Чувства, которые герой испытывал после ухода супруги, Стасу хорошо были знакомы. Когда, бросила первая жена, он словно решился опоры, которую раньше как-то не замечал и порою даже ей тяготился. Несмотря на частую ругань и сложные отношения, все бытовые (и не только бытовые) вопросы решали вдвоем. Теперь это полностью легло на его плечи. Но главное многое и решать просто расхотелось. Жизнь стала терять смыслы. Пускай они казались мелкими бытовыми мещанскими. Но других-то, как выяснилось, не было! Работа давно перестала восприниматься, как творчество, как дело жизни, а превратилась в простое добывание денег. Однако, раньше он добывал "презренные бумажки" для близких людей, для семьи. Принося хорошую квартальную премию, чувствовал себя героем. Покупка чего-нибудь нужного, но дорого, воспринималась, как знаковое событие. А после ухода жены все это превратилось в бессмыслицу. Взрослеющая дочь жила на два дома, но в основном у нее уже была своя жизнь, на которую, Стас просто давал деньги. И это воспринималось не как исполнение отцовского долга, а чем-то вроде дани ордынскому хану. С проведением досуга тоже стали возникать проблемы. Вдруг выяснилось, что большая часть знакомств, сохранялась и поддерживалась благодаря супруге. Когда оказался в статусе холостяка, приятели по развлечениям (в основном семейные пары) стали быстро исчезать за жизненным горизонтом. Одиночество, при близком знакомстве, оказалось очень мерзкой особой. И надо было учиться в ее компании как-то жить дальше.

Не уподобляясь герою "Степного волка", он не скитался по ночным кабакам, боясь вернуться в пустую квартиру, где на туалетном столике ждет бритва. А старался находить какие-то зацепки, ставить временные цели. Это позволяло хоть частично прикрыть прореху, за которой клубилась серая отвратительная пустота. В те годы Стас даже придумал для себя образ альпиниста на ледяном склоне. Представлял плотно затянутое облаками ущелье, почти отвесную ледяную стену, и человека, который упорно ползет верх, целясь за мелкие выемки и тещины в грязном ледяном насте. Воображаемая картина, как ни странно, помогала мириться с судьбой. И постепенно, склон стал казаться не таким уж крутым, а в небе над ущельем сквозь облака все чаще пробивалось солнце. Но этот процесс реабилитации растянулся на годы, а драма героя из будущего развивалась намного динамичнее и жестче:

В первые дни я продолжал на что-то надеяться. Понимал, что назад ничего не вернешь, и все же, кто-то внутри меня, залетевший из другой эпохи или параллельной вселенной, пытался убедить, что еще ни все потеряно. Что мне удастся ее вернуть, а жить мы будем долго и счастливо, и, может быть, даже никогда не умрем…

Очень хотелось поддаться обману, но я заставлял провокатора умолкнуть. Путь проповедует там у себя, на другой Земле и под другим Небом! Здесь иные правила и законы, и, только подчиняясь им, я смогу жить дальше.

Не помню, на одиннадцатый или двенадцатый день, вернувшись с работы, я твердо решил выбросить из памяти Маришку, и начать заново строить семейную жизнь. На этот раз спутницу решил себе выбрать миловидную, но без каких-либо претензий. Чтобы была вполне счастлива, тем, что могу предложить, и ни на что большее не претендовала. Но главное, чтобы на нее не претендовали, те, кто может стереть меня одним щелчком пальца!

При моих данных, найти подходящую кандидатуру, не представлялось сложным. С таким настроением я и заходил на портал знакомств. Про такое чувство, как любовь, старался не думать. Может, она и придет позже. А нет, так и не надо. Слишком глубокие раны эта проклятая богиня оставляет!

Когда на мониторе высветилось сообщение от супруги, я некоторое время раздумывал, стоит ли открывать. Скорее всего, там было пожелание забыть ее, а может лицемерные вздохи о том, что очень скучает, но обстоятельства не позволяют навестить оставленного мужа. И все же сообщение я прочел.

В первый момент меня словно ударило током. Это был крик души. Заклинание, простить, и вытащить из золотой клетки, в которую она попала.

Не знаю, что послужило причиной. Про нравы в среде бессмертных ходили разные слухи. Тем не менее, не было молодой женщины, не мечтавшей в эту обитель богов попасть. Возможно, у кого-то потом наступало прозрение. Но обратно, во избежание лишней огласки, не отпускали. Однако, тогда я об этом не думал. Любовь, которую только что предал проклятию, снова подчинила все мои мысли. Заставляя жертвовать всем ради любимого человека, она еще и отключила рассудок. Ответное сообщение: "Я тебя вытащу!" было верхом глупости. Маришка в плену эмоций могла и не подумать, что исходящие сообщения с личных смартфонов наверняка проверяет дворцовая служба безопасности. Но я то должен был это учесть! Хотя, если бы даже ничего не ответил, там все равно могли посчитать, что я представляю потенциальную угрозу. А угрозы там старались убирать заранее. Тем более, что в моем случае, это большого труда не составляло.

Услышав, как подъезжает машина, я почувствовав вдруг приступ тревоги и выглянул в окно. Из остановившегося у подъезда огромного черного автомобиля вышили двое. Кажется, это была та самая парочка, что приезжала за Маришкой. Я сразу понял, что происходит. Приступ паники почти отключил сознание, тут же управлять моими действиями стал кто-то другой, расчетливый и хладнокровный.

На переговоры с охраной дома и открытие электронных замков должна была уйти пара минут. Еще секунд двадцать подняться на третий этаж. За это время надо было успеть заблокировать входную дверь. С помощью этажерки из прихожей я сделал это даже чуть раньше. Когда послушались удары и треск дерево-пластика, на мне уже был прогулочный летательный жилет. Дорогая новинка частично позволяла осуществить извечную мечту человека, уподобиться птице. Я приобрел ее недавно, но мы с Маришкой уже успели пару раз полетать над центральным парком элитной городской зоны. А сейчас эта дорогая игрушка могла спасти жизнь.

Когда закрывал последнюю застежку, по звукам из прихожей понял, что преграда вот-вот рухнут. Но тот, кто мною управлял, заставил потратить еще несколько секунд на подготовку побега. Схватив рюкзак, я кинул туда большой туристический нож, бутылку питьевой воды, зажигалку и несколько попавшихся в холодильнике банок. Только после этого, повесив рюкзак на шею, вышел на балкон. Тут в голове промелькнуло, что надо бы взять с собой аккумулятор из Маришкиного жилета. Но в прихожей уже послышались голоса, и я нажал пусковую кнопку.

Казалось, что вентилятор над головой преступно медленно набирает обороты. Но на самом деле это заняло всего лишь несколько секунд. Перейдя в форсированный режим, лопасти стремительно закрутились. Взмыв над крышей, я на какое-то время завис в воздухе. Впереди на западном горизонте догорали желтые закатные облака. Развернувшись направо, я, набирая обороты, понесся на север. Там в нескольких кварталах заканчивалась элитная застройка. Дальше на пару километров тянулись многоэтажные человейники, и после кольцевой дороги начиналась зона "сверчковых" ферм. А еще дальше, за зловонной полосой городских свалок, плескалось зеленое лесное море…

И тут, опять на интересном месте, Санта прерывал повествование. Обещая продолжение при следующем посещении сайта.

Глава 14

Опять Стас поймал себя на том, что как-то слишком уж сопереживает вымышленному герою из вымышленного будущего. Однако, физическое бессмертие чистой фантастикой не казалось. Как-то в новостях даже промелькнуло сообщение о таком проекте. Но как промелькнуло, так и исчезло. Потом ничего подобного он больше не слышал. Возникло даже ощущение, что тема для огласки закрыта, а работы на самом деле интенсивно ведутся. Слишком уж заманчивой для элиты была перспектива продлить свою власть и комфортную жизнь в вечности. Денег и сил на это наверняка не жалели. А какому социальному расколу это в итоге приведет, на какие несовместимые полюса разойдется человечество, не сложно было догадаться. Герой записок монаха жил именно в таком расколотом мире. И в голове вертелось сумасшедшее предположение:

А что если капсула времени не выдумка? И кто-то действительно смог докричаться до нас из грядущего социального ада…

А Санта, как и обещал, на следующий день опубликовал продолжение:

…В первые минуты полета даже возникло ощущение эйфории. Подобно птице, я парил между темнеющим вечерним небом и крышами домов. Пропеллер уносил к спасению, к новой жизни, к свободе! Сначала внизу мелькали крыши элитных коттеджей. После полосы ограждений начались коробки типовой дешевой застройки из пластикобетона. Большинство тех, кто там проживал, даже сами себя называли насекомоядными. Прозвище, пошло от часто употребляемой в пищу сверчковой пасты. Хотя сверчки в названии использовались больше, как наглядный символ. Главной основой современных биомасс служили черви. Как уверяла реклама, на вкус эта дешевая еда от традиционных продуктов прошлых веков мало отличалась. Правда, про запах умалчивали. А те, кому посчастливилось это хоть раз попробовать, говорили, что он весьма специфический. И все же главной проблемой здешних обитателей было не качество еды, а отсутствие постоянной работы, нормальной медицины и невозможность дать хорошее образование детям. Преступность в этих кварталах зашкаливала и появляться здесь без крайней нужды не рекомендовалось в любое время суток. Я хорошо знал об этом, и очень надеялся дотянуть по воздуху до окружной дороги.

Не получилось! До цели оставалось около километра, когда на пульте зажглась аварийная лампочка. Пропеллер начал снижать обороты, и я стал быстро опускаться. Спикировав в узком пространстве между домами, посетовал, что не успел взять запасной аккумулятор, отстегнул и выкинул в кусты теперь уже бесполезный летательный пояс, и дальше пошел пешком.

Несколько раз в вечерних сумерках прорисовывались чьи-то силуэты. Пьяные голоса задавали вопросы. Ничего не отвечая, я ускорял шаг. Нож с открытым лезвием демонстративно держал в правой руке. Впрочем, куда больше конфликта с местными маргиналами, боялся встретить полицейский патруль. А неосвещенные пропахшие испражнениями дворы, которые еще недавно вызвали бы только отвращение, сейчас стали укрытием. И я чувствовал себя угрем, уходящим в грязную тину от сачка рыболова.

Добравшись до окружной дороги, я укрылся на обочине за мусорным баком, и какое-то время смотрел на несущиеся машины. Наконец, собравшись духом выскочил на дорожное полотно и стремительным броском, не обращая внимание на летящие в спину гудки, пересек все шесть полос. Ощутив под ногами непокрытую асфальтом землю, словно мифический герой почувствовал прилив сил. Но радоваться было еще рано. Мой бросок через дорогу могла засечь камера. Так что надо было уходить от этого места как можно дальше и быстрее.

Через полсотни метров, я наткнулся на ограду сверчковой фермы. Ища проход, побежал вдоль забора. Казалось, препятствие никогда не кончится. Ограда одной фермы переходила в другую. Наконец, показался заросший кустами проем. Продираясь сквозь колючие ветки, я пошел между двумя заборами. В нос бил резкий специфический дух. Видимо, так пахло скопление червей и насекомых. И частичка этого амбре, несмотря на ароматизаторы передавалась конечному продукту.

Проход постепенно сужался. Больше всего я боялся, что упрусь в тупик. Но на счастье, когда заборы почти сомкнулись, осталась небольшая щель. Протиснувшись, я, наконец, оказался на свободном пространстве. Впереди в темноте проступали какие-то белые пятна. Судя по отвратительному запаху, я добрался до городской свалки. Спотыкаясь и попадая ботинками во что-то липкое, преодолел и зловонное поле. Дальше начинался лес.

То, что испытал я тогда, наверное, должен чувствовать грешник спасенный ангелами из ада. Оказавшись под зеленой защитой, я еще прошел около трех километров вглубь. Нарезав ножом молодых веток, сделал в ложбине под корнями лежанку и очень быстро уснул.

Про Маришку, к стыду своему вспомнил, только когда уже смыкались глаза. Очень хотелось верить, что нервный срыв и крик о помощи хозяева ей простят. И было еще одно предположение:

Может быть, то сообщение отправляла и не она? Просто, кто-то в службе безопасности решил организовать провокацию, проверить степень моей лояльности и потенциальной угрозы…

Когда проснулся от утреннего холода, пришлось разминать затекшие руки и ноги. Но настроение было приподнятое. Словно родился заново, теперь уже свободным человеком. Определив по солнцу направление на север, я закинул за плечи рюкзак и бодро, слушая веселую перекличку птиц, зашагал в новую жизнь. Никаких конкретных планов не было, но не оставляло ощущение, что кто взял меня под защиту. Теперь он руководит моей волей и надо только внимательно слушать приказы.

Однако, эйфория от обретенной свободы быстро прошла. Много недель уставший и голодный я шел по бесконечному лесу. Сначала растягивал на весь день банку консервов, потом, когда они кончились, довольствовался ягодами и грибами. А иногда под покровом вечернего сумрака воровал с полей фермеров еще не созревшую свеклу и картошку. Какой-то внутренний голос предостерегал выходить к людям и упорно направлял на север. И вот, наконец, я услышал где-то далеко звон колокола. Собрав оставшиеся силы, пошел на этот звук.

Когда лес расступился, на небольшом возвышении показалось нечто напоминающее средневековую крепость из исторических сериалов. Но, в отличии от киношных декораций, стена явно испытала на себе разрушительную силу времени. Из-под облетевшей штукатурки выглядывали неотесанные валуны, в деревянной крыше кое-где зияли прорехи. Зато, торчавшие из-за стены купола сверкали позолотой. Дойдя до закрытых ворот, я упал на колени. Какое-то время стоял в этой смиренной позе. Но чувствую, как на плечи наваливается страшная усталость, лег на траву рядом с дорожной колеей. Я уже знал, что дальше никуда не пойду, чтобы не случилось. И когда глаза стали слипаться, увидел, как надо мной склоняются два бородатых монаха.

Глава 15

Закончив о злоключениях героя, автор продолжил описание его изысканий в монастыре. И чувствовалось, что эта тема интересует его куда больше:

…Опять я не мог сосредоточиться на вечерней молитве. Повторяя вместе с братьями слова святого писания, мысленно уже погружался в отсканированные тексты. Я понимал, что это сбивают меня бесы, но ничего не мог поделать. Все-таки сидел еще во мне мирской человек. А послушание, что исполнял за компьютером, этого мирского человека глубоко затронуло и заинтересовало.

Как сын своей эпохи, я не придавал большого значения литературе. И только сейчас, погружаясь в тему, понял, какой это огромный пласт человеческого опыта, откровений, знаний, порой трагичных и противоречивых. Клипы, сериалы и прочий современный развлекательный мусор часто черпали содержание из этого бездонного колодца. Однако, влияние литературы казалось куда более серьезным. Она представлялась зеркалом отражавшим реальность. Причем зеркалом, волшебным. Смотрясь в него, человечество от этого само изменялось. Происходило что-то вроде двустороннего обмена, и для меня, отслеживать это взаимодействие, было не просто праздным любопытством. Вопрос: "Как мир стал таким?!" даже здесь, в стенах обители, не давал покоя.

Накануне я поручил нейросети проштудировать произведение позапрошлого века с забавным названием "Степной волк". Электронный помощник выдал какой-то сумбур. Меня это противоречие заинтересовало. Вернувшись после вечерней молитвы, я запросил максимально полную подборку характерных цитат, и принялся за самостоятельный анализ. Хорошим подспорьем стал метод скорочтения, которому обучил брат Вавила.

Уже вскоре причина путаницы стала понятна. Автор действительно разрывается между двумя мирами. Одну часть сущности своего героя он даже персонально выделил как степного волка, и явно к этому волку благоволил. Разделенность проходила через весь роман. То герой осуждает так называемое мещанство. То объявляет, таких как он, защитниками мещанства от людей свободной воли. Но, с высоты накопленного опыта, я видел, что сам Гарри по прозвищу Степной волк мог спокойно существовать и предаваться духовным метаниям только в этой умеренной добропорядочной среде. В стае настоящих волков от него быстро осталась бы кучка обглоданных костей среди пожухшей травы под выцветшим степным небом. Справедливо характеризуя мещанство, как компромисс между плотским естеством и Богом, герой этот компромисс решительно отвергает. Существование в уютной полутени ему отвратительно. Либо наверх в свет, либо наоборот вниз! Причем, ни одному из направлений явного предпочтения не отдается. А то, что при такой установке, движение в преисподнюю гораздо более вероятно, степной волк видимо понимать не хочет.

И все же автор романа был мне симпатичен. Проникновенные слова о стремлении человека к свету могли бы занять достойное место в проповеди отца Иоана. Но уже на следующей странице он, словно божественное откровение, смаковал погружение героя в мир ночных клубов и содержанок. В итоге я охарактеризовал произведение, как свидетельство переходной эпохи, когда человечество, свергнув Бога, еще хранило тоску по искренней и чистой вере.

Из того, что попадалось дальше, я выделил целый пласт с общим названием "утверждение зла". Диапазон подходов был очень широк. Где-то носитель темной воли выставлялся романтическим героем. Вроде бы он и осуждался автором, но был куда привлекательней (особенно для женщин!) чем те, кто стоял на светлой стороне. Где-то зло, чаще всего в образе криминального мира, представлялось всемогущим, отбивая у читателя всякую охоту в реальной жизни ему сопротивляться. А в вымышленной литературной конструкции на роль борцов назначались так называемые супермены. Сам моральный облик этих особей и их поведение в быту у нормального человека должны были вызвать вопросы, однако, литература и кинематограф такой стиль закрепляли и создавали массу подражателей. Но главное, эти герои действовали всегда в одиночку. Ни о каком коллективном сопротивлении злу не было и речи.

Отдельной когортой стояли многочисленные романы про магов и магические школы, где тоже утверждалась роль некой особой личности, обладающей сверх способностями. И все это подспудно внедрялось в подсознание, особенно детское. Порождало в неокрепших умах соблазн достигнуть желаемого не упорным трудом, а взмахом волшебной палочки.

Уже ближе к моей эпохе, когда для немногих избранных замаячила перспектива бессмертия, пишущая и снимающая братия кинулась раскручивать эту тему. Человечество подготавливали к расколу. Приучали принимать грядущую реальность, как нечто естественное. И вот эта эпоха наступила! Утвердив свою власть, бессмертные уже не нуждались в ее идеологическом основании. Литература и кинематограф выродились в чисто развлекательный мусор, позволявший скоротать досуг. Насекомоядным скармливалось нечто совсем примитивное, напоминавшее репертуар средневековых бродячих театров. Для технической элиты( к которой когда-то принадлежал и я) лепился более уточенный, а порой и более извращенный репертуар. То, чем развлекали себя бессмертные, оставалась закрытым. Но было сомнительно, что их элитарное творчество могло создать что-то по-настоящему великое. Даже если представить искусство, как выросшую на навозной куче прекрасную розу, навоз тут будет необходимой компонентой. Он питает корни. А почва современного искусства на глазах иссыхала. Сократившееся в несколько раз население обитало в основном в городах, разделенных на элитные кварталы и человейники. К элите относились немногочисленные технические специалисты. В человейниках жили в основном на пособия, иногда устраиваясь в обслугу или на работы, где использование роботов было экономически неоправданно. В разбросанных по миру промышленных зонах автоматизированные заводы изготавливали все необходимое для потребления. Распределением занимались всемогущие корпорации наподобие "Глобал Виннер". Власть на местах контролировала аристократия бессмертных. Правда, кое-где сохранились еще остатки национальных структур, вроде нашего формально избираемого императора-президента. И даже ходили слухи, что он хочет ограничить произвол аристократии. Но я в это слабо верил. Мир усыхал, скукоживался, но, казалось, в этом полумертвом состоянии при отсутствии внешних толчков он еще протянет очень долго. Но все же, я почему-то верил, что Господь этого бесконечно длинного умирания не допустит. Игла, на кончике которой приютилась смерть Кощея, будет извлечена на свет и безжалостно переломана. И еще была тайная мечта, что и мне удастся внести свою скромную лепту в это святое дело…

Казалось, что на этом автор закончил повествование, Но Санта сообщил, что очередное продолжение записок монаха следует.