Цена возвращения

Глава 3

Все хорошо, что хорошо кончается!

Похищение и чудесное спасение Иветты дало владетельному графу прекрасный повод устроить бал, не навлекая на себя гнева его величества. В самом деле, торжество не для опальной дочери, а в честь благородного дворянина, жизнью рисковавшего для спасения из лап разбойников любимой внучки.

Разумеется, наивным человеком граф не был. Слова сквайра Гиллмора были скрупулезно проверены, проведено тщательное расследование полицией и даже контрразведкой, по результатам которого оба ведомства дали общее заключение – так все и было.

То есть, кто именно и зачем похитил девочку, установить не удалось – все злодеи были убиты. Но остальное подтвердилось полностью. Действительно, сквайр прибыл в Амьен по делам торговым, что для имперских дворян было делом обычным. Привез караван с дорогим бристольским стеклом и неделю отчаянно торговался с ушлыми местными купцами. Товар держал на большом, специально снятом подворье, где и он поселился вместе с шестью бойцами охраны.

Пустующий дом, в котором похитители держали девочку, расположен в пределах прямой видимости от того подворья, и, соответственно, внимательный человек запросто мог заметить неожиданно мелькнувший в оконном проеме отсвет свечей. А свечные огарки и впрямь нашлись.

Девочку охраняли трое. В злополучном доме нашли их трупы, прошитые пистолетными выстрелами.

И людей Гиллмора, также застреленных из пистолетов. Оружие всех убитых было на месте, картина произошедшего полностью соответствовала рассказу спасителя.

Иветта вообще ничего рассказать не могла – то ли от страха, то ли от усталости, но во время скоротечной схватки она спала. Однако и без этого правдивость слов эсквайра была очевидна.

Погибших охранников похоронили с почестями на городском кладбище, похитителей – за оградой в общей яме, где хоронили казненных, нищих, актеров и прочий подлый сброд.

Зато почести сэру Гиллмору оказывались почти королевские, впрочем, вполне заслуженные. Восхищенная отвагой героя мадам де Ворг и вовсе старалась проводить в его обществе как можно больше времени.

Нет, все было в строгих рамках приличий, обязательно на виду если не у родственников, так хотя бы доверенных слуг. Чтобы ни у одного, вплоть до самого зловредного, вассала, даже мысли не возникло о неподобающем адюльтере.

Тем не менее этот не слишком знатный дворянин оказался действительно интересным собеседником. Не очень хорошо зная островной высший свет, он много и интересно рассказывал об обычаях и нравах жителей страны, где графине предстояло поселиться. О законах писаных и неписаных.

И, что важно, об особенностях островной торговли как в метрополии, так и в многочисленных колониях. Ведь у изгнанницы просто не просматривалось другого пути, как самой заняться купеческим ремеслом. Да, с помощью родственников и тех же амьенских купцов, которые по намеку отца уже начали готовить будущие сделки.

Но и помощь такого вот осведомленного островного дворянина никак не могла оказаться лишней.

– Вообще, самой прибыльной является торговля рабами, – развивал свою мысль сэр Гиллмор, сидя перед жарким камином в укрытом толстыми и чистыми стеклами зимнем саду, устроенном внутри графского замка, благоухающем в этот стылый февральский день. – Только представьте, Адель, – они и сами не заметили, как стали общаться по имени, – за бесценок, за какие-нибудь цветные стекляшки, на которые так падки африканские корольки, забиваете трюм корабля черным скотом, везете в заморские колонии и продаете там за полновесное золото. Только золото, ни в коем случае не за серебро. Вот где настоящая прибыль! Лишь бы черномазые не слишком часто дохли в море.

– Тем не менее, Харди, вы сами предпочитаете торговать стеклом, – с сомнением ответила собеседница.

– Сейчас – да. А два года назад торговал оловом, а до того – сукном. У нас невозможно просто так, по желанию, заниматься тем или иным делом. На лестницу ведь не запрыгивают, а поднимаются по ступеням. Ты должен заработать капитал, авторитет, имя, в конце концов. Доказать, что умеешь соблюдать правила, не будешь ломать рынок. Конкурировать, но в общепринятых рамках. А выскочку, поверьте, очень быстро сломают, пустят по миру, если вообще в живых оставят.

– То есть я, графиня, должна начать с торговли сукном, чтобы лишь потом, через бог знает сколько лет, быть допущенной до оловянных сделок? Не могу сказать, что мне это нравится.

– Начать придется с торговли шерстью, причем с мелких партий. – Сквайр улыбнулся. – Точнее, пришлось бы, если б не друзья. Вы ведь, ваше сиятельство, едете не на пустое место. Баттенберги запросто поднимут вас на любую, хоть самую высокую ступень этой пирамиды.

Дзинь! Словно в голове колокольчик звякнул. А ведь о своих делах с этими лордами она рассказывала лишь отцу и братьям. Впрочем, Гиллмор мог получить эту информацию и на Острове. Мало ли какие у него там связи. В конце концов, откуда недоверие к спасителю дочери?

И, легкомысленно махнув рукой, словно отгоняя глупую мысль, графиня продолжила беседу.

– То есть мне достаточно накупить стекляшек, оплатить перевозку, ну и поделиться с партнерами, – она все же не стала называть Баттенбергов, – и можно торговать рабами?

– Ну уж нет! Для этого дела надо иметь свой корабль. С решительным капитаном, сплоченной командой, способной держать в кулаке скотину, готовую устроить бунт при первом удобном случае. Управлять парусами быдло, разумеется, не может, но поверьте, легенда о «Летучем датчанине» родилась не на пустом месте. Не раз уже моряки находили корабли с вырезанными экипажами и сдохшими от жажды и голода черномазыми. Эти твари вначале убивают и лишь потом думают, что будут делать со своей призрачной свободой.

– Как же таких можно использовать? Зачем они нужны?

Гиллмор равнодушно махнул рукой.

– Они привычны к климату Нового Света и все же более приспособлены к осмысленному труду, чем аборигены. У тамошних плантаторов давно отработаны способы приведения негров к порядку. А главное – это не наша забота. Дело торговцев – загрузить товар в Африке, сбыть его в Америке и решить, как лучше использовать прибыль. Кстати, вы…

Договорить ему не дали. В беседку вошел Филипп.

– Зухра умерла.

И сразу графине стали неинтересны вопросы торговли. Одна мысль, до того прятавшаяся на самом краешке сознания, в этот момент вытеснила все остальные.

«А ведь не потрать я свой амулет на пустяковую рану постороннего человека, она могла бы жить. Женщина, до конца бившаяся за мою дочь. Если бы она не схватила того нападавшего, ее бы не убили. А Лукас не смог спасти Иветту. Зато там, в спортивном зале, я выглядела ну очень благородно».

Глава 4

Отпевали Зухру в замке, в маленькой семейной церкви, где обычно лишь крестили детей да провожали в последний путь членов семьи. Святые со скорбными лицами строго взирали на присутствующих.

Рядом с гробом стояли графы Амьенские, управляющий замка, маг и казначей. По другую сторону замер могучий мужчина в простой кожаной куртке с нашивками сержанта внутренней стражи. Сжав кулаки, поджав губы, опустив голову, не обращая внимания ни на что вокруг. Он не отрывал взгляда от… жены? Какая разница? От любимой, без которой непонятно, как дальше жить.

Слуги, не смея приближаться к господам, расположились чуть дальше.

Едва священник начал читать заупокойную молитву, в зал вошел виконт де Камбре в черном сюртуке и черных штанах. Мадам де Ворг вспомнила, что когда-то этого человека называли Черным бароном. Давно.

С ним под руку женщина. Черное платье не скрывает округлившийся живот. Что же, жизнь продолжается. Видимо, виконт, не сумев поймать похитителей, решил таким образом проявить участие. Мол, смотрите все, какой я весь из себя благородный. С беременной женой явился на похороны.

Однако надолго его благородства не хватило. Не дождавшись конца обряда, он, что-то шепнув супруге, ушел из церкви, оставив ее одну. И даже не взглянув на графиню.

Когда обряд закончился, виконтесса подошла к графам, начала говорить что-то о соболезновании, но внезапно покачнулась и, несомненно, упала бы, если б граф Филипп не поддержал. Женщину срочно отправили приходить в себя. Служанки отвели ее в свободную комнату, помогли раздеться и уложили на кровать.

А все остальные поехали на кладбище.

Когда возвратились, мадам де Ворг первым делом пошла проведать дочь. Убедилась, что девочка уже отошла от страшного приключения, повеселела и даже успела напроказить, заперев здоровенного замкового кота-крысолова в своей спальне. В отместку свободолюбивое животное, разозленное подобным отношением, устроило погром и разорение, порвав простыни и разбросав посуду, слава Спасителю – серебряную, небьющуюся.

Отругав проказницу и успокоив слуг, графиня пошла познакомиться с гостьей. Полтора года назад свадьба виконтессы де Ри и простолюдина Жана Ажана наделала много шума в высшем свете, месяц, пожалуй, оставаясь любимой сплетней всех парижских салонов. А уж когда выяснилось, что Ажан на самом деле барон де Безье, да еще награжденный всеми высшими наградами страны… А уж когда он стал виконтом де Камбре… Впрочем, для мадам де Ворг он навсегда остался Жаном.

И не виделись они почти два года. Да, Жан приезжал в Париж, но лишь по делам, изо всех сил избегая светской жизни. Пару раз, правда, мелькал на королевских балах, но именно что мелькал – появлялся ненадолго и уезжал настолько быстро, насколько позволял этикет.

Казалось бы, вельможа такого уровня просто обязан блистать в обществе, хотя бы для того, чтобы порадовать жену. Нет, правда, найдется ли хоть одна женщина, не желающая кружить мужские головы в самом блистательном дворце мира?

Как оказалось, одна такая нашлась. И теперь покинуть Галлию, не познакомившись с ней, было бы обидно.

Уже в коридоре, на подходе к комнате мадам де Камбре, она услышала голоса. Разговаривали, нет, скорее весело болтали, двое. Женщина, очевидно, виконтесса, и… ну да, младший братик. Филипп. Граф де Бомон. Причем называли друг друга по именам! Хотя… точно! Отец виконтессы возглавлял клиссонскую академию, где учился Филипп. Они запросто могли быть знакомы. Сколько ей тогда было? Лет десять? Если не меньше. Тогда все верно, можно разговаривать и вот так, наплевав на условности.

Что же, раз так, то и мы наплюем. Кто нам запретит?

И графиня открыла дверь, даже не подумав постучаться.

Очень интересно. Больная, которой полагается лежать бледной, тихой, максимум – тихо постанывать, раскраснелась, глаза блестят. Уселась на кровати, положив подушку перед собой, уперлась в нее локтями. Плохо ей, куда уж хуже!

Но надо же сыграть гостеприимную и заботливую хозяйку.

– Как вы себя чувствуете, виконтесса? Надеюсь, лучше.

– Просто отлично! Филипп, позволь мне одеться.

И, дождавшись, когда мужчина вышел, легко встала, почти вскочила с кровати и по-мужски протянула руку.

– Меня Сусанна зовут, рада познакомиться. Жан много рассказывал о вас.

Пришлось протягивать руку в ответ.

– Адель. Интересно, что же именно он рассказывал?

– О, многое. О вашем путешествии из Тулузы в Амьен и из Амьена в Париж. О ваших воспитанницах. Кстати, все они уже выросли и неплохо устроились, Жан внимательно следит за их судьбой.

Графиня смутилась. Об этих девочках, в судьбе которых она в свое время приняла самое серьезное участие, после отъезда из Амьена даже не вспоминала. Правда, к тому времени те стали почти взрослыми, но именно что почти. А Жан, значит, не забыл. Наверняка как-то помогал, но в своем стиле, не выходя на первый план.

Стоп! Да ведь и сегодняшний случай с беременной женой тоже наверняка его придумка. Проверим.

– Я правильно понимаю, что никакого обморока в церкви не было?

– Абсолютно. – Виконтесса даже не попыталась изобразить смущение. – Нам действительно надо поговорить. Жан хотел бы лично, но вы же понимаете…

– Боится за карьеру, разумеется?

– Зря вы так, – обиженным тоном ответила Сусанна, ловко самостоятельно надевая платье. – Ему и вправду следует опасаться королевского гнева. Тем не менее он настоял на нашем с вами разговоре.

– Вот как? – Графиня удивленно подняла брови. – Ну, раз даже настоял, то я вас внимательно слушаю.

И в подтверждение своих слов она подчеркнуто аккуратно села на стоявший посреди комнаты стул, на котором только что сидел ее брат, и сложила руки на коленях, словно прилежная ученица перед строгим учителем.

Виконтесса легкой улыбкой отметила едкий сарказм собеседницы, но и только. Желаете иронизировать, ваше сиятельство? Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.

– Я должна ознакомить вас с результатами расследования. Не теми, разумеется, что были официально объявлены недавно в торжественной обстановке – здесь все ясно: сэр Гиллмор – герой, с риском для жизни вырвавший девочку из рук ужасных похитителей, личности которых так и не удалось установить, бла-бла-бла, бла-бла-бла.

– А что не так? – В другой ситуации графиня на этом бы разговор и закончила. В самом деле, что за наглость – ставить под сомнение очевидные вещи? Но обрывать разговор со знатной гостьей как-то невежливо, что ли. Придется дослушать.

– Многое не так. Дом, где остановился Гиллмор со своим караваном, был снят за неделю до его приезда. И в тот же самый день был арендован дом, где прятали Иветту. С хозяевами домов разговаривали разные люди, но ни одного из них после происшествия не удалось найти.

– И что? Для купцов нормально заранее арендовать место для постоя. А похитители, видимо, заранее знали время моего приезда в Амьен – тут нет никакого секрета, к нему весь замок заранее готовился.

– Верно, – кивнула Сусанна. – Вы не позовете служанку зашнуровать платье?

Запросто… вот только отвлекаться не хочется.

– Сидите, Сусанна, я сама вам помогу.

Ну да, интересно же, что Жан еще придумал.

– Спасибо. Ладно, пусть одновременная аренда домов – совпадение, но оно не единственное. Плата за оба дома была внесена новенькими, недавно отлитыми галлийскими динариями. Ладно, пусть тоже совпадение. Рассмотрим обстоятельства похищения.

Графиня кивнула в ответ, а про себя подумала, что собеседница повторяет за мужем почти дословно. «Обстоятельства похищения» – точно его словечки.

– Итак, нападавшие сразу сорвали с девочки поисковый амулет. А ведь он выглядит как простая пуговица, каких много на детском платье.

– Среди них был дворянин, который увидел его магическое свечение, – ответ нашелся мгновенно.

– Нападавший, которого успела схватить Зухра, умер не от падения и не от оружия. Его убили заклятьем. Наповал. Обычный дворянин на такое не способен. Только маг, но ведь маги не занимаются такими гнусностями, как похищения девочек, они для этого слишком богаты.

– Убивающий амулет?

– Именно. В кулон, который носил погибший, было вложено смертельное заклятие. У его сообщников были такие же. Но согласитесь, похитители готовились тщательно, были предусмотрительны.

– Да. И что?

– А то, что в том доме их всех убили из пистолетов в упор. Жан нашел на телах характерные круглые кровоподтеки, какие бывают, только когда стволы касаются тел. Как он сказал… штанц-марки какие-то. Да и сами раны… выстрелы с расстояния хотя бы в шаг таких не оставляют. В общем, он много объяснял, но я, честно сказать, не запомнила. Главное – осторожные и предусмотрительные похитители подпустили к себе людей Гиллмора вплотную. Вы в это верите?

– Ну… – мадам де Ворг замялась, – всякое бывает. Возможно, они действительно не заметили освободителей? В конце концов, это же были профессиональные охранники…

– Охранники караванов. Жан говорит, что умение бесшумно проникать в здания в число их умений не входит. И в этом ему можно верить.

– Знаю…

Графиня действительно знала. Знала, что пять лет тому назад, в савойскую кампанию, Жан, тогда еще барон де Безье, воевал в составе роты охранников караванов, даже командовал ими в той битве при деревне Фадж, где погибла почти половина той роты.

Да, здесь ему верить можно, хотя и не хочется. Сэр Гиллмор, он такой благородный, такой… Что там еще говорит эта девочка?

– …охранники сэра Гиллмора были убиты с приличного расстояния, метра три, не меньше.

Мадам де Ворг пропустила часть фразы, но и того, что услышала, уже достаточно – такого быть не могло. Охранники, получив смертельные ранения, не могли подойти к своим жертвам вплотную, чтобы стрелять в упор. И не могли получить ответные выстрелы от убитых ими в упор похитителей. А значит, вся история рассыпалась как карточный домик.

– Гиллмор, – она намеренно пропустила «сэр», – убил своих?

Сусанна пожала плечами.

– Кто знает? Или сам, или его помощники, которым и он, и его охранники доверяли безоговорочно. Но кто-то потратил огромные деньги, чтобы вы слепо поверили Гиллмору, – она тоже пропустила титул. – Значит, вас, Адель, втягивают в серьезную игру. Представляете, какие в ней ставки, если только для того, чтобы вы всего лишь прониклись доверием к нужному человеку, положили пятерых – Жан уверен, что тот, кого остановила Зухра, был тоже убит своими.

Графиня надолго замолчала и еще раз внимательно присмотрелась к собеседнице. Как о ней говорили в обществе? Наивная дурочка, очертя голову побежавшая за романтичным мужланом? В этом были убеждены все. Кроме юной маркизы де Фронсак, но кто всерьез воспринимает эту язву?

М-да, на дурочку виконтесса не похожа, дурочке Жан никогда бы не доверил такой разговор. Интересно.

– А с чего вообще виконт решил меня предупредить? Да еще разыграв целый спектакль?

– Не знаю. – Сусанна встала, посмотрела прямо в глаза графине. – Может быть, потому, что считает себя вашим другом?

И, не дождавшись ответа, сказала, заканчивая разговор:

– Спасибо за помощь, мне пора.

Улыбнулась, присев в подчеркнуто вежливом реверансе, и вышла из комнаты. Пошла по дворцу уверенно, как человек, неоднократно здесь бывавший.

Графине осталось лишь смотреть вслед и сожалеть, что долго не бывала в родном городе, где жизнь, оказывается, была совсем не скучной.

* * *

А через день мадам де Ворг графиня де Бомон покинула Амьен, чтобы удалиться в изгнание согласно монаршей воле. Уезжала в Кале в сопровождении молоденькой, еще в Париже нанятой служанки.

Иветта оставалась с дедом, который решил, что по крайней мере первое время внучке следует пожить в родовом замке, пока мама не обустроится в чужой стране. А поскольку даже примерная дата этого события была известна только Спасителю, который, по обыкновению, ни с кем не поделился своей тайной, расставание было отмечено поцелуями, слезами и клятвами о встрече при первой же возможности. То есть всем тем, чем легко делятся женщины любого возраста.

Сквайр Гиллмор, сидя на породистом гнедом жеребце с явными признаками восточной крови, терпеливо ожидал окончания этой то ли церемонии, то ли обряда, лишь изредка позволяя себе бросить нетерпеливый взгляд на спутницу. Да, было решено, что графиня отправится на Остров с его караваном – пусть грабежи на пикардийских дорогах, бывшие еще недавно бичом провинции, и прекратились, но отдельные шайки ближе к побережью еще пошаливали, позволяя себе нападать на одиноких путников. Их хватали, вешали безжалостно, но полностью вывести эту заразу пока не удалось.

Вообще, у Гиллмора все сложилось удачно – буквально на следующий день сам глава купеческой гильдии города выгодно выкупил сразу весь привезенный товар и тут же продал островитянину партию шелка, обещавшую немалый доход уже в туманном Лондоне. Злые языки, правда, нашептывали, что в сделке тайно поучаствовал владетельный граф, не пожелавший обидеть благородного джентльмена банальной оплатой, но кто верит злым языкам? Ибо прибыль, как всем известно, священна, а истинные дворяне совершают подвиги вовсе и не за деньги. Им вполне достаточно благодарного взгляда прекрасной дамы. Желательно богатой… Стоп, стоп! Я же сказал, что деньги здесь ни при чем!

Кроме того, всем спокойнее, когда безопасность знатной дамы обеспечивают благородный дворянин и охранники каравана, уже доказавшие свою решительность.

Да и сама мадам де Ворг не скрывала приязни к спасителю дочери. Нет, ни о каком адюльтере здесь не могло быть и речи – слишком велика пропасть между графиней и сквайром. Но удовольствие от общения получали оба, а что может быть лучше в дальней дороге, чем хорошая компания!

Нагруженная карета, в которую запрягли пару могучих коней, годных более всего для неспешной перевозки тяжелых грузов, стояла посредине дворцовой площади, терпеливо снося мелкий февральский снег. Что же, чернь говорит, что дождь к отъезду – примета хорошего путешествия. Будем считать, что и снег принесет удачу.

Но вот все слова сказаны, слезы пролиты и поцелуи розданы. Графиня в коротком полушубке и теплом костюме для верховой езды начисто проигнорировала открытую дверь кареты и легко, едва коснувшись ногой стремени, взлетела в седло великолепного жеребца необычной, вороной с рыжими подпалинами масти.

Конь, почувствовав твердую руку опытной наездницы, послушно, но ни на мгновение не потеряв гордого вида, пошел вперед сдержанным шагом. Однако в каждом движении жеребца читалась готовность в любой момент сорваться в самый бешеный галоп.

– Сквайр, поехали! – графиня улыбнулась спутнику, весело подмигнула и кивком предложила двигаться рядом.

Не ожидавший подобной лихости от спутницы, за все дни знакомства демонстрировавшей лишь обычные для утонченных дам переживательность и чувствительность, Гиллмор удивленно поднял брови. Потом, вспомнив, какие сплетни ходили вокруг этой особы, решил, что не все они придуманы досужими болтунами. Тоже улыбнулся, вскочил в седло и послал своего коня вперед.