Не выдержал, шутявкнул гадостно:
– Прошу прощения, но она и весит в полтора раза больше меня…
Девушка, разумеется, обиделась.
Зато в плавании показал лучший результат по секции. Без всякой техники на спине отмолотил.
Вообще, мой физический уровень резко пошел вверх. Без особого напряжения выигрывал в институте дистанции от 300 до 600 м. Интервальные тренировки не составляли проблем. Приседания со штангой до 90—100 кг – какие проблемы? На военизированной эстафете вообще очень круто отличился. И не только физической подготовкой.
Поставили меня на предпоследний этап: швырять в окоп гранаты, бежать в противогазе 400 м с эстафетной палочкой – автоматом АК-47.
Регламент на форму отсутствовал. Поэтому я оторвался с рационализацией: перевесил коробку противогаза с пояса на грудь, вместо штанов – спортивные трусы, а вместо кедов или сапог – шиповки. И, в виде прикола, конькобежная шапочка на мои длинные волосы, чтобы противогаз легче напяливать. Девчонки заключительного этапа, которые должны были нести на носилках мое тело с автоматом, предупредили: если буду орать или, не дай Бог, прыгать – прибьют без жалости. В предыдущем году из-за этого проиграли геологиням. Уронили носилки с чересчур активной «палочкой».
И вот, наступил знаменательный день. Перед забегом прошелся по дистанции, осмотрелся. Везде асфальт, колдобин нет. Но за сотню метров до конца этапа, после крутого поворота, мужички копают канавку под декоративные кустики. Субботничают, значит. Ладно, запоминаю, пробегу стороной, по газончику. Вернулся на начало этапа. Там у меня противогаз проверили на предмет мошенничества – на месте ли клапан, а то некоторые умельцы его вырывают, чтобы дышалось полегче. Обошлось, все исправно и на месте. Скоро прибегут ребятушки с автоматами.
Не торопясь, раздеваюсь и ехидно посматриваю на ошалело-квадратные глазки военных наблюдателей – судей. У них от рационализаторского прикида дар речи отвалился. Не успели возражение выкатить. Первой пара геологов несется. Суют автомат своему кадру. Тот его держит в левой руке, а правой ручонкой швыряет гранаты. И еще прицеливается. Ну и дурак, тебе же неудобно и время бестолково теряешь. Одной гранатой в окоп попал. Нет штрафных очков. Замешкался с натягиванием противогаза, зачем-то начал автомат вешать через плечо. Недоумок.
Тут наши прибежали. Выхватываю у них автомат, швыряю на боевую позицию под ноги и запуляю гранаты в сторону цели – окопа. Все три гранаты висят в воздухе, а я уже натянул противогаз, схватил автомат и выскочил на дистанцию. Наблюдатель от нашего факультета заорал «Попал одну». Зафиксировали. Может и попал. Не знаю. Не смотрел. В это время я уже противогаз нахлобучивал. Кучу времени сэкономил и в начале этапа оказался всего в полутора-двух метрах сзади от геолога. Уже на первых десяти метров сделал его, как стоячего. Чешу впереди. Ошарашеный народ в испуге разбегается. Такого они еще не видели. Несется чудовище в противогазе, шланг болтается из стороны в сторону, в руках автомат, штанов нет. Шиповками клацает по асфальту.
Так. Уже тяжело дышать. А тут еще шланг болтает голову, сбивает с ритма. Противогаз – это совсем не подарок. Присматриваюсь, судей нет. Никто не засечет жульничество: поддергиваю маску и дышу свободным воздухом. Ай, как хорошо… Крутой поворот. А вот это уже Ой! Субботничавшие мужички успели не только вырыть канавку, но и вставить в нее кустики. Мама, да это же колючая акация!! Метровой высоты!!! И не обежишь ее по газончику. Перекрыт он. В единственном узком проходе толпа строителей коммунизма стоит. Не растолкаешь. Занимаются основным рабочим действом – перекуривают. За такой толпой и контролера не увидишь. Натягиваю маску противогаза на законное место и лечу в барьерном шаге через эти кустики, которые готовы вдрабадан порвать не только трусы, но и мою нежную задницу. Ух, пронесло… в смысле, благополучно перепорхнул. Классным шагом выскакиваю на последний отрезок. Несусь к концу этапа и ни фига не вижу. Очки запотели. Девчонки, да схватите же меня за ручонки и дотащите до наших носилок! Меня же засудят и команду снимут с соревнований. Стоят дуры, не чешутся. Рискнул, сдернул противогаз, огляделся и метнулся к своим носилкам. Не засудили.
Выскочили первыми. Начали хорошо. Половина этапа позади, две трети – тоже. Блин, неужто будем первыми? Уже радость заиграла, как вдруг одна девчонка сбилась с общего ритма. Носилки заболтало. И все. Крындец. Сделали нас геологини, как стоячих. Паровозом мимо пронеслись. Пытаюсь подбодрить девчонок, но могучий кулачок многозначительно так закачался над моей недотыкомкой. Заткнулся. Лежу молча, по стойке «смирно». Все, вторые. Как и в прошлом году. А-быд-но.
Да, уж. Наши бабоньки могучи, а геологини весомей, в смысле – толще. Галка честно отработала, а остальные только … (старались). Особо обозлила красотуля, ведьма зеленоглазая с нашего курса. Первая сбилась. Потом в ногу с другими не смогла попасть. И сразу вспомнилось, как недавно она на черепе выплясывала. Зеленая роща, где мы тренировались, была старым кладбищем, а там иногда копают. И на поверхность то, что не надо выбрасывают. Наказание за такие пляски неизбежно. Но почему оно прилетело всем нам?
Через пару недель ее из института выгнали с позором, правда, за подделку документов. Попутно, за оставление документов без надзора, пострадала наша деканатская мамочка – строгий выговор получила. Все ей сочувствовали. А на ведьму озлились. Никто не выступил в ее защиту на общем собрании факультета.
Наш классный папа, Станислав Александрович, был настолько возмущен, что даже лекции по радиотехнике внятно читать не мог. На лабораторных работах промахи стал допускать. И попал в забавную ситуацию. На практических занятиях он учил нас паять электрические схемы. При этом требовалось обеспечить надежнейшее соединение радиодеталей.
Продемонстрировал. Спаял сам и попытался оторвать провода пинцетом. Мы тоже попробовали. Как у Райкина: «Пришпандорено насмерть, не оторвешь».
Когда мы запаяли свои схемы Игумнов проверил. Безжалостно драл. Но пинцетом не получилось. В расстройстве вооружился плоскогубцами и на пятой схеме с торжеством отодрал пайку. Затем очень подозрительно оглядел хихикающих студентов:
– Чего ржете?
– Станислав Александрович, а ведь это ваша пайка…
– ???
После тщательного осмотра не выдержал, сам заржал. Молоток.
А затем он подкинул нам выполнение курсовой работы по проектированию радиометра. Каждому – свой. Мы в трансе: про радиометры только немного слышали, а тут требуется самостоятельно разработать схему и определить рабочие параметры прибора. Ехидно сообщил:
– Необходимые справочники и пособия – в институтской библиотеке. Количество ограничено. На всех не хватит. Вперед!
Рванули так, что я отлетел в сторону и опоздал. Пришлось потом клянчить книги у счастливчиков.
Ничего, зато я сначала разобрался, что такое радиометры различных типов, их рабочие параметры и детали. Смешно, но тогда эти радиометры разрабатывались на радиолампах. Хотя основные поисковые радиометры СРП-2 уже были на транзисторах. Ну нафига нам было втюхивать отжившие схемы на радиолампах?
Все успели к сроку и меньше четверки никто не получил.
После этого попробовали практически создать разработанные радиометры. Спаять спаяли, но наши уродцы не желали работать. Ни у кого. Точно знаю, что в моем радиометре не работал усилитель. Но даже Игумнов не смог разобраться почему.
Хоть и не доведенная до реального воплощения работа понравилась. Глазки то у всех загорелись, мозги зашевелились. Классный папа был доволен именно этим результатам – ведь так определилась предрасположенность ученика к будущей профессии. Стало понятно: теперь любого студента нашей группы выгонят из института только в экстраординарном случае.
А действующие приборы получались редко – не более одного в три-четыре года. И таких удачливых студентов после окончания учебы оставляли работать на кафедре. Двоих счастливчиков мы знали. Они вели нашу практическую работу.
На математике все шло, как обычно. Старенький профессор Гельфанд выходил к доске. Поддергивал штаны. Стучал мелом, изрекал: «Не жужжать» и приступал к лекции. Все точь-в-точь, как и 23 года назад. Отец очень любил вспоминать этот момент. А также экзамен, в котором папа произнес всего три слова: «Можно без подготовки?». Иосиф Самсонович вообще не сказал ни одного слова.
Дело было в том, что накануне отцу прилетело в драке: половина лица разбита в кровь. Пришлось это скрывать от профессора. И началось: Гельфанд пишет вопрос, папа пишет ответ, прикрывая лицо рукой. Гельфанд пишет задачу, папа молча ее решает. Гельфанд молча ставит пятерку в зачетку, папа ее берет и молча удаляется.
Мне такого не достичь. За контрольные у меня идут четверки, изредка тройки. Все ожиданное. Как-то Иосиф Самсонович зашел в аудиторию, где я решал задачу. Он криво посмотрел на доску и изрек:
– Направление решения понятно. В принципе, верное. Но длинноватое. Это все равно, что ехать на Эльмаш через Уралмаш (диаметрально противоположные окраины Свердловска).
Уел меня по самое никуда. Группа и преподаватель грохнули, а я стоял, краснел и ковырял смущенно ножкой пол. В общем, ожидаю за экзамен четверку и никаких сомнений.
Еще один старый и уважаемый лектор – Иван Кириллович Овчинников. Академик. Непредсказуемый человек. Огромного роста и с абсолютно лысой головой. Очень основательный и неторопливый. Громоздкий как старый шкаф. Если встанет разговаривать в коридоре с другими преподавателями, то в оставшемся проходе очень сложно протиснуться. Вдобавок обычно он сзади держал свою огромную шляпу. А я ее несколько раз выбивал на пол. Похоже, Кириллыч меня нехорошо запомнил.
Что он придумает в качестве воспитания можно узнать только на экзамене. Приколист очень нешаблонный и совершенно без комплексов. Во время лекций по оптике демонстративно запускал хохмочку:
– Расположим глаз за лупой…
Причем два последних слова у него звучали слитно. Когда он первый раз отмочил эту шуточку, парни всерьез задумались, пытаясь представить себе такой ужас. А девушки покраснели и захихикали. Мне показалось, что таким образом Кириллыч ставил эксперимент по определению различия женского и мужского восприятия.
В принципе, раздел молекулярной физики, который он читал в этом семестре, показался мне несложным, и я подбил еще десяток студентов на досрочную сдачу экзамена. С прицелом пересдачи уже во время сессии, если будет тройка или завал. Кириллыч возражать не стал.
Все ребята были сильненькими и шпор не признавали. Экзаменатору это понравилось. Пошли четверки и пятерки. Нормально, никто не напортачил. Дошла и до меня очередь. Бойко ответил на билет, легко решил задачу. Уже ощущаю пятерку в зачетке. Дополнительный вопрос:
– Дайте определение энтропии…
Дал.
– Есть еще…
Дал.
Всего дал четыре разных и совершенно правильных определений.
– Есть еще…
Тут я разозлился:
– Не знаю!!!
– Идите, четыре.
Сам он это определение не сказал. Взбесился я круто. И ведь потом в учебниках ничего подходящего не нашел. Только много лет спустя я сам придумал пятое определение и после него вообще перестал понимать молекулярную физику. И гадаю, что же хотел от меня Кириллыч.
Со злости пересдавать на пятерку не пошел.
Вот так, за три недели до начала сессии у меня сданы два экзамена из пяти. В деканате на меня смотрели очень даже приветливо.
Все это хорошо, но злопамятность у меня на уровне. Внимательно отследил и заставил тренеров проставить мне зачет по физкультуре до официального начала экзаменов. Вышли Анатолии Ивановичи у меня из доверия. Поставили. А куда им сирым деваться – опять могут получить распрямление от деканата, да и сам могу напакостить – отказаться от соревнований. Все же на первом месте должна быть учеба, особенно во время сессии?
Шантаж заведомо успешный – впереди городская эстафета на майских праздниках и надо удержаться в первой группе. Вылет во вторую означает для тренеров выговор, понижение зарплаты и возможность получения представления о несоответствии занимаемой должности с последующим увольнением. А сильных бегунов в команде было маловато. Работать «за того парня» и корячиться за благополучие таких тренеров не хотелось от слова «совсем».
Девчонки с секции уговорили. Ну, не стоек я в общении со слабым полом. Да и ко многим из них питал уважение за характер. Все-таки учиться в горном институте девушкам тяжеловато.
Как водится, без приключений перед эстафетой не обошлось. Отловил меня одноклассник, Витя. На пару со своим однокурсником. По старой памяти мы потащились в знакомое место – ресторан Ермак. Праздновать Первое Мая. Во избежание дальнейших несообразностей сразу заявил о своем сухом законе – на следующее утро эстафета. Согласились.
Свободные места оказались только во втором зале. Поэтому пересечься со старой знакомой официанткой не удалось. Но какой сюрприз: через пару столиков увидел своего преподавателя по английскому. Сидел он с какой-то пестрой дамой. Ну, для холостяка это очень даже допустимо. Мы оба сделали вид, что незнакомы и развернулись спинами друг к другу.
Официантка присоседила за наш столик двух девушек нашего возраста. Брюнетку и блондинку. Аптекарши оказались. Одеты простенько, но вполне на уровне. А у брюнетки сережки оказались в виде огромных ромашек. Копия сережек моей партнерши по бальным танцам. На всякий случай проверил – пригласил на вальс и быстро убедился, что в танце совершенно не та девочка. Но ей понравилось – круто мы смотрелись на общем фоне.
После танца к брюнетке подвалил мелкий хлыщ и начал качать права. Обещающе так на меня поглядывал. Но недолго. Стоило моим приятелям приподняться, как его будто ветром сдуло. Девчонки одобрительно захихикали.
Когда подошло время прощаться оказалось, что девочек без меня уже поделили. Вот только их самих забыли спросить. Витькин однокурсник нагло начал лапать блондинку, пытался поехать к ней домой. Та возмутилась, и пришлось мне придержать парня, пока трамвай с дамой не ушел.
Брюнетка, видя такую ситуацию, отшила Витю и под ручку потащила меня на вокзал. Вопрос, конечно, кто кого и с какой целью провожает. Посадил ее на электричку и обломил – не поехал к ней домой. Похоже, она слегка обиделась.
В общем, утром, хорошо выспавшись, вышел я на свой этап – 400 метров по улице Малышева. Передали мне эстафету близко к последним участникам. Удалось немножко сократить разрыв с лидерами. Сиял после этого, как начищенный пятак. Все же работа за команду – совсем другой уровень ответственности. Упирались все. По съемкам было видно. Остались мы в первой группе и, даже, передвинулись немножко вперед, ближе к серединке.
Тренеры нам поляну накрыли, но как-то бедновато. Пришлось свою денежку добавлять. Посидели, попраздновали. Ожидаемо скушно. Девчонки кривились от скабрезных анекдотов, вино и водка оказались дрянью несусветной. Попробовал и пить не стал. Да и после серьезной нагрузки это было не в тему. Пришлось незаметно сдрыснуть. Готовиться к экзаменам.
Математика прошла бледно – рядовая четверка. Зато с минералогией получилось месиво запредельное. Во-первых, ожидались большие репрессии от Шерстюка, а во-вторых, ожидание экзамена в нашей группе показалось слишком долгим. И пошел я сдавать досрочно с чужой группой.
Во время захода в аудиторию опешил. Нет, в целом все обычно: за длинным рядом столов с умным видом сидят студенты, заглядывают в микроскопы и что-то записывают на листочках. В кресле дремлет Шерстюк. Чинная и благолепная идиллия.
Небольшое такое отличие от благолепия нарисовалось прямо напротив входа. Там, также с умным видом, сидит Братуха – тот самый гениальный певец из общежития. На нижней приступочке стола у него лежит конспект. Рядом стоят башмак и грязный носок. Не менее грязным пальцем босой ноги перелистываются мятые странички. Картинка непостижимая для моих серых мозгов. Я истерично заржал, развернулся и выскочил из аудитории. Следом рванул проснувшийся Шерстюк. Любопытство преподавателя заело: кто смеет так непочтительно относиться к его экзамену? Коридорное общество с интересом наблюдало этот забег и гадало о его причинах. Слухов потом много ходило, но ни один из них и рядом с правдой не лежал.
После пробежки по двум этажам старичок безнадежно отстал и поплелся назад, к подопечным. А я выждал минут сорок и снова зашел в аудиторию. Последним. Весьма трусливо. Но пиджак выворачивать наизнанку не стал. Оказалось, боялся напрасно. Спросонья и без очков Шерстюк не смог меня определить.