– Ну, иди беглым шагом к жене, а я сейчас обратно. Мне нужно кое-что по усадьбе. Как я рад тебе, о, если бы ты знал!
Я двинулся в дом с тою же веселой душой, с беспечной улыбкой.
– Той женщины больше нет в моем сердце.
Если бы я знал, если бы я только знал! Когда, наконец, я вошел к ней, к той женщине, когда я снова увидел ее, почувствовал ее близость, все мои надежды на избавление от ее ига сразу же разлетелись вдребезги, как хрупкое стекло под ударом молота, словно она вышвырнула из моего сердца и Аравию и Египет носком своего башмака. Я бросился к ней как безумный, как дикий и стал осыпать ее поцелуями в губы, в грудь, в глаза, куда попало. А она, вся ласково припадая ко мне, шептала с просветлевшим лицом:
– Ты все еще любишь? Как я рада, какое счастье! А Аравия? А Египет? Какое счастье! А бедуины?
Я целовал ее, забыв и всех и все.
Тихий ветер гнет прут, а сильный – ломает дубы. Чем я виноват, скажите мне?
Я жадно осыпал ее поцелуями, и в эту минуту вошел ее муж. С минуту мы глядели друг на друга молча; он – бледный, смущенный, жалкий, словно не веривший своим глазам, я – потерянный не меньше, чем он.
Наконец, тот, мой друг, прошептал:
– Минуту назад ты целовал меня, а теперь… зачем это? Как это подло!
Я сконфуженно прошел мимо него. Я вернулся к себе взволнованный: и думал, что он пришлет секундантов, но он их не прислал. А через день мы встретились с ним в одном знакомом доме лицом к лицу, и когда я протянул ему мою руку, он поспешно отдернул свою. При всех! В целом обществе! Что мне надлежало делать? Ведь нужно же мне было оправдать себя в глазах того общества? Только оправдать себя, поймите меня! Я не желал смерти моего друга. Я послал к нему секундантов, и тот принял вызов. Вместе с тем, я думал:
«Я сам стану под пулю моего друга, а свою я пошлю в пространство Разве же я не хозяин своего выстрела?»
Ведь я же великолепный стрелок! И как же я мог предвидеть все те случайности, которыми мы окружены в этом мире? Мог ли я предвидеть их? Итак, через сутки нас свели в березовой роще в двухстах шагах от усадьбы моего друга. Его выстрел был первым, и он умышленно целил мимо, я это видел очень хорошо. И тогда я стал целиться. Я прицелился в дерево, стоявшее позади, вправо от моего друга. На аршин вправо! Поймите, – на аршин! Но когда отрывисто и резко, наконец, хлопнул в тишине рощи мой выстрел, мой друг быстро перевернулся раз и другой и затем упал как подкошенный. Я подбежал к нему, не веря моим глазам. Я опустился возле него на колени, схватил его за руку, взволнованный и потрясенный случившимся до крайней степени.