Расколотая мечта. Арка 2. Великие богатырские состязания

– Не похоже на дядьку Фрола. Чего это с ним? – шепнул Любимка, но малороссы уже дербанили следующую жертву, им оказался тот самый трусоватый мужик Коря.

Так они перебрали всю московскую делегацию от наставников до последнего конюха. Кто отвечал дерзко и находчиво – встречали хохотом одобрения, кто терялся и тушевался – злым и издевательским.

А потом казаков словно подменили. Гостей позвали к кострам и принялись угощать всем, что было. Пару минут назад злые и хохочущие люди сделались добрыми и обходительными, готовыми отдать последнюю рубашку.

Любимка наслушался в тот вечер историй о великих подвигах казаков, ранешних и нынешних. В прошлом подвиги касались битв с одержимниками, ныне сражались в основном с западными королевствами и вообще со всеми соседями, до которых могли дотянуться.

Глава делегации Панас рассказывал столь интересно, что Любимка и прочие тягатели заслушались, не смея вздохнуть.

Так прошла ночь.

***

После смерти Кунгура Фрол ходил сам не свой. Ему было совестно, за своё предательство, он переживал из-за того, что ослабил княжество в преддверии тяжёлых времён. Но все это отходило на второй план, когда он вспоминал о приказе привратника.

– Ты должен поехать на состязания вместо князя! – грохотали в голове страшные слова. Урядника трясло от ужаса, едва он вспоминал, насколько ему повезло. Если бы Харитон послал с известием не юного Топотка, если бы у того не оказалось непутёвого братца, если бы произошедшего в Новгороде не хватило, чтобы заинтересовать князя?!. Сколько всяких если.

Этот страх мешался со страхом будущего дня. Что ещё от него потребуют?! Уже ясно, что цель привратников – отрок Любим и тёмная волна в нем. И теперь он, урядник Фрол, стал главным инструментом в чужих руках, чтобы помочь врагу завладеть Любимом.

А что делают с инструментом после достижения цели? От него избавляются, как от улики. И самое страшное – он ничего не может с этим поделать. Никто во всем мире не способен ему помочь.

– Может быть, пойти к Харитону? Харитон мудр, он наверняка мог бы…

Но едва он начинал думать об этом, как тело начинало ломать, а мысли путаться. Он вспоминал тёмную бездну колодца потерянных душ, вспоминал крики, что неслись снизу. Вспоминал, как сам едва не бросился вниз, следуя за волной блаженства.

Его передёрнуло, одновременно потянуло вновь испытать это ощущение. Все мысли о предательстве, о ничтожности себя, о свободе отдалились, осталась одна лишь страсть.

Повторить! Он жаждал ещё раз испытать это чувство! Вкусить! Ощутить, как по жилам течёт истинное блаженство! И пусть потом будет колодец душ, или смерть… Главное перед ней испытать…

– Болт, Розг! – резко каркнул он – Покиньте шатёр! Проследите, чтобы никто меня не беспокоил!

Как молния пронзает мрак ночи, вспыхнула надежда. Болт! Ты такой понимающий! Угадай мои мысли! Спаси меня!

Болт не глядя откинул полог и вышел. Похоже, все ещё дуется на его резкий тон. Розг и раньше не отличался пониманием, зато всегда очень педантично исполнял все распоряжения.

– Отойдите на десять шагов! – каркнул он вслед воронёным. – И пусть никто не подходит ближе! Это важно!

Полог задёрнулся, урядник остался один. Тело содрогнулось от боли и безысходности. Отведённый ему период подходил к концу, если он немедленно не вернётся в пещеру аудиенций, он попросту подохнет от боли и страха. Страха, что его никогда больше не допустят до вожделенного ощущения блаженства.

Убедившись, что полог надёжно задёрнут, а охранники отошли от шатра на достаточное расстояние, он повернулся к ларцу, под резной крышкой которого ждал его тёмный камень сжатый золотой четырёхпалой лапой.

***

Дальше ехали единым пёстрым табором. Любимка пребывал в полном восторге. Лес был припорошен тонким слоем свежего снега, земля под ним промёрзла и превратилась в надёжную плотную опору. Дорога шла через лес широкая и просторная. Места хватало всем.

Отрок сразу попытался вызнать, кто от казаков примет участие в состязаниях. То, что это будет не дядька Панас – ясно. Во-первых, он командует всеми, а командиров туда не берут – это отрок худо-бедно запомнил. Во-вторых, дядька Панас уже скорее дедко Панас. Вон кончик оселедца и живых усов подёрнулись серебристой паутинкой.

Как он и думал, участниками были назначены старшие казаки. Они держались вместе и выглядели как отец и сын. Тот, кто вчера рубил огонь, как бумагу звался Свистун. Оно и ясно – его мечи свистели почище Сойки.

– Оберукий, – сказал про него Остап. – Мало кто устоит против него на мечах. Разве что сам Тарас да ещё Прокл…

– А второй кто же?

– Второй-то? – сын атамана явно был рад похвастать своими боевыми товарищами. – Мастер тяжестей. Можешь звать его Сипуном.

Он указал на человека, который ночью летал и оставлял глубокие следы в стылой земле.

– Свистун, Сипун… Да будут ли у вас имена настоящие?! – возмутился отрок.

– Настоящие только для своих. Для чужаков – клички.

Любимка словно по носу получил. Заморгал обиженно.

– А мы тогда кто?

– А мы, братец, ноне соперники!

Кроме участников состязаний с казаками ехали обозные. Помогали с конями, готовили еду, занимались припасами. Из них Любимка запомнил лишь Тетёру, единственную женщину, необъятную и приятно пахнущую хлебом. Совсем юного помощника Треха, который напомнил мальчику Прутика, и Басурму – самого молчаливого из виденных им казаков. Любимка ни капли не удивился узнав, что тот охотник и следопыт.

Ещё был конюх Пахом и трое молодых ребят: Вьюнок, Поскок и Ватруша. Все задиристые и смешливые. Все готовы в рот смотреть Остапу.

В этот день проехали совсем немного, как лес закончился и впереди показался указатель:

"Тула. Три версты"

Сказ 7 – Тульские чудеса

Тульские земли. Граница.

Тульские земли выглядели крохотным пятнышком на карте шести княжеств, но теперь Любимка воочию видел, что Данила-мастер сделал из этого клочка настоящую сказку. И началась эта сказка прямо на границе.

Впереди дорогу обрамляла резная арка. Со всех сторон она была утыкана замысловатыми флюгерами, ветряками, странными бренчащими и щелкающими штуками. Сверху все это венчал великолепный домик, из которого выглядывал острый клювик.

– Ку-кук! Ку-кук! – ожил клювик, едва они вышли из леса. – Гости! Гости!

Справа от арки высилась большая доска, размерами никак не меньше двери в княжьи покои. На доске сероватыми буквами было размашисто начертано: "Путник! Добро пожаловать в Тульские земли". Под приветствием располагалась карта, где эти самые земли были разрисованы крупно и во всех подробностях.

Любимка шагал в голове обоза, поэтому прибавил шагу и оказался у приветственной доски первым.

– Ёшь-матрёшь! Вот так диковина!

Он разинул рот, разглядывая изображение. В центе был показан крупный, едва ли не в четверть всех земель город. Большую часть его занимал кремль, напоминающий московский. Только поменьше башенок и река лишь одна. Рисунок был выполнен столь искусно, что Любимка увидел, как развиваются на ветру крохотные флажки на башенках, а маленькие тележки на колёсиках перемещаются по тёмным жилкам дорожек.

– Слыхал о чуде, но не верил, – проговорил Стоян, вставая рядом с Любимом.

– А я и видывал, – с другой стороны подошёл калика Олег. – Данила-мастер достиг воистину волшебных возможностей. То, что мы видим на этой карте, и правда происходит сейчас в Тульских землях.

Он указал пальцем, на северной границе у малюсенькой арочки собрались, как мураши на тропинке, повозочки. Любимка поглядел наверх и помахал рукой, косясь на доску.

– Ты слишком маленький! – рассмеялся Олег. Пуф. Любимка вошёл в режим земной тяги и подскочил выше арки. На карте рядом с арочкой словно бы блоха скакнула.

– Видели, да! Видели! – запрыгал Любимка, уже просто так, без тяги.

Пока обоз выползал из-под сводов леса, Любимка все разглядывал рисунок. Чем дольше смотрел, тем больше деталей примечал. Город как будто находился в низине, но одновременно возносился ввысь. Множество крохотных домиков, связанных многочисленными мостиками, переходиками и тоннельчиками. Везде сновали крохотные точки и ездили малюсенькие повозочки. Некоторые дома подрагивали и как будто меняли форму. Сколь Любимка не приглядывался, не мог поймать их на этом, но стоило лишь на миг отвести взгляд, и что-то неуловимо менялось.

Так вот какая она Тула – город-государство, резиденция князя Данилы-мастера, хотя сам правитель предпочитал, чтобы его звали просто мастером. Ещё этот град кличут городом мастеров. Ибо Данила собрал под своим крылом лучших мыслителей, лучших работников и лучших мастеров. Многие из них владеют земной тягой не хуже богатырей, поэтому творят настоящие чудеса. Эта доска с дивным изображением тому свидетельство.

Женой Данилы мастера была Василиса Премудрая, внучка той самой знаменитой умницы и красавицы. Она любила привечать талантливых ораторов, философов, богословов и менестрелей. Отчасти поэтому Пелагея вызвалась узреть нынешние состязания – очень уж девице хотелось встретиться и произвести впечатление на известную меценатку.

Пока Любимка охал над картой, Шестерён подошёл к доске и громко и внятно проговорил, глядя куда-то в воздух:

– Коропейко, здорово! Это ведь ты?

Любимка переглянулся с каликой Олегом. Похоже, тульский тягатель двинулся при виде родного княжества.

Шух! Шух! Шу-ух! Звуки были такие, словно песок сыпался по доске. Тягатели и обозные вытаращили глаза. Богатыри невозмутимо молчали. Лишь хмыкнул Стоян: "Какое расточительство!"

Слова на доске изменились. Теперь там было начертано:

– Шестерён! Ты ли это?! Живой, чертяка!

– Не дождёшься, Коропейко! Я теперь умней тебя буду! Такие вещи видал!

– Чему ты мог научиться в отсталом княжестве? – сложились слова. – А меня Данила лично обучал. Я теперь тоже тягатель и участник состязаний!

– А разве так можно? – воскликнул Любимка, глядя на Стояна.

– Считается, что владению тягой лучше всего обучают в нашей школе. Но Данила-мастер – не хуже Буслая в части владения тягой. Коли бы тебя сызмальства Буслай или Микола обучал, школа бы тебе не потребовалась.

Любимка надулся. Ярополк спросил:

– Чего этому Коропейко такие послабления?! Это не честно.

Рядом дулся Шестерён. Любимка глянул на него, потом на Ярополка и захохотал:

– Ёшь-матрёшь! Ещё один избалованный мальчик. Мы с такими на раз управимся!

Ярополк взвился было по старой привычке, но тут же сник и замолчал.

– Посторонись! Казачки прибыли! – рявкнуло позади. Панас вышагивал во главе обоза, земля подрагивала под его сапогами.

Шух, шух, шу-ух! – тут же поменялись буквы.

– Приветствуем вас, доблестные воины Сечи. И вам привет, люди московского воинства.

Панас нахмурился. Доблестные воины или люди воинства. Нет ли урона казацкой чести? Нет, как не крути – доблестные воины звучит лучше. Он расплылся в улыбке.

– И тебе привет, доска стоеросовая! – и захохотал, хлопая по животу.

– Небось заскучали в долгом пути, – игриво поинтересовалась доска. Даже начертание слов поменялось на более легкомысленное. – Предлагаем вам похвастать силушкой и ловкостью. Кто горазд?! Подходи!

На доске появилась стрелка. Все дружно поглядели туда и ахнули. Словно из тумана проступили странные сооружения. Рядом с ними стояли в ярких разукрашенных тулупах люди.

– Знаменитая тульская маскировка, – восхищённо прицокнул Стоян. Любимка таращил глаза. Только что в этом месте не было ничего, кроме снега.

– Как это?! Ёшь-матрёшь! Как они это делают?

– Данила-мастер изобрёл искусство создавать миражи, – объяснил калика Олег. – С помощью потоков воздуха и пространственных линз он перенаправляет изображение из одной части земель в другую. Так он может скрыть даже…

Он запнулся и замолчал.

– Не буду портить вам впечатление. Сами все увидите.

У высокого столба застыл здоровенный мужик с деревянным молотом. На голове косо сидит шапочка менестреля с бубенцами.

Мужик размахнулся молотом и – раз! – бахнул по пню у столба. От удара вдоль столба подскочило яркое кольцо. На нем проступили цифры.

– Подходи не зевай, силушкой поиграй! Чем сильнее вдаришь, тем выше подымется кольцо!..

Чуть дальше стоял маленький паренёк, руки перекрещены, меж пальцами с десяток острых стрелок.

Шух! Он взмахнул руками, дротики усыпали мишени.

– Подходи, не робей! Прямо в цель бей!

Третий человек оказался девицей, она танцевала на пеньках высотой в человеческий рост. Их была целая роща, разновеликих и разной высоты. Она передвигалась по ним с лёгкостью белки, вихрем перелетая туда и обратно.

– Подходи и не жди, какой ловкий покажи!

У казаков тут же загорелись глаза.

– Батьку, можно!? – как дети запрыгали вокруг Панаса Свистун и Остап. Сипун с виду остался невозмутим, но глаза блестели.

– Покажите на что способны, казаки! – сказал огромный казак.

Сипун тут же очутился перед столбом с пнём и почти силой вырвал молот из рук богатыря.

– Гляди как надо!

Он размахнулся и… Граум! Дрогнула земля, Любимка видел, как все вокруг подскочили. Кольцо взвилось по столбу и достигло самого верха.

Свистун уже взлетел на столбы рядом с девицей.

– Давай поглядим, на что ты способна, красавица!

Они побежали друг вокруг друга, постоянно ускоряясь. Вскоре оба превратившись в размытые силуэты.

– Ну-ка дай!

Остап решил попробовать дротики. Он отнял у человека десяток и начал кидать по одному. Все летели точно в цель.

– А?! Вишь как!

Он взял десяток дротиков тем же хватом, что и тульский парень и выкинул вперёд руки. Тык, тык, тык! Дротики усеяли мишени и все торчали точно в центре каждого отдельного сегмента.

– Видали? То-то же!

Остап оглянулся на московских и расхохотался.

– А вы чего встали? Кажите, на что способны!

Любимка с Ярополком одинаково ревниво всхрапнули и ринулись вперёд.

– Стоять! – кнутом стегнул голос Стояна. Они замерли, занеся ногу над землёй.

– Но почему?! – завопил отрок.

– Отставить баловство! – рявкнул наставник и добавил, уже тише. – Негоже свои умения раньше времени демонстрировать.

– А как же честь княжества? – не сдавался Любимка. – Они вона, а мы?..

– Честь княжества защитим на состязаниях. Там и зрители будут. А тут только свои секреты раскроем…

Тягатели проследили за его взглядом и оглянулись на Шестерёна. Тот внимательно смотрел на них и тут же отвернулся. Свистун уже скользил снизу, меж столбами. В руках мелькали два меча, поражая столбы и так и этак. Сверху за ним следила тульская девица.

– Уходим, – Стоян махнул рукой.

Их караван двинулся дальше, казаки надолго залипли у состязальных машин, бахвалясь друг перед другом и перед тульскими.

Когда миновали арку с механизмами, увидали очень странную дорогу, которая вилась между деревьями. Любимка присел и постучал рукой.

– Ёшь-матрёшь! Она гладкая, как доска. И твёрдая!

– Когда я уходил – это была экспериментальная технология, – с не меньшим восхищением сообщил Шестерён. – Очень перспективная. Земля спекается с помощью земной тяги до состояния камня. Такую дорогу не размоет даже ливень, и смена жары и холода ей не страшны.

Стоян прищурился, глядя на покрытие, потом качнул головой.

– Это наивысшая степень владения земной тягой. Данила настолько мастер, что способен влезть в саму суть рыхлой и мягкой земли и преображать её в твёрдый камень.

– Не просто камень, – принялся объяснять Шестерён. – Она пористая, пропускает воду и не трескается. И колёсами её можно тереть сколь угодно – не повредится…

Он ещё что-то говорил, но его никто не слушал, кроме вежливого Савелия.

– Эх, какие бы богатыри вышли, пробурчал Фёдор. – А они только и умеют, что землю печь…

– Богатырь – один, – тихо сказал Стоян. – Это Данила-мастер. Все остальное – суть его любимцы, а управляющие чужими любимцами люди особыми талантами могут и не отличаться.

Дорога была чистая, без единого пятнышка грязи или снега. Она петляла по полям и лесочкам. В других местах снега было предостаточно, когда Любимка ступил с дороги, тут же провалился по щиколотку.

Они поднялись на пригорок, вдали виднелась россыпь аккуратных домиков. Над многими вился густой дым из труб и раздавались звонкие удары молотов по наковальне. Любимке даже почудилась музыка в этом перезвоне. Посреди деревни на самом видном месте высился красивый белокаменный храм.

– Деревня зовётся Плавской. Она лежит к юго-востоку от Тулы, – принялся объяснять Шестерён. Дальше имеется ещё две крупные деревни: Дубенская – там лучшие в мире кожевники, и Узловская – они славятся верёвками и тканями. Есть ещё Коробки и Клейменево. С востока Тесницкая деревня, а с запада Глинянка и Дулево. В каждой свои мастера и умельцы.

– Здесь, судя по названию, кузнецы, – сказал Стоян.

– Не только, – вместо Шестерёна ответил калика Олег и пояснил. – Был тут, пока Несмеяну искал…

– Глядите! – от продолжения разговора их оторвал возглас Пелагеи. Отрок поглядел, куда она показывает и задохнулся от восторга. К ним ехала повозка, в которую никто не был впряжён.

– Ничего себе! Самоходная повозка! Слыхал, как про них сказывают – не верил!

Вперёд выдвинулся важный Шестерён.

– Да. Это она. Мастер использует земную тягу не только для защиты земель, но и для хозяйства.

Повозка катилась с невообразимой скоростью, и через пару ударов сердца была уже рядом.

– Тпрру! – вскричал возница и дёрнул какой то рычаг. Колеса прекратили вращаться, повозку протащило ещё какое-то расстояние, и она встала.

Возница был мальчишкой лет двенадцати, взъерошенный и ушастый.

– Это ты кому тпрру кричал? – сунулся вперёд Любимка. – Никого нет, а он тпррру кричит!

– Себе и кричал, – улыбнулся мальчишка. – А сейчас крикну – "но, пошла милая!" – и поеду.

Он и правда так крикнул, и повозка тронулась. Любимка глянул на Шестерёна, тот пожал плечами.

– Косность мышления. Простые люди не готовы к переменам, которые им несёт Данила-мастер. Вот и видим такие картины…

Когда стали спускаться к деревне, вдруг закружилась позёмка. Потоки снежной крошки поднялись и соединились в снеговиков, которые встали вдоль дороги и приветливо махали руками ветками.

– Неужели Данила-мастер способен управлять в своих землях даже снегом?! – поражённо проговорил Олег.

– Вряд ли, – качнул головой Дыня. – Скорей всего это специальный пропитанный земной тягой снег.

– Возможно, они и с полигонами так могут, – сказал Стоян. – Тогда это будет что-то типа нашего Кома.

– Ого! – восхитился Любимка. – С Комом было интересно. Вот бы повторить!

Он вспомнил, что Кома они прошли только благодаря командной работе, но тут же отмахнулся – справлюсь. Я с тех пор вырос.

Когда спустились к деревне, звон молотов сделался громче, теперь в нем отчётливо слышалась мелодия.

– Дон-дон! Банг-банг!

На центральной улице деревни было устроено с дюжину открытых походных кузниц. В каждой заправляло по нескольку крепких коренастых мужичков. Перед каждым стоял ряд стоек с целым набором молотов от огромных, которые явно весили больше самих кузнецов, до совсем крохотных.

По тому, как уходили в твёрдую замёрзшую землю ножки стоек, даже самые крохотные молоточки весили ничуть не меньше громадных. Едва кузнецы увидели обоз, тут же всполошились.

– Гость в дом! Дон! Дон!

– Бей! Бей! Подарок хей!

Первый кузнец подхватил стальной пруток, сунул его в огонь, раздул пару раз меха. Тот мгновенно сделался красным. Вытащив заготовку, кузнец осторожно поднял самый маленький молоточек.

– Дин-дон! Банг-банг! Пш-ш-ш!

И вот он уже повернулся к Пелагее с прекрасным железным цветком. Он был выкован столь искусно, что во всем, кроме цвета походил на настоящий.

– Прекрасное изделие для прекрасной боярыни! – улыбнулся мужик. Пелагея приняла его без излишней скромности, но щеки заалели.

Остальные кузнецы тоже вовсю трудились, напевая и музыкально стуча на все лады. Никто из гостей не ушёл без подарка.

Стоян получил стального человечка, похожего на Глиняшу. Олегу досталась застёжка на его прозорливую суму, Савелий держал в руках крохотный, словно предназначенный для мизинца напёрсток. По тому, как погрузились в снег его ноги, подарок был очень тяжёл. Угодили даже Фёдору, дав ему несколько швыряльных звёзд с острыми краями.

Тягатели тоже получили подарки. Димитрий заколку для плаща в виде знака своего отца князя Ермака, Неждан очередной крохотный, но тяжёлый ножик. Конопат обрёл молот средних размеров, Болтя, неожиданно, бубенчик, на который он заворожённо уставился, словно на сокровище.

Ярополку дали простой блестящий шар, а Любиму – крохотную стальную коробочку, в которой висела в воздухе совсем уж миниатюрная стрелка.

– Чевой это? – нахмурился отрок. – Всем хорошие штукенции, а мне – коробку!

Стоян поглядел и расхохотался:

– Они явно знают про нас больше, чем мы сами, – он ткнул Олега, прилаживающего застёжку к суме. – Любиму, погляди, компас подарили!

– Чего ты смеёшься? Полезная вещь! – ответил Олег и тоже заржал.

Любимка покраснел.

– Ёшь-матрёшь! Да объясните же! Чево это?!

– Стрелка всегда кажет на север, – снизошёл до ответа калика Дыня. – Если с умом пользовать – не потеряешься.

Олег и Стоян вновь заржали. Любимка покраснел и отвернулся.

– А у этого чего? – он увидел, что Ярополк вертит шар. Тот попытался спрятать подарок, но было поздно. Все к нему повернулись. Стоян подошёл и взглянул прищуренным каличьим взглядом.

– Ого! Тоже не плохо. Это концентратор тяги. Сжимаешь шар в ладони и вливаешь в него земную тягу. Входит очень много, а потом использовать можно почти мгновенно.

Он отступил от них и взглянул на тягателей сурово:

– По сути своей и то и другое – костыли. Вы оба должны уметь делать такие вещи без помощи предметов. Я про ориентирование по лесу и накопление тяги. То, что вы этого не умеете, моя боль, как наставника.

Он оглянулся на довольных кузнецов.

– Но наши хозяева щедры и великодушны. Участникам состязаний делать подарки, которые помогут закрыть их слабые стороны.

– Ага, – ухмыльнулся калика Олег. – Ты представь, что они своим подарят?

Все разом повернулись к Шестерёну. У того на ладошке плясал крохотный человечек, составленный из величайшего множества хрупких деталей. Парень глядел на него с таким восхищением, что даже не заметил общего внимания.

– Похоже, они просто подарили нам то, в чем мы больше нуждаемся, – сказал дядька Стоян. Он повернулся к тягателям и добавил, уже мягче. – В таком разе – я рад. Выходит, что вы оба жаждете стать сильнее. Это похвально.

Любимка с Ярополком переглянулись и скромно потупились. Один сжал стальной шар в кулаке, второй заинтересованно поглядел на стрелку, которая и правда как не крути, указывала в одном направлении – туда, где осталась Москва.

Поблагодарили кузнецов и отправились дальше. Едва вышли из деревни, Любимка заорал в полный голос:

– Глядите! Глядите! Ёшь-матрёшь! Как в сказке же!

Прямо на них ехала большая белёная… печь. На ней с гордым видом восседал парень в красном кафтане и тулупе из белой овечьей шерсти.

Ехала печь прямо по снегу, сзади оставалась ровная и гладкая поверхность из спёкшейся, уплотнённой земли.

– Ух ты! – так и подскочил Шестерён. – Емеля! Вы все-таки сделали это?

– Это Василиса умница. И Данила конечно, – отозвался парень, лениво растягивая слова.

– А твоя мечта сбылась, наконец, – расхохотался Шестерён. – Целый день лежать на боку и одновременно приносить пользу городу.

Емеля лишь вяло махнул в ответ и поехал дальше. За ним оставалась ровная и надёжная дорога. По ней они и двинулись. Дорога нырнула в лес, и все опять разохались.

– Воистину, Даниле до всего есть дело в своей вотчине. Каждое дерево было аккуратно подстрижено, ухожено и облагорожено. Словно вошли не в лес, а в княжеский парк.

Любимка подошёл к ближайшему дереву и с удивлением его разглядел. Такое ощущение, что оно росло под управлением человека. Слишком ровный ствол, слишком равномерно расположены ветви и слишком одинаковые они по форме и размеру.

– А мне наши корявые деревья больше по душе, – бухнул Фёдор, ударив себя в стальной нагрудник. – Они все разные, а тут будто одно и то же дерево колдовством размножили и расставили…

Настенька подошла и приложила руку к гладкому стволу.

– Они живые, но как будто спящие…

– Это строительный лес, – сказал Шестерён. – Его специально таким растят, чтобы удобнее было бревна делать. А леса, которые для красы – растут сами, как им пожелается.

Настенька с болью посмотрела на эти ровные красивые деревья, которые их же красота обрекла на скорую гибель.

– Это ужасно, – пролепетала девушка. Пелагея подошла и положила ей руку на плечо.

Правильный лес вскоре закончился, они взобрались на очередной пригорок и недоуменно остановились. Внизу раскинулась пустая равнина. Любимка увидел перекрестье нескольких крупных дорог, которые внезапно обрывались, и две реки, одна впадает в другую. Лёд ещё не стал, по водной глади шли тяжёлые тёмные волны.

– Тулица, – сказал Шестерён и хитро глянул на спутников. Олег тоже улыбался.

– Я не понял, чево это?! – заволновался Любим. – Везде все при деле, а тут такая прорвища места и ничего.

Шестерён заулыбался шире.

– Позёр, – бросил Стоян.

– Почему позёр? Это же очень впечатляюще! – сказал Савелий.

– Толку скрывать город, если все знают, что она там находится.

– Город?! – Любимка разинул рот. – Какой город?!

– А вон этот, – Савелий указал пальцем, чуть присев и прищурясь, словно глядел против солнца. Любимка тоже присел, склонил голову и ахнул.

Воздух задрожал, словно над костром, пошёл пятнами и изгибами, а потом из ниоткуда проступило что-то огромное, похожее на большой сладкий пирог, который готовила Дуняша.

Город. Это был город Тула во всей красе. Прямо в излучине двух рек лежало кольцо каменных стен, которые окружали крохотный отсюда сверху городок, с множеством замысловатых домиков, башенок и большим многоэтажным центральным замком-дворцом.

– Как же это?! – пролепетал Любимка. – Цельный град поспрятать?! Такого не бывает!

– Тулица – значит тайное место. Вот он и решил… – задумчиво проговорил Олег. – Но все равно. Какая мощь.

– Столько сил, чтобы этот мираж создать, а толку… – Стоян потёр бороду, хрустя волосками.

– Мираж?! – Любимка восторженно моргал глазами. – Как же это?! Это невозможно!

– Сейчас я все объясню, – начал Шестерён педантично. – Тут неподалёку есть очень похожая долина, с помощью пространственных облаков и дождевых линз мы перенаправляем свет…

Любимка со стоном отпрыгнул от тульского тягателя и заорал:

– Наперегонки! Кто скорей до реки!

И с воплем ринулся вниз. Следом сиганул Ярополк и Неждан.

– Постой, я не досказал, – кинулся вдогонку Шестерён.

Навстречу им из города выехали всадники на крохотных издалека черных конях.