Расколотая мечта. Арка 2. Великие богатырские состязания

Сказ 5 – Дорога до Тулы

Московское княжество. Южные леса.

Дороги уже схватились ледком, оттаивали только днём, но не успевали осклизнуть под слоем снега. Любимка кутался в тёплый овчинный тулуп, сапоги тоже выдали с мехом.

Караван собрался не маленький. Одна за другой ехали несколько повозок, последним катился целый фургон, внутри которого можно было расположиться как в домике на колёсах.

Помимо участников состязаний и дядьки Стояна с ними ехали калика Фёдор, с десяток дворовых людей, Пелагея и Настенька. Кроме новгородских тягателей и Матфея, а также Клопа с Несмеяной, которые остались в Москве, к отряду присоединились все воспитанники школы богатырей.

Представителем князя московского в путь отправился урядник Фрол. Он был злее обычного, хотя до того Любимка считал, что это просто невозможно. Фрол либо ехал позади всех на тонконогом вороном коне, сопровождаемый двумя темными фигурами на таких же черных конях, либо безвылазно сидел в своём шатре, который везли для него в одной из повозок. В вечерних посиделках у костра он не участвовал, ни с кем кроме Стояна и своих воронёных не говорил.

Стоян не позволял тягателям скучать, все время придумывал какие-то соревнования, даже для тех, кто не принадлежал к московскому княжеству.

Караван полз, как ленивая змея, а отряд тягателей нарезал круги по ближайшим лесам, то обгоняя, то отставая от повозок.

– Школа богатырей не ставит цели возвысить какое-то одно княжество, так что тренируйтесь не бойтесь. Все вы одинаково для меня милы! – говорил Стоян подозрительному Остапу. Казака долго убеждать не пришлось, дай только показать удаль.

– А, ясно теперь, отчего наставников на состязания не берут, – сказал Олег.

Стоян тяжко вздохнул.

– Не надо о больном…

Ночевали все в тех же хижинах из еловых лап, которые возводили для себя и для трудяг из обоза. Пелагея и Настенька спали в фургоне.

Фрол со своими богатырями жил в шатре. Ночью они жгли огонь в очагах на треногах. Тягатели раскладывали огромные костры меж хижин.

Любимка был счастлив. Снова в пути, снова приключения. Боль из-за смерти Кунгура давно улеглась, неприятный осадок от поведения Варвары был затолкан поглубже внутрь и подальше от света. Немного не хватало восхваляющих его подхалимов, но зато был вездесущий Рыж. В последний момент один из обозных оступился и подвернул ногу. Рыжий парень тут же вызвался его подменить. Без своего обычного окружения он сделался тих и почти незаметен.

С Настенькой и Наумом Любимка почти не разговаривал. Настька глядит слишком укоризненно, а Наум молчит, но делает это столь многозначительно, что лучше бы обвинял и кричал.

Ярополк тоже больше молчал, сидя у костра и глядя в огонь. Днём он упорно тренировался, почти всегда становясь одним из лучших. Это потому что я не стараюсь, – неизменно заверял себя Любим. Он и правда не старался. Какой смысл рвать жилы в простых учебных соревнованиях, когда уже показал себя и на испытании и при добыче волшебной воды.

Остап был бесшабашен и весел. Для него состязания были чем-то вроде приключения. И конечно же он лелеял мысль повторить путь отца.

– Тарас единственный, кто победил в играх, будучи тягателем. Почему бы и мне…

Тут же на него наваливался Любимка, и начиналась потешная свалка. Наум глядел на них и вздыхал, а Ярополк отворачивался и молчал.

Пелагея пела перед сном у костров протяжные песни, которые брали за душу всех без исключения от первых богатырей до последней дворовой челяди. Проверяла на них новые сочинения, как она призналась Любимке. Общая реакция очень нравилась молодому менестрелю, она уже предвкушала выступления перед скоплением люда собравшегося на состязания в Туле.

Так прошла пара дней. А потом их размеренную жизнь прервало событие.

***

Московское княжество. Западные леса.

Скрипень передвигался глухими лесами, подальше от обжитых мест. Если в Мокеевке он показал себя и прихвастнул, дальше была большая вероятность повстречать Буслая или воронёных. Это было слишком опасно.

Его способность лени была скорее способностью поддержки, нежели атакующей, поэтому в одиночку ему не особо улыбалось выйти против сильного противника.

По той же причине не напал ни на одну из деревень. Проклятущий Харитон очень грамотно пускал по лесам и дорогам патрули из богатырей и писарей. Все силы уходили на то, чтобы им не попасться, о том, чтобы разрушить деревню и подпитаться жизненной силой людей – речи не было. Не удивительно, что уже на второй день пути настроение у Скрипеня было злющее презлющее.

А потом объявилась ещё одна напасть. Чем глубже забирался в лес, тем больше убеждался, что его преследуют.

– Ангелов пацан. Как он умудрился так привязать к себе собаку!

Он оглянулся и вдруг нахмурился.

– Нет! Это не она!

Взмах руки. Пространство затрещало от напряжения. Из кустов выпрыгнул и замер в воздухе матёрый волчище, в три раза крупнее обычных волков.

– Скверно! – скрипнул одержимник и взмахнул руками в другом направлении. Там из кустов появились ещё двое, таких же крупных.

Вз-з-з! Вз-з-з! – загудел от напряжения воздух. Волчары застыли, вмороженные во время. Зато первый шлёпнулся наземь и замотал лобастой головой.

– Вот и повод воспользоваться им…

Одержимник поднял левую руку. На мизинце неровно сидел перстень с крупным голубым камнем.

– Волки вы явно не простые, поэтому должно сработать, – скрипнул прутик. – Уныние!

Он выбросил кулак с перстнем в сторону зависших в воздухе волков. Вокруг них видимо проявилась мерцающая аура. Она вытянулась веретеном в сторону перстня.

Действие замедления прекратилось, волки попадали наземь. Морды их сделались отсутствующими, в глазах набухли слезы.

– Ау-у-у-у! – затянул один из них.

– Ау-у-у! Ау-у-у-у! – подхватили двое других.

Скрипень ухмыльнулся и незаметно скользнул в кусты. Он тут же явился обратно, медленно выступая задом наперёд. Следом за ним, не спуская глаз с жертвы, шагал огромный волчище.

– Гр-р-р-р! – угрожающе оскалил он пасть.

– Вы первые напали! – рявкнул на него Скрипень. Кольцо все ещё связывало трёх волков.

Вожак оскалился шире, давая понять, что он прекрасно все знает. Скрым! Скрым! Одержимник попытался свободной рукой сотворить замедление. Волк легко стряхнул искажение, мотнув лобастой головой. Страшная пасть распахнулась и клацнула в какой то паре волосков от руки Прутика.

Скрипень отскочил. Связь перстня и волков оборвалась. Они замотали башками, моргая ошалелыми глазами. Ухмылка вожака сделалась шире.

– Может договоримся, – закричал одержимник, глядя на волка. Тот мотнул большой головой.

Скрипень ничего не успел сделать. Зверь шагнул к нему, разевая пасть. Мальчик вскинул руку с перстнем, собираясь защититься, но ничего не успела сделать. Из лесу выскочил маленький пёс.

– Р-р-р-ры! – гневно зарычал он, вставая между волком и мальчиком. Он словно говорил. – Уходи! Я защищу!

Волк ошалел от такой наглости. Такая кроха и так нагло себя ведёт! Вожак поглядел на своих товарищей, словно вопрошая, что происходит? Те уже пришли в себя и с интересом смотрели на происходящее. Скрипень медленно отступил к кустам. Обе руки были наготове. Перстень смотрел на вожака, свободная рука указывала на остальных волков.

Крохотный на фоне волков пёс продолжал рычать, ни капли не страшась огромных зверей. Это выглядело бы смешно, если бы не было настолько серьёзно.

Один из волков зарычал и кинулся вперёд. Тишка не растерялся, Он бросился на лапу и вцепился в неё своими маленькими зубками. Волчара от неожиданности отскочил назад и взвизгнул. Вожак поднял морду и гавкнул, словно засмеялся.

– Поиграйте с малышом, а я сэкономлю силы, – ухмыльнулся Скрипень, отходя подальше в кусты.

– Нет! – Прутик метался по ту сторону его глаз, протягивая руки к Тишке. – Не уходи! Помоги ему!

Но мальчик ничего не мог сделать. Скрипень отошёл на достаточное расстояние и повёл вокруг свободной от перстня рукой. Следы, которые он оставил в кустах – исчезли.

– Отлично, сказал он и скрипуче рассмеялся. – Разом избавлюсь от двух проблем.

Развернувшись, он двинулся по лесу дальше. За его спиной маленькая собачка глядела в то место, куда ушёл друг и радостно взвизгнула. Друг спасён! Маленький пёсик был счастлив. Со всех сторон на него наступали здоровенные оскаленный фигуры.

***

Западные королевства. Тайный город. Башня.

– Отец?

Никто осторожно вступил в верхний зал башни сумерек.

– Проходи, – отозвалась фигура, закутанная в тёмный плащ. Вытянутое лицо увенчанное ёжиком коротких волос не отражало никаких эмоций. Указательные пальцы подпирали верхнюю губу.

– Наш человек в московском княжестве вопрошает продолжать ли опаивать Ярополка в путешествии. В походе подливать незаметно лихолень сок затруднительно.

Управитель сосредоточенно глядел на объёмную карту московского княжества и примыкающих к нему тульских земель. Никто терпеливо ждал.

– Думаю, хватит, – замедленно проговорил управитель. – Теперь Рыж уже не вернётся назад, да и Ярополк после случая с Несмеяной потерял лицо. Теперь Любим должен показать себя. Ведь мы обещали Зеленоглазому наше содействие.

Он недобро усмехнулся. Никто помолчал. Но вопросы жгли, прорываясь изнутри.

– Вы, правда, предложили ему дружбу?

– Дружбу? – управитель рассеянно скользнул по нему взглядом и тут же уставился на карту. – Нет. Конечно, нет. У нас общий враг.

– Враг?

– Все враги. Кто не с нами. А те, кто с нами – потенциальный враг.

– Но это не означает, что мы уже не стремимся… – начал осторожно Никто и замолчал.

– Конечно нет, – наконец, управитель оторвался от созерцания макета и взглянул на мальчика. На губах мужчины заиграла лёгкая улыбка. – Мы обязаны выполнить наши обещания, данные Шустру.

– И Харитону мы теперь тоже дали обещания?

– Точно, – кивнул управитель. Улыбка сделалась шире.

– И мы должны преуспеть там и там? – мальчик едва удерживал рвущееся раздражение. Ему казалось, что отец издевается над ним. Как можно угодить двум противоборствующим сторонам одновременно.

Чтобы унять ненужные чувства, Никто проговорил про себя мантру Сумрачного Двора. Случайно это со мной происходит? Не думаю. А значит надо делать дело и верить, что все разрешится, как задумал управитель.

– Я понимаю, отец, – сказал он и тут же ощутил успокоение. Он понял, что вышел на новый уровень понимания дел Двора – не связанный с логикой и умственными упражнениями. Это уровень назывался вера и доверие.

– Вот и славно. А теперь перейдём к делам. Ты должен сделать следующее…

Сказ 6 – Встреча в лесу

Граница московского княжества и тульских земель.

Солнце клонилось к закату, пора было искать место для ночлега. Припорошённые снегом ели бросали длинные тени на подмёрзшую дорогу. Копыта коней мягко ступали по тонкому слою снега. Колеса телег едва слышно поскрипывали. Впереди среди деревьев показалась небольшая прогалина.

Стоян вскинул руку, обоз остановился. Из лесу выскочило небольшое глиняное чучелко и шустро взобралось наставнику на плече. Любимке показалось, что Глиняша что-то нашёптывает наставнику, хотя конечно это не правда. Во-первых, любимцы не умеют говорить, а во-вторых, дядька Стоян и без слов ощущает через своего любимца все вокруг. По обе стороны обоза к наставнику собрались на совет богатыри.

– А этот чево же? – Любимка оглянулся на урядника. Тот ехал в конце обоза с двумя воронёными. Теперь он, как и весь обоз, остановил коня и не делал никаких попыток приблизиться.

– Не похоже, на дядьку Фрола, – нахмурился отрок. – Обычно лезет во все дыры, а тут!..

– Кто бы говорил, – буркнул Ярополк. Парень выдохнул и прислонился к ближайшей телеге. Любимка смерил его презрительным взглядом.

– Когда успел так утомиться? Мы же в полдень отдыхали. И едем медленно…

– Он тренируется постоянно, – сказал Остап с той стороны телег. – Все время у наставника новые тренировки выпрашивает. Правильный подход!

С соседней телеги раздалось фырканье и хмыканье. Любимка увидел рыжую всклокоченную шевелюру.

– Не поможет, – весело сказал Рыж. – Сколь не тренируйся, Любима ему не догнать.

Ярополк вспыхнул, раскрыл было рот, но передумал. Молча отошёл подальше и снова прислонился к телеге. Любимка переглянулся с Рыжем, тот передразнил сына воеводы и развёл руками. Любимка хихикнул.

– Ладно, не досуг мне тут, – сказал отрок важно. – Настоящий богатырь должон знать, что происходит вокруг. Пойду в совете поучаствую!

Он пробрался мимо остановившихся телег с встревоженными возницами и навострил уши.

– Здесь встанем? – говорил Стоян с сомнением глядя на прогалину, поросшую кустами и молоденькими сосенками.

– Дальше должна быть удобная поляна, – сказал Олег, разглядывая окрестности. – Точно помню.

– И сколь до неё топать? – бухнул калика Фёдор. – Цельную ночь, аль только половину?

Как всегда он был в полном доспехе, обтянутом к тому же мехами. Обилие оружия ещё больше добавляло его виду грузности и неповоротливости. Он даже следы после себя оставлял глубже, чем все остальные. Но на скорости и лёгкости движений это совершенно не сказывалось.

– Тс-с! Тише! – поднял руку калика Савелий. – Похоже, твоя поляна уже занята.

Все прислушались. Любимка выставил вперёд правое ухо, ловя каждый звук. А звуков было не мало. Скрипят стволы елей, цокают коготки белки по коре, далеко в лесу дятел тарабанит дупло, пыхтит и чешется…

– Ярополк! – вскричал Любимка. – Не мешай слушать! Обиделся, утопал, так и сиди там!

– Тягатели! Тихо там! – резко бросил Стоян. Лицо Любимки обиженно вытянулось, Ярополк перестал дышать.

На какое-то время воцарилась полная тишина. Притихли даже кони. Далеко-далеко на грани слуха что-то грохнуло. Природу этого звука нельзя было разобрать, и Любимка спросил громким шёпотом:

– Чего там?

– Не ясно, – ответил Савелий. – Надо подобраться поближе.

Брови Стояна сошлись на переносице, захрустели под крепкими ногтями волоски бороды. Любимка с досадой перестал слушать. Теперь точно ничего не понять.

– Может одержимники? – предложил отрок. Сердце в груди радостно ёкнуло. – Вот бы здорово было! А то заскучали все!

– Писари не говорили, что кто-то подался в эту сторону, – с сомнением сказал Стоян.

– Кто знает эту Полуночь, – буркнул калика Фёдор.

Лицо дядьки Стояна замерло, словно тот к чему-то прислушивался. Рассылает любимцев, – понял Любим. Глиняша смешно поджал лапки, а потом – чпух – исчез с плеча.

– Ого! Впервые вижу, чтобы он так выстреливал! – восхитился отрок.

Стоян прислушался к себе, с сомнением оглянулся на обоз, но взмахнул рукой.

– Поехали.

Копыта глухо стукнули по стылой земле, колеса скрипели и дребезжали. Возницы что-то бурчали под нос.

Не проехали и половины версты, земля стала ощутимо подрагивать. Навстречу пронёсся вихрь, толкнул их в грудь и растрепал волосы.

– Ёшь-матрёшь! Вот бы чудище! – сунулся вперёд Любимка.

– Отставить чудище! – Стоян ухватил его за шкирку и оттащил назад.

– Тогда одержимник! – не сдавался отрок.

– Хватит! – оборвал его наставник. – Не лезь поперёд старших!

Он обернулся, чтобы отправить того в хвост обоза и наткнулся на заинтересованные лица Остапа, Ярополка, Димитрия и Неждана. Даже Наум, хоть и не рискнул подобраться ближе, тянул шею.

– Там обжитые земли, не думаю, что есть хоть какая-то серьёзная опасность, – сказал он. Тягатели разочарованно загудели.

Возница с передней телеги, костистый мужик по имени Коря, заёрзал беспокойно, оглянулся.

– Обжитые – не обжитые, – сказал, – а нам бы проверить. Вы же богатыри, вот и богатырствуйте. А нам бы встать и обождать.

Другие возницы зароптали, явно солидарные с Корей. Любимка недобро зыркнул на них.

– Эй, вы чаво?! Мечи-калачи! Поглядите сколь богатырей вас защищает. Какие могут быть страхи?

Он встретился взглядом с Рыжем и приосанился:

– Да и мы, тягатели не лыком шиты! – он вдруг смутился и добавил. – Один я чего стою!

– Что там? – Из крытого фургона выпрыгнула Пелагея, Настенька глядела изнутри, но в руках девушки Любимка приметил кинжал.

– Надеюсь, что чудище, – бодро сообщил Любимка, глядя на Остапа. – Вот бы наставник позволил нам самим с ним разобраться. Как тогда, с бером.

– Тогда с бером мы ушли без спросу, – педантично заметил Наум. Любимка глянул на него, и тот поспешно добавил. – Но было здорово! Да!

Услыхав про чудище, возницы заволновались ещё больше. Любимка посмотрел на наставника, у того на лице мелькнула улыбка и почти сразу оно сделалось озабоченным.

– Все здесь? Соберитесь. Помните, вы представляете собой московское княжество.

Он глянул на Остапа с Наумом, словно собирался что-то добавить, но передумал.

– Вперёд!

Возница попытался возразить, но его никто не поддержал. Бурча что-то под нос, он пустил лошадей шагом.

Они стали пробираться дальше. Грохот усилился, земля то и дело тряслась мелкой дрожью. Любимка ощутил, как скорее бьётся сердце.

– Что же там?! Что?!

Обозные явно трусили, то и дело посматривали на богатырей. Сами богатыри встретили известие по-разному. Калика Фёдор, насупился, Савелий остался безучастен. Олег приблизился к Стояну и зашептал, чуть погодя раздался взрыв хохота.

Пелагея тоже оживилась, сдвинула чехол с гуслями. Настенька вздыхала, похожая на маленькую Несмеяну.

– Да что же там такое? – недоумевал Любимка.

Спереди так грохнуло, что земля взбрыкнула, как ретивый конь. Где-то там с шумом рухнуло несколько сухих деревьев.

– Тпр-ру! – воскликнул Коря на передней телеге. – Вы как хотите, а мы дальше ни ногой!

– Хорош трусить. Богатыри с вами, – сказал Стоян и так хлопнул по спине лошади, что та резво затрусила вперёд. Мужичишка едва не завалился на спину. Остальные не рискнули ослушаться.

– Экой они разошлись, – нахмурился Стоян. – Надо бы отвести любимцев… Ещё зашибут…

Взгляд его на миг стал отсутствующий.

– Любимцев ему жалко, а на нас все равно… – волновался Коря, но наткнулся на строгий взгляд Любима, и проглотил оставшиеся слова.

– Не боись, дядька Коря. Мы с любой напастью мигом сдюжим! Ни единой лошади проглотить не успеет!

Когда прошли ещё с версту, дрожь и грохот прекратились. Зато спереди раздался такой рёв, что птицы во всей округе разом снялись с мест и решили убраться подальше.

– Отлично. Опасность миновала, – улыбнулся Стоян.

– Ага, как же, – буркнул Фёдор. От этих слов оживился калика Савелий.

– Стало быть, у них сейчас будет братальное настроение. Лучшей возможности явить себя не будет…

И загадочно умолк.

– Да что же там такое?! – запрыгал в нетерпении Любимка.

Зато Остап, кажется, все понял. Он расхохотался громовым голосом и подкрутил кончик оселедца. Любимка с удивлением глядел, как юный казак достал зеркальце и принялся охорашиваться. Ярополк вытаращился на него.

– Ты чего? Сбрендил? Не думал, что казаки такие…

– На твоём месте я бы тоже поправил одежду. Вон у тебя рубаха помялась и волосы взъерошены.

– И чего? – недоверчиво улыбнулся сын воеводы.

– Не говори потом, что я тебя не упреждал.

Ярополк глянул на Наума. Тот поспешно приводил себя в порядок. Кушак подтянул так, чтобы не виден был его выпадающий живот. Сын воеводы неуверенно запустил пятерню в волосы и дёрнул. Толку от этого не было никакого, разве что волосы взъерошились ещё больше.

Княжич Димитрий дёрнул уголком губы. Вот уж кто всегда выглядел безупречно. Рядом Неждан спешно рылся в заплечном мешке.

– Не поможет, – молвил Фёдор хмуро. – Хоть последним щёголем будь – не поможет.

– Да что же там такое?! – воскликнул Любимка, поддаваясь общему волнению. Никто ему не ответил.

Дорога впереди делала резкий поворот. К страшному реву добавились дьявольские сполохи и алый отблеск.

– Неужели змий! – проговорил Любимка, нащупывая кинжал на поясе.

– Хуже, парень, – буркнул калика Фёдор. – Гораздо хуже.

Побледневший Наум нервно сглотнул и кивнул.

А потом они повернули, и перед путниками предстала большая поляна. Любимке показалось, что она вся полыхает огнём. В нескольких местах в небо бросали искры огромные костры. Вокруг них в алых сполохах копошились яркие фигуры.

Любимка моргнул и прикрылся рукой. Слишком ярко пылало пламя. Наконец, он понял, что это не огненные демоны, а люди. Самые разудалые и лихие люди, которых он когда-либо видел.

Все они, не смотря на холод, были в лёгких разноцветных одеждах. Тулупы нараспашку, во все стороны торчит множество рукоятей мечей, кинжалов и ятаганов и полированных ручек арбалетов.

То тут, то там блистали в свете костров гладко выбритые лысины. К ним всем прилагались круглые румяные лица с длинными вислыми усами и оселедцы. У кого-то они лежали мягкие и лёгкие, у кого торчали, как колышек, вбитый в макушку. У прочих извивались подобно змеям.

В центре сообщества сидел самый огромный мужчина, которого Любимка видел за всю жизнь. Он сидел прямо на земле, но голова его была выше Любимки. Плечи его были столь широки, что для того, чтобы взглянуть на одно требовалось потерять из вида другое. Длинные вислые усы казалось жили своей жизнью, Любимка мог поклясться, что один из них обвился вокруг баранки, лежащей перед человечищем, и затащил её тому прямо в пасть. Из-за пояса огромного казака торчали рукояти кинжалов, которые размером превосходили меч калики Олега.

У другого костра худосочный жилистый мужчина с голым торсом бешено вращал вокруг себя двумя изогнутыми мечами. Они сверкали столь быстро, словно вокруг казака висела полупрозрачная стальная стена. Не прекращая вращения, воин вошёл прямо в огонь. Любимка собственным глазам не поверил. Мечи рубили пламя, словно оно было бумажным, ни одного языка не дотянулось до казака.

У третьего костра ещё один казак, плотный, с торчащими в разные стороны усами и оселедцем вдруг оторвался от земли и поплыл по воздуху, медленно вращаясь. Это было столь неожиданно, что Любимка вытаращил глаза и застыл на месте. И не он один. Летающий казак расхохотался и приземлился на обе ноги. Его вжало так, что после его сапог в стылой земле оставались глубокие следы.

– Казачки! – заорал Остап и кинулся в самую гущу этого хаоса. Он хлопнул одного из казаков по спине, тот, не разобравшись, развернулся и заехал Остапу по зубам. Тягатель захохотал радостно, словно встретил давно потерянного брата. Они сцепились и укатились куда-то в темноту. Наум не спешил выходить из толпы.

– Что будем делать? – бодро спросил Олег, почёсывая костяшки кулаков.

– Даже и не думай! – сурово зыркнул на него Стоян. – Мы представляем московское княжество. Надобно блюсти лик благолепен!

– Зато оставим им тягателей малоросских, – сказал Савелий. Он тоже выглядел возбуждённо. Глаза парня так и блестели, когда смотрел на пирующих казаков.

Сзади раздался тяжкий вздох Наума. Его явно не радовала перспектива двигаться дальше со своими.

– Все же надо обратить на себя внимание и поздороваться, – неуверенно сказал Стоян, запустив пальцы в бороду. Любимка не услышал противного хруста волосков, настолько сильно шумели казачки.

– Я могу вдарить, – тут же предложил Савелий.

– Нет! – разом набросились на него Стоян и Фёдор. – Казаки осерчают, будем потом неделю отношения выяснять.

– А потом ещё две мировую пить, – добавил бронированный калика.

– Хм, я вижу у тебя опыт, – поглядел на него Савелий.

– Скорей неприятные воспоминания, – буркнул тот.

– Что же тогда делать? – проговорил Стоян озадаченно. Их по-прежнему никто не замечал.

– Давайте я, – шагнула вперёд Пелагея. Лицо девушки лучилось счастьем, меж глаз залегла сосредоточенная морщинка. Она вынула походные гусли и занесла над ними свои белые тонкие пальцы.

– Начнём…

Она ударила по струнам, музыка полилась неожиданно громкая и плотная. Казалось, вибрировал сам воздух.

– Как за Чёрный Ерег, ка-а-ак за Чёрный Ерег… Е-ехали ка-азаки сорок тысяч лошадей…

Её нежный девичий голос чудесным образом перекрыл грубые крики и ор. То тут, то там удалые витязи стали затихать и прислушиваться. Последним очнулся здоровенный казак с живыми усами у самого большого костра. Его ткнул товарищ, казак вскинулся, замахнулся на него левым усом, но тот указал на Пелагею. Казак обернулся, да так и застыл.

А над поляной лился уже припев:

– Любо братцы, любо, любо братцы жи-ить, с нашим атаманом не приходится тужи-ить…

И вот уже вся поляна дружно подпевает, отчего пламя костров колышется и испуганно проседает, а деревья хрустят и расступаются ещё шире.

– Любо-о-о-о-о! – последняя пронзительная нота, и Пелагея умолкла.

– Здравы будьте казачки! – звонко выкрикнула девица. – Приветствую вас я – Пелагея, лучший менестрель шести княжеств и московские воины, идущие на богатырские состязания.

– Дивися! Дивчина, а туда ж в перши менестрели! – громко хлопнул по животу огромный казак. Усы его хищно раскачивались. – Що, казачки? Спробуем дивчину?

Ему тут же отозвался хор голосов.

– Худосочна, дрибна!

– Пищит, як ципленок!

– Я б за такую и малого Борьку не отдал бы.

Пелагея ни капли не смутилась. Наоборот, она расхохоталась звонко и как закричит в ответ:

– Кто тут цыплёнка помянул? Сам не шибко орёл, так ищешь по себе? Это тебе не ко мне, сына атамана вона поищи. Он одевается, как птаха заморская, попугаем звать. Может, приглянется тебе!

Хохот грянул такой плотный, что Любимке показалось, будто его снесёт с поляны в лес. Громче всех хохотал сам Остап, успевший уже вернуться к кострам в обнимку с казаком, с которым они только что дрались.

– А про голос мой кто гутарит не подумав? Я так запою, у вас порты спадут и ухи захлопают. А коли пожелаю, так и души в комок соберутся, а потом развернутся как паруса и понесут в небеса!

Глаза девицы сияли.

– А кто замуж меня брать не желает – и то верно, слабак сынок – рази сдюжит с такой как я? Горюшка хлебнёт, жить не смогёт. Лучше пущай у мамки под юбкой дальше сидит!

Хохотали уже все. Пелагею приветствовали уже дружелюбно. Она ступила в сторону, будто место освобождала. Казачки тут же вцепились в следующего.

– А это кто у нас?!

– Никак Фёдор калика.

– Все такой же толстый!

– Свои тупые зубочистки все таскает!

– А кожа то на лице, погляди?! Как у бульдога!

Фёдор взрыкнул и заорал в ответ, надувая жилы на висках.

– Не вам с моим животом меряться, а зубочистками моими кому угодно готов потроха пощекотать. С любого расстояния и в любую цель?! Выходи, кто смел?! А коли моя кожа кому не по душе – ой не знал, что казацкие воины нынче как бабы измельчали, за лицом с пудрой бегают да благовониями ублажают…

– Благовониями! – грохнули хохотом казаки.

– Ха-ха! Есть тут у нас один вония! Вы подружитесь!

Фёдор отступил в сторону. На всеобщее обозрение попал Ярополк. Парень тут же смешался и испуганно зыркал по сторонам.

– Утю-тю, кто этот малыш?

– Лапти за чемпионами таскает?

– Нужник убирает?

– Горницу метёт!

– Аха-ха! Холоп никак?!

Любимка распахнул синие глаза во всю ширь. Словно видел себя со стороны. "Холоп! Ты грязный холоп! – кричал ему Ярополк с друзьями. – Никогда тебе не бывать богатырём!"

И вот теперь друзья сына воеводы сделались друзьями Любима. Сам он стал тягателем куда более умелым, а Ярополка самого теперь подозревают в холопстве. Вот так фортель выкинула жизнь. Отрок расхохотался и закричал с казачками, выкрикивающими оскорбления Ярополку.

Аха-ха! Как славно видеть, что мир справедлив. Вот оно – возмездие. Бессердечный идиот, который любит издеваться над беззащитными, сам попал, как кура в ощип.

– Так его! Так!

Ярополк пытался что-то блеять в ответ.

– Не холоп я! Не таков… Сын… Воеводов…

Но казаки не ждали оправданий. Казачки ждали дерзкого ответа и меткого словца.

– Ха-ха-ха! – они разевали пасти в хохоте, блестя белыми зубами и являя алое нутро зева. – Аха-ха-ха! Слабы ныне московские тягатели! Ой, жидковаты!

Любимка перестал ржать и нахмурился.

– Эй, кто тут плохо говорит про московских тягателей?

Кап-кап! Перед глазами завертелись черные кляксы. Отрок отпихнул Ярополка. Тот полетел в сторону, округлив глаза. Любимка промчался мимо казаков. Одному сдёрнул кушак, второго дёрнул за нос, третьему дунул в ухо. Когда подобрался к главному казаку, тот вдруг сдвинулся и попытался ухватить Любима за рукав. Едва ускользнул – отпрыгнул, не рискнув больше никого трогать.

Пух! Время приняло обычный ход.

– Уй! – один казак ошалело тёр нос.

– Ай! – второй держался за ухо.

– Ой! – у третьего упали штаны.

Лишь главный казак поднял сжатые пальцы. В них торчал клок овечьей шерсти. Любимка глянул на свой рукав и увидел, откуда он выдран.

– Ну ты наглец! – сказал казак. Глаза его сверкнули. Остальные казаки вдруг посерьёзнели и подобрались.

– Что ты творишь, – прошипел за спиной Любима Стоян. – Одно дело зубоскалить, другое дело трогать. Они могут посчитать это нападением.

– Разве может вести себя иначе человек, – в наступившей тишине молвил Любим, – который станет сильномогучим богатырём и превзойдёт всех прочих богатырей!

Он вскинул руку и выкрикнул:

– Это мой путь богатыря!

Пару мгновений казаки молчали. Потом главный разинул рот ещё шире и захохотал.

– Аха-ха! Это по-нашему! Это по-казацки! А ты Остап умеешь так скоро двигаться?!

– Умею, батьку Панас! Умею! – закричал Остап. Пух! Клочок шерсти оказался уже у него в руке. Любимка распахнул глаза. Ничего себе. Без темных каплей он даже не приметил, когда сын атамана перешёл в режим земной тяги и выхватил шерсть.

– Добро! И наши парни горазды!..

И потешное приветствие продолжилось.

– А это кто у нас там? Пузо, словно тыква, а голова, как свёкла. Красная и с хвостом?

– А это Наум, сын Прокла, – влез Остап. – Сколь не учится, все тот же увалень. До сапог не дотянется – живот мешает.

Наум вспыхнул. Он разинул рот, чтобы ответить что-то гневливое, но ничего не мог сказать.

– Я… Я…

Любимка не утерпел:

– Ёшь-матрёшь! Он золотыми вратами прошёл! В отличие от некоторых!

Панас на миг нахмурился и глянул на Остапа. Тот сделал вид, что не расслышал, продолжая ржать и кричать.

– Я, кстати, тоже, – сказал Любимка, выступив вперёд. – Так что если среди вас есть мастера умелые, станете меня… – он постучал себя по груди, – …тренировать. Отказаться – не выйдет. Золотые врата они есть золотые!

Казаки опешили от такой наглости. Потом переглянулись и вновь отозвались громовым хохотом.

– Сойдёмся, парень! Наш человек!

– А це хто там худий як древо? – казак с двумя мечами ткнул пальцем в подошедшего урядника. Все оживились, чуя поживу. – Одяг до чого дивна! Може як виродка его казать будемо?

После этой реплики все притихли, ожидая ответа Фрола. Болт за его спиной положил руку на меч, Розг оглянулся на Стояна.

Сам Фрол как будто даже не заметил насмешек. Лицо отсутствующее, глаза смотрят сквозь казаков.

Те попробовали ещё пару заходов, били по самому больному. Любимке даже стало жаль урядника, чего он молчит? Лицо того кривилось, но на миг отроку показалось, что это чувство никак не связано с криками казаков. А они перекинули внимание на следующую жертву, ведь какой смысл зубоскалить, коли жертва никак не реагирует? Скука смертная.