать – полевые дорожки оказались слишком жесткими. Это не Урал, с мягким грунтом в лесах.
Для того, чтобы укрепить мышцы ног и уменьшить боль в надкостнице, пошел на штангу. Она только – только зарождалась в городе. Зал бедноватым оказался: шесть помостов и к ним штанги. Гриф одной из них маломерка, кошмарно неудобный. Убожество. Вот его мне и выделили. Стойки отсутствовали как буржуазия при коммунизме, от слова «совсем». Пришлось с пола рывком забрасывать штангу на плечи и только потом приседать.
Тренер посмотрел на этот геморрой, подвалил любопытничать:
– Слышь, пацан, у тебя сколько на штанге?
– Посчитай, увидишь девяносто;
– А сам сколько весишь?
– Пятьдесят четыре;
– Сколько-сколько? Да бросай ты свою легкую атлетику, иди к нам. В момент мастера сделаешь!
– Нет, «Я другому отдана и буду век ему верна». Пушкин, если кто не знает.
Обиделся дяденька и попер меня из зала. Ну и ладно. Не лежала у меня душа к железякам. Заменил на выпрыгивания из глубокого приседа. Дома головой до потолка доставал при своем мелком ростике. Так ведь и надкостница успокоилась.
И еще повадился в спортивном дневнике строить графики пульса. В них отчетливо прослеживалось, что по здоровью у меня запас ого-го. Ну и грузился соответственно. Интересно то как. Да и родители откармливали вкусняшками в огромном количестве. Радовались, что в пьяные компании перестал ходить. С кофе правда как-то раз перебрал: в один прием литра полтора выхлебал. Так потом все серым казалось и глаза болели. Но ничего, обошлось без приключений. Даже уснул без проблем. Организм восторгался и рвался в бой.
Вот на этой чудной ноте и поехал в институт на третий курс.