Получив подряд на новую планету, бог Никодим принялся за дело. Создал свет, прикрутив небольшую звезду к окраине галактики, создал слово «устал», а потом и целую фразу «сил моих больше нету». Проходивший мимо более опытный бог пожурил Никодима:

– Ты чего слова создаёшь после света? Непорядок! Свет у тебя уже есть, а называть его нечем. Куда это годится?

Никодим почесал затылок, полистал теоретический курс сотворения миров, поменял слова и свет местами и осторожно оглянулся на опытного бога, который внимательно следил за происходящим.

– Вот так лучше, – подбодрил тот, – глаз да глаз за вами нужен. Молодёжь!

– Спасибо! – поблагодарил Никодим в надежде, что непрошенный помощник на этом завершит с советами.

Теперь нужно было слепить обещанную заказчику планету. Никодим начерпал космической пыли, поймал несколько бесхозных комет и стащил пару астероидов из соседней звёздной системы. Всё это он собрал в кучу и осторожно раскатал между ладонями, получился какой-то противный серенький комочек. Никодим внимательно рассмотрел его со всех сторон и решил, что это хорошо. Он вернулся к звезде и обнаружил там опытного бога, сидящего в ожидании.

– Ну что там у тебя с планетами? – спросил он, пытаясь заглянуть Никодиму в кулак.

– Вот, – сказала Никодим, протягивая комочек на ладони. Ему не нравилось, что кто-то вмешивается в его сотворение мира, но прогонять гостя было невежливо.

– Всего одна? – удивился советчик. – Да ещё и страшненькая какая-то.

Было очень обидно. Говорить правду всегда легко и приятно, но если её говорят вам, то ситуация в корне меняется. Хотя, если вы сильный и невоспитанный, то правду обычно говорите только вы.

– Да это я просто спутник сделал, – соврал смущённый Никодим, – к планете ещё не приступал.

– Так приступай давай, чего тянешь? Спутники какие-то…

Никодим вздохнул, проклиная свою вежливость, щелчком запустил комочек летать вокруг звезды и пошёл искать материал для планеты. В этот раз нужно было тщательнее выбирать, чтобы порадовать опытного товарища. Он бродил между звёздами, хватал всё, что плохо лежит, тщательно рассматривал, складывал в карман то, что получше, остальное выкидывал. Одну комету от злости он швырнул так сильно, что чуть было не сбил какую-то планету, целиком покрытую пылью. В самый последний момент комету отбила чья-то рука, и перед Никодимом возникла незнакомая богиня, босая и непричёсанная.

– Ты чего хулиганишь? – спросила она и вытащила из-за звезды биту.

– Я случайно, простите! – извинился Никодим и поспешил уйти.

– Иди-иди отсюда! – крикнула ему вслед богиня, развернулась, достала из кармана тряпочку и протёрла пыльную планету. – Опять вся запачкалась! Когда ты только успеваешь?

Засмотревшийся на это Никодим чуть было не наткнулся на соседнюю систему, неудачно махнул рукой, отчего сработала сигнализация, и пришлось бежать несколько световых лет, чтобы отстали выскочившие сторожевые собаки.

Настроение было окончательно испорчено, уже не очень хотелось угождать кому бы то ни было, поэтому Никодим набил целые карманы чего попало в ближайшей туманности и пошёл к себе строить планету. По дороге он слепил из пыли неприличную фигуру, собираясь подарить её советчику, но дорога была дальняя, Никодим успел успокоиться и фигуру сломал.

Возле его звезды по-прежнему сидел тот же бог, только теперь он был не один, к нему присоединился какой-то незнакомец с повязкой на глазу.

– Смотри, смотри, вернулся, – двинул опытный бог одноглазого локтем и начал тыкать пальцем в сторону Никодима, – сейчас посмотрим, каких планет он наделал.

Никодим вытряхнул карманы, и пыль тяжёлым облаком повисла в пространстве. Одноглазый чихнул, чуть было не погасив звезду.

– Что это за безобразие? – спросил он у Никодима и разогнал пыль, помахав рукой перед лицом. – И где планеты?

– Это материал, – сказал Никодим, опять начиная злиться, – сейчас из него всё и построю.

– Ну-ну, давай посмотрим, – потёр руки опытный бог, – узнаем, как это делают сейчас.

Никодим зачерпнул рукой пыли, плюнул в кулак и старательно раскатал получившуюся массу между ладонями, стараясь делать это с любовью. Опять получился противный комочек, только покрупнее первого и липкий.

– Не, ну ты глянь! – засмеялся опытный бог, дёргая одноглазого за руку. – Ты только посмотри, что он делает! Это же расскажи кому-нибудь – не поверят!

– Что вы ржёте? – рассердился Никодим. – Лучше бы показали, как надо!

– Учись! – сказал одноглазый, наловил пыли и стал мять её в руках, что-то еле слышно нашёптывая. Наконец он прекратил свои действия и вытянул вперёд руку со своим творением.

– Это гениально! – закричал его коллега и от избытка чувств обнял одноглазого.

Никодим внимательно присмотрелся к получившейся планете, ничего не понимая. Он для сравнения поставил рядом свою и поглядел ещё раз. Планета одноглазого была серым кривым камнем, от которого постоянно норовили отвалится плохо приклеенные куски.

– Видишь разницу? – подскочил опытный бог. – Теперь понял, как надо?

– Ну почти понял, – сказал Никодим из вежливости, хотя совершенно ничего не понял. Он осторожно взял обе планеты и запустил их вокруг звезды. Планета одноглазого тут же развалилась на две части, но никто этого не заметил.

– Тогда ещё один пример для закрепления, – опытный глубоко вздохнул, наловил пыли и скатал из неё какую-то колбасу. – Творческий подход – основа мироздания.

Под аплодисменты одноглазого он отпустил колбасу в полёт, и она тут же обмоталась вокруг развалившейся на части планеты. Никодим попробовал разъединить их, но конструкция окончательно рассыпалась, наполнив орбиту обломками.

– Ну вот куда ты лезешь своими лапами? – одноглазый оттолкнул Никодима и попробовал собрать камни, отчего осколки разлетелись ещё сильнее. – Взял и всё испортил.

– Не сердись, не сердись, потом всё поправим, – оттащил его назад опытный бог и повернулся к Никодиму, – и что у тебя дальше по плану?

– Дальше население создать надо, – ответил Никодим, оглядывая болтающуюся среди камней планету и не прикреплённый ни к чему спутник, – по образу и подобию.

– Это как-то банально с образом и подобием. Но раз ты так считаешь – делай конечно.

Никодим для успокоения глубоко вдохнул, создал счёт, досчитал про себя до десяти, выдохнул и приступил к работе, услышав напоследок тихий шёпот: «Будет целый мир криворуких дураков». Он наклонился к своей планете, прилепил к ней атмосферу, нарисовал границы морей и рек, а на сушу накидал травы и деревьев. Потом наспех налепил животных и приступил к венцу творения – разумному существу. Несколько раз он начинал, сбивался и приходилось делать всё сначала, пока наконец существо не было готово. Оно дрожало и испуганно смотрело в небеса, где сиял огромный глаз.

Никодим оторвался от созерцания и вернулся к ожидающим его двум богам. Оказалось, что за это время к ним прибился третий.

– А что это вы тут делаете? – спросил он.

– Да вот учим молодёжь, – сказал опытный и оттолкнул Никодима в сторону, – дай посмотрю, что там у тебя вышло.

– Ой, секундочку, – Никодим поймал бога за руку, – я совсем забыл последний штрих. Один момент, подождите.

Он снова наклонился к планете, нашёл разумное существо и протянул ему рогатку.

– Держи! – сказал Никодим.

Существо от страха присело, но рогатку схватило и прижало к груди. Никодим поднялся и сделал пригласительный жест. Опытный бог тут же приложил глаз к планете, оценивая творение. Он нашарил взглядом разумное существо, и внезапно в глаз прилетел камень из рогатки.

– Ой-ой-ой, – завопил опытный бог и запрыгал вокруг звезды, схватившись рукой за лицо, – хулиганы!

Одноглазый покопался в кармане, вытащил повязку на глаз и протянул её опытному богу со словами:

– Держи, это моя запасная.

Опытный потёр глаз, надел повязку, подбежал к планете и стукнул по ней кулаком, прихлопнув разумное существо.

– Ты зачем это делаешь? – спросил Никодим.

– А ты зачем бандитов насоздавал?

– А ты бы к ним не лез, глядишь – они бы мирными были!

– Господа, успокойтесь, – вмешался в спор третий бог, – давайте я помогу с населением.

Он отодвинул всех в сторону, наклонился к планете и принялся возиться. Все остальные толкались вокруг, пытаясь заглянуть ему через плечо, но ничего не было видно. Наконец третий поднялся, отряхнул руки и сказал:

– Прошу! Принимайте работу.

Первый одноглазый вытащил из кармана две лупы и протянул одну второму. Все склонились над планетой, разыскивая новое творение. Посреди голой пустыни сидело странное создание с семьюдесятью тремя волосатыми ногами и без рук. Оно попыталось встать, сделало полтора шага, запуталось в конечностях, закатило в небеса сорок три глаза и подняло двадцать семь ног.

– За что? – проревело оно и сдохло.

Боги в изумлении оторвались от зрелища, одноглазые синхронно смахнули слёзы со здоровых глаз и бросились обнимать творца.

– Как? Как? – орали они во всю глотку. – Как можно было точнее передать всю суть безысходности? Эту тоску маленького брошенного существа! Эту рутину повседневности и невыносимость быта! Безразличие мира и бескрайность вселенной!

Это стало последней каплей, Никодим не выдержал, подскочил к рыдающей компании и хорошенько встряхнул всю троицу.

– А ну пошли отсюда! – крикнул он.

Компания прекратила плач и развернулась.

– Ты что себе позволяешь? – угрожающе спросил одноглазый.

Никодим, больше не раздумывая, заехал ему кулаком в ухо, и одноглазый с бешеной скоростью улетел куда-то за пределы галактики. Второй попытался ударить Никодима ногой и тут же получил удар в нос, отчего последовал вслед за первым. Третий отскочил в сторону и примирительно выставил перед собой руки.

– Стой, подожди, – попросил он, – ты бог войны что ли?

– Да, – подтвердил Никодим, осторожно приближаясь.

– Так что же ты сразу не сказал? И почему ты тогда планеты строишь? Это же не твоя работа.

– А тебе какое дело, чем я занимаюсь?

– Я просто спросил! – крикнул третий и попытался бежать. – Только не надо драться!

Никодим за один прыжок догнал его и дал отличного пинка под зад. Творец многоножки с визгом скрылся в глубине пустого пространства.

– Лети, – крикнул ему вслед Никодим, – и не забудь ощутить тоску маленького брошенного существа!

Теперь было хорошо, больше ничто не мешало. Никодим схватил звезду, сплющил её и прибил гвоздями к предварительно созданному небосводу. После этого он собрал вместе планету, одинокий спутник и все летающие по орбите камни, скатал их в кучу и слепил из неё плоский блин. Блин не хотел нормально висеть в пространстве, постоянно пытаясь перевернуться. Никодим махнул рукой, создал слона и положил блин ему на спину, но стало только хуже, конструкция была весьма неустойчивой. Пришлось добавить второго слона, а потом ещё и третьего.

Слоны задумчиво посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны, уронив блин на небесную твердь.

– Вот дурные животные! – ругнулся Никодим, создал большую черепаху, поставил на неё слонов и снова положил блин им на спины. Слоны опасливо косились за край черепахи и не решались больше расходиться.

Никодим аккуратно раскрутил черепаху, чтобы она летала вокруг светила, и приступил к созданию жизни. Он заполнил блин разумными существами, немного подумал и раздал им всем рогатки. Потом подумал второй раз и раздал им копья, луки, автоматы, пушки и атомные бомбы.

На блине тут же вспыхнула война, и бог Никодим, растянувшись рядом во весь рост, с удовольствием следил за крохотными существами, кидавшими друг в друга бомбу за бомбой. Ему было немного стыдно, что он сделал совсем не то, что указано в подряде, да и заказчик вряд ли одобрит такое нецелевое расходование средств.

– Ну и пусть! – сказал в пустоту бог войны Никодим. – И так всю жизнь делаю то, что скажут. Нужно иногда и для себя пожить!

Праздник отменяется

Из моей жизни совсем пропали праздники. Такое часто случается, когда ты сильно вырос или стал самым умным. Происходит это по-разному. Чаще всего тревожные признаки проявляются уже в детском саду.

– Деда Мороза нету! – говорит тебе сосед по горшку, и ты, огорчённый этой наглой ложью, лупишь правдорубца игрушечным самосвалом по башке. Но он не собирается сдаваться и отвечает тебе той же самой монетой. А у него и самосвал лучше твоего, и горшок на три размера больше. Через пять минут ты соглашаешься и в слезах отступаешь, потирая свеженабитые шишки.

Но ты ещё не сломлен, ведь тебе уже четыре года, ты самостоятельный парень, можешь и сам разобраться в Дедах Морозах. Поэтому ты аккуратно проводишь соцопрос среди сверстников, пряча за спиной самый большой из своих самосвалов, и выясняешь, что многие уже пару лет не верят в волшебство. Ты коллекционируешь шишки на своей многострадальной голове и пустые пузырьки от зелёнки, а потом ты устаёшь бороться с системой и отмечаешь Новый год как все – прикидываешься, что рад.

У тебя в жизни остаётся один праздник – день рождения. В семь лет тебя не интересуют дни независимости, дни армии и флота, конституции, труда и милиции. Даже международный женский день тебе абсолютно безразличен, пусть учительница и заставляет тебя слепить открытку из пластилина по этому случаю. Ты ждёшь только дня рождения, потому что в этот день всё честно: родители сами дарят тебе подарки, не ожидая милости от высших сил. А если приезжает бабушка, то из неё можно вытрясти не только подарок, но ещё и пятьсот рублей на мороженое.

А потом случается беда – на двенадцатый день рождения тебе дарят свитер.

– Как же так? – говоришь ты родителям со слезами на глазах. Ведь ты ждал какого-то максимально бесполезного, но очень нужного подарка. А свитер тебе уже дарили осенью безо всякого праздника. И ещё один свитер зимой приносил Дед Мороз.

– Сынок, ты уже взрослый, – отвечают тебе, – наступает время нужных в хозяйстве подарков.

На хрена мне в двенадцать лет нужный в хозяйстве подарок? Да ещё на фоне серёжек для мамы и игровой приставки для отца. А тут ещё бабушка влезает со своими пятью сотнями.

– А это тебе на тетрадки, – говорит она с улыбкой.

Да горите вы в аду, тетрадки!

После всего этого ты и день рождения продолжаешь любить по инерции, потихоньку подключаясь к остальным взрослым праздникам, чтобы хоть как-то скрасить своё бессмысленное существование. К семнадцати годам ты становишься слишком взрослым, поэтому больше не грустишь по поводу испорченного свитерами и носками дня рождения. Ведь этот праздник делает тебя ещё на один год старше. Чему тут радоваться?

Но вскоре становится понятно, что и Новый год предательски старит тебя – он тоже раз в году. И 23-е февраля, и восьмое марта, и даже день милиции – все эти праздники делают тебя старше на целый год! Единственное, что остаётся тебе в этой жизни – пятница. С ней ты тоже стареешь, но не так быстро.

А вот у меня всё иначе. Я выше всего этого, поэтому всегда любил праздники, не обращая внимания ни на какие препятствия. Нету Деда Мороза? Кого это волнует?! Пока есть подарки, я буду прикидываться, что верю в сказки. Я буду читать стишки с табуреток, буду водить хороводы, петь песни про ёлочку и орать: «Снегурочка! Снегурочка!».

Подарили свитер? Да пусть будет свитер. Я потом на бабушкины пятьсот рублей наемся мороженого и буду лежать месяц в больнице! Я умею отмечать праздники! И тетрадки мне всё равно купят.

Я постарел на год? Тоже мне, проблема! Я набрался мудрости и опыта. А переживать начну, когда мне исполнится лет сто, не вижу смысла беспокоиться раньше.

С остальными праздниками у меня такие же взаимоотношения. Я люблю их все! Но, видимо, это меня и сгубило.

– Егор, мы решили немного отметить Новый год, – пришли ко мне коллеги пару лет назад, – скидываться будешь?

– Пожалуй, буду, – сказал я и выдал им пятьсот рублей. Всё равно сидеть на работе 31 декабря было скучно, да и не работалось совсем.

Коллеги сбегали в магазин, притащили еды и выдали мне какую-то варёную курицу, утверждая, что никто лучше меня не сможет её разделать. А когда меня хвалят, я непобедим. Мы выпили за это животное, и я приступил.

Пока я мучил курицу, мы выпили ещё раз, а потом ещё. Через пять минут я просто стал откусывать от курицы, прекратив терзать её ножом. Иногда я передавал её по кругу, если были другие желающие закусить, и с каждым разом она возвращалась ко мне всё более потрёпанной.

Было очень весело до тех пор, пока я не проснулся. Башка болела, словно кто-то настучал по ней самосвалом, во рту было сухо, и очень хотелось сдохнуть. Я внимательно осмотрел потолок и по люстре понял, что я лежу у себя в кровати. Какие-то силы донесли меня вчера до дому, хотя, кажется, я пропустил бой курантов и выступление президента.

Я попытался повернуть голову и увидел сидящую рядом со столом жену.

– Проснулся? – вскочила она и подбежала к кровати.

– Ага, – сказал я и медленно сел, – извини, что я вчера в таком виде припёрся. Сам не помню, как напился. У нас нет минералки?

– Вчера? – почему-то спросила жена и посмотрела на меня каким-то странным взглядом. – Не вчера. Сегодня второе января, а тебя принесли ещё в декабре.

– Я что, спал два дня? – удивился я, ощупывая щетину на подбородке.

– Да, я скорую вызывала вчера, когда разбудить тебя не смогла. Они тебя потолкали пять минут, сказали, что проспишься, и уехали.

– Во дела. Я больше вообще никогда пить не буду! – пообещал я и тихонько пошагал в ванную, хватаясь за двери и тумбочки.

Я держал своё обещание до 22-го февраля, когда коллеги пришли вытрясать из меня очередные пятьсот рублей на праздник. Я выдал им деньги и предупредил, что пить буду только сок и компот, а к вечеру у меня будет чай с тортиком. Они покивали головами, ушли в магазин и вернулись без тортика.

Конечно, к середине застолья какой-то идиот стал упрекать меня, что я не пью в мужской праздник и отбиваюсь от коллектива. Не понимаю, почему мне стало стыдно, но я немного выпил под одобрительные крики. Уже через двадцать минут коллеги казались мне замечательными людьми, особенно хорош был тот, кто упрекал меня в трезвости.

С утра я снова проснулся дома с больной башкой. Жена опять сидела надо мной, только в этот раз в её голосе злости было больше, чем сочувствия.

– Опять? – спросила она.

– Что опять?

– Ты опять проспал два дня! Егор, тебе вообще пить нельзя! Тебя домой приносят!

Я ничего подобного не помнил, но пообещал, что этот раз – точно последний! В этот день я опоздал на работу на полдня, но начальник только потрепал меня по плечу и отправил в столовую за кефиром.

Естественно, на седьмое марта кто-то опять принёс меня домой без моего ведома, а я по новой привычке проспал два дня. Жена ругалась, а я снова раздавал обещания. Но на работе меня простили.

Потом были майские праздники, день России, а вскоре началась пора дней рождения у коллег. Всё это время я упорно держал намеченный курс, руководствуясь правилом, что год нужно проводить так, как ты его встретил. До праздника я обещал себе, что в этот раз не прикоснусь к алкоголю, но опять просыпался через два дня, пропустив все народные гуляния и салют.

За год из моей жизни исчезли все значительные события, я умудрился пропустить даже собственный день рождения. Что говорить, если на курортах меня находили какие-то весёлые соотечественники, и с ними я несколько раз пропустил даже иностранные праздники. Но самым интересным фактом была моя способность спать по два дня подряд. Я уже вот-вот собирался разобраться с этой проблемой, но тут в одну из пятниц коллеги предложили отметить окончание рабочей недели, и я проснулся в воскресенье.

Чёрт возьми, после этого из моей жизни стали исчезать субботы! А, проснувшись в воскресенье, я приходил в себя, отмокая в ванной с пачкой кефира в обнимку, пока за дверью на меня ругалась жена. Эта женщина знает так много плохих слов и так умело их использует, что я невольно задумываюсь – она знала их до свадьбы и скрывала это от меня, или выучила совсем недавно?

В общем, я решил завязать с алкоголем. Я же люблю праздники и хочу их помнить, да и неделя из шести дней не слишком мне нравится. И жена, чует сердце, скоро совсем перестанет с утра целовать меня в лысеющую макушку. А я ведь только для этого и лысею.

В этом году я разработал коварный план, так как все остальные совсем не работают. Сколько я не отпирался от рюмок, стаканов и бокалов, всё равно просыпался дома через два дня. И вот 22-го февраля, когда мы опять сели отмечать, я поступил иначе. Я с ходу бросился в бой, опустошая все наливаемые рюмки, переливая их содержимое изо рта в стакан с соком. В этот день основную алкогольную нагрузку взял на себя безымянный цветок с подоконника.

Через полчаса я стал изображать из себя немного пьяного, нести чушь и обсуждать политическую ситуацию на Ближнем Востоке. Потом стал пошатываться и пытался петь, а ближе к вечеру сделал вид, что заснул в углу на табуретке. Кто-то протопотал рядом, меня подняли и понесли со словами «Ну, с богом!». Признаюсь, было приятно попасть домой на руках сослуживцев, хотя они могли бы проявить ко мне чуть больше уважения и не бить меня головой о дверь в трамвае.

На лестничной площадке они позвонили в дверь и передали меня в руки вышедшей жены. Она почему-то не стала заносить меня в квартиру, а просто прислонила к стенке и заплакала прямо перед лифтом.

– Оксан, не плачь, я трезвый, – сказал я, вставая, – я прикидывался.

– Дурак ты, Егор, – ответила она, размазала ладонью глаза и ушла домой. Вот чего ей надо? Всё же в порядке.

Я вошёл в квартиру, сварил себе кофе и до ночи сидел на кухне, слушая по радио концерт в честь наступающего праздника. Жена сразу ушла спать, даже не стала разговаривать со мной.

– Ну и ладно, завтра поговорим, – подумал я после концерта, завалился на диван и уснул, замотавшись в плед.

Среди ночи я проснулся от того, что рядом кто-то разговаривал. Слышались два мужских голоса – один помоложе, а второй, судя по всему, принадлежал какому-то старому деду. Я не мог разобрать, что они говорят, но факт присутствия посторонних людей в квартире мне не сильно нравился. Я попытался открыть глаза, но не получилось. Руки и ноги тоже не хотели двигаться, голова не поворачивалась. Стоило начинать паниковать, но и с этим ничего не вышло. Зато голоса приблизились, и мне стало слышно, о чём они разговаривают.

– А с этим что? – спросил молодой. – Я просто смотрю, ты с ним постоянно возишься. Что-то сломалось?

– Да тут целая история, – в голосе деда слышалось раздражение, – один раз в жизни ошибся, теперь мучаюсь.

– Ну так расскажи, очень интересно, что ты тут каждую неделю правишь.

– Эх! Была моя первая смена на раздаче. Они же, мелкие эти, все одинаковые, все орут, ничего не понятно. Так я случайно сунул руку в чужой мешок и выдал этому. Вечером хватился – а уже поздно, не ту судьбу отдал! Начальник ругался лет десять, потом успокоился, расхождения-то с планом кое-как поправили. А три года назад глянули – боженьки мои, что там творится! Начальник опять орёт, уволить грозится. А мне куда увольняться? Меня бабка выгонит, до пенсии-то ещё лет триста!

– А что ты ему такого выдал?

– Сейчас покажу, – старик покряхтел, видимо, поднимая что-то тяжёлое, послышался шелест перелистываемых страниц, – смотри. Это настоящая судьба. Учился, женился, работал учителем географии в деревне, за всю жизнь не выехал дальше райцентра, много пил, помер в шестьдесят три года от тоски. Всё! Не, ты глянь, глянь! Две строки, и всё!

– А получил он что?

– Во, сейчас, – снова послышался шелест, – учился, женился, семь раз поменял работу, много путешествовал, написал книгу, подрался с премьер-министром в прямом эфире, открыл свой ресторан, занимался благотворительностью, убил акулу, украл вагон с помидорами, два года работал священником, уронил церковный колокол с колокольни, снялся в кино, два раза терялся в тайге, получил ранение пушечным ядром! И смотри, тут дальше три страницы вот этого всего. Как такое поправишь? Я сначала ему праздники отключил – помогло немного. Теперь вот выходные отключаю, но с такими темпами скоро придётся его вообще в кому положить.

– А ты на последних конференциях по коррекции судьбы не был что ли? – спросил молодой голос.

– Какие конференции? Работы вагон, вздохнуть некогда! В три смены работаем.

– Ну и напрасно. Случай твой простой, давай покажу, что делать надо, – сказал молодой и я почувствовал, как что-то металлическое коснулось моего лба.

– И что? Он после этого поедет в деревню учителем?

– Нет. Мы просто график подкорректируем, серьёзных расхождений больше и не будет. Смотри, выставляем здесь единичку…

Утром я почему-то проснулся в кровати, завёрнутый во вчерашний плед. Жена ещё спала, я тихонько сполз на пол и пошёл умываться, вспоминая дурацкий ночной сон. Вечно мне чепуха всякая снится!

Я умылся, сварил кофе, на запах которого пришла Оксана. Сегодня она совершенно не сердилась на меня, и я не стал поднимать разговор про вчерашний вечер. Но себе я пообещал, что больше никогда пить не буду, и никто в этом мире меня не заставит.

Я сдержал обещание. Не пью совсем. Курить бросил. Выкинул с кухни старое радио с его ночными концертами, повесил там телевизор. Вообще, жить стало как-то приятнее в последние месяцы. На работе меня любят все, хоть я с ними больше и не пью. Я почему-то раньше не замечал, какие они все, в сущности, хорошие люди. Куда я смотрел?

Путешествовать, правда, мы перестали. Ну что там в этих заграницах? Насмотрелись уже. Сейчас дачу строю, буду помидоры выращивать. Только там лес рядом, я за грибами пошёл, чуть не потерялся. Но лес обещают вырубить. Мы с женой по музеям ходим, на церковь жертвуем, что рядом строят. Колокольня у них интересная такая, надо будет слазить, посмотреть.

Чуть не забыл! Ещё я рассказы стал писать. Жена говорит, что хорошие. Ну ей со стороны виднее. Лишь бы не забывала целовать меня в макушку, которая всё сильнее и сильнее сверкает на майском солнце.