Дизлайк
Коля сказал Антону, что тот дурак. Антону не понравилось это утверждение, и он решил поставить ему дизлайк. Не найдя нужной кнопки, Антон расстроился ещё больше и поставил дизлайк Коле под глаз. Коля даже кнопку искать не стал, он сразу наставил Антону дизлайков в нос и по всему периметру. Пришла классная руководительница, разняла их и наставила дизлайков им в дневники. В дневниках такое предусмотрено.
Дома отец Антона, открыв дневник сына, увидел жирный красный минус и решил добавить, чтобы впредь было неповадно. Он уже взялся за предмет, который издавна используют отцы для выставления дизлайков на мягкие места двоечников, но Антон решил оправдаться.
– Он первый меня дураком обозвал! – прокомментировал он пост учительницы в дневнике и показал на свой разбитый нос.
Отец Антона всегда был за справедливость, поэтому решил разобраться в ситуации. Вдвоём с сыном они вычислили по IP адрес Коли, который жил в соседнем подъезде, и пошли искать правды.
– Первый раз слышу об этом, – сказал отец Коли, открывший им дверь, – Коля, сынок, а ну-ка пойди ко мне с дневником!
Вышел Коля, старательно прикрывающий дневником глаз с фиолетовым дизлайком. Отец взял дневник и долго смотрел сначала на надписи внутри, а потом на глаз сына снаружи.
– Надо что-то делать с этим! – решил поторопить его папа Антона.
– Ну так делайте! – ответил папа Коли. – А то вырастили хулигана, который бьёт моего сына!
– Это мой сын хулиган? – удивился папа Антона.
– Ну не мой же!
Папа Антона не стерпел такого и поставил дизлайк папе Коли. Целился так, чтобы отец с сыном были похожи не только как родственники, но и как получатели дизлайка. Папа Коли не любил, когда его минусуют, поэтому ответил целой чередой дизлайков. Выбежавшая на звук расставления дизлайков мама Коли разняла двух пап и тут же отключила им комментарии, когда они продолжили ругаться.
– Идиоты! Вы что делаете? – спросила она.
– Он первый начал! – сказал папа Коли, показывая пальцем на папу Антона.
За этот поступок папа Коли был забанен и отправлен куда-то вглубь квартиры.
– Вот вы правильно делаете, – тут же вмешался папа Антона, – сначала надо разобраться было!
– Я сейчас Ане позвоню, она разберётся, – ответила мама Коли.
– Какой ещё Ане?
– Жене твоей!
– А вы знакомы? – погрустнел папа Антона.
Вечером папа Антона получил моральных дизлайков на полгода вперёд, Антон тоже не остался обделённым. Они сидели грустные по разным комнатам, потирая дневные ушибы. Радовало только одно – Коля с папой совершенно точно страдают сейчас не меньше.
Утром Коля с Антоном встретились в школе.
– Мир? – предложил Коля.
Антону в этот раз хотелось лайкнуть, но и для этого кнопки не было.
– Мир, – просто согласился он и пожал Коле руку.
– И больше никаких дизлайков!
– Вообще никаких?
– Нет, ну в интернете можно, – разрешил Коля.
– Давай, там папа никого не найдёт.
– Эй, боксёры недоделанные, – крикнул высунувшийся из класса Андрей, – когда следующий бой?
Антон с Колей переглянулись.
– Может быть, один дизлайк напоследок? – спросил Антон.
– Не надо, – махнул рукой Коля, – ты отца Андрюхи видел? Он нашим двоим дизлайков нараздаёт!
Антон грустно вздохнул:
– Дурацкий реальный мир!
Уединение
Писатель Нечаев устал от суеты современного общества, купил себе домик в деревне и уехал туда жить отшельником. Он слышал, что другие писатели тоже так делали. Кто-то книжки так писать любил, а кто-то просто хотел прослыть оригинальным. Писателям разрешено так поступать. Вот если менеджер Иннокентий уедет жить в глухомань, то никто не сочтёт это подвигом. А с писателями прокатывает.
– Удалился от мира, чтобы в тишине создавать шедевры! – скажет читатель.
– А наш дурак в деревню поехал, только и способен коров пасти! – скажет в ответ покупатель, которому Иннокентий продал вагон гуталина.
Несправедливо? Конечно! Но об этом в другой раз.
Нечаев решил, что уединение поможет ему творить. Он выбрал самую захолустную деревню, в которой оставалась пара десятков жителей, и купил там слегка покосившийся домик.
– Я туда не поеду! – заявила Нечаеву жена, когда он рассказал ей о своём приобретении.
– Да это всего на год-полтора! – попытался переубедить её писатель.
– Не хочу, – стояла жена на своём, – давай лучше попробуем ролевую игру. Ты будешь писателем-диссидентом, которого отправили валить лес. А я буду слать тебе посылки с тёплыми носками.
– И тратить мои деньги?
– Да, и тратить твои деньги, – не отказалась она, – ты же не хочешь их тратить. А кто-то должен!
Писатель погоревал-погоревал, но решил, что искусство важнее. Простим его за это, он женат всего двадцать лет, не очень хорошо пока разбирается в женщинах.
Вот так Нечаев оказался на пыльной автобусной остановке с чемоданом в руках. Автобус прокашлялся и укатил в голубые дали, оставив за собой запах сгоревшей солярки. Писатель мечтательно осмотрел лежащие вокруг поля, на которых колосились сорняки, поставил чемодан на горячий асфальт и сел на него.
– Красота! – сказал он и попытался ладонью отогнать от себя висящие в воздухе выхлопные газы.
В прошлый раз, когда Нечаев приезжал сюда на своём джипе, он не заметил этой красоты. Но теперь, в целях единения с природой, решил отказаться и от автомобиля. Потому что мир из салона дорогого авто кажется недостойным тебя. До тех пор, пока мимо не проезжает кто-то на более дорогой машине.
Вдоволь надышавшись, Нечаев снял пиджак, повесил его на руку и зашагал с чемоданом в направлении знака «Кирилловка». Асфальта не было, грунтовая дорога извивалась вокруг редких тысячелетних луж. Нечаев пинал редкие камешки, иногда останавливался и топал в траве ногами, чтобы сбить с туфлей пыль. Над полями летали пчёлы, собиравшие мёд с васильков и ромашек. Действительно красота. Не миллион долларов, конечно, но на первое время сойдёт.
Через полчаса Нечаев устал. Чемодан с самым необходимым всё сильнее тянул обратно в город, ноги ныли от ходьбы, а беспощадное ласковое солнышко до боли натёрло лысину своими лучиками. Пчёлы раздражали непрекращающимся жужжанием, пыль набивалась в туфли. Как же хорошо любить природу издалека! Хоть бери и бросай это затворничество!
Нечаев посидел ещё немного на чемодане, потом открыл его, нашёл в глубинах панамку и натянул её на макушку. Нужно было идти дальше, домик в деревне подобен горе, он тоже не идёт сам к Магомету. Ещё через полчаса, на радость писателю, его догнала повозка, набитая сеном. В повозке сидел хмурый мужик в кирзовых сапогах, камуфляже и картузе. Так нарядиться в жару можно только в том случае, если ты очень-очень хочешь выглядеть хмурым.
– До Кирилловки не подвезёте? – крикнул ему Нечаев.
Мужик задумчиво посмотрел на Нечаева и сделал неопределённый жест рукой. Писатель решил не разбираться, что это значит, а просто перекинул в сено свой чемодан и забрался сам. Мужик не проявил никакого внимания к этому событию, поэтому его жест теперь уже можно было считать согласием.
– А сколько тут ехать? – спросил Нечаев, поудобнее устраиваясь в сене.
– Километров пять ещё, – сказал мужик.
Они, не спеша, тронулись. Лошадь махала хвостом, разгоняя мух, мужик молчал. Нечаев не любил молчания, поэтому попробовал расшевелить попутчика.
– Хорошо у вас здесь! – сказал он в спину хмурому водителю лошади.
– Ну так, – поддержал разговор мужик и нахмурился ещё больше. Нечаев не видел его лица, но затылок точно стал выглядеть более хмурым.
– Природа красивая! – продолжал настаивать Нечаев.
Мужик промычал что-то неразборчивое и сделал вид, что сильно увлечён управлением лошадью. Решив больше не приставать к человеку, писатель во весь рост растянулся на свежем сене и надвинул панамку на покрасневший нос.
Через пять минут Нечаев повернулся на бок, потому что сено вело себя совершенно бестактно. Оно упиралось какими-то щупальцами во все мягкие места, которых за годы малоподвижной жизни скопилось на писателе довольно много. Но и поворот на бок не принёс облегчения. Сену было безразлично, с какой стороны упираться в писателей. Оно кололо в бок и не давало наслаждаться жизнью. Ко всему прочему из сена лезли какие-то муравьи, которым очень хотелось побегать по пухлым щёчкам Нечаева.
Нечаев сел, стряхнул с себя муравьёв, и они тут же дружно попадали за шиворот, где в отместку стали кусаться за те места, в которые до этого кололо сено. Нечаев через голову стянул рубаху и долго тряс её над головой. Хмурый мужик на минуту перестал рулить и обернулся, даже лошадь скосила один глаз, чтобы полюбоваться известным писателем в затруднительном положении.
Наконец писатель успокоился, натянул рубаху и подложил чемодан под зад. Оставшийся путь он хмуро взирал на окружающий мир, подозревая его в настрое против себя. Из всей их троицы в хорошем расположении духа осталась лишь лошадь.
Минут сорок спустя показались дома, и Нечаев с облегчением вздохнул, спрыгнул с повозки с чемоданом и, пробурчав «Спасибо», пошагал к своему новому жилищу. В деревне не было видно ни одной живой души, только прячущаяся в тени коза лениво проследила за писателем, когда он проходил мимо её личного стога сена. Нечаев тёр грязной панамкой потную макушку и мечтал поскорее забраться под душ.
– Природа, мать её так, – приговаривал он, – трепещущие на ветру листики и янтарные капли росы. Тьфу! Понапишут чего попало!
Около своего дома Нечаев поставил чемодан в тени под ракитой и присел на него, отдыхая. Вытащил ключ, привязанный к верёвочке, вспомнил, что при покупке не посмотрел душ в новом доме. Только сейчас он с ужасом осознал, что в старых деревенских домах может и не быть этого замечательного устройства. Нечаев вскочил, открыл дверь и стал бегать по двум тесным комнаткам в поисках удобств. Душа не было.
– Куда ты смотрел, идиот?! – ругал себя писатель, но потом вспомнил, как при покупке был весь поглощён мыслью, что в этой глуши напишет пару шедевров. Когда ты гений, тебе ведь не до душа!
Теперь отступать было некуда, и Нечаев решил провести полный осмотр дома. Выяснилось, что для тактической хитрости туалет был спрятан за сараем, а вот крана с водой вообще не было обнаружено нигде. Писатель, чесавшийся от пыли, пота и злобных муравьёв, не мог даже умыться. Вспомнив, что в прошлый его приезд из дома напротив всё время выглядывала какая-то бабка, он закрыл дом и пошёл просить помощи.
Он открыл покосившуюся калитку, из будки во дворе высунулся собачий нос, который тут же спрятался обратно, видимо, не найдя пришедшего подозрительным. Нечаев поискал звонок, но его не было. Он постучал костяшками в дверь, отбил руку, разозлился и забарабанил кулаком. Послышались неспешные шаги, дверь открылась и на пороге показалась старушка, выглядящая лет на девяносто.
– Здравствуйте, – сказал писатель, – я ваш новый сосед, дом купил через дорогу. Скажите, а как тут у вас помыться можно?
– У меня нельзя помыться! – испугалась старушка и попыталась закрыть дверь.
– Да не у вас лично, а вообще, – остановил её Нечаев, – а то воды в доме нет. Где её взять-то?
– В колодец сходи.
– А где он, колодец этот?
– Так вон, на краю села. Иди по дороге и дойдешь, – сказала старушка и показала рукой куда-то вдаль, – вон журавель торчит, видно даже.
Нечаев посмотрел в указанном направлении, но увидел только какие-то палки. Решив разобраться по ходу дела, он поблагодарил и развернулся, чтобы уйти. Но тут же вернулся обратно.
– А у вас ведра нет? – спросил он старушку.
– Да было где-то – ответила та и пошла в дом. Вернулась через минуту с двумя почерневшими от времени вёдрами и какой-то длинной палкой. – На, возьми вот, только верни!
– А это что такое? – спросил Нечаев, покрутив палку перед собой.
– Так коромысло это! Или ты в руках вёдра понесёшь?
Нечаев не стал отказываться и забрал с собой коромысло. Если тут принято носить вёдра не в руках, то кто он такой, чтобы оспаривать это?
Он вышел на улицу, вспомнил всё, что знал из советских мультфильмов про коромысло и попробовал нацепить на него вёдра. Всё получилось с первого раза и довольный писатель, водрузив коромысло на плечо, пошёл в ту сторону, где должен был находится колодец.
Через пять шагов одно из вёдер, выбрав удобный момент для нападения и раскачавшись, стукнуло Нечаева по затылку, сорвалось и улетело в крапиву. Второе сразу же воспользовалось моментом и упало писателю на ногу. Разозлившийся Нечаев подхватил коромысло и отнёс его к себе во двор, вернулся за вёдрами и снова пошёл к колодцу.
Колодец он нашёл быстро и даже легко разобрался, как достать из него воды. Но вот идти обратно с полными вёдрами было тяжеловато. Посреди дороги Нечаев уже был согласен помыться прямо на улице, но вода была очень холодная, поэтому он немного отдохнул и снова потащил вёдра.
– Как же бабка за водой ходит? – думал писатель и пыхтел.
Наконец он дотащил воду и понял, что чайника в хозяйстве тоже нет. Не было в нём и никакого тазика для омовений. Пришлось опять идти к бабке и просить второй раз. Когда же наконец удалось помыться, Нечаев ощутил себя самым счастливым человеком на свете. Он вытащил из чемодана свежую футболку и шорты, переоделся и заправил кровать привезённым с собой бельём. Открыл окно, чтобы впустить свежий вечерний воздух.
– Всё же хорошо. Чего я так переживал? – спросил он у своего отражения в маленьком грязном зеркале.
Потом он достал основательно помятые бутерброды, которые жена положила ему в дорогу и собрался уже попить чайку, как понял, что всю воду уже потратил. Ругаясь, он взял одно ведро и снова сходил за водой в колодец. Возвращаясь, увидел, как серый кот с чем-то в зубах выскочил из его окна и скрылся в кустах. Бутербродов в комнате не оказалось.
Сил злиться уже не было. Нечаев опят пошёл к соседке, чтобы узнать, где находится магазин, так как из еды не взял с собой ничего, кроме бутербродов.
– Да он всё равно только по четвергам работает, – пояснила старушка, – а сегодня только понедельник.
Нечаев понял, что терять ему уже нечего.
– А у вас не будет чего-нибудь поесть? – попросил он и добавил, – я вам заплачу.
Старушка ушла и вернулась с миской супа и куском хлеба. Она протянула их писателю, тот взял алюминиевую миску обеими руками, сунул в неё чёрствую горбушку, сел прямо на ступеньке у входа в дом и за две минуты управился с едой.
– Спасибо! – сказал он, возвращая миску. Потом вытащил из кармана пятьсот рублей и протянул их старушке.
– Не приживёшься ты здесь, – сказала она и ушла домой, не взяв денег.
Нечаев вернулся к себе, вытащил из чемодана ноутбук и включил его в розетку. Полчаса сидел перед экраном, собираясь с мыслями, но ничего, кроме «Гори оно всё синим пламенем!» в голову не лезло. На улице совсем стемнело, и Нечаев решил пойти спать.
Он выключил ноутбук и забрался в кровать. Через минуту раздался тонкий писк и за ногу писателя укусил комар. Нечаев шлёпнул по ноге, но, видимо, не попал. Пришлось спрятать ногу под одеяло. Ещё через минуту Нечаев опять услышал писк, но теперь он раздавался с двух сторон, враг пошёл в наступление.
Писатель вскочил, включил свет и увидел открытое окно. Он закрыл его, вытащил из чемодана средство от насекомых и основательно обрызгал им себя. После этого вернулся в постель.
К сожалению, деревенские комары ничего не знали о городских средствах борьбы с насекомыми, поэтому не обратили внимания на усилия Нечаева. Всю ночь он шлёпал себя, прятался под одеялом и замирал, надеясь остаться незамеченным. Комары всё равно находили его и впивались мягкого и вкусного Нечаева.
– Переоценили затворничество! – думал писатель и махал на комаров руками. – Ни один идиот в таких условиях ничего не напишет! А от Толстого, наверное, крестьяне по ночам комаров отгоняли.
Ближе к утру удалось заснуть, но во сне контроль ослаб, и нога писателя высунулась из-под одеяла, чем сразу же воспользовалась стая кружащих над добычей комаров. Нечаев сразу же проснулся, вскочил и оделся. Он забросил все свои вещи обратно в чемодан, собрал вёдра с тазиками и отнёс их во двор соседки. После чего вернулся, закрыл дом с комарами на ключ и пошёл в направлении шоссе.
Он шёл навстречу восходящему солнцу и чесал покусанные комарами и муравьями части тела, лысина и нос горели от вчерашнего загара. Нечаев ненавидел все эти дурацкие поля вокруг и всё это уединение. Он шёл, не обращая внимания на трепещущие на лёгком утреннем ветру листики. Янтарные капли росы срывались с травы и стекали писателю в туфли.
Коллекционеры
Мой сосед решил стать коллекционером. Но собирать марки сейчас не модно, фантики – не мужское это дело, сексуальные победы тоже не вариант, тут ему больше удаются поражения. А поражения никто не любит собирать.
Прикинув все варианты, сосед решил коллекционировать автомобили. Это очень благородное хобби, которому я всегда завидовал. Я тоже хочу собирать автомобили. Хочу ходить по личному гаражу размером с ангар для самолётов и сортировать свои машинки:
– Здесь у меня ряд с Феррари, вот тут с Бугатти, а вот в самом конце, присмотритесь пожалуйста, там у меня копия Эйфелевой башни в полный рост, составленная из Фордов Фокусов. Конструкция неизвестного автора, неплохо дошедшая до наших дней.
Но пока со мной такого не случилось. Может быть, в следующем году.
А вот сосед не такой, он личность решительная. Невоплощённые мечты – это не для него. Единственная преграда на пути к его цели – отсутствие денег. Поэтому начал он коллекцию с раритетной, но недорогой модели ВАЗ-2106. Продавец настолько не хотел расставаться со своей ласточкой, что перед продажей вытащил из машины всё, без чего она может передвигаться. А так как автомобиль способен перемещаться без документов, то их он тоже попросил оставить себе на память.
Соседу при рождении раздали широкую душу, поэтому он с лёгкостью согласился на такие условия. Вот так он стал обладателем первого экземпляра в коллекции.
Шестёрка была потрясающей машиной! Она потрясла соседние дворы своим диким рыком, поскольку не обладала глушителем. Она легко уходила в дрифт, потому что её покрышки были гладкими как стекло. На ходу её салон наполнялся пылью и выхлопными газами, к тому же, в зависимости от погоды, он мог наполняться дождем, снегом, туманом и стаей воробьёв.
Чтобы не портить коллекционную вещь, сосед выезжал на ней только на рыбалку. Через месяц после покупки шестёрка отказалась передвигаться самостоятельно. И это было правильное решение, такие экспонаты должны стоять в музее. Причём, как мне кажется, эта машина должна стоять в музее пыток.
Сосед грустил недолго. Он купил десятку, но уже с документами и даже с запасным колесом. Состояние машины было идеальное. Продавцы не врут в таких вещах.
– Там только масло поменять и свечи, – сказал сосед и затолкал машину во двор.
Целый месяц он менял это злосчастное масло, но машина ехать не хотела. Во дворе у соседа каждый вечер стали собираться желающие дать совет, концерт Стаса Михайлова не собирает столько народу, сколько идеально неподвижная десятка. В конце концов коллективный разум победил, и машина поехала. Не знаю, что они там сделали, но мне кажется, что им всем вместе пришлось продать души дьяволу за одно желание.
Сосед от счастья стал очень добрым. Он останавливался около меня со словами:
– Садись, подвезу!
И если я садился, он куда-то подвозил меня, даже если мне туда и не было надо.
Целый год эта десятка служила верой и правдой, расходуя одинаковое количество бензина, масла и нервов на 100 километров. А потом сосед исчерпал запас нервов, стало не на чем ездить. И в его дворе встал на вечное хранение второй памятник культуры и техники.
Тут наступил переломный момент, потому что сосед пошёл в банк и купил в кредит Приору. Он сказал, что больше не хочет страдать. Хрен знает, где в этих событиях логика, я просто пересказываю.
Приора ездила, не будем о ней плохо. Она умела уезжать и возвращаться. Пусть не сама, но предыдущие машины часто не позволяли и такого. И я уже стал думать, что этот автомобиль не для коллекции, а просто средство передвижения. Но сосед не собирался сдаваться, он искал возможности.
Кредит расстраивал его, поэтому для добавления позитива в жизнь он решил пореже обслуживать машину. Чем реже мы что-то меняем, тем больше у нас остаётся денег. Это же именно так работает? К тому же детали с завода более долговечные, чем купленные отдельно. Их нельзя менять!
– Это все знают! – убеждал меня сосед, хотя я даже не пытался возражать. – И масло раньше тридцати тысяч вообще менять нельзя! Оно только работать начинает к такому пробегу!
– Да хоть совсем не меняй! – отбивался я от ежедневных лекций об устройстве автомобиля. Мне было всё равно, я был плохим человеком. Я ничего не хотел знать о двигателях внутреннего сгорания, коробке передач и размерах багажника. Но сосед упорно выслеживал меня и просвещал.
Через полгода я настолько стал разбираться в устройстве машин, что тоже решил купить автомобиль. Хотя сейчас мне кажется, что я просто хотел уехать на нём от соседа. В любом случае, лучше собирать свою коллекцию, чем через забор любоваться на чужую.
Окружающие, узнав о моём желании, тут же наперебой стали предлагать помощь. И вот тут я узнал, что половина моих знакомых в душе автомобильные коллекционеры. Такие же несостоявшиеся, как и я.
– Двадцатилетний Мерседес, – шептал мне кто-то в одно ухо, – это прекрасно. Трёхлучевая звезда будет освещать твою дорогу!
– Тридцатилетний Опель, – раздавался шёпот с другой стороны, – это тоже в своём роде прекрасно. Молнии тоже хорошо светят на дорогу. А берут дешевле.
– Десятилетняя десятка, – неслось из-за забора со стороны соседа, – недорого. Там только масло поменять и свечи!
Мне не хотелось начинать коллекцию со всего этого. Старые Мерседесы не внушают мне доверия. Все их советуют, но себе покупать не торопятся. На мне хотят потренироваться. Тридцатилетний Опель я тоже не хотел, я был моложе этой машины. С детства меня учили слушаться старших, ещё меня и Опель поучать будет! Нет-нет-нет! Про соседа даже говорить не буду, он скинул своему автомобилю десяток лет, как будто не машину мне предлагал, а знакомил с пожилой дамой с комплексами.
Два месяца я искал машину, отбиваясь от коллекционеров старинных автомобилей. Они ходили за мной по пятам и показывали объявления о продаже автомобилей, на которых мог бы ездить ещё мой дед, если бы они не были слишком стары для него. Зомби-апокалипсис в кино выглядит именно так – куча народу ходит за тобой, пытаясь вовлечь тебя в сетевой маркетинг. Ну очень похоже!
Я прятался как мог. Но иногда кто-то всё же догонял меня и кусал в чувствительное место. Приходилось отстреливаться.
– БМВ за двести тыщ – фигня! – говорил я тогда, периодически заменяя слова «БМВ» и «фигня» на что-нибудь иное, более подходящее к ситуации. После таких слов предлагающий хватался за сердце, и тут я делал контрольный выстрел – Да и за триста, честно говоря, тоже!
Простить такие оскорбления мне никто не смог. Потом уже, через два месяца, пришлось ходить в гости с тортиками и извиняться. За тортик люди и не такое прощали!
А я купил себе машину, которой было всего четыре года. И приобрёл стойкую нелюбовь к российскому автоколлекционированию. Впрочем, оно тоже меня недолюбливает в лице соседа. Он всё надеется, что я поставлю свой автомобиль на вечное хранение во дворе. Я уже устал расстраивать его все эти годы.
Зато сам я счастлив. До полного вселенского счастья мне немного не хватает денег. На них я бы купил БМВ за двести тыщ и подарил его тому, кто мечтает о такой машине. А потом бы наслаждался происходящим.
Блин. Вот я злобный…