Против идеологии. Почему утопии рушатся

Гармоничное сообщество Роберта Оуэна

Роберт Оуэн (1771—1858), валлиец по происхождению и владелец шотландских мануфактур, был успешным промышленником и при этом человеком мягкого и доброго нрава. Он работал в бурно развивавшейся текстильной индустрии и серьезно пытался улучшить жизнь рабочих. А еще он был одним из первых агитаторов за 8-часовой рабочий день; его лозунгом были такие слова: «восемь часов на труд, восемь на досуг, восемь на сон».

Оуэн стал сторонником социализма в 1817 году; основную проблему он видел в развитии машинного труда и отходе на второй план труда человеческого. У большинства людей в такой ситуации, как можно предположить, исчезают жизненные перспективы. Решение этой проблемы он видел в создании самодостаточных коммун, опирающихся на собственные силы. Трудно радикально изменить страну, в которой живут миллионы людей; так может быть, существует возможность построить локальный коммунистический рай в небольшом специально обустроенном месте? Оуэн активно пропагандировал свои идеи в прессе и ради их воплощения переехал в Соединенные Штаты. Он выступал в Палате представителей Конгресса перед действующим президентом страны и несколькими бывшими главами государства, рассказывая о своем «мире новой морали» («New Moral World»), мире счастья, просвещения, благоденствия, достигаемых посредством образования, науки, технологий и совместного общежития.

По плану Оуэна коммуна, состоящая из 1200 человек, должна была располагаться на территории примерно в 500 гектаров. Люди в ней живут в одном немаленьком по размеру здании, в котором есть одна большая кухня и несколько общественных столовых. Коммунары помещены в одинаковые условия и имеют равную долю в наличествуемой собственности, земельной и производительной. Дети после достижения трехлетнего возраста отделяются от родителей и воспитываются коммуной, хотя родители могут встречаться с ними во время обеда и некоторых других случаев.

В январе 1825 года на большую часть состояния Оуэн купил 180 построек и прилегающие к ним земли в поселении под названием Хармони (Harmony, «Гармония») в Индиане. Он дал ему новое название – Новая гармония. Позже здесь будет предпринята попытка постройки единого здания по задуманному проекту, но строительство по большому счету даже не начнется – не найдется сил, ресурсов и мотивации. В поселение по зову Оуэна приходили благородные и добропорядочные люди, однако помимо них «Новая Гармония» привлекала халявщиков, искателей приключений и психически ненормальных. Было много и просто неотесанных, грубых, слишком простых людей, от которых более рафинированные личности старались держаться подальше. Все это ставило успех проекта под немалый знак вопроса. Сын Оуэна Уильям писал: «Сомневаюсь, что те, кому комфортно жилось в прежней жизни, найдут свое существование здесь более удобным и радостным. Я не в состоянии определить, сколько времени займет приспособление к новому режиму существования».

Роберт Оуэн подолгу отсутствовал в коммуне, рекрутируя новых поселенцев, нанимая ученых, мыслителей, учителей и воспитателей. Также он упрашивал знакомых предпринимателей вкладываться в это сомнительное предприятие, и те, кого Маркс, по сути, считал воплощением зла, иногда даже поддавались его уговорам. Когда же Оуэн вернулся в коммуну в апреле 1825-го, он увидел разброд и шатание. В результате была принята «Конституция предварительного общества» (Constitution of the Preliminary Society). Согласно ей, члены коммуны должны были предоставлять собственные товары и инвестировать капитал под процент в предприятие, которое бы обеспечивало общую независимость и равенство. Также коммунарам следовало предоставлять свои услуги в обмен на кредиты в местном магазине. Помимо этого, Конституция устанавливала систему местного управления и организации. За немногие годы существования коммуны эта система меняла свои принципы устройства не один раз – анархист-индивидуалист Джозайя Уоррен, один из изначальных участников «Новой гармонии», говорил, что «были опробованы все возможные формы социальной организации». Но результат, как говорится, был немножко предсказуем.

Причин для распада коммуны было множество. Так, продуктивных работников – даже тех, у кого было очень доброе сердце – ожесточало наличие непродуктивных личностей, так или иначе пользовавших частью общих благ. Оуэн говорил о том, что даже к ленивым нужно относится с пониманием и терпением, но все равно добросовестные и трудолюбивые специалисты быстро покидали коммуну. В то же время многих озлобляло неравенство в количестве кредитов у работающих и неработающих. При этом количество производимого товара в целом было небольшим, и до планируемой самодостаточности коммуны было очень далеко. К тому же, коммуна вскоре оказалась перенаселенной, а управление и надзор за ней были весьма некомпетентными. К добровольному труду большинство относилось с презрением и работало спустя рукава. Оуэн писал, что «Новая гармония» была «неоднородным собранием радикалов, принципиальных энтузиастов, честных латитудинариев [англикан-сторонников религиозной терпимости] и ленивых теоретиков, приправленных крупицей беспринципных мошенников». Несмотря на это, он с оптимизмом смотрел в будущее кооперативного труда.

Но к марту 1827-го проект потерпел крах. «Новая гармония» рассыпалась на мелкие сообщества, конфликтовавшие между собой. А в 1829 году вся ранее общинная земля и имеющаяся на ней собственность окончательно перешли в частное пользование. Оуэн отдал собственность сыновьям и отплыл в Англию. В этом гиблом прожекте он потерял 80% состояния. А Джозайя Уоррен размышлял так: «Казалось, что разница во мнениях, вкусах и целеполагании увеличивалась пропорционально требованиям конформности [принципам общежития в коммуне] … По-видимому, сам естественный закон природного разнообразия [diversity] победил нас… Наши „общие интересы“ напрямую воевали с индивидуальностями людей, их жизненными обстоятельствами и инстинктом самосохранения… чем больше было столкновений и конфликтов между людьми, тем на большие компромиссы приходилось идти».

Распад «Новой гармонии» был новостью в мировой прессе и произвел немалое демотивирующее воздействие на всех сторонников коммунизма. Всего сообществ конкретно оуэнистского толка было создано около полутора десятков, а в целом коммун такого рода существовало намного больше. Почти все они профункционировали очень недолго. Однако некоторые из них существуют до сих пор, хотя с уверенностью можно утверждать, что в совсем другом режиме по сравнению с тем, что планировался изначально, вернувшись к старому-доброму консервативному принципу «кто не работает, тот не ест».

Идея локальных общин и самодостаточных коммун оказалась провальной. Но многое изменится в результате деятельности одного уроженца прусского города Трир, появившегося на свет в 1818 году.

Величайший революционер в истории человечества

Карл Маркс (1818—1883) родился в семье юриста Генриха (Гершеля) Маркса и его жены Генриетты Прессбург. Оба родителя имеют еврейское происхождение, а отец Генриха и дед Генриетты даже были раввинами. То есть по происхождению Маркс был типичным немецким евреем. У меня нет предубеждений против евреев – пишу я об этом главным образом в связи с тем, чтобы указать, что опыт антисемитизма и отчужденности от своего большого народа мог оказать на Маркса определенное влияние³. При этом Генрих, его отец, был нерелигиозен; он даже разорвал связь с еврейской общиной для того, чтобы продолжить юридическую практику – тогда началось очередное наступление на права прусских евреев в области занятия важных должностей. Необходимо отметить, что Генрих был очень успешным юристом, а Исаак Прессбург, отец Генриетты, являлся богатым торговцем текстилем. Выражаясь языком современной гендерной теории, Маркс имел очень привилегированное происхождение, что особенно важно в связи с тем, что жизненные условия простых людей в те времена были совершенно катастрофическими по сравнению с нынешними.

Однако Маркс с молодости ощущал себя лишним человеком и был гложим неким неприятным чувством. Он будто ожидал приближение социальных бурь, гроз и катастроф, а также развитие своей нелегкой судьбы. Он писал пафосные романтические стихотворения, в которых видел себя преобразователем мира и человеческой истории, имел апокалиптические видения и выносил последний приговор всему человечеству. Он хотел поступить на факультет философии и литературы, но прагматичный отец заставил его последовать по собственным стопам и выбрать юриспруденцию. В студенческие годы в письмах к нему Маркс писал, насколько тошными и отвратительными для него являются занятия этой унылой дисциплиной. Его душа требовала большего. С молодости он действительно был лишним человеком, и это определило характер его творчества в целом.

Он учился на юридическом факультете Боннского, а затем Берлинского университета. Для него храм науки был главным образом местом для тусовок, и обучение его проходило в основном в формате вялого самообучения. В финале своей университетской стадии он перешел в менее престижный Йенский университет – место, где можно было легче состряпать и защитить диссертацию, на этот раз специализируясь в любимой философии. Будучи студентом, он вступил в кружок младогегельянцев – философия Г. В. Ф. Гегеля (1770—1831) и его диалектический метод окажут на него большое влияние. Этот кружок собирался вокруг Людвига Фейербаха (1804—1872), известного философа-материалиста. Так сформировался бэкграунд Маркса как материалиста и диалектика.

Если Оуэн был человеком очень порядочным и добросердечным, то о Марксе такого говорить не приходится – характер его был крайне скверным. «Одержимый десятью тысячами бесов», – так однажды охарактеризовал его Энгельс. Маркс был очень высокомерен и любил горячо спорить, догматично веря в свои убеждения и считая окружающих гораздо глупее и ниже себя. В молодости проводил много времени в пьянках и вечеринках, то есть был не очень трудолюбив и добросовестен. Его публицистика отличалась хамско-погромным стилем и высокой степенью неприязни к оппонентам, многие из которых при этом были близки к нему по убеждениям. Кстати, этот погромный стиль в полной мере унаследуют от него Фридрих Энгельс и Владимир Ильич Ленин («дураки», «подлецы», «хамы», «г**но» – вот типичный лексикон дорогого Ильича).

Жил Маркс в основном на подачки друзей и родственников, отличался попрошайничеством, любовью к растратам и крайней неумелостью в распоряжении деньгами. Именно в силу последнего, а также стремления жить на широкую ногу и склонности к сутяжничеству он часто оказывался в бедственном положении, буквально без гроша в кармане; однажды у него не нашлось средств даже на оплату похорон своего рано ушедшего ребенка. Маркс часто влезал в долги, которые обычно не выплачивал. Женился на дочери барона фон Вестфалена, представителя немецкой аристократии. В 1864 году Маркс получил по наследству несколько крупных сумм, примерно раз в десять больше того, что обычно получал за год. Но и эти деньги были растрачены с немалой скоростью, и всего лишь через несколько лет его в очередной раз пришлось спасать Энгельсу (к великому неудовольствию последнего).

На «настоящую» работу он пытался устроиться всего один раз. Основным его занятием была публицистика, а также написание собственных философских и околонаучных – я бы сказал, псевдонаучных – работ. При этом публицистика Маркса была подрывной по отношению к существующему строю, а за неприглядное описание русской монархии по жалобе императора Николая I он был лишен прусского гражданства и был вынужден эмигрировать из страны. После этого большую часть жизни прожил в Англии, где ему немало финансово помогал его друг Фридрих Энгельс (1820—1895), промышленник, отец которого владел текстильными фабриками в Солфорде, что находится на территории нынешнего Большого Манчестера, и в управлении которыми Фридрих принимал участие. Говоря кратко, Маркса кормил тот самый капитализм, который он ненавидел всей душой. Важно учесть тот факт, что условия труда на солфордских фабриках около Манчестера, на которых работали ирландские иммигранты, были совершенно чудовищными (Энгельс даже написал на эту тему работу «Положение рабочего класса в Англии», а описания бедственного положения рабочих занимают немалую часть того самого «Капитала»). Выглядит это знакомо – современные леваки тоже любят обличать капитализм, уткнувшись в свои айфоны и пользуясь всеми благами общества потребления при первой возможности.

У Маркса были периоды пристойного существования, но значительную часть взрослой жизни он прожил в бедности, а иногда и в крайней нищете, опустившись в лондонские трущобы. По этой причине трое его детей ушли очень рано: Гвидо, Франциска и еще один ребенок, умерший, не получив имени. Ответственность за их смерть Маркс брать отказывался, перекладывая ее на «буржуазные невзгоды» – видимо, сие надо понимать как невзгоды, навлеченные на него злокозненной капиталистической системой.

При всем при этом нельзя не признать, что он был очень умен, а также обладал ярким талантом публициста. Его совместный с Энгельсом «Манифест Коммунистической партии» написан весьма неплохо, а в «Капитале», пусть и в целом очень неинтересном и скучном произведении, встречаются художественные обороты типа «бестелесные призраки», «вервольфы и вампиры капитала, обреченные пить живую кровь рабочего труда», «мертвые, вцепившиеся в живых», «фурии частного интереса». Впрочем, его публицистический талант и немалый ум вовсе не означают, что написанное им было верным. Как раз наоборот – оно было верным в лучшем случае отчасти, а в целом носило глубоко идеологический, тенденциозный и ошибочный характер.

Кому-то может показаться, что я сгустил краски и выставил Маркса не в самом хорошем свете. На это я отвечу так: я не марксист, и мне нет нужды осуществлять positive coverage (позитивное освещение) его личности. Я всего лишь старался быть объективным. В этой книге биографии не будут представлены в великом числе, но эту я привел во многом потому, что персоналия Маркса является очень характерной. С этим сложно не согласиться, не правда ли?

Трудов после себя Маркс оставил множество, и настоящую жизнь они обрели главным образом после победы социалистической революции в Советской России. Например, одна из ключевых работ для современной неомарксистской философии – «Экономическо-философские рукописи 1844 года», в которых говорится о так называемом «отчуждении» (нем. Entfremdung), – была открыта и впервые опубликована в СССР в 1932 году. Не говоря уже о том, что основную рекламу и главный промоушн его «Капитал» получил благодаря советским системам образования и книгоиздания. Будем честны: писанина вроде «Рукописей» или «Немецкой идеологии» была доселе никому не нужна, но в результате большевистской революции ей был навязан чисто искусственный статус творений, обладающих непреходящей ценностью и поэтому подлежащих широкому распространению.

Здесь нам и следует перейти к описанию марксистской теории.

Marxism 101

В России марксизм находится на особом положении – в советские времена его настолько мощно и тотально форсили-продвигали, что теперь от него, метафорически выражаясь, веет стойким запахом затхлой совковой ветоши, если у идей вообще может быть запах. Тем не менее, говорить о нем придется. Стоит сказать, что марксизм – это не шибко оригинальное учение, специфических идей в нем не так уж много. По сути, он представляет собой солянку из довольно разных концепций и философий, соединенных воедино одним ловким экспроприатором чужих идей.

Центральное положение марксизма – это утверждение о том, что сущностью исторического процесса является классовая борьба, то есть борьба между богатыми и бедными, эксплуататорами и эксплуатируемыми, угнетателями и угнетаемыми, а на текущем историческом этапе – между буржуазией и пролетариатом. Буржуазия владеет частной собственностью на средства производства (то есть фабриками и заводами), а у рабочих ее нет. У буржуазии есть капитал и богатство, у рабочих – нет. У буржуазии есть власть, у рабочих – нет, и во всем этом состоит главный конфликт, величайшая проблема социального бытия. На самом деле, здесь Маркс совсем не был новатором – классовую теорию он позаимствовал у французского историка Огюстена Тьерри (1795—1856). Именно Тьерри ввел само понятие классовой (сословной) борьбы и описал ее на примере противостояния между третьим сословием (состоящим из буржуазии, пролетариата и крестьянства) и аристократами и духовенством во Франции, а также на других исторических примерах.

Между тем, критикуя марксизм, я вовсе не хочу сказать, что деление на классы бессмысленно или не играет никакой роли, и что глубоких экзистенциальных противоречий между бедными и богатыми не существует. Проблема здесь не в этом, а в том, что Маркс, констатируя существование такой проблемы, предлагает решение, которое хуже любого яда. Но об этом позже.

Другой важнейший марксистский концепт – так называемое «материалистическое понимание истории» – основывается на гегелевской диалектике. Диалектика – это такая якобы «наука о всеобщих законах природы, бытия и мышления», которая рассказывает нам о том, что вода в чайнике кипит в силу «работы» принципа перехода количественных изменений в качественные. Если бы не советская система образования, о ее трех законах все давно забыли, и их место осталось только на страницах учебников истории философии. К реальной науке они, конечно, никакого отношения не имеют.

Марксизм описывает ход истории как смену общественно-экономических формаций, связанных с определенным способом производства. По Марксу, существуют три формации, последовательно сменяющие друг друга в соответствии с законами диалектики (законом отрицания отрицания и другими): докапиталистическая, капиталистическая и коммунистическая. Диалектическая логика Гегеля, примененная к историческому процессу, должна была придавать наукообразность марксистскому обоснованию неизбежности прихода коммунизма на смену капитализму. Но в силу несостоятельности диалектики⁴ обоснование это не стоит выеденного яйца. Я, будучи специалистом по физике и математике, читал «Диалектику природы» Энгельса, и приведенные там диалектические описания естественнонаучных концепций у меня ничего, кроме смеха, не вызывают. Тот факт, что диалектика – это не наука, даже не нуждается в доказательствах, потому что в реальных научных институтах она никак не представлена. Диалектика всегда была и остается инструментом для витания в чисто философских эмпиреях. Считается она научной разве что в Фонде рабочей академии, где советский динозавр Михаил Васильевич Попов будет косноязычно рассказывать вам заумные бредни о «движении исчезновения бытия в ничто, а ничто – в бытие»⁵.

Наконец, «вклад» Маркса в экономику базируется на работах Адама Смита (1723—1790) и Давида Рикардо (1772—1823), английских экономистов и классиков экономической науки. Центральным элементом здесь является трудовая теория стоимости – представление о том, что стоимость товара определяется количеством вложенного в него труда, а не, к примеру, балансом спроса и предложения, редкостью товара или субъективно воспринимаемой полезностью. И хотя сам Рикардо понимал, что трудовая теория не является стопроцентно верной (у него, в частности, была «93%-ая» ТТС), Маркс воспринял ее с максимальной серьезностью. По Марксу, вся стоимость товара создается исключительно трудом пролетариев-рабочих, в то время как при капитализме она разделена на себестоимость и добавленную стоимость (которую Маркс называет «прибавочной»). Если Рикардо выделял малую часть стоимости на прибыль капиталисту, то Маркс не оставляет ему и этого. Он считает, что капиталист или предприниматель-организатор производства не делает никакого реального вклада (!) в создание товара, а только забирает – можно сказать, ворует – эту самую прибавочную стоимость себе в карман. В этом, согласно марксистам, и состоит самый страшный секрет капитализма, марксистское разоблачение которого его – капитализм – и похоронит. Ведь капиталист не работает, а только смотрит на работу настоящих рабочих со стороны. Свои деньги он незаслуженно получает благодаря несправедливому владению частной собственностью.

Для примера рассмотрим производство гвоздей с марксистской точки зрения. Допустим, капиталист платит рабочему 30 копеек за создание одного гвоздя, а продает его за рубль. 70 копеек – это та самая «прибавочная стоимость», которую получает капиталист. Это нечестно, потому что он мог бы и с рабочим поделиться! Маркс полагает, что 1 рубль – это и есть стоимость товара, которая целиком определяется трудом рабочего. Все это выглядит абсурдно, но такова марксистская теория. В ней фактически утверждается, что profit is theft («прибыль – это кража»), хоть и Маркс не говорил так напрямую и даже как будто спорил с этим утверждением в переписке с анархистом П.—Ж. Прудоном.

В рассмотренном примере рабочий при 10-часовом рабочем дне якобы лишь 3 часа работает на себя, а остальные 7 часов тратит на капиталиста. Именно в этом, кстати, по Марксу и состоит так называемая эксплуатация – в том, что капиталист оплачивает только часть времени рабочего, а остальную часть незаслуженно как бы «забирает» себе (когда вы используете это слово, позаимствованное у марксистов, вы наверняка используете его в каком-то другом смысле). Это чисто идеологический взгляд на вещи, имеющий слабое отношение к действительности. Его цель – вызвать в рабочей массе негодование и спровоцировать ее на выступления против системы. Марксизм и его взгляд на проблему стоимости – это нечестная попытка интеллектуальной легитимации классовой вражды и ненависти. По сути, она представляет собой интеллектуальное мошенничество, или в лучшем случае выдачу желаемого за действительное, потому что многим явно хочется верить в то, что капиталисты на самом деле грабят честной народ, поскольку это оправдало бы их неприязненное отношение к bourgeoisie.

В современной экономике на природу прибыли («прибавочной» или добавленной стоимости) принято смотреть примерно вот как. Капиталист – это в первую очередь тот, кто откладывает собственное вознаграждение за труд, причем откладывает иногда на многие годы вперед. Ведь для того, чтобы организовать предприятие, нужно, говоря в общих чертах, арендовать помещение, провести в нем ремонт и реновацию, обставить его, закупить оборудование, которое может стоить очень немалых денег, нанять квалифицированный персонал и так далее. Организация дела стоит немалых усилий и финансовых вливаний. Кроме того, его экономическая успешность всегда находится под вопросом. Приведенный пример с гвоздями имел бы смысл, если бы капиталист мгновенно отнимал у рабочего произведенный товар и продавал по своей цене. Но так не бывает никогда – помимо затрат на производство и его организацию, есть еще и маркетинг, логистика, дизайн упаковки и прочее. Реальное производство слишком сложно устроено, и измерить вклад отдельного рабочего в создание продукта просто невозможно. Как, примеру, можно сравнивать труд графического дизайнера и рабочего на конвейере? В действительности мерой труда рабочего любого типа является только его заработная плата. Никакой «прибавочной стоимости» из нее не воруется и вороваться не может. Поэтому марксистской «прибавочной стоимости» в реальности просто не существует. И если вам кто-то всерьез про нее рассказывает, то вы видите пред собой замшелого марксистского шарлатана.

Риски и убытки – это такая же часть экономики, что и прибыль. Доморощенные критики капитализма об этом всегда забывают. Помимо этого, прибыль – это необходимое условие экономического роста, полноценного расширения дела и его развития. Без нее не было бы вообще ничего из того, что мы видим вокруг себя. Поэтому ее существование полностью морально оправданно, если, конечно, отбросить случаи различных махинаций и откровенного мошенничества. Прибыль – это своего рода обязательный приз за правильно организованное и общественно-полезное дело. В обсуждение этой темы можно легко добавить мелкую буржуазию, различных самозанятых (с точки зрения марксизма, эксплуатирующих самих себя), рантье, пролетариев-акционеров, получающих дивиденды, и марксистская схема бытия с ее бинарной дихотомией «буржуазия – пролетариат» потеряет всякий смысл.

С точки зрения современной левой мысли, существует еще одна важнейшая марксистская концепция – так называемое «отчуждение». Оно состоит в том, что рабочий на капиталистическом производстве выполняет некоторую малую функцию, которая делает его вклад в создание продукта очень незначительным и слабовоспринимаемым. Например, на фабрике, на которой шьют джинсы, рабочий не создает джинсы как таковые, он лишь, к примеру, забивает несколько заклепок, расположенных у карманов в каждой паре. При капитализме человек отчуждается от своей истинной природы – быть свободной творческой личностью; человек отчуждается от самого себя, от своих чувств и собственного предназначения. Рабочий – это угнетенный, бездушный и бесправный винтик капиталистической системы. Он как бы «отчуждается» от результатов своего труда; плоды его работы ему не принадлежат, и это, по Марксу, очень плохо. А отчуждение человека от результатов его труда в конечном счете приводит к отчуждению человека от человека, и это еще более страшно. Логичная концепция, не правда ли?

Отчуждение – концепция мутная, невнятная и в целом болтологическая. Ее легко довести до абсурда – к примеру, получается, что труд рабочего, закручивающего гайки на капиталистическом предприятии, является отчужденным, а точно такой же труд рабочего, закручивающего гайки на предприятии в соцстране, таковым не является, хотя, казалось бы, в чем здесь разница? Марксист может сказать, что при социализме-коммунизме отсутствует принуждение, но мы-то понимаем, что оно отсутствует только в чудесных, легких и радостных утопических мечтаниях коммунистов.

Мысленного эксперимента ради представим завод, на котором производятся стулья. Давайте положим, что десять рабочих производят тысячу стульев в неделю. Согласно марксизму, они должны принадлежать рабочим, так? Получается, у каждого рабочего будет скапливаться по сто стульев за каждую неделю. Что он будет с ними делать? Сидеть на каждом по минуте в день? Где хранить эти стулья, как сбывать? Логический прием reductio ad absurdum (доведение до абсурда) легко уничтожает концепцию отчуждения. Тут-то мы и понимаем, что в реальном мире без глубокого разделения труда, без маркетинга, логистики и ритейла, без всей цепочки капиталистического производства обойтись совершенно невозможно. Если «отчуждение» и существует, оно является неизбежным свойством нашего бытия.

Маркс критиковал Оуэна и оуэнистов – он считал, что их коммуны провалились не в силу особенностей человеческой природы и того, что люди друг другу в принципе не равны. Некий «мировой капитал» – это выражение так и хочется произнести голосом дорогого В. И. Ленина – по его мнению, всегда будет вставлять палки в колеса таким проектам и никогда не предоставит им возможности полноценно развиваться. Самая главная идея Маркса, оказавшая роковое влияние на человеческую историю – это идея изменения мира через всемирную пролетарскую революцию. Капитализм несправедлив, он лишает людей свободы и принуждает к тупому бессмысленному труду, уничтожающему человеческую душу. С течением времени богатые будут богатеть, а бедные – беднеть, и однажды рабочим станет нечего терять, кроме собственных оков. Капитализм будет неизбежно заменен на коммунизм, в котором не будет частной собственности и товарно-денежных отношений, а будет свободный творческий труд, который приведет к невероятной продуктивности, всеобщему изобилию и благоденствию (реальный опыт всех соцстран показал, что этого совсем не случится). Капиталисты будут уничтожены как класс, рабочие захватят средства производства, и власть капитала будет заменена на демократическую власть пролетариев (утопически бессмысленная и бредовая идея диктатуры пролетариата), которые будут справедливо, глубоко порядочно и честно самоуправляться и властвовать. По мне так все это очень негладко смотрится даже на бумаге. А о том, что из этого вышло в реальности, можно было бы вообще не говорить. Но говорить придется.