Интервью 5: Апостол
– Могло ли внешнее информационное давление послужить тем толчком, в результате которого Атаман принял решение уйти из жизни?
– Нет. У Атамана был иммунитет к информационному шуму. Все эти сплетни и дрязги вокруг его персоны его совершенно не волновали, собака лает – ветер носит. Мало ли завистливых людей, сжираемых своей же гордыней. Никакого давления не было. Кишка тонка надавить на Атамана. Но самоубийство было, он устал, он сделал все, что хотел, а когда больше нечего хотеть, зачем жить…
– Атаман делился с вами мыслями о суициде или каким-то образом намекал на свое решение?
– Нет. И с чего бы? Я не был его исповедником, зачем ему делиться со мной такими мыслями? Хоть я и понимал его лучше других, всех этих пиявок, но я не смог понять, что время пришло именно сейчас, не смог вовремя остановить. Это моя вина, я должен был почувствовать! Знаете, Атаман был невероятно сильный человек, находясь рядом с ним, ты всегда чувствуешь себя немного не в своей тарелке, как будто он насквозь видит твое нутро и наперечет знает все твои прегрешения. Человек несгибаемой воли! Вот это меня и подвело. Настолько свыкся с его силой, что даже мысли не допускал о возможной, пусть минутной, слабости. Впрочем, это и не слабость. Усталость. Больше нечего хотеть…
– Кто-то из ближайшего окружения мог подтолкнуть Атамана к этому решению? Целенаправленно или без прямого умысла?
– Что вы, эти крысы лишь марионетки в руках кукловода. Атаман – кукловод. Разве будет мастер слушать шуршание своих кукол? Нет, нет и нет! Полная чушь! Никто, слышите, никто не мог повлиять на его решение. И никому не понять истинного смысла его поступка. Не все понимали его слова, но все следовали его воле, а понять этот поступок не по силам никому, однако воля его продолжает управлять марионетками. Все идет так, как он задумал, как спланировал.
– И вы не в силах понять?
– Я же говорю, никто! Я лишь могу предполагать. Куда мне до него, еще расти и расти. Я помню его первое «выступление» в баре у дяди Саши, я его тогда совсем не знал, да и никто не знал. А он говорил, говорил уверенно и безапелляционно. И все слушали. Никто не перебивал, даже вечная заноза Расписной молчал в тряпочку. Атаман говорил, а у всех, кто был тогда в баре, что-то менялось внутри, у каждого свое, но этот внутренний червяк начал грызть наше нутро, и мы уже не могли отвести глаз от Атамана. Оратор с большой буквы! Он в каждом задел что-то такое, из-за чего хотелось закричать: «Да, вашу мать, к чертям собачьим этот гнилой мир шутов». Вот после этого «выступления» Атаман и стал Атаманом. Мы были готовы идти за ним, и он нас повел. Теперь мы, бывшая шантрапа без мечты и амбиций, стали уважаемыми людьми, цвет Города, каждый чем-то руководит, кем-то управляет. И Атаман знал, что так будет! С самого начала знал. Знал, что мы отдадим ему души и что мы не пожалеем об этом. Стратег, что тут скажешь. А позже, когда я по каким-то делам был у него и рядом не было ни Катрин, ни Большого, ни Кипиша, я как-то обратил внимание на его библиотеку. Куча книг, как будто беспорядочно разбросаны, но, я вас уверяю, в этом был свой порядок! Мы беседовали, и я между делом пролистывал то одну, то другую книгу, и все они были исписаны какими-то заметками, в каждой были свои закладки. Атаман улыбался, он наблюдал мою реакцию и совершенно не мешал моим выводам. Он не стеснялся и не скрывал того, что я нашел. Это было в порядке вещей, и даже какая-то его гордость, что ли. Он гордился мной – я смог найти, я смог понять!
– ???
– Видите ли, в этих книгах были цитаты его «выступления». Вернее, не так, его это первое «выступление» было компиляцией чужих мыслей, мыслей, уже давно выброшенных в ноосферу, но почему-то до сих пор не возымевших должного эффекта. А он собрал эти мысли в ядро, добавил в него какого-то своего собственного пороха и за один вечер этим ядром взорвал нам мозг… Он готовился. Вот в чем суть! Он всегда готовился и всегда добивался исполнения своих планов. И вся его жизнь – это подготовка к тому, чтобы вот так красиво уйти. Все логично, все идет по плану!
– Разочарование? Апатия?
Интервью 6: Старый
– Апатия? Что ж, возможно. В конце концов, Атаман был в этот период на распутье, он выбирал и не мог выбрать, и спросить о помощи было не у кого, ведь это Атаман, он идол, он идеал, он сам всем помогает. Возможно, что и апатия. Но! Это лишь одно из предположений, кто его знает, как оно было на самом деле. Я не знаю!
– Вы говорите о некоем выборе, но как это соотносится с апатией? Выбор – действие, а апатия подразумевает бездействие, крайнюю степень отрешенности. Из того, что я уже знаю об Атамане, это был крайне деятельный и увлеченный человек.
– Знаете, почему люди пьют? Не выпивают, а именно пьют, бухают?
– ???
– Грехи покоя не дают! Мается душа, места не находит, а синька, она вроде как исповедь, перед самим собой оправдание и покаяние. Пьет человек и убегает от себя же, а пока бежит, еще больше грехов набирает, вот и получается замкнутый круг – чертово колесо. Похмелье – это же что? Это боль сожаления, от него еще сильнее убежать хочется, душа же мается… И с апатией так же: ты что-то ищешь, стремишься, делаешь, но покоя не находишь, еще больше делаешь и еще больше не находишь покоя, действие вроде есть, а душа опять не на месте, опять замкнулось чертово колесо, а выход один, другого нет, сансара, знаете ли.
– Атаман выпивал в последние дни своей жизни или была какая-то другая зависимость?
– Да я же не об этом! Все мы выпиваем, и Атаман выпивал, пустое это. Я вам про апатию объяснял! Возможно, что Атаман принял решение уйти из мира, потому что надоело бегать от себя и за собой. Возможно?
– Другими словами, вы разделяете общее мнение о самоубийстве Атамана и последующем за ним самоубийстве Большого?
– Точно не предумышленное убийство. Нутром чувствую! Возможно, самоубийство, а возможно, и случайность – несчастный случай: сплоховал Большой, по неосторожности опрокинул Атамана с крыши, разнервничался и снес себе полбашки. Возможно? Возможно! Все в этом мире возможно. Я могу только гадать, меня же там не было, как говорится, свечку не держал.
Год первый, второй и третий
Предтеча
– Дядя Саша, привет! Все алкоголики в сборе. Шалом, славяне!
– И тебе не хворать, благодетель.
– Дядя Саша, налей Расписному кружку светлого, а то сидит, скучает.
– Ага, уже больше часа сидит, минуты считает, когда ты придешь, ха-ха.
– Ну, оно понятно, «честному вору» же работать западло, а пива хочется…
– Чего ржете, сегодня на мели, а когда в дамках, сам всех угощаю.
– Что-то я и не припомню, когда ты в дамках-то был последний раз и был ли вообще когда? Пацаны, может, я чего упустил, а?
– Вот че начинается опять, Старый? Расписной когда в кураже – весь Город гудит! Сейчас нет куража, затишье в делах, спасибо, добрые люди, не то что ты, жмот, угощают. Придет время – всем воздастся! От вас хрен дождешься доброго слова, только зубоскалить умеете. Вот Кипиш – человек, Кипишу душевное спасибо!
– Кипиш, слушай, а приехал твой товарищ? Вроде сегодня же должен был?
– Да, с утра его встретил, в квартиру заселил, обживается пока.
– В смысле? Ты ж говорил, он инвалид, ходить не может. Как он там без тебя обживается?
– Верно, Фреди, инвалид. С утра мы с Воробьем по хозяйству помогли. Вещи разобрали, все дела. Воробей обед сгонашил, как раз Большой подтянулся. Воробей потом на смену, я к вам, чтоб не соскучились. А Большой там остался дальше помогать.
– То-то я смотрю этих фраеров полувоенных нет. А что, Большой подписался в сиделки?
– Ну а почему нет. В супермаркете у него в смену меньше трех нулей получалось, а здесь ему платить будут в три раза больше за сутки, плюс питание, плюс комнату ему определили, хоть от мамки съедет, пора уже, двадцать пять годков, а окромя армии и мамки ничего в жизни не видел. И дяде Саше спасибо, объяснил Большому, что нет в такой работе ничего зазорного. Он же не в няньки нанялся, а типа телохранитель-референт. Можно сказать, карьерный рост!
– Один хрен, сиделка. Рожденный шестеркой тузом не станет! А что, говорят, кент твой при деньгах, да? Богатенький Буратино? Может, ему это, поле Чудес показать? Я в момент организую аттракцион невиданной жадности, расчешем по полной программе, и человеку хорошо, не нужно уже за инвестиции переживать, и мы в дамках. А, Кипиш, взгреем корешка?
– Дурак ты, Расписной, тридцать лет прожил, а ума не нажил…
– Не слушай ты этого балабола, пустые понты. Как обычно, на словах супермен, а на деле супергерой – человек-говно.
– Фреди, завали! Метнись лучше за нардами, давай партейку. Дядя Саша, налей еще одну, Кипиш банкует.
– Дядя Саша, банкую, наливай. А ты за моих друзей больше не гони. Не знаешь человека, так сиди и помалкивай. Мне этот человек как отец, он в люди меня вывел, и за все время я от него злого слова не слышал. Он, между прочим, как и ты, и я, не с золотой ложкой родился, сам своим умом в люди поднялся и друзей никогда не забывал, за собой тянул. И сам он из Города давно, правда, уехал, но вот видишь, не в Столице остался, а на родину вернулся.
– Не знаю я за таких героев в нашем Городе. Да ты не заводись, пошутил я.
– Вот и не надо так больше шутить, он, таких как ты, с десяток сам зараз расчешет, вы и моргнуть не успеете. Он до аварии в Компании должность занимал, один шаг до самого Верха, и в месяц маял, что тебе и в пять лет не собрать. И не просто так, за красивые глаза, ему место дали. Сам своим трудом и мозгами пробивался, с самых низов, сначала за прилавком стоял, потом за клиентами бегал, отделом руководил, и все у него получалось, и все какие-то новые идеи давал, вот его заметили, в Столицу пригласили, а там в главном офисе знаешь какой террариум? Там без яиц не выживешь, а он жил и радовался и дальше поднимался. Он когда приехал, я вообще курьером был, не видно, не слышно. Но он что-то во мне разглядел, взял в менеджеры, научил, показал, немало со мной промаялся, пока я стал работником месяца. Вот мы с ним дела делали! Потом замом его стал, и никогда он меня не помыкал тем, что я от него завишу, и в спонсора не играл. Есть результат – я молодец, нет результата – я в косяках, все по справедливости. Ему уже на место высокое намекнули, а тут эта гребаная авария. Все перечеркнула, судьбу перекорежила. Эти шакалы его когда первый раз в больнице увидели, сразу в обратку, вид у него непрезентабельный стал… Сколько он для них сделал, а они его вот так просто списали. Отступные давай предлагать, только чтобы его в Компании больше не было, типа сам он принял решение покинуть Компанию по состоянию здоровья. А при чем здесь здоровье? То, что он в инвалидном кресле? Так ему по должностной инструкции стометровку на время бегать не нужно. Вид у него непрезентабельный, так я бы на них посмотрел, если бы их самих по кусочкам собрали, как бы они тогда заговорили.
– И что, подписался он на отступные?
– Нет, дядя Саша, не подписался. Пока на лечении был, они с ним ничего сделать не могли. Потом по выписке, и месяца не прошло, нашли какой-то повод, давай его стращать, мол, или вот с таким бонусом уходишь, или вот за это мы тебя без копейки выпинываем. А мы же тоже не зря время теряли, подковались в вопросах трудового права. Давай эти упыри меня обхаживать, вот поможешь, это и то сделаешь, и тебя на его место поставим. Я отказался, они его по своей схеме увольняют, я следом ухожу. Дальше суд, почти год мурыжились, спасибо, адвокат – Буквоед – умница! В итоге отсудили у Компании почти в десть раз больше, чем они ему изначально отступных предлагали. Ну, дальше вы знаете, я сюда поехал, он остался квартиру, дачу да барахло свое ненужное продавать, какие-то свои дела улаживать. Вот такая Золушка наоборот у нас получилась.
– И правильно, что он Компанию нагнул. Так и надо уродов учить!
– А я так не думаю, Фреди!
– Чей-то, Старый?
– Неправильно он сделал, что Компанию нагнул. Да и что значит нагнул? Компания без него жила и без него дальше жить будет, то, что он, как ты говоришь, «по закону свое» отсудил, то не по совести, я считаю! Понятно, он для Компании многое сделал, ну так ему за то и платили, и Кипиш сам говорит, платили завидно. В аварии случайные я тоже не верю, все в руках провидения! Пьяный был или угашенный, поэтому и разбился – каждому по делам его. А Компания здесь при чем? Он их во всем обвинил, а виноват-то сам, только кто ж признает свою вину. Они ему по совести отступные предложили, чтобы миром вопрос закрыть. И кто знает, как бы оно дальше обернулось, может быть, еще бы и дальше сотрудничали, но в какой-то другой форме, кто знает.
– Ой, Старый, не начинай, развел тут политагитацию… По совести, не по совести, херня это все, пацан куш снял – и красавчик. Дядя Саша, ты что скажешь?
– Мое дело маленькое, я пиво наливаю. Ты еще будешь? Кипиш, наливаю ему?
– Да, наливай, рассчитаюсь. А ты, Старый, так рассуждаешь, потому что в такой ситуации сам не был, со стороны оно завсегда легко про совесть разговаривать. А вот с самим тобой такое случись, вот я бы полюбопытствовал, как бы оно у тебя повернулось.
* * *
– Слышь, Кипиш, ты кента своего завтра в бар приведешь? Я что подумал, может, я Катрин дерну, ты ж знаешь, она деваха справная, на кой ляд ему Большой, может, он ее себе в сиделки возьмет? А что, с телкой все прикольнее, и ей сейчас в мазу, мается без работы, малой на руках. Сеструха все же, а здесь такой фарт! За те деньги в месяц она, отвечаю, в лучшем виде все исполнять будет.
– Ага, и ты, как продюсер, с нее треть, а то и всю половину, снимать будешь ежедневно. Знаю я тебя, Расписной.
– Я в натуре тебе говорю, по-братски впрягаюсь. Не корысти ради, бля буду!
– С Катрин познакомить – дело приятное. Дальше видно будет.
* * *
– Старый, давай допивай, я закрываться буду. Все уже разошлись, ты один остался.
– А ты мне скажи, дядя Саша, неужели неправильно я про совесть сказал?
– Ты уже языком еле ворочаешь, все, закругляемся!
– Нет, ты мне скажи, неужели у тебя своего мнения нет?
– Год назад у меня в баре был ты да еще пара постоянных забулдыг, а Кипиш за это время ко мне столько народу привел, что мое мнение с ним солидарно. Считает, что, нагнув Компанию, правильно сделали, значит, правильно, совесть тут ни при чем, выгода важнее, а на совести, как ты ее понимаешь, долго не протянешь.
– Эх ты, мышиный король…
– Все! Давай на выход, закрылась лавочка!
* * *
– Освоился? Все в порядке, квартира понравилась?
– Да, спасибо! Все хорошо. И квартира удобная, просторная, и Большой – чистая глина, лепи с него кого хочешь.
– Ха-ха. Развлекайся.
– Остальные так же, полное соответствие?
– Чин чинарем! Все согласно портрету кандидата. Завтра сам увидишь, каждый на свою роль идеально подходит. Всех собрал, всех подготовил, завтра въедешь в бар на коляске, как цезарь в Триумфальную арку на колеснице.
– Я в тебе не сомневался!
– Ну а чья школа! Даже больше, сам собой бонус тебе нарисовался: Расписной сестру свою тебе сватает, девчонка – огонь! Завтра познакомишься, дальше сам решай.
– Посмотрим, время покажет.
– А что Муха? Давно его не слышал.
– Все как всегда, опять чего-то нахулиганил. Он еще перед моим отъездом то ли в Степь, то ли в Горы убежал. Вроде как в розыск его объявили, но подробностей не знаю. Хотя вряд ли, конечно, розыск, отсидится маленько, все и поуляжется. Я с ним на связи, вчера только общались, бодро себя держит, значит, ничего серьезного.
– Ну и хорошо, лишь бы до времени еще куда-нибудь не вляпался!
– Ты останься сегодня у меня, все веселее будет, и поговорить нам есть о чем.
Запивная проповедь
– Добрая поляна! Здорово, пацаны!
– Знатный стол.
– Катрин, мое почтенье!
– Фреди, дверь закрой на щеколду, сегодня близким кругом отдыхаем, дядя Саша разрешил.
– Так точно, товарищ Воробей.
– А ну давай мечи стаканы на стол…
– Ага, прощай реальность!
– Старый, ты чего как неродной? Парни, давайте за общий стол, Расписной, банкуй, сегодня будешь главным по рюмкам.
– Дядя Саша, ты с нами?
– С вами, сегодня у меня выходной, сегодня вы мне наливать будете!
– Господа и Катрин, позвольте вам представить, мой близкий друг и по совместительству спонсор нашего застолья…
* * *
– Наливай – закусывай, Расписной, не тормози, чего рюмки пустые?
– Дядя Саша, дай гитару, Воробей созрел.
– Фреди знает, где гитара лежит…
– Старый, что хмурый такой, не догнался еще?
– Воробей, давай про Поручика. Товарищ участковый, затянем про твою биографию? Ха-ха.
* * *
– Катрин, сделай музыку тише, друг друга не слышно.
– Отвали, я танцую.
– Да завязывай уже, дай с пацанами пообщаться…
* * *
– …Какой толк в твоей демократии, развалили все и по карманам распихали.
– У-у-у, мальчики нализались, про баб наговорились, теперь за политикой очередь.
– Ага, сейчас второе дыхание откроется, ха-ха…
– Дядя Саша, расскажи анекдот, вчера тип бородатый рассказывал, помнишь?
– Пошли, покурим.
– Старый, прекращай демагогию разводить!
* * *
– Нет никакой демократии! Иллюзия, очередная форма диктатуры, не более того.
– Диктатуры пролетариата?
– Скорее диктатура за счет пролетариата! Но по классике жанра: во имя общего блага на благо правящих структур.
– Опять байда про заговор мирового правительства, не надоело еще?
– Я не могу утверждать, что есть какой-то заговор, ровно так же, как не могу утверждать существование мирового правительства, однако совершенно точно уверен, что нынешняя система мирового порядка ничем не отличается от всех предыдущих. Да и не было никаких предыдущих, все эти марксистско-ленинские формации и прочая белиберда – полная чушь! Система саморазвивается по спирали, переходя на каждый новый, более широкий, виток соразмерно с широтой внешних обстоятельств. Однако! Остается все той же системой, вот в чем фишка, меняются только картинки – внешнее отражение мнимого благополучия. Все остальное – константа…
– Ни хрена же не понятно! Что за пурга? Смотри, а то Поручик тебя сейчас арестует за экстремизм, ты хоть человек новый, но экстремизм – это же сразу звездочка на погоны, господин полицейский, верно я говорю?
– Расписной, заткни хайло, интересно умного человека послушать. А вы, пожалуйста, продолжайте, и, если еще хоть одна зараза оскалится или перебивать начнет, глаза выцарапаю!
– Спасибо, милая Катрин! Если наш друг Поручик в самом деле не возражает?
– Не возражаю. Только это, в качестве просьбы, давай как-то попроще, а то реально через слово непонятно, что говоришь. То, что умный, уже и так все уяснили, давай ближе к народу.
– В таком случае начну, что называется, издалека. Чтобы точно понятно было.
* * *
– Все мы принимаем фактор власти как данность, то, что было и есть как нечто само собой разумеющееся. Мы к этому привыкли, нас так воспитывали тысячелетиями! Но если более широко посмотреть на феномен власти, то становится понятно – это абсолютно неестественная для человека форма социального сосуществования.
Вот в чем фишка: человек – существо со свободной волей, врожденным правом выбора, власть же – институт подавления воли личности и охраны норм совместного сосуществования, то есть ограничения возможностей личности в угоду общему благу. А поскольку «общее благо» – это формула не сама в себе, а определенная какой-то конкретной группой индивидуумов, то «общее» по факту только их благо, благо этой самой группы!
Сам факт существования власти – это парадокс для любой личности, для любого разумного человека! Как так получилось?
А вот само собой получилось!
Сам этот разумный человек и придумал себе власть и загнал себя в унижение через мыслимые и немыслимые ограничения.
Представьте, хрен пойми какого века доисторические времена, ну примерно когда кроманьонцы с неандертальцами каменными молотками друг друга дубасили или бабами, Катрин, пардон, доисторическими женщинами обменивались. Вот живет себе такая стая, все у них просто и понятно, каждый при своем деле, кто кого поймал, тот того и съел. Красота, идиллия. Вот он, тот самый рай на земле.
И так получилось, что кокос не вырос и все суслики куда-то попрятались, голодно стало, корешки опостылели, брюхо урчит. А один Василий, как ни в чем не бывало, каждый раз с охоты с сусликом возвращается. И главное, все без сусликов, а он с сусликами. Уже зараза и не знает, куда этих сусликов девать, а все носит и носит. Суслик же – это что? Суслик – это деликатес!
Мяса всем хочется. Вот остальные Василии, естественно очень злые с голодухи, собрались и давай решать, как быть. Убить удачливого Василия, всех сусликов отобрать да от пуза нажраться? Вроде как идея здравая, что называется, на поверхности. Только вот холодает уже, через месяц с сусликами беда станет, как зиму пережить? Спорили, ругались, дубинами друг друга дубасили, но ничего не поделаешь, человек-то уже разумный, вот и послушались голоса разума. Пошли к первому Василию с предложением, мол, ты, Василий, возьми из нас и наших детенышей кого хочешь с собой на охоту, мы тебя во всем слушаться будем и помогать, что скажешь, то и сделаем, потому как ты про сусликов слово какое-то заветное знаешь, а мы с голодухи пухнем. Ну и, конечно, не за просто так мы тебя просим, кто в стойбище останется, пока остальные на охоте, они тебе шалаш новый справят, за очагом приглядят, опять же, женщин первый сватай каких хочешь, мы уж опосля выбирать будем. Ну а как вернемся с добычей, так все лучшие куски твои, да и вообще, по справедливости поделим – треть всего забирай, а мы уж сами все остальное поделим. А если несогласный, так мы тебя прямо сейчас вместе с сусликами твоими и сожрем.
Вот так, сам того не добывая, первый Василий стал Главным Василием. Это «общественным договором» сейчас называется.
Вот и появилась власть, Главный Василий остальными Василиями на охоте командует, в стае сусликовое изобилие, жизнь продолжается – все довольны, Главный Василий в особенности.
И вот он однажды кислых ягод наелся, сидит, закатом любуется, на другой берег реки смотрит, а там мамонты гуляют. Думает Главный Василий, а что это мы все сусликами одними питаемся? Муторное это дело их ловить, пока всех накормишь, столько времени тратим, а мяса на один зубок. Вот мамонт, вот это да! Пять минут страха – стая месяц сытая. Опять же, мамонт – это же не только пара центнеров мяса, но и полезный теплый мех, бивни в хозяйстве сгодятся, кости на топоры и дубины сойдут – красота!
Рассказал Главный Василий свою мудрую мысль другим Василиям. Они, конечно, сначала распереживались: шутка ли, мамонт, он вон какой огромный. Но жадность, естественно, взяла верх над страхом. Так всегда было, есть и будет! Покумекали, как им лучше мамонта бить, пришли к консенсусу и айда экспериментировать.
Как первого мамонта освежевали, так Главный Василий еще главнее стал, вообще авторитет, круче только горы. Расчувствовавшись на радостях, для важности и вроде бы как в благодарность его Вождем обозвали.
У Вождя, как водится, времени свободного всегда побольше, потому он, от безделья, мыслить начинает стратегически.
Ненормально же, что на каждой охоте то один, то два Василия погибают, мрут быстрее, чем плодятся, с таким подходом скоро командовать некем будет. Что делать? А в пяти верстах ведь живут отсталые сусликоловы. Эврика! Надо этих недоразвитых захватить, запугать как следует, а потом на охоте использовать. Хорошее дело: разделю их на команды, к каждой команде по своему Василию приставлю, и нехай чужие мрут, а свои процветают. Опять же, всем хорошо: мы этим, не знающим прелестей мамонтятины, цивилизацию несем, людей из них, можно сказать, делаем, так что без обид; Василии вдвое меньше напрягаться будут: командовать – не бивни ворочать; мне так вообще красота – никакого риска, сиди себе с пригорка руками води, процесс организовывай…
Понятное дело, Василии идею поддержали. И пошла жара!
Сусликоловам куда деваться, они поначалу так вообще не поняли, что происходит, а как очухались, так уже поздно, уже все – низшая каста, безо всякого общественного договора прелести власти познали.
Время идет, стая стала социумом, Вождь – молодец, Василии – элита общества, сусликоловы – народ. Сформировалась система, кончился рай!
Так и живут, вроде как всегда, так и жили, сколько себя помнят, жаловаться не на что, каждый на своем месте, каждый при своем деле.
И все бы ничего, только народу наплодилось столько, что Василиям уже страшно стало, ежели чего, эти из низшей касты затопчут и не спросят, как звали! А тут еще какой-то недоумок из бывших сусликоловов неправильные вопросы задает, народ баламутит: почему это Вождь и Василии лучше нас живут? Почему это им все самое лучшее, а нам в дерьме копошиться? Зачем они нам, народу, нужны, мы и без них мамонтов бить смогем!
Очень неудобные вопросы, что делать? Спасибо матушке-природе, устроила очень вовремя все равно какой катаклизм, отвлекла народ от глупых мыслей, не до того сейчас бывшим сусликоловам. Вот здесь-то и спустилось откровение с Неба на одного очень ленивого, но очень хитрого Василия. Как же вы, говорит, не понимаете, что в этом катаклизме вы сами виноваты? Сами на себя беду накликали! На Вождя руку хотели поднять, а никто не подумал, почему именно наш Вождь про мамонтов придумал? Почему он вам, недалеким, цивилизацию принес? Почему жизнь нашу обустроил, чтобы всем жилось хорошо да кушалось вдоволь? Именно ОН, а не кто-нибудь другой? Ведь не само же собой все вот так получилось?! А потому, что Вождь наш послан Небом на грешную нашу землю, вот оно как! Он сын Неба, и, задумав против него злодейство, вы, неблагодарные, разгневали Небо-отца! Ждите завтра новый катаклизм, бестолочи.
Вождь, естественно, сам охренел от своей Небесной биографии, но идея ему понравилась, стратегическая перспектива четко прорисовалась. Народ ропщет: мы же не со зла, мы же от недопонимания, е-мое, что делать, не хотим завтра еще одного катаклизма. Спасай-помогай!
Василий-пророк, распаленный произведенным эффектом, не придумал ничего лучше, как закрепить свой всенародный успех жертвоприношением. Вождь одобрил, мол, как пить дать, Небесный батя так мне и сказал: найти главного смутьяна и во имя Его, Неба, наказать четвертованием. А остальным за то, что смутьяна слушались, неделю поститься на воде и кореньях без мамонтятины, чтобы впредь неповадно было!
Василии как от культурного шока отошли, все быстренько и организовали. Народ самобичеванием себя извел: дурни мы дурни, бога-то и не разглядели, прости и сохрани, мамой клянемся, больше так не будем. Василия-пророка Жрецом обозвали и от всех других обязанностей, кроме общения с Небом-отцом, освободили. Дальше, по закону жанра, начал врать – ври до конца, вот Жрец от безделья и по необходимости на каждый случай мифов напридумывал и по согласованию с Вождем новые правила социума утвердил, чтобы Народу впредь неповадно было смуты затевать.
Позже умные люди назовут это теократией. Только по сути ничего ведь не изменилось с момента общественного договора. Система подстроилась под новые обстоятельства, перешла на новый, более широкий, виток спирали саморазвития.
Жили себе, не тужили, плодились, развивались, законы новые, дурацкие, придумывали, чтоб нескучно было, когда какой катаклизм, по привычке кого-нибудь четвертовали от греха подальше. Между делом придумали земледелие со скотоводством. В общем, разрослось хозяйство. Как с таким хозяйством управляться? Василии сами уже не справляются, да не шибко-то им хочется заморачиваться. Давай они из народа кого посмышленее привечать и над другими вроде как начальниками ставить – расцвела бюрократия!
Бюрократы, не будь дураками, чтобы свое положение укрепить, формализовали (а они, бюрократы, больше-то ничего и не умеют, хлебом не корми – дай только все и вся формализовать) разделение народа на касты. Вождя царем обозвали, мол, самый главный над всеми главными. Жрецов отдельно выделили, чтобы не обидеть да в случае чего через них Небом-отцом продолжать прикрываться. Василиев в воители определили, они ж в большинстве своем, кроме как дубинами махать, так ничему и не научились. Ну а народ так народом и остался – низшая каста, хлеб молотят, десятую часть себе оставляют, остальное в казну. А как же! Первые-то три касты, они же тоже кушать хотят, и не накормить их нельзя, они же вот – все для народа: и рассудят по справедливости, и от ворогов, когда никогда, защитят, и с богами договорятся насчет катаклизмов или других каких приятностей. Никак нельзя их не кормить, раз они денно и нощно о народе думают. А сами бюрократы где? Нет их. Вернее, они есть, но ни за что не отвечают. Вроде как и сами народ, да только народом командуют. А если вдруг что не так, то они ни при чем, они же исполняют волю этих вон, власть имущих. Отличная схема: и вашим и нашим, и про себя не забудут!
Освоились бюрократы, укрепились и настолько охамели, что начали Василиев друг против друга и против Царя настраивать. А тем весело с безделья, да и правильно ведь говорят бюрократы, я же тоже Василий, чем я хуже того Василия, который Царь? У меня свой улус, где я главный, и что это я другому Василию половину своих барышей отдавать должен? Мы сами с усами, надо будет, тысяч цать под ружье поставлю и любому ворогу накостыляю. Так что не нужен мне Царь, сам хочу быть «царицей морскою».
Опять пошла жара, дележка нажитого честным, непосильным трудом, а бюрократы вроде как и ни при чем, а они что, они люди маленькие, с них взятки гладки!
И система вышла на очередной, еще больший, виток спирали своего саморазвития. Стало много царьков, вместо одного Царя, только самой сути это никак не поменяло. Народу от того легче не стало…
Зато бюрократы свою силу оценили в полной мере. Подняли головы и давай царьку дерзить: где бы ты, родной, был, если бы не я, Бюрократ, да что ты без меня делать-то будешь? Ты ж знать ничего не знаешь, уметь ничего не умеешь! Ты давай своими маленькими царскими приколами занимайся, на охоту съезди, соседу накостыляй, девок народных сходи попорти, а по хозяйству я как-нибудь сам управлюсь, мне не привыкать. Да и тебе хорошо, все меньше заморочек, согласен?
Как не согласиться, конечно, согласились царьки. Выросло, откуда не ждали, новое сословие – аристократы. Олигархи, по-нашему. И пока царьки кайфовали, а народ офигевал от происходящего, аристократы эти столько добра себе нажили, что уже и царек им не указ, сам в долгах как в шелках. А раз так, зачем такой царек? Какой смысл с ним своими деньгами делиться? Договорились со жрецами, чтобы те идеологическое обоснование подготовили, и давай республику организовывать.