Чуть на драку не нарвался. Мой тезка с ходу Танюшку поволок танцевать. Его впечатлил стиль танца. А она оттанцевала и опять ко мне прильнула. Спряталась от чрезмерно активного обезьяна. Смотрю, Алеху двое наших держат. Рвется, придурок, мою рожу рихтовать.
Подошел к страдальцу, похлопал его по плечику. Пожелал спокойной ночи и свалил в свою комнату спать. Один. Опешили все.
Наутро тезка притащился ко мне. С огромными претензиями:
– Ты с кем меня вчера свел, падла?
– Что, сам отбил девушку ночью, а утром в драку? Совсем тупой, намек на счет «спокойной ночи» не понял?
– ???
– Пить надо меньше. И с пьяных глаз сиськами на амбразуру бросаться не надо. Героин ты наш. Вали отсюда и дай поспать.
В общем, погано я к сессии подошел.
Правда, первый экзамен по диалектическому материализму сдал блестяще. Еще бы, такому классному преподавателю свинью не подкладывают. Хотя он сам не удержался: отменил мне автомат, а на экзамен притащил проверяющих со своей кафедры. Откровенная похвальбушка – меня он первым вызвал. Все ответы, в том числе и дополнительные, не относящиеся к билету, отдолбил как из пулемета. Первоисточники – строго по делу и в полном объеме. Даже получил намек по поводу работы на кафедре философии. Посетовали на то, что до сих пор не вступил в партию. Тут уже пришлось дурку включать. И оловянные глазки делать. Преподаватели не идиоты – все правильно поняли и оценили. Разбежались взаимно довольными. Под эту волну мои одногруппники прекрасные оценки получили – ниже четверки никто не опустился.
К сожалению, остальные экзамены пошли намного хуже. Все силенки ушли на первый. Ну, и посыпались тройки. Перед последним экзаменом крепенько поссорился с соседом по комнате – однокурсником из группы гравиразведчиков. У обоих накопилось остервенение от сессии. Неожиданно получил от него по зубам. Злость зашкаливала, но каким-то чудом сдержался – не ответил. Опять «Низ-з-зя». Будто кто-то меня извне придавил. Появилось ощущение, что иду по краю обрыва. Был такой грустный вариант за драку обоим вылететь из общаги. И это после осенних приключений. Пришлось свое эго засунуть в тряпочку. Может просто струсил? Сомнительно. Пятьдесят на пятьдесят. Все же я намного быстрее. Мог, вернее должен был его покалечить. Остановил его взгляд. Уж очень он у Виктора был странным. Замороженным. Потом он уселся на свою кровать и долго сидел без движения.
А на счет – «по зубам», так на баскетболе и футболе покруче прилетало. Зачастую неслучайно. Даже на волейболе, когда противник не ставит блок, а «нечаянно» ставит ногу на то место, куда я должен приземлиться. Устраивать каждый раз разборки – совсем тупым надо быть и себя не уважать. Научился спокойно отвечать на вопрос: «А на хрена мне это надо?» Если «надо», то находил способ отмщения через паузу. Иногда продолговатую.
Через месяц вроде разобрался и не то, чтобы отмел мстю поганую, банально не успел. Но это уже другая история.
На следующий день был последний экзамен. Электротехника. Авенир Александрович с таким презрительным одолжением поставил тройку, что я от стыда не знал куда деться.
Кинули копеечку убогонькому. Ненавижу себя. Все, хватит. Пора завязывать с раздолбайством. Берусь за работу. Так, тройки пересдавать не буду. Не те предметы, которые понадобятся в будущем. Сил и времени все равно не хватит. Стипендия, конечно, тю-тю до следующей сессии. С пьянкой завязываю. Тренировки – ужесточаю, здоровье восстанавливаю. Развлечения и девушки только не во время учебы и тренировок. Обещания, данные самому себе, выполняю. Вперед.
На каникулах дома отдыхал. Родители промолчали по поводу троек, но все равно чувствовал себя очень неловко. Сам себе поставил: никаких встреч и провожаний с одноклассниками. Тем более, что мои настоящие друзья в армии. Мне же легче с обнулением пьянок. Да и не звонил никому. Сбросил дома магнитофон и забыл его навсегда. Перешел он во владение сестрички. Она его и добила – ликером напоила. Электрика и механика сахаром покрылись.
В первый же день каникул прочувствовал проблемы здоровья. Без всяких нагрузок начало темнеть в глазах и пошли слабость с холодным потищем. Ох и поганый же запах от меня тянул, сам ощущал. Понятно, сердчишко забарахлило. Знаем, в детстве проходили. Откат после дурацкого семестра и собственных глупостей. В том числе и слишком большого желания на сессии отличиться. Великая Дама напомнила о своем присутствии.
К врачам идти – никакого желания. Сам аккуратно, без фанатизма справлюсь.
Поэтому грузанулся тренировками: каждый день утром лыжная пробежка, а после обеда кроссы и скоростная работа в парке. На снежной дорожке. Плюс самостоятельный контроль физического состояния.
Лавкин разрешил ходить на свою волейбольную секцию. Ему же лучше – пацанва у меня кое-чему училась. Странно, но уже второй год, как к нему нормальные парни не идут. И пусть. Зато для меня очень хороша оказалась разнообразная общефизическая подготовка. И сердце, в благодарность, нормально заработало.
Все это не могло не радовать. К концу каникул я полностью пришел в норму. Можно было уверенно возвращаться в институт.
Трамплин (четвертый семестр)
Через пару недель отправился в Свердловск. В нашей комнате осталось только четверо. Парень, который врезал мне по зубам, вылетел из института. И, похоже, навсегда. Провалил всю сессию целиком и не смог пересдать за время каникул. Наверное, крышка у него окончательно слетела и он еще что-то в общежитии на каникулах начудил. Но комендант отказалась объяснять. Больше его в институте никто не видел. Вот и неуверенность у меня образовалась: то-ли предчувствие на тему сумасшествия сработало, то-ли большая гадость с моей стороны. Не раз и не два замечал, если на кого дико разозлюсь, то у вражины дела по здоровью резко ухудшаются без видимых причин. Не очень-то такие приблуды меня радовали.
Вот и у Валеры Григорьева, который меня обогнал на осенней прикидке и поступил в ШВСМ, образовались проблемы. С ума спрыгнуть. Ведь осенью я на него жутко рассвирепел. Зло в себе затаил. Результат? Здоровье хезнуло. У такого лося и вдруг гастрит. Пришлось ему резко снизить спортивные нагрузки и вернуться в институтскую секцию.
Игорь Лямин из ШВСМ на меня очень внимательно поглядывал. Заметив это, понял, что являюсь кандидатом номер первый от института для поступления в спортшколу, но напрашиваться не стал. Всему свое время. Пригласят еще. Пока с учебой надо разобраться.
Пробежался по списку учебных предметов. Математика – больше четверки не подняться, работаю в том же ключе. Исторический материализм – тут пятерка прогнозируется. Минералогия – если будет старый знакомый профессор Якшин, то пятерка гарантирована. Физика – между пятеркой и четверкой, но с преподавателем Иваном Кирилловичем у меня очень странные взаимоотношения. Радиотехнику ведет наш классный папа, Игумнов Станислав Александрович. Темная лошадка. Играет за волейбольную сборную преподавателей нашего института. Не нравится он мне своей неуклюжестью на игровой площадке и картавым сдавленным голоском. Да и взаимоотношения на собраниях группы у нас не складываются. Какой-то он неправильный. Не понимаю его. Ничего, за четыре месяца разберусь.
Основная учеба и специальные предметы пойдут с третьего курса, а пока требуется освоить базу к ним. К нам учители уже серьезно присматриваются. Отчисления идиотов из группы практически закончились, осталось воспитание раздолбаев – завершение перехода от школьников к студентам. Пинок от Авенира Александровича воспринят правильно.
И понеслась горбатая по кочкам. Вникаю в учебу глубоко, пожалуй, даже переусердствовал. Начал наглеть в отношениях с преподавателями. Первое столкновение случилось на физической химии. Очень интересный предмет оказался, ну я и закопался в огромнейший учебник Глинки. Основательно так штудировал. Интересно то как. Вредность – это мое. Не удивился, когда полезли несообразности.
Больше всего зацепило объяснение процесса гальванизации. В нем весьма замаскированно нарушался закон электронейтральности. Подкатился с этим вопросом к преподавательнице. Лифшиц – очень красивой еврейке с острым умом и любовью к насмешкам над недотепами. Вот я и влетел со своими приколами типа: «Удовлетворите мое детское любопытство…». Она внимательно меня выслушала и задает вопрос:
– Ты учебник читал?
– Естественно, иначе вопроса не было бы.
– А теперь иди, УЧИ!!!
Ответ воспринял как прикол, хотя «нежелание лезть в дебри» тоже возможно. Насчет «дуры вульгарис» – сомневаюсь и поныне. Зачет ей сдал без проблем еще в середине семестра. Приняла, чтобы группу не мутил своим детским любопытством.
Аналогично прошло с историческим материализмом. После диалектического материализма это оказалось такой мутью и с таким огромным количеством нестыковок, что пройти мимо со своими приколами просто не смог. На семинарском занятии по первоисточникам заявил:
– А в этой статье Ленин нарушил логическую последовательность и сделал неверный вывод.
Ошарашенное молчание. Заявить такую крамолу в «секретной» группе, да еще во время незыблемости всесоюзной коммунистической веры… Тишина стояла мертвая. Затем преподавательница потребовала:
– Докажи.
И ведь доказал. По полочкам все разложил. Возражений не последовало.
После занятия преподавательница сказала мне остаться и задала единственный вопрос:
– Тебе не хочется сдать экзамен досрочно?
– Очень даже хочется, только когда?
– Через пару недель. На лекции и семинарские занятия больше не ходи…
Маленькая худенькая женщина с явными признаками серьезной болезни. Умница. Очень доброжелательная. Ну, как ей можно отказать?
Через две недели у меня в зачетке красовалась заслуженная пятерка. Вот только комментарий к ней оказался неожиданным:
– Ты ведь из Казахстана?
– Да.
– А я своих земляков не сдаю…
Как пыльным мешком по голове. И это еще незаслуженно мягкий комментарий. Герой, трам-тарарам. Только теперь я понял стыдобищу свою. Если бы кто-нибудь донес в соответствующие органы, то эта молодая и очень порядочная женщина просто увольнением могла и не отделаться. Могло быть намного хуже. К счастью, не нашлось стукачей в нашей группе. И ведь недолюбливали меня однокурсники из-за моего вызывающего отделизма, свободного графика посещения занятий, а также освобождения от всех общественных нагрузок, включая коммунистические субботники. Даже на демонстрации не ходил. Не стеснялся пользоваться этими льготами для спортсменов.
Спасало только то, что на экзаменах у меня поблажек не было. Мало того, обиженные преподаватели спрашивали с особой придирчивостью. Ну, еще-бы. Тупой спортсменчик лезет на высокие оценки.
Особо это проявилось на минералогии и петрографии. Вместо талантливейшего и ехидного Якшина лекции нам читал зануда Шерстюк. Начал с хвастовства о том, как работал на руднике и увязывал рудные подсечения различных горизонтов. Особенно в случаях пережима рудных тел тектоническими подвижками. «Кобылины, ах кобылины. Весь рудник из-за них лихорадило. Никто прежде не мог их увязать! Только я…» Ню-ню. Нас такому еще на первом курсе Трифонов учил. Рядовая работа участкового геолога.
Россказни о нулевой кислотности, вынуждающей принимать граммов двести беленькой перед обедом, о черепашках, требующих заботы, и скудная информация в лекциях меня взбесили. Столько времени тратить на такую муть – это даже не глупость, а вредительство. Лаврентия Павловича на него нет. Перестал я ходить на эти лекции.
То же самое произошло и на практических занятиях под непосредственным руководством этого же лектора. Одного посещения хватило, чтобы понять ненужность учебы у него. Перестал ходить и на эти занятия. Шерстюк рассвирепел и, не добившись административного наказания наглого студента, громогласно объявил:
– Я никому и никогда не ставил двойку на экзамене. Романов будет первым.
Мели, Емеля, твоя неделя. Самостоятельно освоил работу с микроскопом и разобрался со шлифами горных пород и минералов. Благо руководств, а также инструкций на кафедре было предостаточно. Еженедельные двухчасовые занятия по вечерам на самоподготовке дали больше навыков, чем «милейший» Шерстюк. И сэкономили кучу времени. А теория – зачем? Запас, полученный в прошлом году от Якшина, оказался необходимым и достаточным. Конечно, кое-что пришлось подчитать по конкретным темам. Хороших учебников хватало.
Об опасности такого фрондерства предупреждали девчонки с нашей секции. Парни настороженно посматривали, но с советами не лезли. Из-за охлаждения отношений с Галиной взаимопонимание с институтской командой выровнялось. И я успокоился. Только сверлила обида на фразочку бывшей подружки: «Ты совершенно не умеешь танцевать». Обида, конечно, детская. Но пробел надо заполнить и показать, кто есть кто. Дело лишь в образовании.
Пошел в школу бальных танцев. Два раза в неделю по вечерам ездил через полгорода в ДК железнодорожников. Огромный зал легко вмещает сотню учеников. Первые два занятия разучивались простейшие движения основных танцев. В одиночку. Движения запомнились легко, выносливости с избытком. Но для некоторых товарищей физическая нагрузка оказалась неподъемной. Они быстро отскочили. Девчонок избыток образовался.
Вальс сразу пошел четко, каждый шаг отщелкивался, как на военной шагистике. Джайв и самба с их пружинистыми движениями напоминали беговые спецупражнения в мягком варианте. Тоже легко пошли. Да и преподаватель учил очень просто и наглядно. Маленький, изящный со странным матовым оттенком лица. С обалденно точеными движениями.
Но это все в одиночку. А вот работа в паре у меня пошла отвратительно. Сказались индивидуальность, обязательная при беге, а также дурацкая привычка от школьных вечеров с непременной сменой партнерш. Чтобы ничего лишнего не подумали. Да и никак не мог выбрать постоянную партнершу. В результате слишком много времени уходило в каждом занятии на привыкание – согласование движений и выдержку такта в паре.
На одном занятии из-за этого, я вообще оказался без партнерши. И тут преподаватель кому-то махнул рукой и ко мне подошла девочка лет тринадцати-четырнадцати. Стройная, обалденно красивая с кошачьими изящными движениями. Она довольно жестко пресекла мои попытки держаться на пионерском расстоянии и тесно прижалась. В результате парные движения моментально стали слитными и основные танцы получились, как будто, так и было всегда. Сразу попали в единый ритм и амплитуду. Вот это был кайф. Девчонки из других пар только злобно зыркали. А что, огромный навык в танцах, черное изящное платьишко, великолепно сидящее на прекрасной фигурке и совершенно не сковывающее движений. Немножко непривычными казались огромные пластмассовые сережки в виде ромашек, но тогда это было в тренде.
Во время танцев-однодневок типа латышского шейка и «Гнома» я тупо плыл. Ни ритма, ни порядка движений не держал. Совсем, как в институте, когда пытался досконально разобраться с кое-какими предметами. Общий рисунок этих танцев совершенно не воспринимался. И тут девочка превратилась в пантеру: пара тычков по ребрам, подзатыльник, пинки по ногам, неожиданно стальные движения рук и вместо меня образовалось ручное животное, которое оказывается, что-то может. Под «чутким» руководством.
На следующем занятии все повторилось, и я расслабился до того, что мы начали болтать. Девочка вдруг разоткровенничалась. Рассказывала, какой великолепный мастер наш учитель танцев и как она за ним ухаживала, когда он заболел. С ненужными подробностями. А ведь она ребенок, которого мама должна еще беречь и беречь. Нет, никаких воспитательных экзерсисов не ляпнул. Наверное, что-то не то выразила моя физиономия. На следующее занятие девочка не пришла. Больше мы не встречались.
Подползла скука и школа стала ненужной. Бросил без сожаления.
После этой девочки-совершенства Галина оказалась напрочь забытой. Месть выглядела глуповатой и ненужной. Искал похожую девушку и не находил.
Уроки танцев не прошли даром. Беговые движения приобрели недостававшие ранее отточеность, ритм и плавность. Каюсь, случайно подслушал на стадионе разговор дам – спортивных чиновниц, обсуждавших мою технику. Нашим бегуньям, которые тоже подслушивали, вдруг резко разонравилось бегать рядом со мной. Отдельно тренироваться стали. Понимаю, понимаю… Да всегда пожалуйста.
Тут «товарищу» сержанту стукнула в голову моча: сдать всем легкоатлетам нормативы по основным дисциплинам. Оборжал меня при всех за слабый результат по толканию ядра:
– Это надо же, бросить ядро в полтора раза слабее девушки…