Школа богатырей. Возвращение Полуночи

– Эх. Почитай, полдня прошло, а никакой напасти не случилось. Не стряслось. Не сталось, – проговорил паренёк. – Скукота-а!

– Дурило, – рядом ковылял старик, зыркнул неодобрительно, – нет напастей – радуйся.

– Как же мне радоваться, коли мечта моя деревню от напасти спасти? Уберечь. Оградить. А как же я её спасу, коли напастей-то и нету?

Дед остановился и строго поглядел на паренька.

– Дурень ты, Прутик. От напастей нас княжьи гридни берегут. Князь за то им гривны платит. Их дело – деревню беречь. Наше дело – хлебушек растить, скотину выхаживать, охотиться. Понял?

Деда звали Карпей, и был он большаком деревни Мокеевка – той самой, что стоит на краю Запредельного леса и является своеобразными вратами в мир чудищ.

– Это же неинтересно, – протянул Прутик. И тут же подскочил: – А коли не справятся княжьи гридни? Коли обмишурятся? Маху дадут? Попадут впросак?

– Дурень, – беззлобно повторил дед. – Коли гридни не управятся, то и нам неча делать. Только бежать и останется. А ты тут ничаво не увидишь. Наверху дозорный сидит, ему далеко видать. Это его дело. А твоё дело – деревне помогать.

Старик ушёл, а Прутик надулся: «Ишь, дедка Карпей поучает. Ему бы только поучать. А вот по-моему будет! Спасу деревню от великой напасти, тогда и поглядим, как заговорите».

Пёс навострил уши, Прутик привык ему доверять. Что это? Как будто стучит что-то?

Тук-тук-тук. Странный звук медленно приближался от ближайших домов. Парень поглядел по сторонам и поёжился. Никого нет.

Тук-тук-тук. Казалось бы, ничего необычного в этом звуке. Так стучит веточка в дверь, когда ветер равномерно качает её туда-обратно. Или обувных дел мастер Прошка, когда починяет подошву сапог княжьих гридней.

Тук-тук-тук. Тогда отчего так страшно? Мальчик поймал себя на том, что весь сжался, будто в ожидании ужасного. Тишка притих. Обычно он очень любопытен, а тут…

Тук-тук-тук. Звук приблизился, через мгновение его хозяин покажется из-за угла. Прутик в ужасе попятился. Волосы шевельнулись на затылке. Никто не показался!

Тук-тук-тук. Стук все ближе. Тишка вдруг заскулил, виновато глянул на мальчика, и пустился бежать, хвост меж задних лап.

– Что же это? – ещё немного – и мальчик пустился бы следом.

Он оглянулся на тёмную стену Запредельного леса, ощетинившуюся острыми ветвями – опасность должна приходить оттуда. Но в последнее время туда ушло столько богатырей…

Тук-тук-тук. Звук прекратился. Невидимка остановился прямо перед ним. Прутик стоял ни жив ни мёртв и таращился в пустоту.

– Здравствуй, мальчик, – раздался вкрадчивый голос. Прутик так и подскочил. – Давай познакомимся. Я – Вий. А как зовут тебя?

Чья-то сильная рука цапнула его за плечо. Ноги подгибались от ужаса, глаза распахнулись во всю ширь – вплотную к нему стоял высокий тощий человек, полностью закутанный в тёмный плащ. Из-под надвинутого капюшона торчал кончик вострого носа.

– Чего ты молчишь, словно воды в рот набрал? – раздался визгливый голос. – Хозяин! Давай вытрясем из него сведения вместе с душой?!

Из широкого рукава показались скрюченные пальцы. Кожа бледная, как у мертвяка. «Такие же пальцы держат меня за плечо, – отрешённо подумалось Прутику. – Это смерть пришла за мной».

– Что ты, Харламп, – возразил вкрадчивый голос. – Он сам нам все расскажет. Ведь так, мальчик? Как тебя зовут?

Оба голоса доносились из-под одного капюшона.

– Прутик, – прошептал паренёк. Несмотря на ступор, назвал своё второе имя – настоящие имена в их деревне незнакомцам не сказывают. По Запредельным лесах ходят такие существа, что даже запасное имя им говорить опасно.

– Хорошо. Пусть будет Прутик, – словно прочитал его мысли незнакомец. – Скажи нам, Прутик, не проходили ли здесь богатыри?

Нельзя ему говорить. Он враг. Я не должен…

– Микола Стародуб, – начали перечислять непослушные губы. – Калика Олег, калика Савелий, калика Фёдор. – Как не противился злой воле, которая ворочала его языком, не сумел даже замедлиться. – …Два писаря – имён не знаю. Богатырь Костяй. Богатырь Буян. Отряд гридней.

– Это все?

– Все.

– Куда пошли?

– Все отправились по главной дороге. Костяй и гридни остались в деревне.

– Хорошо. Их больше интересует испытание, чем я. – Незнакомец забыл о Прутике. Сперва капюшон повернулся к дороге, уходящей к темным деревьям, потом к чаще, что справа. Прутик стоял и не мог пошевелиться. – Идём, – сказал холодный голос. Тук-тук-тук! – каблуки вновь застучала по твёрдой земле.

– Хозяин?! А как же мальчонка?! Он нас видел! – опять визгливый и суетливый голос.

– Неужели ты думаешь, что я не позаботился о нем? – холодно отозвался ледяной. – Я наложил на него проклятие забвения и тягу последнего вздоха.

Прутик стоял и глядел вслед незнакомцу.

– И все-таки у него поджилки трясутся. Опаску имеет. Кругаля даёт, – забормотал Прутик, с каждым словом ощущая все большую радость. – Не сунулся по дороге, полез прямо в чащу…

Эта мысль была последней. Мальчик застыл неподвижно, бездумно глядя в пространство. Лишь тихо скулил вернувшийся пёс. Чёрный плащ незнакомца скрылся в лесу. Наблюдатель на вышке не заметил ничего подозрительного.

Сказ 6 – Лексий против Сойки

Ночевали в лесу в самодельных шалашах из еловых веток. На следующий день Стоян поднял их ни свет ни заря. Позавтракав невесть откуда взявшейся кашей из огромного чугуна, тягатели выдвинулись через лес в направлении Владимира, который стоял на пути их путешествия к Запределью.

– Дойдём до Владимира, отдохнём как люди, – мечтательно сказал Ярополк. – Там посадником побратим батюшкин – боярин Потап. Он меня всегда привечал. Конечно, это не касается всяких холопов…

Любимка хихикнул – знал, как на такое ответить:

– Ёшки-матрёшки! Что за человек. Настоящая богатырская жизнь только началась, а он уже по маменькиным перинам соскучился?..

Грохот хохота и злобный рык воеводова сына.

– Кто отстанет – тот не тягатель, – выкрик наставника пронзил воздух, как стрела из засады.

Пуф! Стоян перешёл в режим земной тяги и стремительно понёсся по лесу, оставляя за собой шлейф пыли, хвои и свежевзрытого дёрна.

– А-а-а! – заорал Любимка. – Мечи-калачи! За ним!

Он едва не врезался в ближайший ствол. Потом была бешеная гонка по лесу, которая длилась целую вечность.

Ближе к полудню Стоян остановился и дождался их у огромного камня, лежащего на поросшем травой и бурьяном склоне. Камень наполовину погрузился в землю и покрылся мхом. Вокруг, как стража, высились хмурые ели.

Пыхтя и отдуваясь, собирались тягатели.

– Никто не отстал? – Стоян выглядел так, будто не прискакал только что во главе бегущей колонны, а дожидался их в тишине и спокойствии. – Добро. Хотя я полз, как беременная улитка в горку.

– Что?! Улитка?! В горку?! – Неждан вытаращил глаза и махал руками, словно пытался взлететь. – Если бы не моя скорость, я бы вас потерял!

– А как нас догнал этот? – Остап неодобрительно зыркнула на Наума.

Тот выглядел хуже остальных – лежал на земле и таращился в небо. Грудь вздымалась и опадала так часто, словно на каждый стук сердца приходилось по вздоху.

– Ему девка помогла, – сказал Димитрий презрительно. – Я же говорил…

Он оборвал себя и многозначительно переглянулся с Ярополком. Любимка увидел Настеньку и ощутил стыд. Девушка тоже устала, но не забыла про толстоватого паренька. Без её умений следопыта он просто потерялся бы в лесу.

– Ёшки-матрёшки! Совсем забыл о товарищах!.. – пробормотал отрок. Мгновение назад с гордостью считал себя одним из лучших – ещё бы, сумел не потерять наставника из виду – теперь ощутил едкий стыд.

– Мечи-калачи! Дурья моя башка! О товарищах позабыл! Стыд мне и позор!

Стоян медлил, давая им отдышаться и восстановить силы.

– Стану богатырём, побью Дыню и наймусь к какому-нибудь толстосуму на службу, – разглагольствовал Лексий. Преследуя наставника, он даже не запыхался.

– А чего не к князю? – подтрунила Сойка. Она ничем не уступала сыну богатыря.

– Не-е. У князей работы много, а платят мало. К чему мне, например, город патрулировать или за чудищем по лесам скакать? У купца я караван провёл – кошель гривен, обратно вернул – ещё один. Скоплю денег и службу организую. Наёмную. Дабы самому не ездить, а деньгу получать.

С каждым словом Любимку трясло все больше.

– Это чево же за жисть такая – самому не ездить, а деньгу получать? Да коли бы все богатыри так считали, давно бы перевелось богатырство на Руси.

– Ак оно и перевелось, – влез Неждан. – Нас же раз, два и обчёлся.

Он начал загибать пальцы, словно всерьёз собирался сосчитать тягателей, а потом развёл руками.

– А за подвиги гривны брать?! – ярился Любимка, не слыша. – Это же!.. Это! Недостойно!

Лексий глянул на него брезгливо и отодвинулся. За него ответил Матфей:

– Сразу видно, что ты жизни не ведаешь. Достоинство в рот не положишь, а честью хлеба не намажешь. Да и хлеб на что-то надобно покупать…

– Святогор не для того нам земную тягу дал, чтобы её для себя пользить, – резко повернулся к нему Любим. – Тяга для того, чтобы Русь защищать!

Лексий и Сойка переглянулись и одинаково заулыбались.

– Экая каша у тебя в голове, – сказал сын богатыря. – Слыхал я, что у вас в московском княжестве чудаки живут. Но не такие же.

– Школа богатырей учит нас доблести, чести, милосердию, – не унимался Любимка и оглянулся на дядьку Стояна. – Мы обязаны использовать наш талант…

– Я никому ничего не обязан, – резко оборвал его Лексий и тоже оглянулся на Стояна – не ошибся ли. Тот невозмутимо кивнул. Мол, правильно, не обязан. Любимка вспыхнул. – А был бы обязан, меня бы здесь не было. Мы пришли сюда поучиться воинской сноровке. За просто так! Коли бы здесь плату брали или служить заобязывали – я бы сам всем овладел.

Клац-клац-клац! Любимка аж подскочил. Это смеялся Болтя.

– Пральна боярин гутарит, – пробулькал болотник и снова заклацал.

Сойка брезгливо сморщилась и отступила на шажок в сторону. От Болти пахло гниением и сыростью.

– Как же так, дядько Стоян?! – Любимка обратился к наставнику.

Тот ответил невозмутимым взглядом.

– Плату за обучение мы действительно не берём. А вот потрудиться на благо московского княжества, может, и доведётся. Школа же вас поит, кормит, одежду даёт.

Лексий улыбнулся и развёл руками.

– Так-то малыш. Товарно-гривенные отношения рулят.

Любимка сердито отошёл от них, вспоминая печальное лицо Михайло, старого богатыря. Каково ему, заставшему золотые времена богатырства, слышать вокруг себя такие речи?

– Ну что ж. Все отдохнули? Приступим, – Стоян хлопнул в ладоши, призывая общее внимание. Наум со стоном сел и начал подниматься. – Здесь достаточно безопасное место для поединка, – наставник огляделся.

Они стояли на вершине крутого склона. Сверху – большой камень и ряд сосен. Внизу – огромный дуб, чуть в отдалении опасливо теснятся ели, не дерзая приблизиться к лесному великану.

– Поединок!.. – Любимка мигом позабыл об обидах. – Ёшки-матрёшки! Я! Я! Можно меня!

Любимка вытянул руку и запрыгал на месте, едва не отдавив ноги Болте. Тот клацнул зубами, но глаза тоже не отрывал от наставника.

– Объявляю поединок, – громко провозгласил тот. Глиняша на его плече радостно потирал прутиковые лапки. Тягатели загалдели, и наставнику пришлось возвысить голос, чтобы остаться слышным. – Лексий против… – Стоян задумчиво потёр подбородок.

Над склоном понёсся отчётливый хруст волосков. Тягатели притихли. Потомственную силу сына Алёши Хитроуста знали и уважали.

– Ёшки-матрёшки! Меня же! Меня! – один Любимка продолжал скакать, вытягивая руку.

– А пущай попробует Сойка, – решился наставник.

Девица вскинула глаза и выступила вперёд.

– Значит, всё-таки противостояние богатырей и, хм, нечисти.

– Нет, – спокойно отозвался наставник. – Просто вы равны по силам. Вот и выясним, насколько.

Глиняша на его плече зашевелился, устраиваясь поудобней. Лексий хмыкнул, смерив синеволосую девушку оценивающим взглядом.

– При всем уважении… Эта – мне ровня? Да вы смеётесь?

Сойка перестала улыбаться.

– В бою тоже зубы казать да лясы точить станешь? – сказала и лихо притопнула стройной ногой в изящном сапожке.

В своей короткой выше колен юбке, в обнажающей загорелые руки рубахе с завязками на округлившейся груди, с гривой синих волос, карими глазами и яркими красными губами она была невообразимо хороша. Тягатели притихли и засмотрелись. Несмеяна тяжко вздохнула, Настенька опустила взгляд. «Неужели завидует?!», – поразился Любимка. Если бы его попросили выбрать, с кем остаться наедине в глухом лесу, однозначно взял бы Наську!

– Поединщики – ступайте вниз. Остальные – выберите себе дерево покрепче и спрячьтесь за ним. Здесь, на склоне. Если они разойдутся, зрители могут пострадать.

Бурча и пиная траву, Любимка отправился к ближайшему дереву.

– Чего он нас так оскорбляет? Мы все тягатели, чай, не ребёнки.

– Мы – тягатели, а они – потомственные тягатели. Сила да умения у них в крови, – сказал Наум, тяжело топая рядом. – Нам их никогда не догнать.

– Мечи-калачи! – взъярился Любимка. – Даже не думай так думать! Мы станем упорно тренироваться и превзойдём их потомственность! – Он сжал кулак. – Так и знай!

Рядом проходил Ярополк и громко фыркнул. Наум вздохнул ещё тяжелее. Зато Неждан покосился на Димитрия, который держался как всегда особняком, а потом на Любимку. Лицо шустрого тягателя было задумчивым. Клоп тихонечко отступил в ту сторону, где осталась Несмеяна. Вскоре оттуда донеслось тихое таканье. Хмурости на лице девицы – а вместе с тем и на небе – поубавилось. Зато на щеках зажегся румянец. Она глядела на ладную спину удаляющейся Сойки почти без хмури. Зато Настенька вздохнула ещё горше.

Лексий и Сойка спустились вниз и стали друг напротив друга. Стоян остановился между ними.

– Ваша задача – продемонстрировать лучшие свои умения. Не нужно пытаться навредить друг дружке, хотя я знаю, что бойцы вы крепкие.

– Велика ли честь с девицей биться, – усмехнулся Лексий и поглядел вдоль склона, где остались прочие. – Хотя среди парней лучше не найти. Может, всех разом против меня выставишь?

– И это говорит человек, которого не так давно уделали одним мизинчиком, – не осталась в долгу Сойка. Её синие волосы переливались на солнце, как крылья насекомого, в ясных глазах на красивом лице – готовность показать себя.

– То не считается, – отмахнулся парень. – Там был настоящий богатырь, а ты…

Девушка вспыхнула. Любимка её понимал – кому понравится подобное пренебрежение в свой адрес.

– Хватит болтать. Начали, – рявкнул Стоян и отпрыгнул к дубу. Глиняша перебрался с плеча на макушку, чтобы лучше видеть.

– Фьють!

Сойка выдала резкую трель – Лексия снесло, словно тараном.

– Ха-ха! Вот девка даёт! – Остап был счастлив. Он вставил два пальца в рот и свистнул. – Давай, девица! Мы с тобой!

Сойка улыбнулась и показала большой палец. Но и Лексий был не прост. В полете сгруппировался, приземлился на обе ноги. Дёрн вспороло, как двумя плугами.

– Неожиданно, – сказал. – Но толку мало.

Он пропал со своего места, размазавшись в длинный силуэт по направлению к противнице.

– Фью-у-у-у-фью-фью!

Та скакнула назад и выдала один из самых мощных посвистов. Движение Лексия замедлилось, силуэты, из которых состояла траектория, стали прикрывать рукой лицо, нагибаться, под конец сын богатыря и вовсе замер. А свист все длился и длился. Волосы Лексия трепетали на сильном ветру, полы рубахи хлопали, как крылья гигантской птицы.

Любимка ошалело увидел, как скользят по земле ноги парня.

– Врёшь! Не возьмёшь! – прорычал он. Скольжение остановилось.

– Опустил земную тягу в ступни, – сказал Наум. – Теперь вся его тяжесть у земли, Сойке его не сдвинуть.

Это поняла и внучка разбойника, она вдруг оборвала свист. Любимке показалось, что оглох – такая наступила тишина.

– Ха-ха! – Лексия шатнуло вперёд, едва удержал равновесие. – Выдохлась, девка?

– З-з-з-иу-з-зи-у-з-з-зиу!

В свисте появились зудящие стальные нотки. Ширх-ширх! На рубахе парня легли крест на крест две прорехи, словно её полоснули мечом. Он вскрикнул и на миг утратил собранность. Его тут же отбросило назад и кувыркнуло по земле.

– Ну что, как тебе девчонка?! – звонко воскликнула Сойка и подбоченилась, выставив загорелую ногу.

Магии её красы не поддался только Клоп, да и то потому, что глядел на Несмеяну. Любимка вспомнил Варвару в длинном простом платье с подолом до земли и двумя строгими косицами. В груди ёкнуло. Сравнение явно было не в пользу дочки библиотекаря.

– Оно и видно, что девчонка, – ответил Лексий, подымаясь. – Только и способны, что платье порвать.

Он сдёрнул с себя остатки рубахи, обнажая мускулистый торс.

– Я с тобой только развлекался, а теперь посмотрим, устоит ли твой ветер против моего клинка.

Он вытащил из ножен длинный кинжал и неспешно побежал по кругу, приближаясь к девице. Та сунула пальцы в рот и вновь:

– Сиу-с-сиу! З-зиц-зиц!

Их сражение подняло лесную пыль. Любимка с благоговением увидел, как она сложились в дугообразные гребешки, которые мчались в сторону Лексия – пыль сделала видимым режущий посвист Сойки.

Лексий взмахнул кинжалом, разрубая гребни, идущие прямо в него. Лезвие сверкало, бешено вращаясь, волны распадались и уходили в стороны.

Сойка резко опустила голову, свист вдарил под ноги Лексию. Пух! Взвился столб пыли. Сойка побежала вокруг него, спешно меняя позицию.

– Ха!

Сверху на неё упала стремительная фигура.

Дзинь! Клац! Бац! Замелькали в бешеном танце клинки. Любимка не успел уловить, когда девица выхватила свой кинжал. Отбивалась одной рукой, пальцы второй продолжала держать у губ, создавая из них разные фигуры.

– Фьють! Зих! Фиу-фиу!

Она выдувала через эти фигуры совершенно не похожие друг на друга звуки. Лексию то и дело приходилось вспарывать кинжалом воздух, чтобы отразить невидимые атаки.

– Вот так мастера! – раскрыл рот Любимка. Сам близко бы не мог двигаться с такой же скоростью и отточенностью. По крайне мере без темной волны.

– Похоже, силы равны. Как я и предполагал, – сказал Стоян.

– Наставниче, – воскликнул Лексий, отскакивая от девушки. – Ещё две минутки. Жалел девку, теперь не стану.

Сойка фыркнула, настороженно глядя на него.

– Добро. Ещё две минуты. Начали!

Внучка Соловья подняла кинжал и приложила пальцы к губам.

– Не выходит так просто меня взять? – проговорил Лексий с улыбкой. – Привыкла на обычных людях свои свистульки практиковать. Я тебя понимаю, денюжки они всем нужны.

– Что? – Сойка вспыхнула. – Ты о чем это?

– Я тебя не виню. Ведь мы потомственные. Кому-то с родителем повезло, – как бы невзначай он положил руку на свою обнажённую грудь и почесался. – А кому-то не особо…

Он махнул рукой в сторону Сойки.

– На что ты намекаешь? – девушка покраснела.

– Ты же сама мне рассказывала, что корни деда зовут на большую дорогу. Помнишь? В любви мне призналась, сю-сю, мусю. Говорила, спаси меня, не то я разбойницей стану.

Говорил с противной улыбочкой, глаза внимательно обшаривали лицо девицы. Действуют ли насмешки? Доходят ли до сердца? Кровь так быстро отхлынула от лица Сойки, что Любимка испугался – не сомлела бы девка. Руки её опустились, кинжал выпал из разом ослабевших пальцев.

– Как ты мог… Ведь обещал никому…

Лексий тонко улыбнулся.

– Разве может богатырь разбойнице что-то обещать? Когда с разбойниками дело имеешь, то не обман, а воинская хитрость.

– Так это была… воинская хитрость? – пролепетала Сойка. Такой потерянной Любимка не видел её ни разу в жизни.

Лексий повернулся к остальным тягателям.

– Вы бы её видели. «Я люблю тебя, Алёша! Я вся твоя!»

Он картинно распахнул объятия и вытянул губы трубочкой.

Этого девушка уже не выдержала. Слезы брызнули из её глаз, лицо скривилось. Она прикрылась рукой и бросилась опрометью к дальним деревьям.

У дуба повисла мёртвая тишина.

– Враг покинул поле боя, – улыбнулся Лексий. – Моя победа.

Он триумфально вскинул кулаки.

– Нет! Не твоя! – Любимка яростно ринулся вниз, оступился и кувыркнулся так, что зубы лязгнули. Даже не заметил этого – подскочил к Лексию и закричал: – Это было подло и недостойно!

– Зато действенно, – Лексий пожал плечами и подобрал разорванную рубаху. – А какой крутой себя кажет. Кто бы мог подумать, что окажется такой, ха, ранимой.

– А вы должны были остановить бой! – накинулся отрок на наставника.

– Любим, Лексий прав, – сказал Стоян. – В настоящем бою враг может применить любые ухищрения, мы все должны быть готовы.

– Сойка нам не враг! – закричал Любимка, почти плача.

Благородные все как один лыбились, Болтя клацал зубами, явно довольный. Конопат, как всегда, ничего не понимал, Клоп татакал с Несмеяной, девушке как будто неинтересно происходящее. Шестерён и Неждан глядят на Лексия понимающе. Разве что Настенька вздыхает сочувственно.

Любимка затараторил, пытаясь донести до них то, что настойчиво стучало в душе:

– Она поэтому и расстроилась, что считала Лексия за своего. А ворог – говори, что угодно! Кто ворога слушает?

– Не хорохорься так, малыш, – Лексий положил ему ладонь на голову и взъерошил волосы. – Может быть, и твоё время настанет…

Он отвернулся и пошёл по траве, иссечённой режущими атаками Сойки, расправляя рубаху и оценивая ущерб. Любимка кинулся вслед, но Стоян удержал его.

– Что, холоп, получил? – крикнул сверху Ярополк. Отрок лишь зло дёрнул плечом.

– Внимание – вывод, – громко проговорил Стоян. – Наши эмоции – наша слабость. Когда используешь земную тягу, эмоции нужно отключить. Они не должны влиять на наши поступки и поведение. Иначе либо враг найдёт лазейку, чтобы дёргать нас за ниточки, либо земная тяга выйдет из-под контроля, и результат будет столь же плачевный.

Говоря, он поглядел в сторону Любимки. Тот оглянулся и увидел спускавшуюся Несмеяну. Вот и пойми, кого имел в виду дядька Стоян.