Серые будни
Неожиданно в гости приехал знакомый из Степногорска. Игорь Варежкин. Одноклассник моего лучшего друга Миши Ребрикова. Он поступил в МВТУ (Московское высшее техническое училище) имени Баумана. Очень даже круто. Но ожидаемо. Он в школе по таким математическим сборникам занимался, что мне и близко не было дано. В училище он тренировался в секции бокса МВТУ под руководством Попенченко – лучшего боксера СССР. Тоже ожидаемо: у Варежкина в школе уже был первый разряд. В общем, студенческая жизнь у него задалась.
Игорь объяснил, что решил сделать турне по всем одноклассникам, которых уважал. Мне польстило, хотя и непонятно, почему он это решил сделать в середине учебного семестра. Но, что бы там ни случилось, гостя надо встречать хлебом и солью.
Нашли еще моего одноклассника Витю Курохтина, который учился параллельно на горном факультете, и рванули по кабакам. В конце концов выбрали «Ермак», в центре города. Нас опекала очень добродушная официантка, лет за сорок. Она сразу отвинтила нам водку, а вместо нее принесла портвейн «Три семерки». Мы возмутились, а она предложила попробовать, а потом скандалить. После дегустации одобрение было единодушным. И вкусно и мозги так спокойно обволакивает. Не удержался, спросил:
– Как из такой гадости можно сделать замечательную вкусняшку?
– Очень просто. Вино нужно только остудить до 7 градусов и пить до того, как степлится.
А уж как вкусно нас покормили, м-м-м… В общем, очень по-домашнему посидели. Приятно. Потом заглянули еще пару раз. И все время попадали на ту же официантку.
Напоследок небольшой воспитательный казус приключился. Мне как-то надоело постоянно одному расплачиваться. Перевел стрелки на Варежкина. Пришлось ему раскошеливаться. А я с официанткой ехидно перемигнулся. Умница, сразу все просекла и одобрила.
От огорчения он погавкался с парнем, сидевшем по соседству. Как водится, «пошли за угол». Меня зачем-то прихватили. Драться не стали, языками только мололи. Упал Игорь в моих глазах безвозвратно. И это было заметно.
Варежкин на следующий день уехал. Ну и что? Несколько халтурок по разгрузке вагонов и ресторанные затраты погасились.
Так-то мы редко по ресторанам шастали. Нагрузки по учебе и тренировкам крутоваты оказались. По многим предметам я откровенно тупил. Только диалектический материализм пошел без проблем. Повезло нам на лектора. Он же вел и семинарские занятия. Предупредил сразу: кто на семинарах наберет больше пяти выступлений – тот получает пять за экзамен автоматом. Нормально. Ну и очень даже интересно.
Поэтому даже Энгельса при подготовке к выступлениям читал. Как художественную литературу.
Очень помогло мамино воспитание. В детстве она заставляла меня рассказывать каждый просмотренный фильм. Безжалостно отсекала все эмоции, только стержень – краткое и последовательное изложение сюжета. Наловчился. Поэтому смешно было наблюдать за выступлениями почти всех одногруппников. Никакой последовательности, сплошные лохмотья и отдельные, не связанные между собой факты. Эти продолговатые му-му (до 15—20 минут) выбешивали не только преподавателя, но и меня. Поэтому, после таких докладов, обычно брал дополнительное выступление и подавал тот же доклад, но в причесанном виде, укладываясь в три минуты, иногда в две или одну. И получал заветный плюс за выступление. Парни не обижались, так как после этого преподаватель добрел и легко относился к другим докладам.
Если к общественным наукам отношение было весьма сдержанным, то к геологическим мы все питали слабость. Частенько ездили на месторождения, где можно было найти симпатичные образцы. Особо отличился Андрюша Фелицын. Во время дикой экскурсии по отвалам месторождений нашел большой кристалл гелиодора (берилл, только в отличие от изумруда имеет золотистый цвет, редкость несусветная). Похвастался – запустил по рядам огромной аудитории. Нас там больше сотни человек сидело.
Чудо: идеальной формы гексагональная призма длиной около трех сантиметров, прозрачная, чистая, без каких-либо включений. Даже огранка не требуется. Минералогическая редкость, которую я выпустил из своих загребущих ручонок с тяжелейшим вздохом. Вернулась эта диковина Андрюше только через час. Вздыхали все.
Сколько это может стоить – никто даже не предполагал. Через неделю Андрюша пришел на занятия расстроенный: днем из закрытой квартиры и без следов обыска гелиодор исчез. Большие специалисты работали. Повезло, что на этот момент ни матери, ни сына дома не было… Все знали реальные истории про страшные смерти старушек, проболтавшихся о фамильных драгоценностях. Нет, такие приключения советским гражданам не нужны.
Математика и физика шли ни шатко, ни валко. А вот по электротехнике я оказался дубом развесистым. И это у преподавателя, который был легендой факультета. Авенир Александрович Редозубов. Он тоже ранее учился в нашем институте и за всю учебу ниже пятерки никогда не опускался. При этом с друзьями устраивал посиделки до второй производной. Если что, то первая производная – это когда за сдачу бутылок от первого захода хватало еще на одну.
Но как он читал лекции – последовательно, понятно, четко. Ну, я почему-то решил, что и экзамен окажется легким. Ох и дурак. Уже на практических занятиях по электротехнике, которые вел его друг Сергей Сергеевич Сысков, нам безжалостно было показано, какие мы все идиоты. Но не внял я этому предостережению.
На праздник Седьмое ноября съездил на побывку домой. У родителей все в порядке. Сестричка благополучно учится в девятом классе. Наш страшный директор школы, который Анатолий Макарович, в ней души не чает за способности к математике. Одноклассники – с ними у нее все нормально. Не то, что у меня с одногруппниками. На школьном вечере она даже пела в школьном ансамбле. Не зря в музыкальной школе училась. Еще-бы, на олимпиаде по фортепиано заняла первое место. Ее сразу в Казахскую консерваторию пригласили. Без экзаменов. Отказалась, умница.
Вот только мой магнитофон оказался заметно поюзаным. А некоторые записи вообще пропали. Пришлось инструмент с собой в институт забрать. Жалость к технике задавила. Впридачу повез конфетки, банки с тушенкой, ну и дефицитное горючее, как без него.
Прибыл в нашу общежитскую комнату изрядно загруженным. Сразу за мной приехал Серега Сабуров. Ему вообще каждый выходной можно было ездить домой в Полевской. Всего пятьдесят километров от Свердловска. Вся комната очень высоко ценила его поездки. Причина веская – привозил много колбасы, благо его родители на колбасном заводе работали.
Естественно, в первую очередь, что? Правильно, колбаса. Сегодня ветчина рубленая свежайшая. Батон огромной толщины. Запах моментально слюну вышибает.
Нарезаю хлеб, берусь за колбасу. А длины ножика на всю толщину продукта не хватает. Куски неаккуратные получаются. Серега не выдержал такого издевательства, выхватывает у меня нож, резко и очень неудачно: за лезвие ухватился. Как раз в тот момент, когда я вел ножиком. В результате лезвие прошлось по четырем пальцам. Кровища хлынула. Один болельщик заорал:
– Скорую!
Другой вопит:
– Жгут и бинт!
Серега тупо смотрит на это безобразие и не понимает, что же делать? В конце-концов приняли мой вариант: страдалец уселся на стул и поднял руку над головой. И ведь перестала кровь бежать. Благо рост парнишки под метр девяносто и ручонки длинные, как у гориллы.
Ну и что? Рыдать? Колбаса протухает!!! И мы усаживаемся за стол. В это время заходит пятый сосед нашей комнаты. Опоздалец. Круглыми глазами смотрит на застолье. Ну да, картинка сюр: окровавленная рука тянется к лампочке. Четверо мужиков с жадностью жрут что-то мясное. Ошалело спрашивает:
– Ребята, вы что?
Зеленеет, закатывает глазки и сползает по косяку двери на пол. Мы к нему. Он без сознания. В шоке. Понятно, вида крови не переносит. А может подумал о чем-то не о том. Ну, похлопали его по щекам, водичкой сбрызнули. Ресничками захлопал. На нас с ужасом смотрит. Суем ему шмат колбасы, он отшатывается:
– Я ЭТО есть не буду!!!
Ну и ладно, нам больше достанется… Не знаем, чего он себе вообразил, не расспрашивали. И не утешали. Но через пару минут за столом сидело уже пятеро студентов с очень могучим аппетитом. И Серегу подъелдыкивали на счет медленной работы – дома, небось, колбасу жрал в три горла, устал бедолага.
За чаем Сергей королевским жестом достал из сумки здоровенную плитку белого шоколада. Угощает. Сладенького, конечно, всем хочется. Навалились, естественно. Но, когда попробовал, смог съесть только одну дольку – технический привкус не понравился. Спрашиваю:
– Это что за фигня?
– Ксилит, заменитель сахара для диабетиков. Можешь есть спокойно, не отравишься.
Что я, больной? Нет, такую гадость нам не надо. Вытащил свои конфеты, высыпал на стол. Парни на них ноль внимания – «шоколад» уплетают.
Серега, с блудливой улыбочкой, тоже за конфеты принялся.
Ночью эта блудливость проявилась во всей красе. Если кто не знает – ксилит в большом количестве действует, как слабительное. Трое всю ночь циркулировали из постели на горшок и обратно. Туда – с повизиванием и очень быстро, а обратно – с матами и плавными движениями (к кишкам прислушиваясь). Серега гадостно хихикал и от восторга тоже уснуть не мог.
Утром на занятия мне пришлось идти одному. Остальные притащились только ко второй паре. Разборки оставили на вечер.
И вот, насупило время мщения. Трое обозленных парней приступают с нехорошими намерениями к злодею. А я с интересом наблюдаю за ходом экзекуции. Повезло Сереге. Только от словоблудия начали переходить к физическому воспитанию, как в комнату вваливается парень из соседней комнаты:
– Быстро все на выход. Братуха выступает.
Мне было по фиг. Но ребята тут же выскочили из комнаты. Стало любопытно, и я тоже потащился.
В длиннющем (метров пятьдесят) коридоре народу битком. Все замерли. Тихо. Никто не шевелится, не кашлянет. В торце коридора, на подоконнике, парень настраивает гитару. Художественная самодеятельность? Люблю ее, но странною любовью. Сестричку пианистку, победительницу музыкальной олимпиады, с удовольствием носом тыкал в ошибки по игре. А тут гитара. Наверняка, самострок на три аккорда и дворовой песняк.
Сам музыкант – тощенький, невзрачный парнишка из третьей группы нашего потока геофизиков. Грудь впалая, рожа серая. Откуда голос? Наверняка уже в середине коридора ничего не услышишь. Братуха – это не кличка, а фамилия. Не впечатляет. Никогда с ним не общался. Пошел я…
Не успел протолкнуться к двери нашей комнаты, как Братуха начал петь. И я замер. Раньше такой классной гитары не слышал. Он выдавал знакомые шлягеры, бардовские песни. Но как пел… Каждая нотка чистая, прозрачная, четко прослушивается. И голос, переплетающийся с музыкой. Звучный, очень правильный и КРАСИВЫЙ.
Затертые знакомые песни получили совершенно иную окраску. Самое главное – его пение было ЖИВЫМ. Откликалось в душе каждого. Это было чудо. Мы даже аплодировать боялись, чтобы не спугнуть.
Только через час, когда Братуха начал заталкивать гитару в чехол – пошли аплодисменты. Сначала робкие, неуверенные. Мы надеялись, что это не конец. А потом – обвалился шквал, даже не аплодисментов, а грохота, восторженных воплей и топота. Братуха шел по центру коридора, его качало от усталости, и никто не посмел попросить: «Еще…»
Под впечатлением этого нечаянного концерта на следующий день, познакомился с очень интересной девушкой в троллейбусе. Поболтали о пустяках. Вышли на одной остановке. Распрощались и двинулись… в одну сторону – мимо чаши стадиона к длинному бараку, в котором проводились зимние беговые тренировки. Дружно похихикали на счет трогательного совпадения. Оказалось, что она тоже идет на тренировку и занимается в той же секции, что и я. Притом также учится на геофизика. Только на первом курсе. Прежде мы не пересекались. Ну надо же…
На фоне хихиканья симпатия стала взаимной. Мы друг-другу понравились. И плеснула волна эмоций. Что я творил на тренировке… Уже на разминке чувствовал: что-то будет. Во время основной части работы (десять раз по сто метров) началось. С высокого старта. Постепенно, без натуги набирал сумасшедшую скорость. Бежал с ощущением, что проваливаюсь в тоннель, еле успевая переставлять ноги. Слышал только легкое чаканье шиповок по резиновой дорожке и шум рассекаемого воздуха. И какой это был кайф! Никто на дорожку не выходил – все ребята ошалело смотрели на меня и на секундомер. У тренера челюсть отвалилась: каждую сотку я печатал за 11 секунд и быстрее. И Галина, моя новая пассия, так на меня смотрела…
С тренировки шел с ней в обнимку. Заглядывал в розовенькое от мороза лицо и темные глаза с удивленно приподнятыми бровями. Наслаждался ее плавной походкой. Это была даже не прогулка, а долгий, нежный танец.
На следующий вечер мы вдвоем пошли на каток. И я с удовольствием поддерживал Галю за талию, ну иногда выше или ниже (по ситуации) – она совершенно не умела кататься на коньках. Часто падала в сугробы, и мы радостно барахтались в снегу. А затем в кино, где мы сидели, тесно прижавшись, не смотрели на экран. Снесло у меня башню напрочь. От моей счастливой физиономии потешалась все.
Даже на тяжелой кроссовой тренировке силы неизвестно откуда появлялись и замечал окружающую красоту. Ломим толпой в сторону Уктусских гор. Выбежали еще светло было, а на горки прибежали в потемках. Снежок так легко падает, ветра нет. Тепло. Взбираемся по ступенькам длиннющей лестницы «тропе дураков» на вершину одного из холмов. Оторвался от остальных, первым забежал. Тишина, только топот и хриплое дыхание остальной группы. Скоро будут здесь. А убегать не хочется. Так и тянет поваляться в свежем снежку да смотреть в темно-фиолетовое небо. Ладно, пора убегать. Сейчас толпа доберется и лирическое настроение растает в тумане льдинкою… Пусть лучше оно со мной останется до конца кросса. Так оно и вышло.
Первый звоночек прилетел во время похода в кино. Небольшой группой пошли. И перед входом в кинотеатр закупили «лишние билетики». Одного не хватило. Покупал я, мне и отвечать. Остаюсь. Галина с остальными спокойно ушла. Обидно, конечно. Но ждать, когда они выйдут, что-то не хочется. Зима, однако. Ну и поплелся закоулками к общежитию.
Темно, народу никого нет. Настроение поганейшее. А тут еще из какой-то халупы толпа пьяных бабонек вываливается. Узрели меня, призывно так верещат:
– Мальчоночка, иди сюда!
Молча топаю стороной. Им обидно стало. Две здоровенные девки отделяются от шайки, на всех парах несутся ко мне. Прикидываю, что отмахаться не удастся даже от первых двух. На фига мне быть жертвой группового насилия? Пришлось показать класс бега. Вслед донеслось разочарованное:
– У б… Монте-Кристо!
Тренировка на следующий день птичкой пролетела, которая Обломинго называется. Второй звоночек. Перед основной работой тренер выступил при всех:
– Ну, что? Сегодня опять допинг потреблял?
– Это как???
– Галина сказала, что в позапрошлый раз ты перед тренировкой пельмени пивом заливал. Еще раз пьянка повторится – выгоню…
Ну и дура-а-ак. Тренер, конечно. Я только с дуба рухнул. У крыши шифер пополз. Тренировку кое-как пропыхтел и удрал пораньше. Без провожатой. В болтовне умеренность весьма желательна.
Дошла цепная реакция до третьего звоночка. Галина мне жестоко отомстила – на танцах общалась преимущественно с каким-то старшекурсником, заявив, что танцует только с теми, кто умеет. Яка люпофф? Помидоры на раз завяли. Мои робкие поползновения к возобновлению общения наталкивались на высокомерную презрительность. Грустная такая песня:
– Я понимаю, как смешно, в глазах искать ответ,
Глаза, которым все равно, я рядом или нет…
(Ю. Кукин)
Но дожидаться «иного дня» не стал. Разбежались…
И начались мои походы на пьянки. Меня постоянно и часто приглашали. Точнее не меня, а мой магнитофон. Тогда таких девайсов мало было. Да и деньгами не зажимался: повышенная стипендия плюс поддержка от родителей. Танцы – обжиманцы в темноте, больная голова на следующее утро, провалы на тренировках и в учебе. Полный набор неудачника.
На Новый год в нашей компании появилась новая дива, Танюшка. Мелкая, тощая. Но как лихо обжимается. Через час после объявления о наступлении Нового года она потащила меня к себе на квартиру. «Фотоальбом смотреть», наверное. Вышли из общаги на улицу. Холодно. Ветер колючий снежок гоняет. Транспорта нет, и не предвидится. Ехать далеко. Как-то быстро я остыл. Малость протрезвел. Лениво стало. Посмотрел подружке в блудливые глазки, вспомнил шуточку про сверхгрохот от любви двух скелетов на железной крыше. Гнусно ухмыльнулся и утащил ее назад в общагу, продолжать банкет.