Мышеловка для бабочек

В час по чайной ложке

Не открыть дверь оказалось выше её сил. Единственное, что она сообразила сделать – прильнуть к глазку. Любимые чайные розы невообразимым кустом заняли всё поле зрения. Больше она не увидела ничего. Ей, в общем-то, и не требовалось.

«Это он!» – ёкнуло сердце, надо признать, уже не в первый раз за этот вечер. Замок щёлкнул сам или её пальцы помогли – она не заметила. Через секунду цветами был усыпан весь пол в прихожей. Кирилл стоял на коленях и обнимал её ноги, Марина не могла пошевелиться, дышала через раз, а может, и реже. В голове стучало: «Это он, он… Ведь узнал как-то адрес, нашёл через столько лет. Этого не может быть, но. Это случилось, несмотря ни на что».

Боясь поверить, спугнуть наваждение, кое-как расцепила его руки, заставила подняться, и их губы сомкнулись. Марина была в вечернем платье, они с Брониславом только что из ресторана, после романтического ужина. Но с ней ли это было?

Ах, да, ребёнка взяли в заложники. Её Лёвчика. И они с Ольгой, в результате головотяпства которой это случилось, решили в полицию не сообщать. Видимо, переживаемая гамма чувств отразилась на её лице. Кирилл тотчас отпрянул, насторожился:

– Что с тобой, почему в глазах слёзы?

– Кирилл, у меня горе. Ты появился в такой момент моей. жизни, – всхлипывая, попыталась она объяснить ему, – не знаю, можно ли мне радоваться вообще. Лёвчик, наш сын. С ним случилось несчастье.

– Марин, расскажи, – его глаза, казалось, заглядывали ей в самую душу. – Доверься. Ведь это наш сын.

Вкратце рассказав Кириллу о случившемся, она под конец не выдержала, разрыдалась. Сквозь слёзы выкрикнула:

– Это твой сын, понимаешь?!

Кирилл преобразился, морщинки в углах глаз разгладились, сами глаза заблестели. Кажется, он ожидал услышать нечто подобное. Это и настораживало, и одновременно придавало силы.

– Как такое могло случиться? Вы в полицию заявили? Ну, с этой, подругой твоей. Ты, конечно, извини, но она – ворона вороной. Как можно быть такой растяпой, оставлять ключи в гнезде зажигания?!

– Я соглашусь с тобой, но она ведь и себя наказала. Её Вовчик, он тоже похищен. А насчёт полиции… Честно говоря, я не знаю, как поступить. У меня смелости не хватает. Ты считаешь, что стоило это сделать? Такие дела раскрываются очень редко. Детей могут убить!

– Пожалуй, ты права.

– Не знаю, – растерянно произнесла Марина. – Не уверена.

Она вдруг поняла, что её насторожило в последнем диалоге. Кирилл сказал про ключи зажигания, оставленные в гнезде машины. Но она не говорила ему, что Ольга забыла ключи там. Или ей так показалось? В запальчивости могла и сказать.

В задумчивости он сложил руки за спиной и прошёл в спальню, где увидел на тумбочке ту самую фотографию, о которой говорил ему сын. Он взял её в руки и долго рассматривал. Когда она подошла и обняла за плечи, его глаза были закрыты.

– Знаешь, передо мной словно кадр за кадром всё промелькнуло. Все наши киргизские заморочки. И этого верблюда, и фотографа отчетливо вспомнил. Ты помнишь, как боялась на него садиться?

– На верблюда или на фотографа? – улыбнулась она, вытирая слёзы. – Конечно, всё помню. Такое не забывается.

– Ты назвала сына Львом? – неожиданно, как-то чересчур по-хозяйски поинтересовался новоявленный отец.

– Угу, Львом Кирилловичем. В честь деда, участника Великой отечественной, геройски погибшего.

Он сделал глубокий вдох и заключил:

– Маринелла, что случилось, то случилось. Назад всё равно не повернёшь. Мы освободим твоего… нашего сына. Во всяком случае, очень постараемся. Ведь это наша семья.

Это ей не снится? Кирилл говорит про семью? Кажется, целую вечность она стояла, замерев, в его объятиях. В объятиях того, кто бросил её, беременную, много лет назад. Правда, она тогда не знала про беременность. А теперь так по-свойски, по-домашнему вдруг начал её раздевать. Он имел на это право? После того, что произошло? У неё путались мысли.

Когда в стрингах и лифчике Марина оказалась у него на руках, ей ничего другого не оставалось, как нежно его обнять за шею и губами горячо прильнуть к слегка оттопыренному уху, чуть солоноватому на вкус.

Он был сильным, этот Кирилл. Когда покружил с ней немного по спальне, медленно опустил на кружевное покрывало.

«А как же Бронислав, за брак с которым ты отчаянно боролась совсем недавно? Его что, вытеснили воспоминания, ощущения? Как же его грубоватые рыжие бакенбарды, глаза с поволокой? Как же чудеса благородства и такта, ведь он понял твоё состояние, оставил тебя одну… Выходит, трагедия объединила тебя с Кириллом, как общий ребёнок, как давний киргизский вояж. За Кириллом ты по-прежнему готова идти на край света, а Броник. Кто ты после этого? Кто, кто.»

Больше она не могла ни о чем думать, так как вспомнила горечь губ и шершавость кожи того, память о котором жила в ней всё это время. Кто двенадцать лет назад смешал в кучу все её чувства, все представления об отношениях между парнем и девушкой, всё, чему её учили мать, подруги, старшая сестра. Он заставил переписать, пережить заново. Совершенно по-другому, иначе. Она не знала, что это живёт в ней до сих пор.

Дальше пошёл разговор кожи с кожей, вмешательства разума не требовалось. Марина вспоминала его ласки, его чуть сопящее дыхание, его незабываемый язык. О, эту страсть невозможно было спутать ни с чем. После первых «разрядов», когда подступило изнеможение, Кирилл шёпотом предложил:

– Помнишь, Марин, в час по чайной ложке? Нашу затею помнишь? Трюк с шампанским не забыла?

Его фраза вошла в неё, словно золотой ключик в заветную дверцу, и прокатилась ознобом по телу.

Помнила ли она их сексуальные безумства? Этот Кирилл такой выдумщик. Никто с ней ничего подобного не проделывал ни до, ни после.

Стоя с фужером шампанского на коленях, она по капельке «роняла» вино себе на грудь. Капли катились вниз, пока их не настигал язык Кирилла. Даже сейчас её от одного воспоминания бросило в дрожь.

Он предлагал это повторить. Грудь и живот становились липкими после этого, ну и что? Душ для того и создан человечеством, чтобы смывать следы сладкой страсти с грешного тела.

– Так у меня нет ничего… шипучего, – кое-как выговорила она, садясь и обнимая чуть полноватые колени. – Уж извини, я не готовилась к твоему визиту. Ты не предупредил.

– Я всё свое ношу с собой, – отрапортовал он, отдав салют, словно в годы пионерской юности. – У меня в машине бутылка шампанского. Кто сказал, что молодость не повторяется? И не стоит извиняться за то, в чём ты не виновата.

Он прыгал по спальне, натягивая плавки, джинсы. Через секунду она закрыла за ним дверь и стала слушать, как лифт увозит её мужчину. Но не услышала. Вместо звука лифта раздался угрожающий голос Бронислава. Потом какая-то возня, потом удар и звук падающего тела. Она хотела выскочить на площадку, но на ней из одежды ничего не было. Побежала за ночной рубашкой, когда вернулась, всё стихло. Открыв осторожно дверь, Марина увидела пустую площадку.

Лифт уносил вниз двух мужчин. Она слышала ругательства.

Эту паузу ей выделил сам бог, чтобы одумалась, всё трезво взвесила. Почему отец Лёвчика появился в тот самый вечер, когда парня захватили в заложники? Он благополучно отсутствовал двенадцать лет.

Может, Кирилл пришёл, чтобы взять на себя часть её боли, разделить ответственность? Ей действительно стало легче на какие-то мгновенья, но стоило ему уйти, как душная реальность обступила, обволокла её, сдавив сердце. Нет, дальше предаваться плотским утехам – выше сил. Это будет похоже на предательство Лёвчика.

Кто ей вообще сказал, что именно этой ночи суждено стать неповторимой, не вписаться в обыденную череду прочих, представляющих для неё, человека творческого и неординарного, лишь категорию времени суток. С чего она взяла?!

Это – день трагедии, и предаваться в этот день плотским утехам или романтическим фантазиям – кощунственно!

Марина достала со шкафа пачку сигарет, зажигалку и закурила. Голова после второй затяжки закружилась, но она мысленно отнесла это к разряду пустяков. Подошла к окну, отдернула шторку и вздрогнула.

Джип, в котором она сидела час назад, стоял в свете одинокого фонаря в ряду остальных машин.

Зачем Бронислав вернулся? Что-то почувствовал? По её поведению понял, как ей плохо? Вернулся и увидел, как из квартиры выходит Кирилл? Наверняка всё так и было.

Неожиданно из подъезда выскочил Кирилл, резво подошёл к своей машине и открыл багажник. Следом из подъезда, пошатываясь и держась за скулу, кое-как вышел Бронислав.

Да, они встретились. Кто бы сомневался! У них произошла драка! Кирилл оказался сильнее… какой ужас! Какое он имел право?!

Машины Бронислава и Кирилла стояли рядом!

Броник тоже хорош… Уехал ведь, зачем было возвращаться? Только этого ей не хватало сегодня! Теперь она никого точно не впустит. До чего ж скверно на душе… Двое мужчин из-за неё подрались! Этого сейчас только не хватало!

Бронислав. Он-то в чём виноват? Что он подумает?

Отец её сына избил врача-невропатолога. Как ей теперь себя вести? Следует принимать решение, а в голове – пустота, вернее – зияющая дыра!

Внезапно Бронислав обернулся, задрав голову. Она мигом отпрянула в глубину. Шторка немного шелохнулась от её движения.

Девчонка! Тебе бы в куклы играть, а не меж двумя мужиками метаться. Но у девчонок не похищают детей, в этом всё дело.

Кирилл копошился возле чёрного джипа. Вот он захлопнул багажник и с сумкой через плечо направился к подъезду. Предвкушая, как станет слизывать капли шампанского с её бедер. Ну, ну.

Марина скинула халат, потом, подбежав к входной двери, закрыла на оба замка. Будь что будет. Пусть барабанит, сколько хочет, она ни за что не откроет ему. Хватит на сегодня.

Конкретный «косяк» терминатора

Упаковав все свои «причиндалы» в рантепс, он поморщился. Уж очень сюжет смахивал на известный фильм Джеймса Кэмерона, когда робот из будущего вклинивался в реальность и отстреливал, в общем-то, ни в чём не повинных людей.

Пусть он – Терминатор, чёрт с ним. Это даже интересно. У него – похожая миссия, только он прилетел сам. Его никто не посылал. Сам до всего додумался и принял единственно верное решение. Он из плоти и крови, в нём нет ни одного чипа, только то, что помогает преодолевать время. И свою жертву он знает в лицо.

Но, чёрт возьми, где учитель? Куда он делся? Неужто поджидал его, своего ученика?! Этого не может быть! Гениальность Жиделя никто не отрицает, но она не беспредельна!

Где ты, Юрий Валентинович, покажись! Кончай прятаться! Отдай формулу катализатора и отправляйся на тот свет! Ты не представляешь, что я перенёс, прежде чем добрался сюда. Даже пришлось кое-что украсть, не своё, чужое… Разумеется, поднялся переполох. А как иначе? Но послать погоню за мной соотечественники не смогут, так как я забрал весь катализатор, который был синтезирован на тот момент. Пикантность ситуации заключается в том, что здесь, в 2019-м, никто не знает, что я вор. Ведь кража совершена в будущем, до которого ещё дожить надо!

«Терминатор» достал из кармана пачку сигарет и закурил. Сколько лет он мечтал об этом! Какой это, оказывается, кайф! Правда, голова слегка закружилась и начало подташнивать, но это – мелочь, скоро пройдёт. Курение искоренили ещё в тридцать четвертом – с тех пор даже унюхать запах табачного дыма на земле стало проблемой.

Василий пробовал выращивать табачок на своей фазенде, но всякий раз урожай бесследно исчезал, и горе-курильщик плюнул на это дело. И чтобы сейчас – прилететь с таким трудом в свою молодость, и не затянуться? Грех!

Когда он вернётся, всё будет иначе. Маятник качнётся в другую сторону. Начнётся новый отсчёт времени. У него будет формула катализатора, и это главное. Всё остальное – второстепенно. Ему точно никто не будет мешать! Мир переполнен тупицами и невеждами. Куда от них денешься? Они заполонили всё, скоро невозможно будет плюнуть без риска попасть в кого-нибудь из них. Так было тридцать лет назад, так продолжаться будет вечно. Если не вмешаться в процесс, разумеется.

Есть только два человека, выделяющиеся из толпы. Они как бы парят над суетой. Одного зовут Василий Зубарев, другого – Юрий Жидель. Сегодня первый должен убрать второго. Или, как говорится в блокбастерах, терминировать.

Поскольку тесно им на планете вдвоём. Остальные семь-восемь миллиардов никакой роли не играют, так как повлиять ни на что не смогут. Не получится!

Есть, правда, ещё один Зубарев, и тоже Василий, кстати. Но его можно не брать в расчёт. «Терминатор» вспомнил, каким недотёпой он был тридцать лет назад. Буквально смотрел в рот профессору, ловил каждое слово… А сориентируйся тогда – можно было завладеть катализатором уже на том этапе! Подходящих моментов для этого – сколько угодно. Скольких напрасных жертв можно было избежать! Сколько времени бы сэкономилось!

Но и сбрасывать со счетов этого наивного романтика нельзя! Всё же он, хочет «Терминатор» этого или нет, его предшественник. Случись что-нибудь со студентом – и всё, пиши пропало. Двери в будущее захлопнутся подобно мышеловке.

«Терминатор» вышел из-под арки, вздохнул полной грудью. Где в столь ранний час находится Жидель? Неужто в их общем прошлом может быть что-то, не известное ему одному?! Насколько он помнил, у них не было секретов друг от друга.

Это потом, много лет спустя, Валентиныч начал что-то подозревать, всё меньше и меньше доверяя выросшему и заматеревшему ученику. Был момент, когда Жидель пожалел, что вложил в Василия несколько больше, чем тот заслуживал. Но было поздно: цепная реакция познания началась, и от желания Жиделя уже ничего не зависело. Учитель это понял достаточно быстро и перекрыл ученику кислород. Выгнал из лаборатории, поставил вопрос на конвенции. Всё, естественно, застопорилось.

Эх, Валентиныч… Не на того напал! И где ж ты сейчас?

Неужто «Терминатор» что-то не учёл. Или Валентиныч почувствовал? Но как? Оказывается, всё не так просто. Квартира Жиделя пустовала. В лаборатории корпел предшественник. А прилетевшего Зубарева тем временем начинал мучить голод. Денег при нём, естественно, не было – сквозь время никакая иная материя не проходит. Кроме органической, в которой идёт управляемая катализатором реакция. Путешествуешь абсолютно голым, в браслетах-контурах, экранирующем гермошлеме, крагах с клавиатурой и пустым рантепсом за спиной.

Никак не планировал он задержаться здесь, никак! Думал, управится за час-полтора. Максимум – два. И – в обратный путь, вооружённый формулой. Теперь придётся задержаться.

Не выполнив миссии, возвращаться назад нельзя – арестуют и посадят за преступление века. Ждут с распростёртыми объятиями, вернее, с раскрытыми наручниками и камерой. Брать чужое нехорошо.

Вступать в контакт с самим собой не хотелось. Лучше, если паренёк останется в неведении. Пусть колет своих мышек, просыпает лекции. Внешне они выглядят одинаково, но мозги, жизненный опыт у них совершенно разные. Василка Зубарев образца 2011 года – точная копия своего учителя. Жидель для него – священный гуру, которому следовало поклоняться.

Нет, идти придётся другим путем. Пусть кровавым, но… неизбежным.

Есть хотелось с каждой минутой всё настойчивей, а квартира учителя по-прежнему хранила неприступность. К тому же «Терминатор» чувствовал, что учителя нет не только в квартире, но и в городе. И, возможно, в стране. Это раздражало больше всего.

«Терминатор» попытался вспомнить, когда последний раз принимал пищу. Вроде бы вчера утром, но в абсолютных величинах определить сей факт не представлялось возможным. Ни подтвердить, ни опровергнуть.

Его организм прошёл сквозь мощный временной пласт, и сейчас требовал безотлагательной подзарядки. Уровень сахара мог упасть ниже допустимых величин, и тогда… О том, что будет тогда, думать не хотелось.

На всякий случай он посетил квартиру родителей. Она пустовала: отец с матерью были на работе, Василий образца 2019 года, естественно, в лаборатории. Никто не помешал Терминатору переодеться в одежду, от которой давно отвык.

Может, родители в командировке? Это означало, что Васятка питался в лаборатории или в университетской столовой. Заглянув в холодильник, разочаровался: только лечо в банке и корейская морковь.

Он, разумеется, помнил, что родители заезжали после работы в супермаркет и основательно «затаривались» провизией, но тот факт, что на следующий день ничего из приготовленного съестного не оставалось, начисто стёрся из памяти.

Выход оставался один: «коррида» в супермаркете. Его эксклюзивное ноу-хау, домашняя заготовка!

Решаясь на подобный вояж в прошлое, он, безусловно, проигрывал ситуацию заработка денег. Хотя, о каком заработке речь? Вкалывать в 2019 году он не собирался! Не тот случай. Существовали более продвинутые способы добычи наличности.

Разумеется, ни о каких кредитках и прочих банковских картах речи не могло и быть.

Четырехэтажный супермаркет «Картуш» Василий помнил. В магазине можно было купить всё: от круассана до стиральной машины. На трёх парковках непрерывно что-то грузили в авто, туда-обратно двигался бесконечный поток транспорта. Похоже, «Картуш» процветал. Сам бог велел его «потеребить» как следует.

Но бродить в доспехах вдоль торговых рядов среди ничего не понимающих покупателей и работников супермаркета было верхом глупости. «Терминатор» обладал супер-оружием всех времён и народов, и грех было не воспользоваться им в данной ситуации.

Во все века система безопасности торговли предполагала (и в этом её винить не следует!), что грабители должны находиться с теми, кого грабят, в одной системе координат. Если нарушить это соответствие, результат окажется непредсказуемым.

Представлялась замечательная возможность проверить зубаревские научные выкладки в действии. Ведь одно дело – всё рассчитывать теоретически, наслаждаясь виртуальными умозаключениями, и совсем иное – заработать подобным способом себе на реальный кусок хлеба.

Пахучий Гольфстрим

Ломота в висках, уксусный привкус во рту и заплывшие глаза – всё, что осталось от литровой бутылки «напитка богов». Камелотов не помнил, по какому поводу пьянствовал. К тому же – в одиночку, что совершенно в голове не помещалось. Особенно, если вспомнить ту самую госпитализацию, едва не ставшую последней в жизни.

Поначалу попытки придать телу вертикальное положение успеха не имели, – накатывало такое мощное головокружение, что Бобыль вынужден был снова падать на продавленный диван. Мокрое полотенце, намотанное на голову, крепкий чай и полкружки огуречного рассола несколько облегчили положение. Олег с трудом начал припоминать подробности.

«Ну, что, Бобылек, жизнь-то налаживается! Хотя – смотря что называть жизнью!»

Словно в сизой дымке проступали нюансы наблюдения за новыми соседями.

Процесс прояснения сознания был бесцеремонно прерван громким стуком в дверь.

Выглянув в окно, Камелотов «узрел» профиль соседки Натальи. Невольно залюбовавшись стройной фигуркой, он наполовину высунулся из укрытия, рискуя быть замеченным. Кажется, она среагировала на его «марш-бросок», хотя, возможно, это ему показалось.

– Олег, вы дома? – донесся до страдающего похмельем ангельский голосок. – Отзовитесь, пожалуйста! Мне бы хотелось вас кое о чём попросить. Если вы, конечно, не против.

Он решил, что не обнаружит себя ни за какие коврижки. Не тот прикид, не то состояние и настроение, чтобы «светиться» перед сногсшибательной красавицей.

На цыпочках отойдя в глубину комнаты, Камелотов затих, как заяц в норе в ожидании ухода лисицы.

Однако лисица не спешила уходить, молотила в дверь ногами и руками. Когда «заяц», изрядно трухнув, решил уже пойти на попятную и открыть-таки дверь настойчивому агрессору, удары внезапно прекратились.

– Ну, и хрен с тобой, Тюфя! – донеслось до Олега. – С тобой хочешь по-хорошему, а получается – как с говном. А ещё сосед называется. Знал бы, от чего отказываешься!

Ореол божественного создания растворился мгновенно подобно кусочку рафинада в стакане горячего чая.

«Вот ты, оказывается, как умеешь, – хмыкнул про себя «заяц». – Когда очень захочешь. Я тебе покажу говно! Интересно, зачем я тебе понадобился?! Бобыль, живущий на отшибе. Подозрительно даже».

Ответ на последний вопрос он получил через несколько минут. Наталья села в «Нексию» и, закурив длинную сигарету, скрылась в неизвестном направлении. «Наверняка хотела попросить, чтобы я приглядел за домом, – заключил Камелотов, возвращаясь на продавленный диван. – Нашла дурака. Делать мне больше нечего, как же!»

Яичница на сковородке грозила вот-вот подгореть, когда в его голове словно лопнуло страусиное яйцо: а как же двое пацанов, которых вчера Павел так по-разному кантовал из машины?! Не приснилось же ему такое!

Где-то через четверть часа Олег начисто забыл про головную боль и отекшую физиономию. Он помнил, что Наталья уехала одна, в машине точно никого не было. Значит, пацаны в доме. Почему не в школе, спрашивается? Ни каникул, ни выходных – самая середина рабочей недели. Они что, разом заболели? Тогда должен быть вызов врача на дом, но и этого не наблюдалось.

Пружина «непоняток» закручивалась всё туже.

Камелотов словно физически ощутил, что мальчишки рядом, в том самом особняке, который ещё недавно служил ему самому вторым домом. Более того, они в заточении, и его долг – освободить их.

Когда совсем недавно он присматривал за домом по просьбе богатого соседа, то на всякий случай изготовил запасные ключи. Мало ли что – вдруг потерял бы хозяйские. Всё же токарь четвертого разряда! Он не надеялся, что этот экземпляр ему когда-нибудь понадобится. Но сейчас, похоже, наступил тот самый момент.

Выждав после отъезда Натальи для верности полчаса, Олег достал запасные ключи, нож, плоскогубцы, и отправился спасать заложников.

На крыльце осмотрелся: возле соседнего особняка машин не было, стало быть, из взрослых дома никого.

Опасаясь случайно встретить вернувшихся хозяев, бобыль решил прогуляться туда-сюда по улице. Других соседей не боялся: совсем недавно он безраздельно хозяйничал в том самом особняке. Это многие видели, даже завидовали ему.

Оказавшись на свежем воздухе, Олег понял, что протрезвел далеко не полностью: его слегка штормило, перед глазами плавали розовые круги. Добравшись до крыльца особняка, «спасатель» несколько раз оглянулся, бросил взгляд на свою уборную: не разглядел ли кто его там вчера сквозь щели.

– Всё верно, – удовлетворённо хмыкнул он спустя минуту. – Когда машина стоит у крыльца, только из уборной и можно разглядеть, кто из неё выходит или садится. Больше никак: многоэтажек поблизости не наблюдается. Я знал, что здесь не чисто! Ничего, разберёмся!

Верхний замок открылся легко, с нижним пришлось повозиться. Но и он вскоре щёлкнул: дверь подалась. Сбросив кроссовки в прихожей, Олег на цыпочках прошёлся по первому этажу. Тишина звенела в ушах, словно с каждой стороны зависло по комару.

Лишь однажды ему показалось, что он слышит детские голоса. Тщательно обследовав кухню, подвал и санузел, он поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Здесь всхлипы раздавались более отчетливо, и слышались они из ванной комнаты.

Голые связанные мальчишки с кляпами во рту буквально исходили слезами, привязанные ремнями к водопроводной трубе. Тонкие ручонки были перетянуты так, что кисти отекли, и посинели.

Своих детей у него не было, возможно, поэтому при виде насмерть перепуганных мальчишек сердце тотчас сжалось.

– Тихо, ребятки, – успокоил Камелотов зарёванных киндеров. – Сейчас я постараюсь вас освободить. Только чур не реветь!

Он тщательно осмотрелся, достал из кармана нож, и через пару секунд руки мальчишек были свободны.

– Дяденька, мы домой хотим, – заревели в голос пленники. – Накормите нас чем-нибудь. Пожалуйста! Голодные, как волки.

– Вас не убьют из-за этого? – посыпались вопросы, когда дети немного успокоились.

– Как вы нас нашли? Вы в соседнем доме живёте?

– Этот дядя – мой папка, – тараторил тот, кто действительно был похож на Павла. – Он меня бы не связал ни за что. Только он ещё вчера куда-то уехал, а эта тётенька… Она плохая. Я про неё всё маме расскажу. Она увела нашего папку!

– Нас, наверное, полиция ищет.

Следующим этапом было – найти для мальчишек одежду. Появление на улице костлявых «ангелочков», бесспорно, привлекло бы внимание. И тогда уже никакими благими намерениями свои поступки не объяснишь. Но искать чужую одежду в чужом доме оказалось достаточно непростым делом.

Поиски снятых с пленников вещей долго оставались безуспешными. В стиральной машине, на спинках стульев, в корзине с грязным бельём, в прикроватных тумбочках – всюду было пусто. В единственном шкафу-купе висели взрослые сорочки, брюки, пиджаки. Дорогие, но совершенно ненужные в настоящий момент вещи. Камелотов был близок к отчаянью, у него к тому же сильно разболелась голова: сказывались вчерашние возлияния.

Мальчишки голышом «шлёпали» за ним из комнаты в комнату, продолжая канючить насчёт обеда. Собственная нагота их беспокоила значительно меньше, чем голод.

«Господи! – мысленно рассуждал почти отчаявшийся освободитель. – Ну, не могли же они с собой детские шмотки забрать! Это наводит на мысль, что они предвидели освобождение пленников. Думай, Бобыль, думай, подключай аналитику. Хоть бы что-то, пусть не по размеру, пусть не по сезону… Хоть какой-то прикид!»

Звук подъезжающего джипа его настолько обескуражил, что на какое-то мгновение Олег потерял ориентацию в пространстве. Он забыл, где он, что делает. Лишь крики прибежавших мальчишек, которые ещё минуту назад повеселевшие бегали по комнатам, привели его в чувство.

– Дяденька, мой папка приехал! На крутой тачке!

– Он вчера вечером уехал надолго куда-то. Ночью его не было.

– Вот увидите, он хороший, он ничего плохого нам не сделает. Эта тётка злая, она нас связала больно, а он… хороший, мой папка.

Осторожно выглянув из-за занавески в одно из окон гостиной, Олег разглядел уже знакомый чёрный «кашкай», заруливающий в ограду особняка.

«Да, задачка несколько усложняется, Бобылёк. И жизнь твоя всё больше начинает приобретать остроту и шероховатость. Говорила тебе мама, не лезь, Олежка, во всякое дерьмо. Так нет, жить не испачкавшись нам скучно, нам экстрим подавай. Сейчас будет тебе и экстрим, и пахучий Гольфстрим, в смысле… диарея.»

Мысленно прочитав себе нотацию, он присел на корточки прямо у окна рядом с притихшими голыми пленниками. Потом вскочил и принялся бегать по комнате, поочередно выглядывая в окна, рискуя засветиться перед своим новым соседом. Похоже, выход оставался только один. И у него, и у мальчишек. Других не просматривалось.

– Ребятня, сигаем в это окно, – он с трудом открыл стеклопакет, освобождая путь малолетним заложникам. – По очереди, не толпитесь. Сначала я, чтобы вас там принять. Без меня вы шею себе сломаете. Здесь достаточно высоко.

– Это не высоко, я прыгну на мах!

– Тоже мне, высота! Да я её… – заверещали мальчишки. Чувствовалось, что прыжки из окна – их стихия. Не смущала ни нагота, ни близкая, реальная опасность.

Камелотов с трудом взгромоздился на подоконник, рухнул на траву под окном, словно сброшенный с самолёта мешок с провизией – на оккупированной врагом территории. Пока вставал, пока отряхивался, мальчишки попрыгали самостоятельно, словно мячики в пруд.

«Да, Бобыль, последствия пьянок проходят уже не так быстро, как в бесшабашной юности, когда на утро ты – как огурчик, и можно дальше куролесить сколько угодно, – с болью в душе подумалось Олегу, когда он, тщетно пытаясь унять сердцебиение, осторожно выглядывал из-за угла на дорогу.

Павел в это время как раз не спеша поднимался на крыльцо.

«Вот сейчас он возьмётся за ручку двери, и сразу всё станет ясно. Я её не закрыл. Дурак! Идиот клинический! Не подумал, что он может вернуться так рано. Возьмётся за ручку – и сразу начнётся другой отсчёт времени. Так что же ты медлишь, Бобыль? Что сопли жуёшь? Шевелись!»

– Братва, за мной. Что есть духу! – приказал он запыхавшимся мальчишкам. – Бего-о-ом ма-а-арш! До того забора!

Братве надо было выступать на олимпийских играх, а не томиться в ванной со связанными руками. Они без труда обошли на старте грузного Камелотова.

Разглядывая перед собой мелькавшие голые пятки с ягодицами, он успел подумать: «Господи, спаси и сохрани малолеток! Только бы этот гад не выстрелил нам вслед! Парни должны спастись. Хоть одно доброе дело ты, Бобылёк, в этой жизни совершишь».

О том, как Олег забирался на забор, как зацепился штаниной и спикировал вниз головой подобно прыгуну в воду с пятиметровой вышки, лучше не вспоминать. Ощупывать себя после приземления, убеждаясь, что уцелело, а что нет, времени не было.

– Вперед, орлы! А я – за вами, – призывно крикнул Олег лозунг из своего далёкого детства, но очень скоро пожалел о своём поступке. – Куда вы, дурни?! Назад! Не туда! Моя фатера совсем в другом направлении. За мной!

«Ангелочки» очень быстро его догнали и обогнали. Ему кое-как хватало дыхания для того, чтобы корректировать забег:

– Налево! Прямо, прямо, я сказал! Теперь вдоль забора, поворачивай направо! Вперёд!

Уже подбегая к своему дому, Камелотов засёк боковым зрением старуху Растяпину, которая крестилась без остановки, узрев двух летящих наперегонки совершенно голых пацанов.

Только когда Олег закрыл входную дверь на засов, все трое перевели дыхание.