8. Суд
Едва Илларион и Григор смогли встать на ноги, как их сразу же отправили из лазарета под домашний арест – каждого в свою комнату. Большую часть времени дверь в комнату была попросту закрыта, а чтобы выйти в туалет или душевую, надо было запрашивать разрешение через инфорк. И разумеется, в таких походах их сопровождали один или два трика. Друзья несколько раз пытались синхронизировать свои выходы наружу, чтобы увидеться, но им никогда не позволяли выйти в одно время. Удивительно, что им не запретили пользоваться инфорками и коммуницировать с другими жителями Дома. Но никто не горел желанием пообщаться с ними, а сами арестанты решили не навязываться никому, дабы не навлечь на них подозрений.
Илларион, выходя наружу, каждый раз сталкивался с тем, что его стараются не замечать. Люди, которые попадались в коридоре, моментально отводили глаза и быстро проходили мимо. Даже трики-охранники старались лишний раз не глядеть на арестанта и не заговаривать с ним. Не то чтобы Илларион очень любил общение, все влаки старались держаться отстранённо даже друг от друга, не говоря уже про представителей других каст. Но нынешняя ситуация очень сильно била по его чувству общности с обитателями Дома, и это было тяжело.
Единственные, с кем удавалось хоть немного пообщаться – это Григор и влаки-дознаватели. Пожалуй, это общение – единственное, что позволяло Иллариону держать себя в крепком рассудке.
Вопросов задавали много, но по сути они все были одинаковые. Друзья сразу договорились не сочинять ничего лишнего, просто не упоминать содержание своих разговоров в Старом Волгограде. Да, Григ принёс карту. Да, решили посмотреть на планетарий, потому что были увлечены изучением истории. Нет, чёткого плана не было. Нет, с Корпорацией никогда прежде не связывались. Да, к идее угнать трактор пришли внезапно.
В один из дней к Иллариону заглянул доктор Исидор. Илларион, честно сказать, побаивался психосомнолога, но был рад и такому гостю. Доктор сразу начал расспрашивать Иллариона о его снах.
– Нет, как я вернулся из путешествия, мне больше ничего так и не снилось, – честно ответил Илларион.
– Не снилось вообще или не снилось про Казимира? – уточнил доктор.
– Вообще ничего. Чернота какая-то.
– Но ты высыпаешься?
– Как вам сказать, доктор… Я сейчас на нервах из-за постоянного ожидания последствий. Я не могу сказать, что я в порядке.
– Понимаю, – психосомнолог кивнул. – А как с тобой обходятся? Не чувствуешь ли ты унижений?
– Меня стараются не замечать, и это неприятное чувство. Раньше я никогда не сталкивался с таким.
– Люди не знают, как к вам относиться. Вы повели себя так, как никто в Доме себя не ведёт. Это внушает людям опасения. И те опасения, что вы можете снова повести себя странно, и те опасения, что если они проявят к вам хоть какое-то сочувствие, их… – доктор осёкся, сообразив, что начал говорить слишком много. Но он всё же собрался и завершил фразу таким тоном, словно то, о чём он говорит, и не очень важно. – В общем, их могу посчитать сообщниками. Глупость, конечно, на так работает наша психика.
– Спасибо, – только и произнёс Илларион. На этом разговор как-то сам собой закончился. Психосомнолог спешно попрощался и покинул комнату Иллариона, а Илларион остался в одиночестве думать о том, прошёл он очередное испытание или нет. Впрочем, ему показалось, что доктор был настроен к нему дружелюбно и даже хотел чем-то помочь, что-то подсказать. Вот только Илларион не распознал послания.
А одной ночью случилось что-то и вовсе неожиданное. Инфорк засветился, зажужжал. Илларион, едва-едва уснувший, подскочил со страшным биением сердца, секунду не понимал, что происходит, а потом схватился за аппарат. На экране отображалось сообщение: «Привет, Лар, ещё не спишь»? Матеря Грига за такие фокусы, Илларион написал гневный текст и швырнул инфорк на тумбочку. Ответ на заставил себя долго ждать. Илларион решил, что спать ему не дадут, пока он ещё раз явно не пояснит, что вести беседы не намерен. Он снова схватил инфорк и увидел: «Это не Григ. Это Ада.» Сердце забилось ещё сильнее. Илларион попытался сообразить, кто же такая Ада, но в упор не мог вспомнить. Он уставился на фотографию девушки в инфорке. Лицо было смутно знакомо, они из одного поколения, но…
«Августа», – всплыло сообщение. – «Ты пару раз помогал мне в библиотеке».
«Чёрт возьми, да я многим помогал», – раздосадовано подумал Илларион.
«Я искала книги по информационным технологиям ХХ века», – напомнила Ада. И в этот момент Илларион вспомнил. Ну конечно, Августа! Девушка, что так увлеклась делами, свойственными двакам, что даже взяла себе псевдоним в честь полулегендарного исторического персонажа – Августы Ады Лавлейс, считавшейся первой женщиной-программистом.
«Теперь я вспомнил», – отозвался Илларион. – «Ты не боишься мне писать?»
«Я настроила мессенджер так, что наши сообщения будут удаляться через три минуты», – пояснила Ада. – «Так что читай быстрее!»
«А так можно было?» – Илларион искренне удивился.
«Можно не только это, но и многое другое. Просто для влаков эти знания считаются излишними»
Илларион готов был поклясться, что это утверждение было очень в духе Григора, и даже начал было подозревать, что друг всё-таки разыгрывает его. Но откуда у Григора такие знания, чтобы перенастроить мессенджер или начать переписку от чужого имени? Ведь любой житель Дома, взяв в руки инфорк, сразу же автоматически авторизовывался под своим настоящим именем.
«Расскажи мне, каково в Старом городе?» – попросила Ада. Илларион подумал, что всё это может быть хитрой ловушкой, попыткой выудить из него те сведения, которые он не раскрывал на допросах. Поэтому он начал отвечать достаточно осторожно:
«Там пустынно. Людей нет. Заброшенные дома. Кругом много зелени»
«Я слышала, вы от кого-то отстреливались?»
«Слышала?» – вновь удивился Илларион.
«Ну как – слышала», – призналась Ада. – «Просто взломала пару инфорков у тех, кто занимается расследованием вашего приключения»
«Что, и так можно было?»
«Можно. Я бы и тебя могла научить»
«Спасибо за предложение, но я пока не в том состоянии, чтобы учиться»
«Я понимаю. Продолжай»
«Да, нам пришлось поучаствовать в перестрелке. Мы сбили коптер с имином, а потом нас обстреляли с противоположного берега Волги. Мы чудом не пострадали, но потеряли трактор»
«Интересно. А Старый город, какой он? Похож ли он на Дом?»
«Нет, он вовсе не похож на Дом. Он не похож ни на что, что мы видели воочию в жизни»
«Я бы тоже хотела увидеть Старый город. Расскажи подробнее, как там».
Илларион и Ада переписывались полночи. Чувство обеспокоенности Иллариона по поводу того, что так из него могут вытянуть какие-то важные признания, постепенно отступило. В конце концов, он рассказал и так всё из того, что рассказать был готов; а что не готов был рассказать, не раскрыл бы и Аде. Илларион рассказал ей все историю с самого начала: как решили пойти, как искали трактор, как попали под обстрел, как оказались в Старом Волгограде, как ночевали там, как выбирались. Ада задавала много вопросов, но ни один из них Илларион не счёл бы провокационным. А под конец беседы она загадочно написала: «Мы завтра увидимся. Жди», – и отключилась. Иллариону действительно осталось только ждать. Потому что уснуть после такого он уже не мог.
Илларион находился в смятении чувств. Ему было и тревожно, и приятно одновременно. Тревожно – потому что он не понимал, к чему может привести вся эта ситуация, и какая-то часть его души всё ещё подозревала провокацию. Приятно – потому что талантливая девушка обратила на него внимание. Илларион подумал о том, как бы на эту ситуацию отреагировал Казимир. Но Казимира рядом не было, а уснуть, чтобы увидеть его, Илларион не мог. Впрочем, он подумал, что его альтер эго однозначно обрадовался бы такому событию.
Соглашаясь на авантюру Григора, Илларион плохо понимал, к чему это может привести. Не до конца он мог это понять и сейчас. Но уже было ясно, что независимо от исхода ближайшего суда, его жизнь крайне резко изменится.
Илларион уснул уже под утро, но вскоре его разбудил будильник. Шанс выйти в душевую у него был только один, в строго отведённое время. Упускать его было нельзя. Илларион заставил себя подняться с кровати, но твёрдо решил, что как только вернётся из душа, сразу снова упадёт спать. В конце концов, делать ему сейчас особо было и нечего.
Илларион отправил запрос на посещение душевой через инфорк и постучал в дверь. Её открыли снаружи. Охранник из триков привычно пошёл за спиной Иллариона, не проронив ни слова. Илларион принял душ и вышел обратно в коридор. Они с охранником направились к комнате. Навстречу им прошла девушка, которая едва заметно улыбнулась Иллариону.
Сердце молодого влака бешено заколотилось, в голове выстрелило: «Ада!» Но обернуться ей вслед он не посмел, не желая привлекать внимание охранника. Стараясь держать себя в руках и не выдавая своего состояния, Илларион вернулся в свою комнату.
На инфорке горело: «Привет».
«Ты сильно рискуешь», – схватив инфорк, поспешно набрал Илларион.
«Рискую чем?»
«Ты можешь привлечь лишнее внимание»
«Куда уж больше? Я и так под замком, как и ты»
Илларион вгляделся в отправителя и хлопнул себя ладонью по лбу. Григор! Иллариона бросило в пот. Он едва не наделал глупостей и не написал лишнего. Нет, он пока не собирался рассказывать другу о событиях предыдущей ночи. Удалять сообщения также, как Ада, он не умел. Да и не был вообще уверен, с кем он сейчас переписывается. Они как-то сразу договорились с Григором не писать ничего такого, что могло бы их дискредитировать.
Илларион постарался как можно скорее отвлечь внимание Григора от своих странных сообщений в начале беседы. Они узнали друг у друга, как дела, и на этом общение прекратилось. Конечно, если бы они встретились лично, они нашли бы больше тем для беседы. Но пока подобная встреча была для них недостижимой роскошью.
Илларион положил инфорк на тумбочку и сел рядом, ожидая сообщений от Ады. Почему она не пишет? Что-то случилось? Её заметили, раскрыли? Тоже посадили под домашний арест? Но ведь Григору позволено пользоваться инфорком, а ей запретили? Илларион устал томиться ожиданием и решил написать первым: «Привет!»
Прошли три бесконечные минуты, прежде чем он увидел ответ: «Привет! Отлично выглядишь»
«Стараюсь. Ты тоже выглядишь хорошо)»
«Ахаха, спасибо) Но ты меня даже не разглядел, я быстро прошла»
«Я успел заметить достаточно)»
«Хорошо. Лар, я не писала, потому что мы тут заняты кое-чем»
«Мы?» – мимолётный укол ревности пронзил Иллариона. Он не подозревал, что Ада может быть не одна.
«Есть ещё несколько влаков и дваков, которые знают о вашей истории и хотят помочь. Я выступаю связным»
«Чем же вы хотите нам помочь?» – у Иллариона появилась мысль, что он попал в какую-то секту.
«Вы должны бежать, Лар. Нам стало известно, что этим делом будет заниматься Совет Домов, и вас решили примерно наказать»
Второй раз за утро Иллариона бросило в жар, руки затряслись.
«Что значит – примерно наказать?»
«Вас хотят отправить в ссылку в самые дальние Дома, которые постоянно подвергаются атакам норгов»
«Откуда ты знаешь?»
«Взломала переписку пары советников»
Илларион отложил инфорк и не спешил с ответом. Что ж, всё решено? Да пускай даже и так. Так ли это страшно? А может, оно и к лучшему?
«И что же ты предлагаешь? Куда бежать?» – после паузы набрал Илларион.
«Мы не знаем. Мы думали, у вас могут быть идеи. А мы бы помогли с побегом»
«Сколько вас?»
«Четверо. И мы бы хотели бежать вместе с вами. Нам тоже надоел Дом»
«Для нас нет жизни за пределами Дома. Ты должна понимать, что мы предприняли нашу вылазку не потому, что хотели порвать с Домом, а только потому, что хотели увидеть осколок прежнего мира».
Илларион не стал ничего писать о том, что они с Григором уже отказались от предложения Корпорации. Ада об этом знать не могла, а если её цель – выведать какие-то секреты, то как раз этот факт и был самым большим секретом.
«Но иначе вас отправят на верную смерть!» – напечатал Ада.
«Думаю, за стенами Дома, пусть и подвергающегося атаке время от времени, шансов выжить больше, чем в поле, в лесу или в пустыне с разряженными батареями Тик-Така и без боеприпасов»
Ада затихла и долго не отвечала. Илларион написал сам:
«Ты переписывалась с Григором?»
«Нет, я его не так хорошо знаю, как тебя». «Но ведь ты и меня совсем не знаешь», – подумал Илларион. Но написал при этом другое:
«С ним переписывается кто-то из вашей команды?»
«Нет, только я и только с тобой. Это всё моя идея. Жаль, что ты не оценил»
«Я оценил. Но я был там, снаружи, и я не думаю, что это хорошо»
«Я хочу уйти отсюда. Я хотела, чтобы ты взял меня с собой»
Илларион понимал, что он должен ответить на это что-то прямо сейчас, но ответить он не мог. Он понимал, что может сейчас дать любое обещание, и даже может это обещание воплотить, но он не видел за этим будущего.
Илларион поступил в итоге не очень хорошо, но ничего другого он не смог придумать. Он попросту ушёл от ответа, переведя разговор на другую тему. Вроде бы Ада смирилась с этим. Они переписывались ещё три дня, один раз снова увиделись в коридоре. Илларион так и не признался Григору, что им предложили путь побега. Как и не хотел признаваться себе в том, что внезапно влюбился в эту ныне далёкую девушку – что для влаков было хотя и не запретным, но достаточно странным.
А потом наступил день суда.
Суд запомнился Иллариону смутно. Было много влаков, в том числе и тех, кого он прежде никогда не видел. Была здесь и Ада, он заметил её в дальнем углу зала. Она увидела Иллариона, они встретились взглядами, но более никак не проявляли интереса друг к другу. Судить приехали три важных влака из самого первого поколения. Им, наверное, было уже за сто сорок лет, но держались они довольно бодро.
Иллариона и Григора публично допрашивали весь день: то поочерёдно, то совместно. В который уже раз молодые влаки рассказывали одну и ту же историю. Но хотя заседание и шло несколько часов к ряду, желающих покинуть зал не обнаружилось.
Илларион не заметил какой-то враждебности со стороны судей. Наоборот, они сами казались заинтересованными, и по их лицам было видно, что история Иллариона и Григора им даже понравилась. Впрочем, Илларион не думал, что это может сыграть в их пользу, если вердикт уже предопределён.
Илларион знал, что в эпоху до Рухнувших небес суды могли продолжаться неделями, время от времени уходя на перерывы. Однако правосудию влаков был чужд излишний бюрократизм, и поэтому всё решалось в течение одного заседания. Под вечер того дня Илларион воспринял начало оглашения приговора буднично, без эмоций и ожиданий. Это было не трудно, ведь он уже примерно понимал, что услышит.
– Молодые влаки Илларион и Григор совершили поступок, по форме близкий к нарушению одного из Священных запретов, но, по существу, таковым не являющийся, – говорил судья, сидящий по центру. – Буквально они не ступали на землю за пределами Дома. Ими руководила не корысть, а научный интерес и желание лично изучить руины старого мира. В то же время, своими действиями они подвергли Дом определённой опасности и нанесли вред имуществу дома. В ходе плохо подготовленного похода молодые влаки попали в перестрелку и едва не погибли сами. Таким образом, следует признать, что в значительной степени действия Иллариона и Григора были обусловлены не трезвым расчётом, а спонтанным желанием, что само по себе не является достойным поведением для влаков. Однако суд принимает во внимание возраст молодых влаков и отсутствие у них приобретаемой с годами житейской мудрости.
В этот момент Илларион и Григор переглянулись. Во взгляде Григора Илларион прочитал некоторую оскорблённость выводами суда.
– Учитывая факты, изложенные выше, суд постановил, – продолжал судья. – Влаки Илларион и Григор не теряют своей касты, – в этот момент по залу прокатился вздох облегчения. Судья поднял глаза на зрителей. – Однако особенности характера и поведения молодых влаков не соответствуют традициям Дома Волгоград, в связи с чем Илларион и Григор должны быть на двадцать лет направлены в пограничные Дома, где от влаков требуется как раз активность и готовность к каждодневным сражениям. Таким образом, суд постановил: направить влака Григора в Дом Карфаген, а влака Иллариона – в Дом Улан-Батор. По истечении двадцати лет влаки смогут, при желании, вернуться в Дом Волгоград для постоянного проживания. Однако раз в год им разрешается в течении двух недель посещать родной Дом.
Друзья вновь переглянулись. Того, что их вот так разлучат, не ждал никто. Но судья продолжал:
– С этого момента молодые влаки освобождаются из-под домашнего ареста и считаются принадлежащими к своим новым Домам. В Доме Волгоград они будут пребывать на правах гостей до момента отправки в соответствующие Дома.
В зале повисла тишина. Илларион и Григор стояли вдвоём в центре зала, и на них были устремлены сотни глаз. Никто так и не посмел проронить ни слова после оглашения приговора. В голове Иллариона стучала кровь. Сейчас его больше всего пугало то, что он может больше никогда не увидеться ни с Григором, ни с Адой. Особенно с Адой, с которой, как ему показалось, у них начали завязываться какие-то отношения.
Неизвестно, как долго они так стояли. Судья, утомлённый этой картиной, произнёс:
– Илларион и Григор, отныне вы свободны. Суд окончен, – После чего троица поднялась и вышла. Но молодые влаки так и остались стоять в оцепенении. Пока не подошла Ада и не взяла Иллариона за руку.
– Идём, – тихо произнесла она и увлекла потерянного Иллариона за собой. Григор посмотрел им вслед, покачал головой и улыбнулся.
Лунный свет
09. Под Луной
– Как ты себя чувствуешь? – привычно раздался в голове приятный женский голос.
– Хорошо, Луна, – ответил он. – Сегодня мы отдыхаем возле Дома Лишбоа. Тут достаточно спокойно. Норгов почти нет и никто на нас не нападает.
– Это хорошо, – подтвердила Луна. – А куда вы направляетесь дальше?
– Идём на юг, через Гибралтар, далее по морю в Дом Карфаген.
– Непростое, должно быть, будет путешествие.
– Да, чувствую, что для меня будет непростое, – он усмехнулся. – Два дня сидеть без дела на корабле…
– Не лучше ли по воздуху?
– Менеджер говорит, что это слишком дорого для тех объёмов, которые мы везём туда. Кроме того, норги легко сбивают любые летательные аппараты, используя ракеты с иминами.
– Где же они их берут?
– Не знаю, Луна. Где-то достают. Может, правы легенды о Потерянных городах, и где-то ещё сидят прямые потомки правителей древности, сохранившие свои основные производственные мощности.
– Я бы хотела, чтобы ты увидел такие города и рассказал мне, как они выглядят.
– Непременно, Луна, непременно. Если только выпадет случай…
Это было как всегда приятно – лежать под Луной, глядеть на Луну и разговаривать с Луной о прошедшем дне. Луна была видна каждую ночь, но теперь, когда на орбите оказалось столько осколков спутников, путь на неё человеку был заказан. Хорошо ещё, что её голос по-прежнему был слышен.
Несколько раз он спрашивал у Луны, сколько их, таких счастливчиков, с кем она разговаривает, но каждый раз она со смехом отшучивалась, что у порядочной леди только один кавалер.
Он слышал голос Луны с самого раннего детства. Он знал, что родился в нищей общине норгов глухим, а потому был обречён на смерть. Но родители собрали в кулак всю свою волю, выследили караван Корпорации, и, рискуя быть принятыми за налётчиков и убитыми, отдали младенца какому-то клерку-корпорату. Тот не стал возиться с ребёнком сам, а передал его в Департамент детства, где приёмышу сделали операцию, установив костные слуховые аппараты и меняя их по мере роста ребёнка. Мальчика назвали Богданом, и повзрослев, он решил стать охранником Корпорации.
Луну он услышал впервые в раннем детстве и тогда решил, что это совершенно естественно. Став чуть постарше, он начал думать, что Луну слышат только те, у кого есть соответствующий слуховой аппарат. Но Луна просила его никому-никому не рассказывать об их общении, он и не рассказывал. Сейчас он полагал, что во всём мире слышит Луну только он один, и, хотя он знал, что голоса в голове – верный признак шизофрении, никакого сомнения в том, что голос Луны реален, у него не было. Несколько раз он всё же проверял себя, надевая ночью во время разговора с Луной экранирующий шлем, и голос Луны сразу пропадал. Луна каждый раз относилась к этому с пониманием, но просила так больше не делать посреди разговора.
Конечно же, он задавался вопросом, как Луна обрела голос и сознание, и несколько раз прямо спрашивал, кто именно с ним разговаривает. Каждый раз Луна отвечала: «Я – Луна. Посмотри в небо, видишь меня? И я тебя вижу, Богдан». Богдан же со временем решил, что с ним разговаривает одна из обитательниц лунной станции, выросшая именно там, на Луне, и никогда не видевшая Земли. Богдан помнил, что раньше, в детстве, голос его тайной подруги тоже был детским, и пока взрослел Богдан, взрослела и его подруга. Ну а что ей хотелось называться Луной, так против этого Богдан не возражал.
Богдан несколько раз пытался узнать побольше о своей собеседнице: сколько ей лет, как её настоящее имя, сколько человек ещё есть на лунной станции, как они пережили День Рухнувших небес и последовавшее за этим прекращение полётов между Луной и Землёй. Его собеседница всегда уходила от ответов. Но Богдан не отчаивался. Он принялся сам изучать историю лунной станции, которая в определённый момент истории провозгласила себя самостоятельной Лунной Директорией. По официальной истории Лунная Директория погибла через полвека после Дня Рухнувших небес, но постоянно находились свидетельства того, что какая-то активность на южном полюсе Луны сохраняется. Скептики говорили, что это работают автоматы. Романтики утверждали, что лунари выжили и приспособились к новым условиям. Богдан же точно знал, что на Луне есть люди. По крайней мере, один человек. Возможно, его собеседница была последней из выживших, поэтому она и не хотела говорить о себе как о человеке, а своих соседей не упоминала просто потому, что их не было. Придя к такому выводу, Богдан пообещал своей незримой подруге и наставнице, что непременно найдёт способ добраться до Луны и забрать её на благодатную Землю. Но его Луна в ответ на это лишь тихо смеялась. Богдан и сам понимал, как мало шансов у него осуществить обещание. Да и, кроме того, даже если бы он и оказался на Луне, пережила бы его подруга путь на Землю? Ведь она родилась в крайне низкой гравитации, и ей было бы очень тяжело переносить космические перегрузки и земное тяготение.
Богдан слышал Луну каждую ночь, когда находился под открытым небом, но не каждую ночь мог ответить ей: всё-таки к людям, которые разговаривают сами с собой, окружающие всегда относились настороженно. Поэтому с раннего детства Богдан привык отходить подальше от лагеря или обиталища и общаться с Луной в уединении. Луна сама подсказывала обычно, куда нужно пойти, чтобы не встретиться со случайными слушателями, а также предупреждала, если кто-то вдруг оказывался слишком близко. Поведение Богдана было странным, но он всегда возвращался после часа-другого прогулки под ночным небом, поэтому коллеги-корпораты смотрели на это просто как на небольшое чудачество. Сам же Богдан объяснял это тем, что без ночной прогулки не может уснуть.
Луна расспрашивала Богдана о прошедшем дне, просила описать места, которые он видел, его ощущения, эмоции, встретившиеся ему за день вкусы и запахи. Сама Луна порой начинала рассказывать ему об истории того или иного города или страны, и каждый раз Богдан с большим интересом слушал. Как-то раз Богдан обмолвился о том, что завёл отношения с девушкой из отдела логистики, и Луна тут же засыпала его таким обилием вопросов сугубо личного характера, что заставила Богдана покраснеть. После этого Богдан решил никогда не упоминать при ней о своей личной жизни. Конечно, бывали случаи, когда он оказывался с девушками под открытым небом при Луне, но его Луна в такие моменты тактично молчала. Богдан боялся, что Луна будет ревновать его к другим девушкам, но похоже, что она и их тоже рассматривала лишь как часть его каждодневных историй. Богдан же никогда и никому этого не говорил, но его единственной и подлинной любовью была недосягаемая Луна.
– Когда-нибудь мы непременно встретимся, – проговорил Богдан, глядя на серебристый диск спутника в небе. Луна в ответ рассмеялась серебряными колокольчиками.
– Мне нравится твой смех, Луна.
– Я рада, Богдан.
– Я непременно найду способ добраться к тебе. И ничто-ничто меня не остановит.
– Ты очень целеустремлённый молодой человек.
– Да, и разве не поэтому я стал твоим кавалером?
Луна вновь рассмеялась.
– Именно поэтому, Богдан. Но тебе пора возвращаться.
– Час прошёл?
– Да.
– Час – это так мало…
– У нас ещё вся жизнь впереди, Богдан. Ступай, пока тебя не начали искать.
Богдан вздохнул, поднялся и направился к лагерю Корпорации.
В Доме Лишбоа даже в это время продолжался праздник. Ворота Дома были открыты, из них лился яркий свет, звучала музыка, доносились какие-то радостные возгласы. Охранников крайне редко пускали на территорию Домов, только в составе церемониального сопровождения. Поэтому Богдан и его коллеги разместились в шатрах на внешней границе лагеря Корпорации. Со стороны лагерь выглядел как беззащитный палаточный городок, но на деле это было совсем не так. Всё пространство на несколько километров вокруг просматривалось скрытыми компактными радарами, в воздухе летали беспилотники наблюдения, и подобраться к лагерю незамеченными было бы невозможно. Норги об этом, разумеется, знали, и потому предпочитали нападать на караваны только пока те на марше и только из хорошо подготовленной засады.
Оказавшись в своём шатре, Богдан достал из личных вещей тубус и извлёк из него старомодную бумажную карту. Он разложил её прямо на койке и взглянул на отмеченные точки. Богдан вздохнул. Он и так знал, что увидит. Он помнил точное расположение каждого космодрома планеты Земля, и конечно же, прекрасно знал, что в Африке нет ни одного. Но раз за разом он снова и снова разворачивал эту карту, словно надеясь, что на ней появятся какие-то новые, доселе незамеченные пункты.
Да и вообще ныне на Земле не было ни одного работающего космодрома. Во что превратились старые – это было большой загадкой. Богдан давно имел в голове чёткий план, что как только они с караваном будут проходить где-то поблизости от космодрома, он непременно сбежит, чтобы его посмотреть. Но такой случай никак не выдавался.
Богдан даже точно знал, где он хочет оказаться больше всего. Посреди среднеазиатских пустынь гордо расположился Космоград, выросший из города Байконур, где в стародавние времена появился первый в мире космодром. Поговаривали, что именно этот космодром сохранился в достаточно хорошем состоянии, поскольку во времена всеобщего хаоса расквартированные там воинские части пресекли разграбления, обеспечили порядок и достаточно мягкий переход от мира государств к миру Домов. Попасть туда было непросто. Каждый раз, завершая очередную торговую миссию, Богдан надеялся, что в следующий раз его распределят на маршрут до Космограда, ну или хотя бы куда-то в Среднюю Азию, откуда уже можно будет добраться и до заветного космодрома. Но принципы распределения охранников оставались загадкой для него, и, хотя он неоднократно заявлял менеджеру о своём желании, ничего в этом отношении не менялось.
Снова вздохнув, Богдан свернул карту и убрал её в тубус. После чего вновь вышел на улицу и поднял взгляд на звёздное небо. Луна молчала. Их час общения давно прошёл. Правила сложились как-то сами собой давным-давно, и никто из них не пытался их нарушить.
Богдан знал о космических путешествиях столь много, сколь вообще мог знать человек его века. Он изучил на эту тему всё, что можно было найти в базе Корпорации. И он прекрасно понимал, что в одиночку вряд ли сможет запустить ракету, даже если найдёт её в целости и сохранности. Ему нужны были грамотные соратники. Поэтому, хочешь не хочешь, а всё дороги вели в город под названием Космоград.
Несколько раз он спрашивал у своей Луны совета, как лучше добраться до какого-нибудь космодрома и какому из них вообще лучше уделить внимание. Луна-то уже точно лучше видела с небес, какие сохранились. Но Луна каждый раз просила Богдана не тратить на это время. Богдан делал вид, что слушал. А на деле же продолжал строить планы, которые должны были привести его в космос.
И сейчас, собираясь спать, Богдан думал о том же самом. О маршруте, в конце которого сиял хромированной сталью Космоград. Конечно, это был билет в один конец. Единожды сбежав, он не смог бы после этого вернуться в Корпорацию. Но Богдан не боялся этого. Всегда можно было бы наняться конрабом9 к какому-нибудь из Домов, ну а в самом крайнем случае, стать наёмником общины норгов. Уж с его-то знаниями и военной подготовкой он вполне бы сумел это сделать. Или вовсе остаться на Луне. Каждый из вариантов был по-своему неплох.
Он не мог сказать ни единого плохого слова о Корпорации, которая его вырастила и сделала нормальным человеком. Он не мог назвать свою жизнь в Корпорации плохой. Но та цель, которую он поставил перед собой, не нашла бы понимания у высших чинов Корпорации. Богдан прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Корпорация не любила эгоистичных мотивов. Каждый сотрудник служил Корпорации, а Корпорация служила человечеству. Богдан не так много общался с жителями Домов, но их отношение было видно очень хорошо. Все они боялись Корпорации и постоянно ожидали от неё какого-то подвоха. Правда же была в том, что только благодаря Корпорации и выживали Дома.
Что ж, мир всегда был во многом несправедлив. Богдана это тревожило мало, поскольку он хорошо понимал границы своих возможностей и никогда не пытался помочь всем и сразу. Да и как можно помогать всем и сразу, когда тебя ждёт твоя Луна? Богдан вновь поднял взор на серебряный диск в небе.
– Я обязательно приду, – прошептал он. – Обязательно!
После чего вернулся в шатёр.