РУСЯНКА
(Балабановой)
Мы многое
Ещё
Не осознали,
Но многое
Уже
Осознаем,
Пусть царское
Давно
С Руси изгнали,
И песнь
О Революции
Поём.
И как питомцам
Ленинской
Победы,
Дан календарь
Великим
Октябрём,
Чтоб отступали
На пути
Все беды,
Чтоб шли к борьбе
Под лозунгом —
«Умрём!»
Но просто так
B бою
Мы не оступим,
И божью веру
Правдой
Мы сгноим,
И как она,
Русянка,
Бровь насулим,
Но власть Советов
Гордо
Отстоим.
Она, русянка,
Молодым
И старым,
На времени
Своём
Как образец,
Любила петь
Под тихий звон
Гитары,
Живя средь
Комсомола
Как кузнец.
Она жила
В кипении
Весёлом,
Познавший НЭП
И тягость
Кулаков,
Проста, мала,
Но шла
За комсомолом,
Борясь с душой
За русский
Светлый кров.
Идя в строю
От первых
Пятилеток,
Любила труд
И славный
Комсомол,
За власть Советов
Следуя,
Дa этак,
Ведя подруг
Под красный
Ореол.
Лицом светла,
Пусть чуточку
Рябая,
Всегда скромна,
Как утро
Весела,
Проста улыбка,
В зависть ей
Любая,
Как поцелуй
Любви
Всегда мила.
Глаза её
Как небо
Голубые,
Движенья, глас,
Красивый
Лёгкий стан,
Учтивый взгляд
И локоны
Густые,
Всё было в ней,
Отсутствовал
Изьян.
Она Кургану
В жизни
Подарила
Любовь к отчизне
Крепкую
Как сталь,
Врагов страны
Безудержно
Корила,
Гляля вперёд,
Взывая
К битве даль.
Когда фашизм
Нарушил
Мир России,
Нагрянув зверем
В русские
Края,
Она, как люди,
Гневаясь
В стихии,
Врагов клеймила,
Смелость
Не тая.
Не раз ходила
Смело
К военкому,
Пороги
Отбивая,
Как могла,
Но был отказ
Желанью
Дорогому,
На фронт попасть
Она так
Не смогла.
Затем трудилась
В городе
Кургане,
Где так любила
Звёзды
И луну,
Шли дни и ночи
Во сибирском
Стане,
Где тыл ковал
Победу
Не одну.
Кто защищал
Великую
Идею,
Кто знал о силе
Власти
с Октября,
Тот жил с отчизной,
Шаг держа
За нею,
Тот с воинскою
Метой
Шёл не зря.
Мы многое
В войне
Лишь осознали,
Пусть многое
Ещё нам
Осознать,
Коль с Подмосковия
Фашизм
Изгнали,
То, значит, сможем
Из Руси
Изгнать.
1942 г.
ГИТАРА МИЛАЯ, ЗВЕНИ!
Гитара милая, звени!
Играй мне что-нибудь такое,
Забыл чтоб горестные дни,
Под жар цветущего левкоя.
О, как священная война
Дарит горенье в мире золом!
Объята горем вся страна,
И я страдаю с комсомолом.
Гитара милая, звени!
Играй цыганочку, да этак,
Чтоб звёзд небесные огни
Зарили поступь пятилеток.
И власть советскую ведя,
Торя бескрайности вселенной,
В края чудес переведя,
Была Россией вожделенной.
Гитара милая, звени!
Играй мне что-нибудь из Листа,
Чтоб не остались мы одни,
И ты жила всегда игриста.
Я знаю грусть не по вине
Советской воли человека,
Сражаться хочется и мне,
Чтоб укротить враждебность века.
Гитара милая, звени!
Играй мне что-нибудь такое,
Забыл чтоб горестные дни,
Земле внимая у левкоя.
1942 г.
В OCАДE
Над осаждённым Ленинградом
Дышал декабрь морозным хладом; /
Во льды оделася Нева,
Познав суровые права.
Шагал матрос… Пред ним широко
Нева грустила одиноко:
По опустелым берегам
Среди развалин тут и там
Громады мрачные теснились
Дворцов и башен; притаились
Мосты, повиснув над рекой,
Неся печаль и грусть в покой.
Ведя таинственну беседу
На зло пришельцам, несшим беду,
Шагали грустны моряки,
Желанью смерти вопреки.
По ближним улицам и дальним
/Блокадным городом-страдальным/
Под взрывы бомб и пушек гуд,
Бродил устал, голоден люд.
Дома стояли опустелы,
Познав от холода уделы,
Недвижный воздух и мороз
Лишь стервенел от вражьих гроз.
На стёклах зимние узоры,
На улицах из снега горы,
Деревья в зимнем серебре
В тиши печальной на дворе…
Зима без санок с детворою,
Была от горя вся мертва
Как и не движима Нева.
Мороз и голод, жизнь бичуя,
Надменну злость врагов почуя,
Дарили городу лишь смерть,
Встречая всюду смелу твердь!
Не раз поэт роскошным слогом,
Согретый вдохновенья богом,
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег.
И как пленил вас он искусством,
О ней рассказывая с чувством,
Рисуя в пламенных стихах:
Прогулки тайные в санях,
На льду катанье и дуэли,
С душою русскою свирели,
Девичьи лица ярче роз,
Под лунный блеск снега, мороз…
Петра Великого творенье,
Познав державное боренье,
Красу дарило двести лет
Под шум блистательных сует,
Пусть предрассудки вековые
И жизни тайны роковые
Судьбу людей в своём преду
Вели к народному труду.
В кругу его рождали споры
Племён минувших договоры,
И к размышлению влекли
Плоды наук, труда земли.
Когда-то шли пиры за пиром,
Хмелел промышленник с банкиром
Под пунша пламень голубой,
Веля на бирже златом бой.
Цвела воинственная живость
И цареградская красивость
Раздольных Марсовых полей
Среди каштанов, тополей.
Под громом воинской музыки,
Под взгляд российского владыки,
Пехотны рати шли в строю
Под стяг, простреленный в бою
Жила военная столица,
Как или царь или царица,
Под блеск и шум и говор волн,
Ведя Россию, думой полн.
Вставали города громады
Через истории преграды,
Адмиралтейская игла
Сверкала с высей так светла.
Мосты являлись над водами:
Пышно растущими садами
Все покрывались острова,
В гранит вдымалася Нева…
Под необъятны небосводы
Бросали якорь в Русски воды,
Ведя торговлю, корабли
Со всех концов большой земли.
Россия, в мире торжествуя,
О старом быте повествуя,
Внимала гению Петра.
Но вот явилася пора
От эха пламенной «Авроры»
И в даль метнулись светлы взоры,
Войной гражданскою горя:
Взошла железная заря…
Свершилась участь роковая,
Мечта народов вековая,
Великий Ленин в час иной
Сумел потрясть весь мир земной.
Одна шестая часть планеты,
Под большевистские сонеты,
Пошла по новому пути,
Чтоб счастье светлое найти.
И мы пошли в рабочем гуде,
Глядя вперёд, предвидя в чуде
Социализма новый дом,
Твердея в умысле своём.
Страна шумела с непогоды
Советской власти первы годы,
И пробужденный Петроград
Ломал России стар уклад
Народ, идя навстречу буре,
Ещё держал наган в кабуре,
Под визг тачанок и телег,
Чтоб защищать родимый брег.
Идя впереёд к истокам новым,
Мужаясь ленинизма словом,
Твердела власть, а с ней Совет,
Всё помня ленинский завет.
Из края в край страна родная,
Как Русь, совсем уже иная,
Твердела мощью, словно сталь,
Взывая к миру светлу даль.
И вот явился сорок первый…
Рабочих стали крепче нервы,
Богаче стал крестьянский быт,
В борьбе с кулачеством добыт.
Душа сжималася от боли,
Когда взревело снова поле,
Завыл от гуда небосвод
И стало горько с красных вод…
Ещё суровей и угрюмей
Настало время русской думе,
Познав могуществом удар
Фашистской армии угар…
Над омрачённым Ленинградом,
Его я видел дальным взглядом,
Железная витала тень
В тяжелый, жутский снежный день.
Оставшись, житель Ленинграда,
В поту трудился в мощах ада;
Ревел и выл декабрь как зверь,
Ломясь под визг метели в дверь.
..Шагал матрос… Пред ним широко
Нева грустила одиноко:
По опустелым берегам
Среди развалин тут и там
Громады мрачные теснились
Дворцов и башен: притаились
Мосты, повиснув над рекой,
Неся печаль и грусть в покой.
Съев утром лишь сухарик хлеба,
В штаб флота шёл, глядя на небо,
С расположенья своего
/Герой рассказа моего/
Матрос – по имени Евгений,
Высокий, стройный без сомнений,
С Украйны родом был наш друг:
Его совхоз, семейный круг
Был оккупирован врагами,
Где смерть глумилась над благами;
О, как тужил он по родне
По незабытой стороне!
Идя по городу, Евгений,
С войны жестокой повелений,
О чём-то думал, зол, устал,
Хоть грустно было, но мечтал…
А ветер дул, печально воя.
Метель заснеженну усвоя,
Как и в минувши времена,
Вздымая вражьи племена.
Сквозь снег явился Всадник Медный;
Несясь вперёд, безумец бедный,
Сидел на скачущем коне,
Простёрши руку в вышине.
Евгений встречей вдохновился,
Взглянул вокруг, остановился,
На чемодан присел в тот миг
И стал на время даже дик…
И как глаза его глядели:
Среди громадин, в визг метели,
Глядел туда, где видел он
Победу, счастье, честь, но сон
Не славил музы голос бедный,
Где не являлся Всадник Медный,
И не держал меч над врагом,
С мечтой о дальнем, дорогом.
Протяжный ветр рыдал уныло,
А он глядел. И грустно было
В морозный день. Являлась ночь,
Евгений спорить был не в мочь..
Сон вёл его к истокам новым,
Вот глас раздался мощным словом:
«Живой души желаю ввек,
Матрос-мой русский человек…!!»
Во граде гибло: кров и пища,
С могил теснилися кладбища,
Была ужасная пора
С времён усопшего Петра…
Чтоб не добавить гроб поворный
Своим паденьем с стужи чёрной,
Евгений, чуя много дел,
На злое бедствие глядел.
Но вот раздался голос детский:
Евгений, как матрос советский,
Раскрыл усталые глаза,
Прогнав сонливы образа..
Пред ним стоял, рукой простертой,
Малыш, не евший день четвёртый,
Был бледный вид его чела,
Из синих губ уж кровь текла.
Недвижим он был и глазами
Смотрел так жадно, хоть слезами
Ронял он призрак жизни той,
Где смерть тащила в рай святой…
Не дав остыть душе ребёнка,
Вдохнула русская сторонка
От шума света и тиши,
Тревожа мир людской души.
Услышав глас людских желаний
От миролюбия посланий,
Познал он новую печаль,
Хоть было старой очень жаль.
Вот взял ребёнка она на руки,
Неся на сердце страшны муки,
Лишь жажда к жизни и к труду
Влекли к надежде во чреду.
«Живой!..» Весёлым восклицаньем,
Евгений, чутким содроганьем,
Ребёнка с нежностью прижал,
Врагам в душе всё угрожал,
Но потеряв последни мочи,
Ребёнок уж, закрывши очи,
От голоданья простонал,
Казалось, смерть уже признал.
Метель всё пуще свирепела
И с ветра буйного ревела,
Вздымая жизнь, как сон пустой,
Над необъятной простотой.
«Малыш! Не смей! Земля рыдает…
Ты должен жить! Как Русь страдает,
Визжит метель под голос бед,
Из далей слышен глас Побед…
И мы пойдем под визг метели,
Лишь сохранились души в теле;
Малыш! Малыш! Не спи, родной,
Ещё тряхнем мы стариной…
Предупреждая смерти муку,
Евгений взял тихонько руку
Без чувств и мыслей малыша,
В безмолвье диком не дыша.
Он к жизни звал его… напрасно:
Мороз и голод шли согласно…
Под страх порока и стыда
Он выл от знаний и труда.
Малыш недвижимый и странен,
От голода был смертью званен,
Был томный мир его чела,
В нём жизнь уж боле не цвела
Тому назад одно мгновенье
В нём билось детским вдохновенье
Отведать хлеб, найти тепло,
Чтоб в жизнь надеждою влекло.
И вот, как в мире опустелом,
Увяв, лежал он мёртвым телом,
В нём было тихо и темно,
Как буто замерло давно…
Задумчив, горестный Евгений,
Страдал в пути к могильной сени,
Что к жизни выцвевший цветок
Увял навек, не дав росток…
В нём сердце полное тоскою,
Не зная устали, покою,
Сжималось в шуме и в тиши,
Тревожа мир младой души.
В тоске сердечных потрясений
Глядел на мёртвого Евгений
Под призрак жизни неземной,
Пришедший с страшною войной.
Душа в нём долго поневоле,
Судьбе послушна, русской воле,
Матросской силой вскружена,
Была войной поражена.
Гонимый смертью дерзновенной,
Внимая участи военной,
Мечтой о дальней стороне
Стоял он гневен в тишине…
И в одиночестве жестоком,
Встревожен вражеским потоком,
Вокруг себя на всё глядел,
Ведя борьбу за свой удел.
Его сомнения смущали
И даже всё отягощали:,
Идти вперёд или назад
В штаб флота или в детский сад..
Едва дыша, кругом он ходит,
Но так решенья не находит:
И вот его усталый взор
Наводит новый кругозор.
На чемодан присел он снова,
Не зная выхода иного,
Держа ребёнка на руках,
Увидя зёзды в облаках…
Кто жизнь любил, по крайней мере,
Кто предан был любимой вере,
Тот, как Евгений, от времён
Для новой жизни был рождён.
Согрет в душе каким-то богом,
Взывая мир российским слогом,
Перед которым жизни даль
Творила лишь бетон и сталь,
Евгений видел небо ясным:
Плывя так тихо в мир согласным,
Младой двурогий лик луны
Являлся с левой стороны.
Настала тишь… Учтивым взором
Под чудно-вылитным узором
Он в выси звёздные глядел,
Чтоб свидеть мир, где много дел.
Стоял мороз; луна добрилась,
Сияньем лунным серебрилась.
Светил небесных дивный хор
Вёл люд ко сну от дневных ссор.
Меж тем зимы такого рода
Давно не видела природа:
Снега, метели и мороз,
Военный спор и море слёз,
Мостов, застывших надо льдами
Безлюдны улицы с садами,
Твердыни русской дым и гром,
И вражьей дерзости погром…
Познав зимы мороз жестокий,
Военной участи истоки,
Сидел Евгений молчалив,
Все размышления излив…
Победу русскую предвидя,
Войну до тла возненавидя,
Один у невских берегов
Клеймил позор земли богов…
Он всё мечтал. И грусто было
В морозну ночь. На сердце ныло;
Но сон его одолевал,
Мороз над жертвой уповал.
Редела мгла морозной ночи
И вот, закрылись сонны очи
0 чём он думал, всё во сне
Дарилось чудом стороне.
А там, как будто из тумана,
Желаньем русского романа,
Явился Всадник Медный жив,
Два века граду прослужив.
Он рвался к морю, зная беды,
Ведя Россию до Победы,
Как и в минувши времена,
Вздымая вражьи племена.
Несясь вперёд, как воин бедный,
Сквозь огни страшны, Всадник Медный,
Сидел на скачущем коне,
Простёрши руки в вышине.
Евгений, встречей околдован,
Великим мужеством взволнован,
В снега по пояс погружён,
Был силой русской поражён.
Евгений вздрогнул и воспрянул,
Когда лишь Всадник Медный грянул,
И говор громом прогремел,
И дух в нём русский возымел.
Давно град Всадник не тревожил
И вот, войной он тотчас ожил,
Своею медною главой,
Грозясь годиной роковой.
«Куда ты скачешь, Всадник Медный,
Несёшься, как безумец бедный»,
Его Евгений вмиг спросил,
Теряя много крови, сил.
«Я неподвижно возвышался,
Века не рос, не уменьшался,
Россию подняв на дыбы,
Как мощный властелин судьбы:
Узнав о горе, шедшем к миру;
Мне больно стало, как кумиру,
Затем несёт меня мой конь
На поле брани чрез огонь».
О чём грустит матрос Евгений?
Не от ужасных потрясений
Увы! Его смятенный ум
Наполнен самых страшных дум!
«Осада! Приступ! вражьи люди
Несут нам смерть в военном гуде;
Свою добычу, как злодей,
Свирепой шайкою своей
Враг, словно изверг, ломит, режет,
Круша и грабя, сея скрежет,
Насилье, смерть, тревожа мир,
Мой верноподданный кумир!»
О, бедный молодец Евгений!
Как человек ты, вне сомнений,
Идя чрез беды, видел смерть,
Врагам доказывая твердь.
Я вижу спящие громады,
Пустынны улицы, преграды,
Дымится кровию земля,
В огне и села и поля.
«В моих руках вот человечик
Увял в нем дух, угасли речи
Печален, смутен его мир,
Мой верноподданный кумир.
Полны уж мёртвыми кладбища;
Разбитый кров, исчезла пища.
Из возмущённой глубины
На поле брани сведены
Мои отчаянные взоры,
Века недвижны, словно горы,
Видали мир, вперёд ведя,
На злое бедствие глядя».
Подъехав ближе, Всадник Медный,
Издревле добрый, а не вредный,
Ребёнка мигом оживил
И к жизни новой вдохновил.
Ребёнок, зная вражи беды,
Воспрянул духом для победы,
И на глазах всех стал цвести,
Как богатырь в высь, в ширь расти.
Вот стал ногами он на землю,
Затем воскликнул: «Мир объемлю,
Как русской гвардии солдат
Великой армии набат!…»
Прошло мгновение, другое…
«Малыш» оставил всех в покое,
Как русской рати богатырь,
Даруя взор в бескрайню ширь.
Вот взял он в руки серп и молот,
Чтоб укротить твердыни голод,
Пошёл на русские поля
И зацвела Руси земля.
Затем пошёл он на заводы,
И сталь полилась в русски поды,
Даря отчизне новой сталь,