Миллион за миллионом. Инвестиции. Принципы. Богатство

При этом биржа не является самым опасным местом, куда можно прийти с ясной головой, а уйти опутанным чужими фреймами. Ни в одной сфере деятельности так часто не применяют манипулирование, как в политике. Об этом важном направлении человеческой деятельности мы поговорим в следующей главе, но вы вполне можете уже сейчас задать себе вопросы о том, какими фреймами описываете свои политические взгляды и действительно ли они ваши. Ведь возможно, что кто-то заботливо заключил ваше отношение к различным важным общественным вопросам в строгую рамку, за пределами которой вы наотрез отказываетесь что-либо замечать.

Осознание фреймов, внутри которых мы существуем, носит для нас не только теоретический, но и важный практический характер. Границы, которые мы сами себе воздвигаем, мешают нам услышать и принять альтернативную точку зрения, а также почти всегда ведут к обострению в отношениях, осложняя в первую очередь нашу собственную жизнь.

Что же здесь можно сделать, чтобы хотя бы отчасти освободиться от пут, которыми наше сознание буквально приковывает нас к привычной реальности и системе ценностей?

Самый действенный способ – трансформировать фреймы сторон коммуникации таким образом, чтобы они не входили в резкое противоречие друг с другом.

Проблемой тут выступает только то, что фрейм – необыкновенно прочная и устойчивая когнитивная конструкция, и если она сформировалась единожды, то изменить ее бывает крайне тяжело. Однако сказанное не означает, что это невозможно. Такое вполне достижимо, особенно если все стороны этой коммуникации действительно пытаются прийти к взаимопониманию.

Одно только осознание того, что наше мышление осуществляется через четко установленные фреймы, уже помогает нам. Мы как минимум понимаем, что ни одна из сторон любого взаимодействия почти никогда не охватывает ситуацию во всей полноте. И дело вовсе не в том, что ваш сосед или коллега, с которым вы ведете дискуссию, наивнее или глупее. Просто он не совпадает с вами по способу отбора информации, по тем границам, через которые судит о нормальном и допустимом.

Да, все мы мыслим фреймами. Вопрос только в том, насколько мы это осознаём, принимаем и пытаемся ли с этим что-то сделать.

Фрейм может меняться благодаря нашей воле или без ее участия, когда какой-то новой информации удается преодолеть воздвигнутые на своем пути фильтры. Поэтому хорошими способами расширить границы своих представлений являются обучение и попытка взаимодействия с совершенно новым опытом. Читайте книги, путешествуйте, старайтесь общаться с интересными людьми и никогда не бойтесь нового и неизведанного.

Тем более что в этом новом и неизведанном нас могут ждать уникальные возможности, о которых никто не мог и помыслить. Давайте я кое-что об этом расскажу.

III

Фрейминг чаще всего рассматривается как граница наших представлений или попытка манипулировать нами. Но может ли этот эффект – установления и последующей смены рамок – принести нам пользу?

Да, если рамки меняем мы сами, а не кто-то за нас. Давайте разберемся, как это работает.

Особенно это пригодится нам в ситуациях, когда приходится действовать в условиях неизвестности (когда вообще не очевидно, что есть какая-то проблема) или учитывать в своем поведении события, вероятность наступления которых определить невозможно.

В нашем языке есть замечательная пословица: не нужно заново изобретать велосипед. У англичан и американцев есть похожая, только они советуют не тратить время на то, чтобы вновь пытаться изобрести колесо.

Действительно, зачем? Колесо было изобретено уже очень давно. Первые упоминания о колесах относятся к бронзовому веку (3500– 1200 лет до н. э.). Именно в тот период колесо появилось как минимум у племен шумеров, которые обитали на территории Месопотамии, а впоследствии разошлось почти по всему миру.

Почти – потому что были народы, которые до самого недавнего времени не использовали колесо. То есть принцип его работы был им известен, но до практического использования по назначению почему-то дело так и не дошло.

Например, в доколумбовой Америке колесо в хозяйстве практически не применялось. У живущих в те времена индейцев не было повозок или иного колесного транспорта. Более того, если отсутствие устройств для перевозки людей и тяжестей как-то еще можно списать на дефицит тягловых животных и гористую местность (хотя в других уголках нашей планеты тоже есть горы, и проблема с тягловыми животными не стала причиной игнорирования эффективности колеса), то отказ от использования принципа колеса в специфических хозяйственных операциях (например, при производстве керамики) выглядел действительно странным. По крайней мере, ни одного приспособления, имеющего принцип работы гончарного круга и использовавшегося до прихода европейцев, не было найдено до сих пор.

Может быть, причина заключается в том, что индейцы не знали о колесе как таковом? Нет.

Учеными в разных частях Нового Света найдены многочисленные игрушки на колесах, подобные современным детским. Например, фигурка оленя, у которого на лапках закреплено четыре колеса на двух осях, по сути, точная уменьшенная модель самой обычной телеги.

То есть индеец с умилением смотрел, как его сын или дочь катает игрушечного оленя, а потом шел и либо на своих плечах, либо на вьючных животных перевозил какие-то тяжелые грузы с весьма низкой степенью эффективности.

Получается, что практическое применение колеса – не такая уж и очевидная штука. Даже глядя на модель колесной повозки в виде игрушки, индейцы не смогли перенести тот же принцип работы и облегчить себе повседневную жизнь, подняв тем самым производительность труда и эффективность своих хозяйственных операций.

Конечно же, я не антрополог и не археолог, но мне кажется, что не последнюю роль в таком странном положении дела сыграл фрейминг в виде внутренних рамок, которые индейцы сами или с чьей-то помощью вбили себе в голову. Игрушки – это игрушки. Они не могут быть не игрушками. Они не могут быть моделями чего-то, что можно перенести в «большую» жизнь.

По всей видимости, даже теоретически задуматься об этом было нелегко – настолько сильными в данной культуре оказались возведенные рамки возможного. Весьма необычно, что индейцы в древней Америке знакомились с колесом в детском возрасте, чтобы расстаться с ним уже при переходе во взрослую жизнь.

Однако прежде чем пенять на несообразительность индейцев, можно и нужно посмотреть на нашу современную цивилизацию, чтобы убедиться в том, насколько сильно в нас убеждение о существовании велосипедов, которые нельзя изобретать заново.

В 1970–1980-х годах мир становился все более доступным, и человека охватила настоящая жажда перемены мест. Однако путешественникам того времени приходилось терпеть целую кучу неудобств, самым неприятным из которых было то, что значительную часть своего пути багаж приходилось тащить на собственных руках или плечах.

И виной тому были чемоданы, которые существовали в неизменном виде несколько столетий и которые, как казалось тогда, невозможно было изобрести заново.

Человечество шагнуло в космос, высадилось на Луне, компьютеры начали свое победное шествие по планете, а пассажирские самолеты уже давно научились преодолевать скорость звука.

В этом стремительном вихре времен и новых технологий неизменным оставался, пожалуй, только турист, несущий в обеих руках по тяжелому чемодану, а также носильщики на железнодорожных вокзалах и аэропортах, предлагающие за плату облегчить тяжкое бремя человека, принявшего решение сорваться с места.

Нельзя сказать, что попытки облегчить эту незавидную долю (а заодно и заработать на этом) совсем не предпринимались.

Еще в 1974 году был получен патент на удивительную конструкцию в виде чемодана на четырех колесах, приводившегося в движение с помощью ремня, за который его должен был тянуть несчастный турист, больше напоминающий бурлака на Волге, чем респектабельного и современного путешественника. Из-за своей конструкции такой чемодан все больше норовил завалиться на бок, категорически не воспринимал неровную поверхность и повороты, да и к тому же был чересчур громоздким, чтобы уместиться в стандартных отсеках самолетов или на полках для багажа в поездах.

Неудача с внедрением «катящегося» чемодана лишь убедила многих в том, что это нехитрое устройство не поддается никаким улучшениям и будет пребывать с человечеством в неизменном виде, пока люди не освоят технологию телепортации. Мощный фрейм, засевший в головах миллионов людей. Фрейм, который смог поломать всего один человек, посмотревший на «чемоданную» проблему под совершенно иным углом. Из иного фрейма.

Звали этого человека Роберт Плат, и работал он пилотом американской авиакомпании Northwest Airlines. За свою более чем двадцатилетнюю карьеру господин Плат перенес на своих руках немалый вес в виде того багажа, который вынуждены брать с собой пилоты самолетов, обслуживающие дальние рейсы.

Роберт никогда не считал себя изобретателем, а уж тем более не предполагал, что сможет придумать нечто такое, что буквально изменит мир. В 1988 году в своем гараже Плат прикрутил к своей любимой сумке два небольших мебельных колеса, купленных в ближайшем строительном магазине. К боковой стороне сумки он пришил карман, маскирующий выдвижную ручку, изготовленную из металлических стержней и трубок. Широкая колея двух колес обеспечивала устойчивое движение даже при крутых поворотах и позволяла преодолевать достаточно крупные препятствия. Размер же сумки с учетом ручки, которую можно было легко убрать, позволял везти конструкцию по узкому коридору самолета и помещать ее в стандартный отсек для багажа над головой пассажира.

Полетные испытания подтвердили надежность столь странной конструкции. Коллеги взирали на необычную сумку Плата с нескрываемым удивлением, переходящим в острое желание во что бы то ни стало обладать таким же чемоданом.

Уже через два дня один из коллег обратился к Роберту с просьбой за плату модернизировать таким же образом его сумку. Потом еще один. Потом еще и еще. Когда число заказов перевалило за десяток, Плат подал патентную заявку на «дорожную сумку, снабженную колесами и выдвижной ручкой». Свое изобретение он назвал Rollaboard. Тогда же он основал компанию TravelPro, которая в первый неполный год своего существования продала сумок на $ 1,5 млн, навсегда изменив индустрию путешествий.

В чем разница между индейцем, который не смог, глядя на детскую игрушку, понять возможность использования колеса для перевозки грузов, и Робертом Платом, не испугавшимся заново изобрести чемодан?

Как ни странно, все в тех же границах сознания, которые очертили нам общество, окружение, семья и в большей степени мы сами.

Как вы понимаете, Плат не был гениальным изобретателем, идущим к своей цели долгие годы через невзгоды и неудачи. Его заслуга только в том, что он был одним из первых, кто задумался о возможности заново изобрести чемодан. Общество конца 1980-х прекрасно понимало, что можно разработать новый компьютер, новый способ связи или коммуникации, даже новый тип двигателя для машин и самолетов. И над этими проектами работало множество специалистов. Но вот чтобы заново изобретать чемодан… Тут необходимо преодоление привычного. Расширение собственных рамок познания окружающего мира.

Рамки и фильтры, которые нам ставят другие, пытаясь нами манипулировать, на самом деле не критичны и при минимальном интеллектуальном усилии легко преодолимы. А вот рамки, которые ставим себе мы сами, опираясь на культуру, традиции, привычки, практически непреодолимы и труднопроницаемы.

И способом преодолеть их как раз и может служить тот самый внутренний фрейминг, когда вы осознанно и намеренно изменяете границы возможного, размышляя об очевидных вещах так, будто они совершенно неочевидны.

Мир слишком велик и многогранен, чтобы существовать внутри каких-то, пусть и самых широких, рамок. И совершенно точно, что в этом мире есть еще немало велосипедов, ждущих своих изобретателей и новаторов. И кто сказал, что этим изобретателем не сможете стать именно вы?

Как минимум каждый человек изобретает себя сам. Все мы неповторимы и существуем в единственном экземпляре. Все мы – носители своего собственного и уникального мира. И каждый из нас в любой момент своей жизни может изобрести себя так, что это изменит в лучшую сторону не только нашу жизнь, но и жизнь или привычки множества окружающих.

Для этого нередко требуется всего один шаг. Только один. Шаг за рамку, которая всегда ограничивает, но на самом деле ни от чего не защищает. Идемте вместе, друзья!

Фрейм – это упрощенная схема реальности, которую мы составили сами себе или которую кто-то заботливо вложил в нашу голову. Хотим мы того или нет, но человек воспринимает окружающую его действительность с помощью целого набора таких схем. Потому что так проще. Нам не суждено быть экспертами во всем, но свое мнение относительно всего иметь ой как хочется!

Именно поэтому мы волей-неволей все упрощаем до несложных и понятных нам схем-фреймов, в рамках которых можем относительно комфортно существовать, объясняя все происходящее через них и не замечая того, что в данные схемы никак не укладывается.

– Фрейм – необыкновенно прочная и устойчивая когнитивная конструкция, и если она сформировалась и закрепилась, то изменить ее бывает крайне тяжело. Однако сказанное не означает, что это невозможно.

– После слома или изменения фрейма мы как будто попадаем в новый и неизведанный мир, начиная замечать уникальные возможности, о которых ранее даже не могли помыслить. Это необыкновенное чувство, и я желаю, чтобы в вашей жизни это происходило как можно чаще.

– Каждый из нас изобретает себя сам. Причем постоянно. Все мы неповторимы и существуем в единственном экземпляре. Все мы – носители своего собственного уникального мира. И каждый из нас в любой момент своей жизни может изобрести себя таким образом, что это изменит в лучшую сторону не только нашу жизнь, но и жизнь или привычки множества окружающих. Это единственная достойная цель, к которой следует стремиться. И это главное, что измеряет успешность жизни.

Глава 3
Цена равнодушия, или Куда же нам без политики

I

В прошлой главе мы поговорили о множестве важных вещей. В частности, разобрались в том, как возникает убежденность в своей правоте и почему другие люди не разделяют наших взглядов и не принимают даже самых ярких и бесспорных аргументов. Мы обсудили, как легко можем поддаться манипуляции, сами того не замечая, и как важно избегать логических и эмоциональных ловушек, приводящих к формированию в нашем сознании фреймов, ограничивающих свободу воли и гибкость сознания. Не забыли мы и поговорить о том, что для достижения успеха в инвестировании и жизни важно уметь отбрасывать фильтры, через которые мы привыкли смотреть на мир, и не бояться изменять рамки, ограничивающие наше восприятие действительности.

Все это, конечно, хорошо, но, согласитесь, неплохо было бы иметь некий тренажер, помогающий прокачивать свои когнитивные функции и обучающий эффективно сопротивляться манипулированию нашим сознанием.

Под таким тренажером я понимаю некую сферу или направление деятельности, в которой взаимодействует множество людей, взглядов и мнений, но где для нас не столь высока цена ошибки и мы всегда, без существенного ущерба для себя, сможем пересмотреть свои прошлые взгляды и подвергнуть сомнению свои же недавние утверждения.

Очевидно, что биржа категорически непригодна для таких «тренировок», ведь там мы вынуждены рисковать своими деньгами. Если же попытаться отработать резкую смену фреймов и отказ от недавно отстаиваемых взглядов в рабочем коллективе, это может нанести ущерб нашей карьере. В своей семье, пытаясь ставить под сомнение все услышанное и самостоятельно перепроверять всю получаемую информацию, мы рискуем нарушить собственное благополучие и покой или даже поставить под угрозу сам факт существования важных нам близких связей.

Что же делать? Где мы можем научиться мыслить самостоятельно, верно трактовать информацию и поступки других людей и при этом не подвергать себя необоснованному риску?

Самое интересное, что подходящая нам сфера деятельности, тренирующая мозг постоянно воспринимать различные мнения, смотреть на привычные вещи под разными углами и уметь отличать извращенные манипуляции от правдивой информации, на самом деле существует. Только вот почему-то в нашей стране совсем не принято заниматься и даже интересоваться ею. И очень зря.

Давайте поговорим с вами о политике. О том, зачем эту самую политику нужно обсуждать, почему важно интересоваться ею и для чего нам учиться вырабатывать собственное мнение по актуальной политической повестке. В конце концов, зачем ею вообще заниматься порядочным людям и как это занятие может помочь нам закалить характер и стать более благополучными в жизни и в инвестировании, выработав привычку самостоятельно разбираться в существе вопроса, эффективно фильтровать поступающую информацию и брать на себя риски того, что любое наше решение может оказаться ошибочным.

Огромное количество людей в нашей замечательной стране искренне считает, что интересоваться политикой – это бессмысленное и не очень-то нужное занятие. Когда ты пытаешься поставить под сомнение такие взгляды, велика вероятность получить в ответ целый пулеметный рожок аргументов вроде «каждый сам кузнец своего счастья, а кузнецы в политику не ходят», «мы маленькие люди, в основном кузнецы, и от нас все равно ничего не зависит», «мы все равно ничего не добьемся, так как, чтобы пробиться туда, нужны связи, деньги и должности, а мы – всего лишь кузнецы». Ну и так далее и тому подобное.

Моя же самая любимая причина, по которой политику следует обходить стороной, заключается в том, что «это грязное дело, там можно перепачкаться с ног до головы, система сломает любого, и нормальным людям остается только держаться от всего этого подальше».

В общем, всё это – многочисленные варианты фрейма «Нормальный кузнец», исходящего из того, что человеку следует заниматься собой и своими близкими, а не тратить время на сомнительные общественные активности и уж тем более на политику, так как это полностью бессмысленное, а порой еще и опасное времяпрепровождение.

Однако не менее распространен в нашем обществе и другой стратегический фрейм, убеждающий человека отказаться почти от любой политической активности. Его суть заключается в том, что любые перемены опасны. Стабильность существования общества и государства и понятные правила игры ценны сами по себе. Люди, стремящиеся что-то изменить, наносят ущерб этой сложившейся общественной стабильности и могут ввергнуть всех нас в первозданный хаос. «Нет уж, – рассуждают сторонники такого взгляда на вещи, – пусть все идет как идет. Иначе может быть такое, что мы утратим и экономику, и самоидентичность, и даже страну». Обычным апофеозом данного фрейма является фраза «кто, если не…», обозначающая, что лучшей альтернативы сегодняшнему положению вещей попросту не существует.

«Алексей, ну вот правда же… Я обычный человек, живу, никого не трогаю. На меня эти политические игрища попросту не могут никак повлиять. Зачем мне в чем-то там разбираться? Тьфу на них всех, как говорил один известный предприниматель». Знаете, сколько раз я слышал подобное в ответ на самые безобидные вопросы? Например: «Пойдешь ли ты на выборы?» или «Почему бы не обратиться к своему депутату, что у нас под окнами вырубают парк?».

Что тут можно сказать… Как мне кажется, люди, придерживающиеся подобной точки зрения, заблуждаются уже в самом начале своего утверждения. Они как раз не обычные люди. Обычные люди, столкнувшись с абсолютно любой проблемой, решают ее с помощью существующих социальных механизмов, принятых в данном обществе. Если они по каким-то причинам лишились работы, то будут использовать широкий выбор легальных активностей для решения этой проблемы: поиск новой работы, занятие предпринимательством, постановка на учет в качестве безработного, получение других навыков или образования, чтобы стать востребованным на рынке труда, и т. д.

Сложно представить себе, что обычный человек вместо этого залезет на печь и станет ждать, когда все рассосется, к нему сами придут, постучат в дверь, скажут, что вышла ошибочка, и предложат новую должность с повышением, служебным автомобилем и услужливой секретаршей.

Скорее всего, вы согласитесь со мной, что всерьез рассчитывающего на такой вариант развития событий человека можно назвать, мягко говоря, странным. Это если очень и очень мягко говоря…

Однако при этом многие почему-то допускают для себя возможность сидеть на печи и ждать, когда власть как-то сама разрешит им жить лучше, поднимет зарплаты, вновь высадит вырубленный парк и вернет лавочки у подъезда с аккуратно рассаженными на них бабушками в ситцевых платочках.

Политика постоянно и вне зависимости от нашего желания находится вокруг нас, пронзая нашу каждодневную жизнь.

Безопасность дорожного движения, размер заработной платы, пенсий и пособий, благоустройство жилых территорий, домов и дворов напрямую зависят от того, как работает политическая система той или иной страны. А работает эта самая политическая система ровно так, как позволяем ей это делать мы – ее граждане. Те самые люди, от которых якобы ничего не зависит.

Когда вы просто выходите на улицу в своем городе, вас устраивает все, что вы там видите? Загруженность дорог, работа общественного транспорта, сферы торговли и услуг, озеленение территории и качество тротуаров? Все это ежесекундно влияет на нашу жизнь и одновременно с этим зависит от формирования и эффективности городского бюджета, вопросы принятия и исполнения которого лежат в политической плоскости.

Огромную роль в том, с чем мы сталкиваемся ежедневно, играют депутаты городского и муниципального уровня, на выборы которых обычно никто не ходит.

Явка на муниципальные выборы в Москве в 2017 году составила 14,82%^[4]. Чуть более чем десятой части москвичей оказалось не плевать на то, что происходит в их районах, у их домов и в других привычных местах, с которыми они взаимодействуют каждый день.

Однако пример с лавочками и скверами может показаться скучным, поэтому давайте рассмотрим какую-нибудь более глобальную проблему. Я думаю, никто не станет спорить со мной, что пенсии в нашей стране просто чудовищно низкие. Чтобы далеко не ходить и не сравнивать нас с экономиками, где «все совсем по-другому», достаточно посмотреть на нашего ближайшего соседа – Казахстан, который совсем недавно был с нами одной страной и сегодня совершенно не выглядит как страна мечты.

Но даже это сравнение мы проигрываем. Согласно статистике за 2020 год размер пенсии (если считать их в одной валюте) у казахов больше^[5], а живут граждане данной республики в среднем дольше^[6].

При этом и в России, и в Казахстане пенсионные системы схожие. И там и там пенсии выплачиваются за счет специальных налогов, собираемых с работающих в данный момент граждан. И там и там есть накопительная часть пенсии (в России отчисления на накопительную часть пенсии сейчас заморожены).

Размер пенсионного налога в России – 22% от наших доходов (причем до вычета из них НДФЛ). Здесь существуют различные нюансы и исключения, но нагрузка по выплате текущих пенсий на подавляющую часть населения нашей страны составляет именно 22% от честно заработанного. Да, если быть точным, то несем эту нагрузку не лично мы, а обычно наш работодатель, причем таким хитрым образом, что мы даже не замечаем этого. Но это все нюансы, которыми можно пренебречь.

В Казахстане же размер обязательных пенсионных взносов от дохода граждан составляет 10%^[7]. Да, там тоже есть много нюансов и исключений, но средний порядок цифр именно таков.

Как же так получается, что в Казахстане налогов взимают меньше, но пенсии платят больше? К тому же их платят еще и дольше, ведь средняя продолжительность жизни у казахов выше.

Объективного ответа на этот вопрос в области экономики или социологии мы не найдем. Ответ будет лежать именно в политической плоскости, и от него будет зависеть наша судьба, ведь пенсионного возраста достигнем мы все. Надеюсь, других планов на этот счет у вас нет?

К слову, за год до выборов муниципальных депутатов в Москве, о которых я рассказывал выше, в Казахстане произошли свои выборы. Там, правда, избирались не только местные депутаты, но и члены Мажилиса, нижней палаты парламента страны, и явка на эти выборы составила 77,1%^[8]. Интересно, что в том же году россияне избирали состав своей нижней палаты, принявшей в итоге законопроекты о пенсионной реформе, резко увеличившие нам с вами сроки выхода на пенсию. Российские выборы прошли при явке в 47,88%^[9].

Может быть, именно благодаря разнице вовлеченности граждан в политические процессы пенсионная система Казахстана и выглядит более привлекательно?

Я склонен думать, что это именно так.

II

Как чувствует себя государство, граждане которого вдруг заразились повсеместной апатией и сознательно отказываются принимать участие в политической жизни страны?

Прекрасно! Ведь у такого государства исчезают тормоза в виде общественного контроля. А вот мы, в силу отсутствия данных тормозов, начинаем чувствовать себя весьма и весьма неприятно. И дело тут не только в набивших оскомину примерах о снижении уровня жизни и низких пенсиях. В конце концов, именно у вас может быть все прекрасно с доходами, а на государственную пенсию вы вообще не надеетесь. Получается, что это проблемы других, вот пусть другие и позаботятся об их решении.

Однако практика показывает, что государство при абсолютно пассивном обществе порождает гораздо более серьезные проблемы, чем бедность и разруха. Оно неизбежно принимается за разрушение этого самого общества.

Зачем вообще нам нужно государство?

На мой взгляд, главная историческая функция, можно сказать, миссия любого государства – обеспечение безопасности.

Для чего наши предки выбирали себе вождя и кормили дружину? Чтобы те защищали их поселения от набегов снаружи и мордобоя внутри. Все прочие цели, такие как всеобщее образование, доступное здравоохранение, вырубка скверов и ямочный ремонт дорог, появились уже гораздо позже.

У государства есть монополия на насилие, которая необходима ему, чтобы поддерживать эффективную безопасность на вверенной территории. При апатичности собственных граждан и отсутствии значимого контроля со стороны общества государство начинает постепенно игнорировать свои функции.

Сначала это сказывается на ухудшении экономической жизни, а затем проблемы перекидываются на образование и здравоохранение, строительство дорог и экологию. Как результат, при отсутствии общественного запроса на изменение ситуации, государство начинает видоизменять и свою главную функцию – обеспечение общественной безопасности. С этого времени уже ни один член общества не находится в состоянии безопасности. А это неизбежно касается каждого, вне зависимости от степени достатка и от того, сам человек копит на свою пенсию или надеется на государственную.

В итоге мы легко можем проснуться в стране, где любая активность, хоть предпринимательская, хоть социально-политическая, описывается не нормами Конституции, а статьями Уголовного кодекса.

Одновременно с этим такое государство теряет всякий интерес к реальной преступности. Вас могут избить, ограбить, и никому до этого не будет никакого дела.

Такое государство готово быть чем угодно: регулятором интернета, спасителем нации, всеобщим воспитателем и няней, но только не гарантом прав и свобод своего населения, которым оно должно быть.

Подобные политические режимы не задумываясь применяют насилие к тем, кто объявлен врагом народа или не соответствующим светлому образу гражданина. При этом в таком государстве неизбежно появляются параллельные общественные структуры, нацеленные на борьбу с теми, кто данному политическому режиму в его текущей реинкарнации не особо симпатичен. Причем попадание в число несимпатичных весьма произвольно. Это могут быть и женщины, которые отходят от традиций, начинают активно получать образование и делать карьеру вместо того, чтобы сидеть дома, слушать во всем мужа и рожать детей, и представители ЛГБТ, и люди оппозиционных взглядов.

При этом ущемление прав и даже нападение на таких людей уже не считается каким-то преступлением. Подумаешь, избили гея… Что? Это был не гей? Но выглядел-то он именно так…

В апофеозе своей безнаказанности государство начинает преследовать жертв, а не преступников. Жертва вечно оказывается какой-то неправильной. А нападавшие хоть и нарушают формальные правила, но с точки зрения справедливости правы. Может, они и перегнули палку. Но общество же должно бороться со своими врагами.

Таким образом, нелегитимное насилие одних граждан по отношению к другим перестает быть для государства какой-то проблемой. Важно только, чтобы правильные били неправильных.

В итоге такое абстрактное государство может стать абсолютным лидером в мире по числу силовиков на душу населения среди цивилизованных государств и при этом занимать одно из первых мест по числу убийств и других тяжких насильственных преступлений в пересчете на ту же душу населения.

Может случиться так, что, пока житель такого государства лежит на печи и ждет, когда государство придет к нему, чтобы сделать его жизнь лучше, а его самого богаче, к нему постучатся представители этого государства с совершенно противоположными целями.

В государствах, лишенных контроля со стороны общества, экономическое положение становится хуже с каждым годом, зато количество запретительных и карательных законов растет небывалыми темпами.

Самое интересное, что все эти действия должны вести к усилению порядка, который государство преподносит как высшую ценность, однако эффект для безопасности граждан получается прямо противоположный. В обществе возрастает то самое реальное насилие, ради борьбы с которым оно в свое время и призывало князя с дружиной. И победить это насилие привычными методами становится невозможным. Даже если поставить на каждом углу по полицейскому с пулеметом.

Я думаю, вы уже поняли, что подобная политика борьбы с врагами при попустительстве в вопросах реально существующей преступности совершенно не безвредна для элементарной безопасности членов общества.

Появление распределенного насилия – это первый и главный признак зарождения провалившегося государства^[10]. Просто потому, что государство, теряющее монополию на насилие, преследующее жертв, а не агрессоров, объявляющее целые группы населения вне закона, перестает существовать и постепенно складывается в абстрактное Сомали. С совершенно конкретными вытекающими отсюда проблемами для каждого из его граждан.