Когда на плите не кипит молоко

Выжгли изнутри

 
Выжгли изнутри,
Заклеймив навечно,
Крикнули: «Сгори!» —
Стерли человечка.
 
 
Тот, кто не клеймил,
Не сказал словечка,
Мимикой добил:
«Растекайся свечкой…»
 
 
Так всегда склюют
«Белую ворону»
И к столбу прибьют
Поперек законов.
 
 
А потом огня
Радостно добавят,
Дружно прокричав:
«Пусть сильней пылает…»
 

Если в чужом микрокосме порыться

 
Если в чужом микрокосме порыться,
Можно найти добра на страницу,
Выцедить трубочкой утренний дождь
Губ, перемазанных в сладкую ложь.
 
 
Если зеркальной представить стену,
Можно заметить большую измену:
Страсти предавшуюся подругу,
Которую черти пускают по кругу.
 
 
Если уйти ото всех и закрыться,
Резать на дольки блаженство, давиться,
Можно одну отрастить из рож,
Которые лопаются у вельмож.
 
 
Если же в жертвы себя записать,
Можно нытьем даже камни достать:
Из мраморных глаз закапает дождь,
И лучше бы правдой была чья-то ложь.
 

Сон Дурака

 
Сон, приправленный лучком,
Каплей крови от булавки,
Крутится под дурачком
Зад сосущею пиявкой.
 
 
Недосмотренный кошмар
Полирует мозг наждачкой,
И под дых летит удар,
Через борт согнув, как в качку.
 
 
Тот, кто ночью сложно спал,
С нежной спутает завязкой,
Злобный остренький финал,
Угодит в плохую сказку.
 
 
Поутру в поту утонет,
Выжмет простынь досуха,
Может, снова не погонят
В ночь лихую Дурака?
 

Порча

 
Что-то гнетет и кидает на по́л,
Ртом перекошенным брызгая пеной,
Требует вбить наточенный кол
В сердце, разрезав набухшие вены.
 
 
И, битый час оскорбляя родню,
Что-то смеется, корежа скелет,
Снова загнав в свою западню,
Ставит на боль сотню грязных монет.
 
 
Как же очнуться, не выть, не стонать,
Не обжигаться святою водой,
Снова себе принадлежать
И обрести долгожданный покой?
 
 
Может, молитвы читать каждый час?
Нет, отыскать «наводчика» злого,
Спиною видящего иконостас,
Чтоб не испортил кого-нибудь снова.
 

Морок глаза туманит

 
Морок глаза туманит.
Драп – черные зеркала.
Кто-то из тьмы воспрянет —
Жизнь не те карты сдала.
 
 
Пальцы отнюдь не слепы —
Чувствуют кожей обман.
Рушатся старые скрепы,
Кровь вытекает из ран.
 
 
Рвется защитный круг,
Тянутся когти судьбы.
Стонет июнь от вьюг —
На трассах шатает столбы.
 
 
Лицо оплывает свечой.
Лишние карты в колоде.
Смерть на пороге – не стой! —
Играет живых свободой.
 
 
Веды страницы свернут,
Собрав воскрешенья росу, —
Козыри снова найдут,
Костлявой затупят косу.
 

Где начало?

 
Где начало?
Театр теней
Проецирует линии на экран.
Загоняла
Бездарность людей
С талантом в любой из стран.
 
 
Где свой Путь?
Психологический тест:
Заставляет ломаться и вырастать,
Решая, нельзя никого обмануть:
На себе не поставишь крест,
Потому что чуть раньше… поставят печать.
 
 
Где финал?
Комедия положений:
Смех сменяет собою печаль.
Опоздал…
Бесполезных движений
Комкаю в углу еще теплую шаль.
 

Часть 4. Боевые действия

Чувствует мир дыханье войны

 
Чувствует мир дыханье войны —
Слезы на стеблях цветов,
Грани размыты у чести, вины,
Ветры с зенитных постов.
 
 
Маршевый ритм ушей не щадит —
Аккорды на стертых ладах,
Лед, покрывающий души, трещит…
Как же с собой совладать?
 
 
Спичкою высветить мостик во мрак!
Идти, пока воля не стерта!
Мощь нарастив штыковых атак,
Колоть до разрыва аорты…
 
 
На занятый Тьмой золотой постамент
Забраться. Всех идолов сжечь!
Бомбам картавый исправить акцент —
Обезвредить и жизни сберечь.
 

Самолеты кружили, выли

 
Самолеты кружили, выли,
Уши «ватой» их гул заложил,
Не бомбили, но всей эскадрильей
Разметали кудрявую пыль.
 
 
С неба желтой мукой она сыпалась,
Люди в руки крупицы ловили,
А вдохнув, замолчали, не двигаясь,
И тела чернота поглотила…
 
 
Так цинична порой Биология,
Споры, вирусы – с краю Совести,
Легко губят людей по тревоге,
Завершая их судьбы-повести.
 
 
И не видно просвета на улицах
От тел-пятен, застывших навек,
Над которыми души беснуются,
Осознав, что окончен «пробег».
 
 
Вот дворы с дорогими машинами,
Банки, где открывались счета,
Дальше – офисы, в них – за «вершинами»
Устремится одна пустота.
 
 
И высоток кварталы безликие,
Словно зубы с эмалью бетонной,
Почернеют в безмолвном крике,
Похоронят последние стоны.
 
 
На Олимпе, возможно, подумают,
Как такое предотвратить?
Человеческое безумие
Еще в корне остановить.